В исторические дни становления Советской власти омские железнодорожники были оплотом большевистской организации города. И в Главных железнодорожных мастерских, и в паровозном депо, и на станции решающее влияние имели большевики.

Время было тогда тяжёлое. Внутренняя контрреволюция стремилась сокрушить молодую Советскую республику. Немало врагов было и среди железнодорожной администрации. Они открыто и тайно саботировали, тормозили продвижение продовольственных поездов из Сибири на запад, пытаясь голодом задушить Советскую власть.

Первый маршрут с сибирской пшеницей был отправлен из Омска петроградским рабочим 5 января 1918 года. Для того чтобы сломить саботаж железнодорожной администрации и проложить путь другим готовившимся к отправке продовольственным поездам, первый маршрут сопровождала вооружённая охрана, состоявшая из 30 красногвардейцев-железнодорожников и 40 солдат с двумя пулемётами. Комендантом поезда был присланный из Петрограда рабочий Путиловского завода Селезнёв.

В числе красногвардейцев-железнодорожников был и я — кондуктор Омского резерва, вступивший в большевистскую партию вскоре после свержения самодержавия.

О том, что наш поезд следует с большой вооружённой охраной, железнодорожная администрация на линии знала и открыто задерживать его боялась. Однако прислужники буржуазии всё же ухитрялись выводить из строя отдельные вагоны. Нам приходилось в таких случаях перегружать вагоны, менять скаты.

Когда мы прибыли на станцию Кунгур, там стояло девять брошенных продовольственных поездов. Больно было видеть, что хлеб, предназначенный голодающим рабочим Петрограда и Москвы, расхищается, и мы решили везти с собой ещё один продовольственный маршрут. Согласовали этот вопрос с начальником станции, и нам дали под состав паровоз. Я принял документы, а сопровождать маршрут вместе со мной поехали трое солдат и командир отряда Красной гвардии Дмитриев. Отправились мы первыми. Если в пути, рассуждали мы, наш состав где-нибудь задержат, то вслед за ним прибудет омский поезд с его вооружённой охраной, которая заставит отправить нас дальше.

И всё-таки саботажники нас перехитрили. На станции Вологда маршрут приняли на девятый путь, под самый пакгауз. У меня сразу появилось подозрение, что здесь что-то неладно.

Вместе с Дмитриевым я отправился к дежурному по станции требовать локомотив. Он нам сказал: «Паровоз в ремонте». А в депо заявили, что из ремонта паровоз выйдет не скоро.

Что делать? Ждём, а нашего основного поезда всё нет и нет. Пошли мы к начальнику станции.

— А мы,— говорит он,— по распоряжению начальства выслали на разъезд паровоз и кондукторскую бригаду и состав пропустили напроход.

Это было сделано для того, чтобы мы оказались позади омского маршрута.

Узнав, что поезд уже подходит ко второй станции после Вологды, мы потребовали, чтобы его там остановили, и вызвали к телефону коменданта Селезнёва.

Вскоре меня с ним соединили. Я рассказал, что нас задержали в Вологде, дальше не хотят отправлять, и попросил, чтобы на выручку к нам прислали пулемётную команду.

Селезнёв ответил:

— Хорошо, ожидайте нас.

Содержание этого разговора, видимо, передали начальству, оно перепугалось, и не успели мы дойти до своего вагона, как видим: к нашему составу уже подгоняют паровоз, бежит с сигналами кондукторская бригада, а дежурный по станции торопит главного кондуктора с отправлением.

Догнали мы своих, нас снова пропустили вперёд, и так мы ехали до самого Петрограда.

Прибыли наши два хлебных маршрута в столицу в середине января 1918 года.

О том, что сибиряки приехали с хлебом, доложили Владимиру Ильичу, и он пригласил нас к себе, в Смольный.

Владимир Ильич расспросил, как мы доехали, какие в пути были препятствия. Мы рассказали о всех наших злоключениях. Ленин поблагодарил нас за доставленное продовольствие, а затем сказал:

— Я ещё хотел узнать у вас, как работает омская партийная организация.

Неловко мне это вспоминать, но был я тогда очень молод, энергия била через край, и, не подумав, я быстро поднял руку и весьма нескромно, бойко заявил:

— Разрешите мне, товарищ Ленин…

Ильич посмотрел на меня и мягко сказал:

— Я тут вижу пожилых людей, может, они больше знают…

Был среди нас старый большевик-подпольщик Вечинский. Он и рассказал Ильичу о работе омской партийной организации.

В это время кто-то подошёл к Ленину, наклонился и что-то тихо ему сказал. Тогда Владимир Ильич обратился к нам:

— Извините, товарищи, с удовольствием бы ещё побеседовал с вами, но у нас сейчас заседает Ⅲ съезд Советов…

Тепло попрощавшись с Лениным, мы ушли.

Мне и красногвардейцу Попову удалось побывать на последнем заседании Ⅲ съезда Советов. Здесь я ещё раз увидел и услышал Владимира Ильича. Это было его заключительное слово перед закрытием съезда.

Обратно из Петрограда мы везли в Омск эшелон промышленных товаров — подарок петроградского пролетариата трудящимся Омска.

Помнится мне, что на обратный путь нам выдали немного хлеба петроградской выпечки. Мы, сибиряки, не привыкли к хлебу из овсяной непросеянной муки пополам с соломой. Тогда ещё сильнее ощутили мы, как трудно приходится петроградским рабочим, как важно усилить продовольственную помощь Петрограду — колыбели революции. Мы доставили всего два маршрута пшеницы, но этим рейсом проложили путь другим продовольственным поездам из Сибири.

Одновременно с маршрутными поездами мы доставили Владимиру Ильичу сообщение, в котором говорилось, что с 13 декабря 1917 года Омская железная дорога саботирует, не перевозит и не грузит продовольственные грузы на запад, что более тысячи вагонов с продовольствием стоят в ожидании отправки.

Прочитав письмо, Ленин написал записку секретарю:

«Передать Шлихтеру и Невскому с просьбой архиэнергично помочь этим людям, производящим прекрасное впечатление, ибо только такие отряды (40—60 человек с места) в состоянии спасти от голода.

Ленин»¹.

Встречи с Владимиром Ильичом запечатлелись в моей памяти на всю жизнь.

1. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 50, с. 28. Ред.↩