Мао Цзэдун: А я нападаю на ⅩⅩ и ⅩⅩⅡ съезды. Я не согласен с линией этих съездов, с тем, что Сталин оказался уж так плох, что был какой-то там культ личности. А теперь вы говорите, что Хрущёв создал свой культ личности. Трудно разобраться, что у вас там происходит. Вы говорили, что Хрущёв хороший человек, но, если он был хороший человек, тогда почему вы его сняли. Вот мы у себя его портретов не снимаем, книги его у нас продаются, к сожалению, на них нет широкого спроса. Портретов Сталина никогда не снимали, так что мы поддерживаем культ личности. Как себя чувствует Хрущёв?

Косыгин: Такие вопросы лучше адресовать ему.

Мао Цзэдун: Ну что ж. Я согласен. Я направляю ему приглашение через Вас. Пусть он к нам приедет, я с ним вступлю в полемику.

Косыгин: Это, конечно, ваше дело, с кем вступать в полемику. Хрущёв у нас партии и правительства не представляет. Что касается вопроса о том, почему мы его освободили, то об этом мы подробно информировали товарища Чжоу Эньлая во время его пребывания в Москве.

Мао Цзэдун: Но прежде он представлял. Ведь Хрущёв сделал так много хорошего. Это был великий руководитель, он внёс большой вклад в марксизм-ленинизм. Кажется, так говорилось на ваших съездах?

Косыгин: Вы помните, что начали эту беседу с того, что сказали, что историю не определяют субъективные факторы.

Мао Цзэдун: Вы уедете от нас, одержав много побед, а главное, Вы одержали победу над Чжоу Эньлаем.

Косыгин: Я не ставил себе такую задачу, да она и вряд ли осуществима. Весь мир говорит о том, что Чжоу Эньлай — крупный политик. Только позавчера я читал об этом в американских газетах.

Мао Цзэдун: Это неудивительно, империалисты всегда хвалят Чжоу Эньлая. Теперь они будут строить догадки о нашей встрече.

Косыгин: Хорошо, когда империалисты ничего не знают и строят догадки. Во всяком случае наша встреча направлена против империалистов…