Российская маоистская партия никоим образом не поддерживает данный текст. Автор взял из довольно спорной работы Энгельса самые неудачные положения и блестяще довёл их до предела. В результате получился весьма концентрированный и доходчивый текст, практически каждое утверждение или рассуждение в котором — архичушь. Перепечатываем его как прекрасный образчик извращения Ильенковым марксистско-ленинской философии (а также потому, что исходное размещение периодически пропадает из доступа).

Маоизм.ру

Не совершая преступления против аксиом диалектического материализма, можно сказать, что материя постоянно обладает мышлением, постоянно мыслит самоё себя.

Это, конечно, не значит, что она в каждой своей частице в каждое мгновение обладает способностью мыслить и актуально мыслит. Это верно по отношению к ней в целом, как к бесконечной во времени и в пространстве субстанции.

Она с необходимостью, заложенной в её природе, постоянно рождает мыслящие существа, постоянно воспроизводит то там, то здесь орган мышления — мыслящий мозг. И — в силу бесконечности пространства — этот орган, таким образом, существует актуально в каждый конечный момент времени где-то в лоне бесконечного пространства. Или, наоборот, в каждом конечном пункте пространства — на этот раз уже в силу бесконечности времени — мышление тоже осуществляется рано или поздно (если эти слова вообще применимы к бесконечному времени) — и каждая частица материи в силу этого когда-нибудь в лоне бесконечного времени входит в состав мыслящего мозга, т. е. мыслит.

Поэтому и можно сказать, что в каждое актуально-данное мгновение времени мышление свойственно материи,— если в одной точке бесконечного пространства материя губит орган мышления, мыслящий мозг, то с той же железной необходимостью она воспроизводит его в то же время в какой-то другой точке.

Орган, посредством которого материя мыслит самоё себя, таким образом, не исчезает ни в один из моментов бесконечного времени,— и материя, таким образом, постоянно обладает мышлением как одним из своих атрибутов. Утратить она его не может ни на одно мгновение. Более того, приходится допустить, что актуально мыслящий мозг всегда существует в лоне бесконечности одновременно во всех фазах своего развития: в одних точках — в стадии возникновения, в других — в фазе заката, в третьих — на ступени высшего расцвета своего развития и могущества.

«…Материя в своём вечном круговороте движется согласно законам, которые на определённой ступени — то тут, то там — с необходимостью порождают в органических существах мыслящий дух»¹. В этом смысле диалектический материализм в рациональной форме восстанавливает простое и глубокое положение Бруно — Спинозы: в материи в целом развитие в каждый конечный момент времени актуально завершено, в ней одновременно актуально осуществлены все ступени и формы её необходимого развития. Взятая в целом, материя не развивается — она не может утратить ни на один миг ни одного из своих атрибутов, как не может обрести и ни одного нового атрибута.

Это, естественно, не только не отрицает, но, наоборот, предполагает, что в каждой конечной сфере её существования — как бы велика она ни была — постоянно происходит действительное диалектическое развитие. Но то, что верно по отношению к каждой «конечной» части материи, то неверно по отношению к материи в целом, к материи, понимаемой как субстанция.

Как субстанция, материя не может быть представлена как простая сумма своих «конечных» частей, и все теоретические положения, верные по отношению к каждой из её конечных частей, становятся неверными по отношению к материи в целом, в её вечном, замкнутом на себя круговороте.

По отношению к каждой отдельной конечной сфере её существования верно то, что мышление возникает на основе и после других, более простых форм существования материи, и существует не всегда, в то время как другие формы материи существуют всегда, составляя собой необходимую предпосылку и условие рождения мышления.

Но по отношению к материи в целом, к материи, понимаемой как всеобщая субстанция, это положение уже неверно. Здесь будет верным другое положение:

не только мышление не может существовать без материи (это признаёт всякий материалист, метафизик-материалист типа Гольбаха в том числе), но и материя не может существовать без мышления,— и это положение может разделять только материалист-диалектик, материалист типа Спинозы.

Как нет мышления без материи, понимаемой как субстанция, так нет и материи без мышления, понимаемого как её атрибут.

Представить себе материю в целом — как всеобщую субстанцию,— лишённую мышления как одного из её атрибутов,— значит представить её себе неверно, более бедной, чем она на самом деле есть. Это значило бы в самом теоретическом определении материи как субстанции (поскольку это — не только чисто гносеологическая категория) произвольно опустить одно из его всеобщих и необходимых атрибутивных определений. Это значило бы дать неверное определение материи как субстанции, значило бы свести её к чисто гносеологической категории.

Ленин, как известно, считал совершенно необходимым «углубить понятие материи до понятия субстанции»², ибо только в этом случае она утратит чисто гносеологический смысл.

И как ни неожиданно звучит положение: «Как нет мышления без материи, так нет и материи без мышления», именно в этом заключается единственное принципиальное отличие материализма диалектического, материализма Спинозы — Энгельса — Ленина, от материализма механистического, материализма типа Галилея, Ньютона, Гоббса, Гольбаха. Последнему это положение не по зубам.

Последний понимает мышление только как продукт материи, как одно из свойств материи,— и именно поэтому как свойство более или менее случайное: «…для него тот факт, что материя развивает из себя мыслящий мозг человека, есть чистая случайность, хотя и необходимо обусловленная шаг за шагом там, где это происходит»³. Согласно этой точке зрения, мышление и вообще может не произойти,— ибо это лишь более или менее случайное исключение, продукт счастливого стечения обстоятельств,— без всякого ущерба для материи в целом.

«В действительности же материя приходит к развитию мыслящих существ в силу самой своей природы,— возражает этой позиции Энгельс — а потому это с необходимостью и происходит по всех тех случаях, когда имеются налицо соответствующие условия»⁴. И эти «соответствующие условия» суть опять-таки не чистая случайность — они сами с той же железной необходимостью создаются тем же самым всеобщим движением, и, следовательно, материя в целом с необходимостью актуально обладает мышлением постоянно и не может утратить его ни на одно мгновение своего существования в бесконечном времени и в бесконечном пространстве.

Следовательно, если философия как наука рассматривает лишь всеобщие (бесконечные) формы существования и развития материи, и если её научные положения касаются только этих форм, то диалектико-материалистическая философия должна содержать в себе не положение: «Нет мышления без материи, но есть материя без мышления»,— а другое положение, заключающее в себе понимание бесконечной диалектики их отношения: «Как нет мышления без материи, так нет и материи без мышления». Это положение гораздо больше соответствует как вообще углу зрения философии на вопрос, так и диалектическому (а не только материалистическому) решению этого вопроса.

Следующий пункт диалектико-материалистического понимания проблемы, мало освещённый до сих пор, но ко многому обязывающий, касается понимания мышления, мыслящей материи, как абсолютно высшей формы движения и развития.

Мышление бесспорно, есть высший продукт всеобщего развития, есть высшая ступень организации взаимодействия, предел усложнения этой организации.

Формы более высокоорганизованной, чем мыслящий мозг, не только не знает наука, но и философия принципиально не может допустить даже в качестве возможного, ибо это допущение делает невозможной самоё философию.

В этом случае рушится тезис о принципиальной познаваемости окружающего мира и делается невозможной иная система философии, кроме скептицизма или агностицизма позитивистского толка. Если материя вообще способна породить какую-то форму движения, более высокую, нежели мыслящий мозг,— форму, которая находилась бы в том же принципиальном отношении к мыслящему мозгу, в каком биологическое например, движение находится к химизму, то такое допущение было бы совершенно равнозначным признанию такой сферы действительности, которая принципиально непознаваема для мышления.

В самом деле, эта гипотетическая (ещё более высокоорганизованная, чем мыслящий мозг) форма развития не могла бы быть отнесена к сфере материальных явлений: она предполагала бы, в качестве своего исторически необходимого и исторически пройденного, преодолённого развитием условия, не только природу до, вне и независимо от мышления существующую, но и самоё мышление. Это была бы некоторая форма развития, которая была бы возможна только после мышления и на его основе. Иными словами, мышление сохранялось бы в ней в качестве «снятого», преодолённого, побочного и несущественного момента — на манер того, как в живом организме превращено в побочную форму его бытия химическое или механическое движение.

Закономерности этой гипотетически-предположенной формы развития не могли бы быть ни сведены к законам мышления, ни выведены (т. е. поняты) из них исходя. Иначе, эта форма развития оказалась бы принципиально непознаваемой для мышления, но — в качестве более высокоорганизованной — господствовала бы над мышлением как некоторая таинственная область действительности, законы которой принципиально непостижимы.

Мы, таким образом, возвратились бы к усовершенствованной концепции Иммануила Канта: мир явлений — как окружающих нас, так и явлений самого мышления — превратился бы в формы внешнего проявления некоторой высшей по отношению к их законам «сущности» — сущности, которая принципиально, как вещь-в-себе, непостижима.

---

Другими словами, мы этим допущением сделали бы принципиально возможной любую мистику и чертовщину… Мы допустили бы, что сверх природы и сверх мышления существует ещё нечто и это «нечто», в силу своей сверхъестественной сложности, принципиально было бы непознаваемо, непостижимо для мышления.

И безразлично название, которым мы обозначили бы эту более высокую, чем мыслящий мозг, форму развития, форму усложнения организации движения,— суть её осталась бы абсолютно той же самой, что и суть понятия Бога, Провидения, Мирового Разума и т. п.

И эта точка зрения, неизбежно вытекающая из допущения возможности более высокой, чем мыслящий мозг, организации движения в мировом процессе, была бы столь же идеалистической, сколь абсолютный идеализм гегелевской системы, но отличалась бы от последней тем, что необходимо полагала бы эту высшую реальность непостижимой для мышления. Иными словами, точка зрения эта ближе всех была бы к кантовской.

У Гегеля если сверхчеловеческий Разум и допускается, то мышлению всё же приписывается способность развиться до такой высоты, где оно, не переставая быть мышлением, всё же становится равным по своему могуществу этому мировому Разуму. В логике — по Гегелю — законы мышления всё же совпадают с законами абсолюта, становятся соответствующими ему. Но это значит, что мышление — хотя и окольным путём — всё же возводится в ранг абсолютно высшей реальности. В итоге «Феноменологии духа» мышление человека становится тождественным абсолюту, постигает законы, которым подчиняется сам абсолютный разум, а тем самым и превращается в воплощение самой высшей реальности, становится само формой движения, выше и сложнее которой нет и не может быть уже ничего.

И это понимание составило шаг вперёд по сравнению с концепцией Канта. И ясно, что допущение более высокоорганизованной, чем мышление, формы развития мироздания (как бы её ни толковать — материалистически или идеалистически) совершенно равносильно принятию тезиса о принципиальной непознаваемости мира, высших законов, которым он подчиняется в своём существовании.

Диалектический материализм — поскольку он не есть система позитивистски толкуемых научных данных, а система философии как особой науки,— вынужден принять (как и любая философская система, за исключением агностических или скептических), что мыслящий мозг есть абсолютно высшая форма организации материи, а мышление, как способность мозга,— столь же абсолютно высший предел, которого мировая материя может достигнуть вообще в своём поступательном развитии.

Итак, мышление есть абсолютно высший продукт развития мироздания. В нём, в рождении мыслящего мозга, мировая материя достигает такой ступени, на которой исчерпываются все возможности дальнейшего развития «вверх» — по пути усложнения организации форм движения.

Далее путь может идти только «вниз», по пути разложения этой организации,— в чисто биологически-физиологическую в случае умственной деградации или ещё дальше — в простой химизм в случае физиологической смерти мозга.

Путь далее «вверх» исключён. Мыслящая материя мозга, формой движения которой является мышление, есть абсолютно высший и непереходимый предел поступательного развития.

Это — совершенно необходимый вывод всякой научной философии, за исключением, как мы уже показывали, агностической или скептической,— вывод, принудительную необходимость которого признавала всякая система научной философии — Спиноза или Фихте, Гегель или Энгельс.

Различия между материализмом и идеализмом идут по иной линии — по линии истолкования самого мышления и его взаимоотношений с материальным миром. Но в признании мышления как абсолютно высшей формы развития мироздания одинаково сходятся все системы философии. Ибо это признание — необходимое условие существования и развития самой философии. Если не так — то философия вообще не могла бы сделать ни одного ответственного и категорического вывода, не могла бы вообще быть наукой.

Итак, мыслящий мозг с его способностью мыслить есть абсолютный предел развития как поступательного развития. Но поступательный характер развития не есть единственная форма развития. В противном случае оно вело бы в дурную бесконечность. Но истинная бесконечность имеет, как известно, форму круга, круговорота.

Высший продукт развития возвращается путём разложения в свои низшие формы, опять включаясь таким путём в вечный круговорот мировой материи.

И этот грандиозный круговорот, не имеющий ни начала, ни конца, круговорот, в котором мировая материя не утрачивает ни одного из имеющихся атрибутов, не приобретает ни одного нового, заключает в себя, как кольцо, все возможные «конечные» циклы развития.

Круговой характер бесконечности единственно соответствует диалектическому взгляду. Альтернативой этому пониманию может быть только представление, включающее в себя идею «начала» и «конца» мирового развития, «первотолчок», «равное самому себе состояние» и тому подобные вещи.

Итак, мышление — в качестве атрибута (и притом в качестве абсолютно-высшего продукта всеобщего развития) включено в этот вечный, всё время возобновляющий свои циклы, круговорот мировой материи. Оно выступает как одно из звеньев круга развития, как звено, через которое весь круговорот в целом проходит почему-то с железной необходимостью.

Иными словами, мыслящий мозг предстаёт с этой точки зрения как одно из необходимых звеньев, замыкающих всеобщий круговорот мировой материи. В смысле «поступательного» развития это абсолютно высшая точка круга, за нею следует возвращение материи в более элементарные и ранее пройденные формы — в биологию, в химизм, в огненно-жидкую или раскалённо-туманную массу небесных тел, в холодную и недифференцированную разреженную пыль туманностей, в газовый туман междугалактических пространств, в чисто механическое перемещение элементарных частиц и т. д. и т. п.

Отметим здесь же одно важное следствие, которое неизбежно вытекает из признания абсолютно высшей формы развития. Признав — как теоретически необходимое положение — невозможность более высокой, чем мышление, чем мыслящий мозг, формы, мы неизбежно должны, вынуждены принять и «нижний» предел — предел, ниже которого оказывается невозможным существование материи.

До открытия его нам, очевидно, ещё очень далеко. Но теоретически допустить его приходится. Допустив, что материальной организации, более высокой и сложной, чем мыслящий мозг, быть не может по самой природе вещей, мы тем самым признали и противоположный предел — предел простоты организации материи, предельно простую форму движения, относительное «начало» круговорота, в противном случае получается нелепость: в одну «сторону» — в сторону усложнения организации материи и формы её движения — допущен предел, а в другую сторону — в сторону «упрощения» её организации — предположена дурная бесконечность. Энгельс вполне допускает такое состояние, в котором исчезают все специфические свойства материи и остаются только такие свойства, которые характеризуют её как просто материю, полагая, что такое состояние осуществляется «в газовом шаре туманности». Все вещества в этом состоянии, допускает Энгельс, «сливаются в чистую материю как таковую, действуя только как материя, а не согласно своим специфическим свойствам»⁵.

Добавим, что современная физика в своих попытках вскрыть простейшие законы связи пространства, движения и времени, приходит к идее «квантования» пространства и времени, к идее элементарного «кванта» пространства, времени и движения,— как того предела делимости, в котором — если его перейти — исчезла бы объективная взаимообусловленность движения, времени и пространства. Частица, в которой реально (а не только в абстракции) осуществлена чистая форма механического движения,— частица, которая лишена каких бы то ни было свойств, кроме чисто механических — «механических», разумеется, не в смысле ньютоновской физики, а в смысле теории относительности в её рациональном, в диалектико-материалистическом виде.

Такую частицу, по-видимому, приходится допустить,— частицу, которая лишена химических, электрических и тому подобных свойств. С философско-теоретической точки зрения в этом нет ничего «механистического», но это вывод, который автоматически получается из признания абсолютно высшей ступени организации материи. Признать абсолютно высшую форму невозможно, не приняв её противоположность, абсолютно низшую, абсолютно простейшую форму материи и её движения.

Вместе с атомом исчезают химические свойства, вместе с электроном — электрические свойства материи, и где-то, очевидно, имеется предел, который нельзя перейти, не разрушив механические свойства (т. е. связь простого перемещения с пространственными и временными характеристиками объективной реальности).

Это состояние, может быть, осуществляется и не в «газовом шаре туманного пятна», как полагал Энгельс,— газовый шар сам, скорее всего, какая-то ступень усложнения взаимодействия,— а в форме «поля», как абсолютно-низшей формы организации взаимодействия материи, как неразложимой далее реальности материи, как абсолютно недифференцированного ее состояния.

Такова вторая предпосылка гипотезы.

Третьей философско-теоретической предпосылкой гипотезы является бесспорное положение, согласно которому «всё, что существует, достойно гибели»⁶, что всякая «конечная» форма существования имеет своё начало и свой конец. Применимо это положение как к ныне существующей солнечно-планетной системе, так и к обитающему на ней человечеству.

---

Ясно, что где-то во мраке грядущего человечество прекратит своё существование и что вечный поток движения Вселенной в конце концов смоет и сотрёт все следы человеческой культуры. Сама Земля будет когда-нибудь развеяна в пыль космических пространств, растворится в вечном круговороте мировой материи…

Это — далёкая и практически безразличная для нас перспектива — прежде чем это произойдёт, протекут миллионы лет, народятся и сойдут в могилу сотни тысяч поколений. Но неумолимо надвигается время, когда мыслящий дух на Земле угаснет, чтобы возродиться вновь где-нибудь в другом месте бесконечной Вселенной.

Это бесспорная с любой точки зрения перспектива. Печалиться по этому поводу так же нелепо, как и по поводу того, что всё в мире взаимосвязано, что количество переходит в качество, что мысль не может существовать без мозга и т. д.

Этот факт, таким образом, вовсе не есть предмет эмоций, а — предмет понимания.

Но если с практической точки зрения этот факт для нас совершенно безразличен и никак не может повлиять на нашу жизнедеятельность (ведь не складывает же рук индивид, хотя знает, что рано или поздно ему придется покинуть жизнь),— с теоретической точки зрения эта перспектива вовсе не лишена интереса.

Нельзя не отметить, что в той или иной форме эта проблема всегда брезжила в сознании человечества.

В наивно-мистической постановке она известна под названием проблемы конечной цели существования человечества, той высшей цели, ради которой осуществляется в мироздании мыслящий дух и ради которой человечество претерпевает такие страдания и муки.

Ответ, разумеется, всегда носил идеологическую окраску. Осуществление высших моральных целей, нравственного закона, или — как у Гегеля, цели самопознания мирового духа,— все эти разнообразные варианты известны.

Диалектический материализм впервые рационально снял такую постановку вопроса тем путём, что вообще отбросил представление о какой бы то ни было «цели» существования мироздания, и разрешил проблему «цели» в категории всеобщего взаимодействия.

Человечество с его мышлением включено в сеть этого всеобщего взаимодействия, внутри неё оно рождается, развивается и в ней же когда-нибудь исчезнет. Представление о «высшей цели» существования человечества рационально снимается в понимании необходимости его возникновения, развития и гибели внутри и посредством этой всеобщей взаимозависимости всех форм движения мировой материи.

И появление, и развитие, и гибель человечества объективно обусловлены со стороны этой бесконечной системы взаимодействия — в ней, в её понимании приходится искать смысл и оправдание места и роли человечества во Вселенной — искать разгадку того вопроса, который в идеалистическом выражении звучит как вопрос о высшей, о конечной цели существования человечества.

«Историческое начало» истории человека вполне рационально и материалистически объясняется наукой. Биологическое развитие определённой породы обезьян, затем — труд, как социальная форма взаимодействия организма с окружающим миром, как процесс «самопорождения человека», как процесс, для которого характерно саморазвитие, отражающееся в идеологическом сознании в виде представления о «цели», имманентной человечеству.

Вполне рациональное объяснение саморазвитию человека дало учение Маркса — Энгельса, исторический материализм, раз и навсегда покончивший с идеализмом в его последнем убежище.

История человечества предстала теперь как необходимый процесс саморазвития, движущие пружины которого находятся в ней самой, во внутренних противоречиях его развития, и которое не нуждается ни в каких трансцендентных или трансцендентальных целях для своего объяснения.

С этой точки зрения небезынтересно прочертить перспективу в будущее более конкретно, нежели это делалось до сих пор. Что человечество вместе с Землей когда-нибудь погибнет — это бесспорно и не представляет вопроса.

Весь вопрос сводится к тому, как именно это должно произойти. Какие условия сделают гибель человечества столь же неизбежной, сколь и его рождение в лоне всеобщего взаимодействия?

Здесь сразу возникает сомнение — а возможно ли вообще сформулировать сколько-нибудь обоснованный, ответ на этот вопрос, возможно ли тут что-нибудь, кроме поэтической фантазии?

Попробуем сначала установить и подытожить все бесспорные теоретические условия задачи, чтобы посмотреть — достаточно ли их для того, чтобы найти решение хоть на йоту более конкретное, нежели вообще представление о том, что так или иначе, а гибель человечества неизбежна.

Ответ, естественно, может быть найден только на пути более конкретного анализа того всеобщего взаимодействия, внутри которого осуществляется история человечества и которое определяет в конце концов все более или менее отдалённые перспективы всего существующего.

Итак, прежде всего, судьбы человечества тесно связаны с грядущими судьбами Земли и — более широко — с судьбами Солнечной системы. Это, так сказать, то ближайшее звено мирового взаимодействия, которое определяет непосредственно неизбежный конец человечества.

Поэтому-то большинство теоретических гипотез о конце человеческого существования и обращается к представлению о том, что когда-то, во тьме грядущего, постепенно остынет Солнце, истощатся запасы тепла на планете, и человечество уже поэтому начнет клониться к закату.

Это представление до сих пор остаётся единственно продуманным, ибо гибель человечества как следствие трагической случайности (столкновение космических тел и т. п.) не приходится брать в расчёт. Ибо хотя случайность такого рода исключить и нельзя, она не может быть положена в основу теоретического понимания вопроса. Нелепо было бы предполагать, что возникновение человечества обусловлено с железной неизбежностью, а его конец связан лишь со случайностью. И здесь и там имеет место диалектика того и другого. Случайность сама должна быть понята и в случае гибели человечества как форма проявления необходимых процессов. В представлении же о чисто случайном столкновении этой диалектики нет: столкновение небесных тел — это лишь одна из случайностей, могущих иметь место. Здесь же нужна такая случайность, которая не обязательно такова. Нужно найти такую перспективу, которая свершится (даже в том случае, если именно эта, именно такая совершенно специфическая случайность и не произойдёт) через любую другую случайность.

Энгельс, как известно, принимает — как более диалектичную перспективу — гипотезу о постепенном остывании Солнца и Земли.

Перспектива в его описании выглядит так: «…неумолимо надвигается время когда истощающаяся солнечная теплота будет уже не в силах растапливать надвигающийся с полюсов лёд, когда всё более и более скучивающееся у экватора человечество перестанет находить и там необходимую для жизни теплоту, когда постепенно исчезнет и последний след органической жизни, и Земля — мёртвый, остывший шар вроде Луны — будет кружить в глубоком мраке по всё более коротким орбитам вокруг тоже умершего Солнца, на которое она, в конце концов, упадёт»⁷.

Солнечную систему, по-видимому, ждёт именно такая перспектива⁸, и человечество, абстрактно рассуждая, должно разделить с ней именно такую судьбу.

Это — необходимый вывод, следующий из понимания места человека внутри ближайшей среды его существования, внутри ближайшей сферы мирового взаимодействия.

Но возникает вопрос — а нет ли таких фактических обстоятельств, которые перекрывают эту абстрактную возможность? Не слишком ли абстрактно прочерчена перспектива?

Что Солнце и планеты со временем остынут — это бесспорно. Но ведь человечество — и чем дальше, тем в большей степени — перестаёт быть послушной игрушкой внешних обстоятельств. Его могущество возрастает из года в год. Человечество находит всё новые и новые, всё более совершенные способы освобождать запасы тепла, движения, энергии, накопленные в других формах, кроме прямого солнечного излучения.

Чем дальше развивается человечество, тем более и более глубокие клады энергии (тем более могучей, чем глубже она запрятана, чем концентрированнее она накоплена) открываются перед ним и превращаются в условие его существования…

И не выглядит ли в связи с этим нелепой перспектива гибели от недостатка прямого солнечного излучения?

Не выглядит ли нелепой такая перспектива:

— человечество идёт к всё более и более полному использованию энергии и движения внутриатомных (а в тенденции — и ещё более элементарных) структур, и чем дальше забирается «в глубь» материи, тем больше энергии оно оттуда высвобождает, становясь всё более независимым от «готового» солнечного тепла, а с другой стороны,

— оно должно будет погибнуть именно от недостатка прямого «готового» тепла Солнца, попросту говоря, должно будет — и именно на вершине своего могущества — замерзнуть, как беспомощный цуцик, на обледеневающей планете…

Не устраняет ли развитие производительной мощи человечества опасность погибнуть от космического холода, от холода межмировых пространств?

Во всяком случае, по тенденции своей развитие власти человека над внутренними структурами материи и над заключённой в них энергией движения прямо противоположно перспективе погибнуть от недостатка энергии, движения, тепла.

---

Внешняя природа в тенденции своей лишает человека возможности пользоваться готовым, не им созданным теплом Солнца. Но человек сам создаёт условия своего существования, и «тепло», получаемое им из недр материи, не составляет исключения. Это — тоже условие человеческого бытия, создаваемое самим существованием человека и без него не имеющее места в природе.

Поэтому перспектива, нарисованная Энгельсом в прошлом веке, в свете новейшего развития человечества представляется абстрактной, а потому — неверной.

Было бы совершенной нелепостью, если бы человечество — уже сейчас овладевающее внутриядерными запасами энергии — через миллионы лет оказалось бы беспомощным перед лицом холода, простого недостатка тепла.

Да, готового тепла извне оно будет получать всё меньше и меньше. Но тем больше и больше оно будет производить его само, извлекая «изнутри» материи концентрированные его запасы, которые — это теоретически бесспорно — абсолютно бесконечны в самой мельчайшей обледеневшей частице, носящейся в вихрях межмировых пространств.

Ведь энергия, излучаемая Солнцем, не утрачивается бесследно — она накапливается, аккумулируется в других формах, и надо только суметь её оттуда извлечь.

И нет сомнения, что человечество — тем более под угрозой гибели от холода — сумеет это сделать. Оно уже теперь, когда угроза остывания Солнца практически очень далека, уже сделало немалые к тому шаги. Надо представить себе, что оно может сделать за миллионы оставшихся до этого времени лет! И стоит принять во внимание этот фактор, чтобы отказаться от приведённой выше гипотезы.

Человечество, очевидно, погибнет не так, как рисуется на первый взгляд,— не от холода, не от простого недостатка тепла. По-видимому, от такого предположения придётся отказаться.

Но мы пока сломали единственно продуманное предположение — предположение, опирающееся на понимание места человека в лоне всеобщей взаимосвязи, и не предложили нового взамен. Точно так же приходится отвергнуть и представление о том, что человечество найдёт свой конец в результате физиологического вырождения, физиологической деградации. Физиология — та же природа, а человек идёт к всё большей и большей власти над природой данным материалом своей деятельности.

Добывая аккумулированную внутри элементарных частиц энергию, свободно превращая одни виды движения в другие, одни химические элементы — в другие, как более, так и менее сложные, чем исходные, и управляя одновременно своим собственным физиологическим развитием, направляя его по целесообразному (с точки зрения новых условий) руслу, человечество, по-видимому, имеет все возможности уйти от замерзания, от «холодной» и голодной смерти…

Оно, по-видимому, в силах будет создать — хотя бы в небольшой части пространства — искусственную среду и поддерживать её, сохранять и воспроизводить и без помощи щедрой и даровой энергии Солнца.

Уже сейчас это вполне прорисовавшаяся тенденция развития человечества.

Но чего человечество (мыслящая материя вообще) пережить не в состоянии, несмотря на всю свою власть над природой — какого бы уровня эта власть ни достигла,— это — противоположное холоду межмировых пространств состояние мировой материи — состояние, к которому эволюция миров приводит столь же неизбежно, как и к остыванию,— огненно-раскалённая «молодость» космической материи, состояние раскалённого газа молодой, рождающейся туманности — исходной точки нового космического цикла.

Это огненно-парообразное состояние, в котором все элементы превращены в бешено вращающиеся вихри и где не может принципиально сохраниться никакая искусственно созданная граница, за которой мог бы спрятаться человек, никакая сколь угодно прочная и жароустойчивая «оболочка», отделяющая искусственную среду от остального, от «неочеловеченного» мира,— по-видимому, и оказывается тем абсолютным пределом, за которым уже невозможно существование мыслящей материи. Может быть, человечеству и удастся спастись от смерти на обледеневшей планете. Это принципиально — в перспективе — возможно.

Но никакие усилия не спасут его от смерти в урагане мирового «пожара», который когда-нибудь возвратит огненную молодость нашему мировому острову.

Итак, если холод остывших мировых пространств не является абсолютным пределом существования мыслящей материи (что, конечно, вовсе не исключает того, что в отдельных случаях и он может быть непосредственной причиной гибели, так же, как и случайное трагическое столкновение небесных тел), то в состоянии раскалённого пара, к которому в ходе круговорота неизбежно приходит любая космическая система, этот абсолютный предел, видимо, приходится усмотреть.

Закат, гибель, конец, исчезновение мыслящей материи остается и в этом случае неотвратимым,— принципы диалектики и материализма полностью сохраняются и в данном случае. Но конкретная картина этого финала оказывается несколько иной. Прежде всего, пределы существования мыслящей материи несколько раздвигаются во времени. Неизбежный конец наступит с этой точки зрения несколько позже (хотя это «несколько позже» реально и означает лишние миллионы лет),— и за этот дополнительный срок человечество, несомненно, ещё больше укрепит свою власть над природой, достигнет таких вершин могущества, которые нам сейчас невозможно представить даже с помощью самой безудержной поэтической фантазии.

Но — и это главное — в число условий решения проблемы тем самым включено одно теоретически важнейшее обстоятельство, про которое можно было не вспоминать в том случае, если предполагается, что человечество погибнет от холода на обледеневающей Земле, носящейся вокруг обледеневшего Солнца, но которое выступает сейчас на первый план. Это — вопрос об обстоятельствах, при которых остывающая мировая материя с необходимостью переходит в состояние раскалённого тумана, становится грандиозным ураганом, разогретым на миллиарды градусов Цельсия, собирающим к своему центру все рассеянные излучением запасы движения и тем самым дающим мировой материи космических пространств новую жизнь, угасающую в ледяной пустыне так называемой «тепловой смерти».

Начало этого нового цикла развития космической материи — пункт, в котором рассеянная излучением звёзд материя и ей присущее движение вновь каким-то способом концентрируются в форму раскалённой вращающейся туманности, стягивающей к своему центру все прежде рассеянные в пространстве частицы и энергию их движения,— оказывается абсолютным пределом, в котором уже с неизбежностью исчезают все условия, при которых может существовать мыслящий дух.

Конец мыслящей материи совпадает по времени и по обстоятельствам с началом нового цикла развития материи космических просторов — с пунктом, в котором происходит огненное возрождение умирающих миров.

Этот пункт — в котором материя и движение, безвозвратно утраченные благодаря излучению, каким-то способом вновь концентрируются, накапливаются в форму сгустков раскалённого, ураганно вращающегося газа, пара,— и оказывается тем пунктом, в котором мыслящая материя должна исчезнуть уже абсолютно обязательно.

Но тем самым вопрос о конкретной картине гибели человечества, исчезновения мыслящей материи, ставится в связь с вопросом о тех естественных условиях, в которых становится возможным и неизбежным процесс, посредством которого умирающие от «тепловой смерти» миры возрождаются к новой жизни.

Иными словами, условия огненного возрождения космических систем оказываются одновременно и условиями, при которых делается уже абсолютно неизбежной гибель мыслящей материи, гибель мыслящего духа.

Обе проблемы тем самым сливаются в одну.

И интереснее всего тот факт, что каждая из них, рассматриваемая порознь, в абстракции от другой, до сих пор не разрешена наукой, а может быть (в этом и заключается наша гипотеза), и принципиально неразрешима с помощью такого подхода.

Мы установили, что вопрос о гибели мыслящего мозга нельзя решить вне исследования условий, создаваемых развитием космических систем, внутри которых протекает история развития мыслящего духа, и пришли к выводу, что абсолютная неизбежность этой гибели совпадает с началом огненного возрождения умирающих от «тепловой смерти» миров.

Рассмотрим теперь вопрос с другой стороны — со стороны собственных судеб космических систем.

Не окажется ли, что эта проблема принципиально неразрешима вне исследования тех факторов, которые привносит с собой в ход мирового процесса мыслящий дух, тех условий, которые создаются при его непременном участии?

Иными словами, не окажется ли, что как тот, так и другой процесс нельзя понять вне учёта его взаимодействия с другим? Не окажется ли, что процесс огненного возрождения миров, угасающих в состоянии «тепловой смерти», со своей стороны не может быть понят вне учёта активной роли мыслящего духа в мировом круговороте, точно так же, как гибель духа не может быть понята вне связи с этим космическим процессом?

Проанализируем детальнее условия теоретической задачи, отправляясь на этот раз не от проблемы мышления, а от самих по себе космических условий, от чисто имманентных законов саморазвития и гибели космических систем, внутри которых рождается, расцветает и увядает высший цвет мироздания — мыслящий дух.

Что судьбы мыслящего духа обусловлены судьбами более широких — космических — процессов,— это и мы, таким образом, кладём в основание нашей гипотезы.

---

Но здесь-то мы как раз и оказываемся перед проблемой, которая до сих пор представляет собой неразрешённую (а может быть, и неразрешимую с той точки зрения, с которой она до сих пор рассматривалась) задачу.

Это — проблема так называемой «тепловой смерти» Вселенной. Коротко выражена эта проблема может быть следующим образом.

Все известные науке небесные тела и системы тел постепенно — через излучение — утрачивают запасы своей внутренней энергии, и утрачивают их безвозвратно, постепенно охладевая в тщетной попытке нагреть хотя бы на миллиардные доли градуса окружающее их пространство.

Движущаяся материя разогретых небесных тел тем самым рассеивается равномерно в межмировых пространствах, превращаясь в холодный обледеневающий пар, температура которого сравнима с абсолютным нулём и лишь на исчезающе-малую величину отличается от него.

Процесс, связанный с излучением тепла в мировое пространство, представляется пока необратимым, причём принципиально необратимым, так что в тенденции всё дело, по-видимому, идёт к тому, что вся мировая материя и присущее ей движение абсолютно равномерно распределяются в межмировых сферах, и вся Вселенная в целом постепенно переходит в состояние «тепловой смерти», т. е. такого устойчивого равновесия, которое исключает всякую возможность обратного перехода к дифференцированному состоянию.

В конце прошлого века Клаузиус подсчитал даже, что мировая материя утратила на этом пути уже ⁴⁵³/₄₅₄ доли всей активной энергии движения⁹. Вся остальная доля активного движения уже — согласно его расчётам — перешла в намертво связанное состояние, в своеобразное «равное самому себе» состояние «тепловой смерти»…

С философско-теоретической точки зрения это, как показал уже Энгельс,— нелепость, предполагающая «начало мира». Но до сих пор не открыт, не выяснен обратный процесс. Где и как он совершается — неясно. Ясно лишь одно — если бы он где-то и как-то не совершался, Вселенная в целом не могла бы существовать и — в силу бесконечности времени — уже давным-давно превратилась бы в недифференцированную туманность, температура которой во всех её частях абсолютно одинакова и движение абсолютно равномерно распределено между всеми частицами материи, каждая из которых поэтому практически неподвижна и не взаимодействует с соседними каким-либо другим образом, кроме чисто механического…

Известен лишь процесс, который в тенденции своей ведёт именно к такому безжизненному состоянию мировой материи, и неизвестен обратный ему, противодействующий ему процесс — процесс, посредством которого происходит обратное перераспределение движения во Вселенной,— хотя теоретически совершенно ясно, что такой процесс есть, его не может не быть.

Практически дело представляется так:

«…За исключением ничтожно малой части теплота бесчисленных солнц нашего мирового острова исчезает в пространстве, тщетно пытаясь поднять температуру мирового пространства хотя бы на одну миллионную долю градуса Цельсия. Что происходит со всем этим огромным количеством теплоты? Погибает ли она навсегда в попытке согреть мировое пространство, перестаёт ли она практически существовать, сохраняясь лишь теоретически в том факте, что мировое пространство нагрелось на долю градуса, выражаемую в десятичной дроби, начинающейся десятью или более нулями?»¹⁰

Теоретически ясно, что это не так, что равномерно охлаждённая материя межмировых пространств, в которую превращается постепенно любое небесное тело благодаря излучению, каким-то способом (и этот способ может быть только естественным) обратно концентрируется в сгустки чрезвычайно раскалённого газа и тем самым даёт начало новым звёздам, новым мирам, новым планетным системам.

Но как это реально и конкретно происходит, что это за способ — это до сих пор остаётся открытой загадкой.

Теоретически вопрос, как показал Энгельс, может быть решён только при условии его чёткой постановки, а эта постановка его предполагает диалектико-материалистический взгляд на вещи. С точки зрения материалистической диалектики вопрос этот должен и может быть поставлен только так:

«…если будет показано, каким образом излучённая в мировое пространство теплота становится снова используемой. Учение о превращении движения ставит этот вопрос в абсолютной форме, и от него нельзя отделаться при помощи негодных отсрочек векселей и увиливанием от ответа. Но что вместе с этим уже даны одновременно и условия для решения его»,— это само собой ясно¹¹.

Это условие мы сформулировали выше: решение должно основываться на условии теоретически бесспорном, что «обратный» процесс — процесс концентрации рассеянного движения в сгустки раскалённого газа — как-то и где-то постоянно в лоне Вселенной имеет место и составляет постоянное внутреннее условие её существования. И весь вопрос заключается в том, чтобы его установить, найти.

«Неудивительно, что он ещё не решён,— продолжает Энгельс,— возможно, что пройдёт ещё немало времени, пока мы своими скромными средствами добьёмся его решения. Но он будет решён; это так же достоверно, как и то, что в природе не происходит никаких чудес и что первоначальная теплота туманности не была получена ею чудесным образом из внемировых сфер»¹².

Заметим, что и поныне, в середине ⅩⅩ века, вопрос так же не решён, как и в конце ⅩⅨ.

«Столь же мало в преодолении трудностей каждого отдельного случая помогает общее утверждение, что общее количество [die Masse] движения бесконечно, т. е. неисчерпаемо; таким путём мы тоже не придём к возрождению умерших миров, за исключением случаев, предусмотренных в вышеуказанных гипотезах и всегда связанных с потерей силы, т. е. только временных случаев. Круговорота здесь не получается, и он не получится до тех пор, пока не откроют возможности нового использования излучённой теплоты»¹³. Вопрос, таким образом, не может касаться отдельных случаев, а должен быть решён в отношении всеобщего круговорота мировой материи. Этот круговорот в себе, внутри себя, внутри своих атрибутивно-необходимых циклов, должен с необходимостью приводить к возрождению умерших миров в виде раскалённой туманности.

Так что разгадку приходится искать не только конкретно-физически (конкретно-астрономически), но и в общефилософской форме. Иными словами, возможность и необходимость такого возрождения должна быть показана и отыскана внутри, атрибутивно-необходимых форм существования мировой материи — не вне их и не в случайностях, касающихся лишь отдельных случаев.

Ибо в отдельных случаях проблема может быть и решена, но в целом она останется по-прежнему нерешённой.

Итак, проблема в общем виде заключается в следующем: физика и астрономия до сих пор располагают данными, касающимися процесса рассеивания материи и движения звёздных тел — процесса, который ведёт в тенденции к состоянию так называемой «тепловой смерти». Само представление о «тепловой смерти» есть не что иное, как теоретически выраженная тенденция процесса, связанного с излучением теплоты и света в межмировые пространства.

Но естественнонаучное исследование ещё не показало обратного процесса — процесса возрождения умерших миров, процесса превращения обледеневшего пара межмировых пространств в раскалённую туманность.

Что такой процесс каким-то естественным способом, заложенным в самой природе движущейся материи, постоянно происходит — это бесспорный теоретический вывод. Без этого процесса не могла бы естественным путём сохраняться и воспроизводиться в вечности существующая Вселенная, он представляет собой абсолютно необходимое, внутренне полагаемое движением мировой материи, условие существования Вселенной.

Если его нет — то есть «бог», «начало мироздания», «первотолчок», выводящий материю из практически неподвижного состояния «тепловой смерти», и прочая чертовщина и мистика.

Кроме того, представление о том, что «энтропия мира» «не может уничтожаться естественным путём, но зато может создаваться» (это — выраженная в терминах термодинамики идея «тепловой смерти»), равносильно отрицанию всеобщего закона сохранения и превращения энергии. Это представление предполагает, как показал Энгельс, что энергия, активное движение, теряется если не количественно, то качественно.

Закон же сохранения и превращения энергии предполагает, что энергия может сохраняться только в ходе своих качественных превращений, и этот ход не может быть односторонним, необратимым ни в одном из своих звеньев. Все формы движения материи тем или иным способом взаимно превращаются в другие, они взаимно обратимы. Если бы этого не было, то ныне существующая Вселенная не могла бы существовать без постоянного вмешательства сверхъестественных сил, а закон сохранения материи и движения превратился бы в фикцию.

Поэтому вся проблема заключается в том, чтобы выяснить и показать, каким путём, каким естественным способом может быть снова использована излучённая в мировое пространство теплота, где и как эта рассеиваемая излучением материя и движение снова накапливаются в такой форме, которая обратно способна превращаться в чрезвычайно разогретые и плотные скопления, в мировые острова раскалённого газа, стягивающие к своему центру всю рассеянную в окружающих пространствах практически «неподвижную» материю и строящие из неё своё тело — тело будущих звезд, солнц, планетных систем и т. п.

Здесь мы и позволим себе высказать наше гипотетическое предположение относительно того, где и как этот процесс, регулярно возвращающий мировую материю из состояния «тепловой смерти» в состояние раскалённых облаков газа, совершается с необходимостью, заложенной в самой природе движущейся материи.

Гипотеза заключается в следующем.

Почему бы не предположить, что этот обратный процесс совершается при участии мыслящей материи, мыслящего духа — как одного из атрибутов мировой материи,— и что без его участия, без его помощи этот процесс невозможен и немыслим?

Это предположение ни в малейшей мере не затрагивает и не колеблет ни одного — самого несущественного — принципа материализма и материалистической диалектики.

В самом деле, мыслящий дух остаётся высшим продуктом развития материи, её необходимым порождением, её атрибутом.

Развитие мыслящей материи мозга остаётся вплетённым в цепь всеобщего материального взаимодействия и этим взаимодействием в общем и целом обусловливается и определяется.

Материя — как субстанция — и при этом предположении остаётся по природе вещей первичной. Необходимые процессы её развития на какой-то ступени рождают мыслящий мозг как атрибут.

Мыслящая материя мозга — как абсолютно высшая форма движения мировой материи — не порождает из себя ничего сверхъестественного. Напротив — её гибель предстаёт как простое превращение в другие — более элементарные формы движения, её смерть оказывается рождением другой формы движения материи.

И всё новое, что вносит наша гипотеза, заключается лишь в том, что гибель мыслящей материи с необходимостью связана с процессом превращения остывающей материи межзвездных пространств в раскалённую туманность и является необходимым фактором этого последнего процесса.

Ничего антиматериалистического, даже нематериалистического, эта гипотеза в понимание этого процесса не вводит. Мышление само есть естественный процесс, и ничего удивительного нет в том, что оно, как таковое, совершается внутри других естественных процессов и со своей стороны активно влияет на их протекание.

Ведь диалектический и исторический материализм вовсе не отвергают факта обратного воздействия мышления на материальные процессы. В данном случае мы имеем дело с одной из конкретных форм такого обратного активного воздействия. Ничего больше.

Таким образом, все принципы диалектики и материализма не только не ставятся под сомнение, но, наоборот, кладутся в основание гипотезы.

Более того, целый ряд философско-теоретических положений диалектического материализма приобретают при этом несколько более конкретную форму своего выражения, не говоря уже о том, что оказывается принципиально разрешённой проблема «энтропии мира».

В самом деле, если мыслящее вещество мозга — та же материя, а мышление (взятое не в узкогносеологическом аспекте, а в плане его места и роли среди других форм движения и развития материи) — тоже форма движения материи, притом абсолютно-высшая его форма (движение — это «не только перемена места; в надмеханических областях оно является также и изменением качества»¹⁴), то ничего запретного нет в том, что мышление рассматривается (с точки зрения всеобщего процесса количественно-качественного превращения одних форм движения в другие) как одно из звеньев всеобщего круговорота мировой материи, как одна из форм, в которую превращаются все другие формы и которая обратно превращается в эти другие формы или содействует их взаимному превращению.

При этом — поскольку мыслящая материя мозга есть абсолютно-высший продукт всеобщего развития,— постольку резонно предположить, что в ходе всеобщего круговорота взаимных превращений одних форм движения мировой материи в другие она занимает особое место, играет особую роль — такую роль, которую не могут играть другие, менее сложно организованные формы движения. И эта особая роль, приличествующая его месту в системе форм движения мировой материи — как абсолютно-высшей форме движения,— и рисуется нашей гипотезой.

Реально эта роль представляется так: человечество (или другая совокупность мыслящих существ) в какой-то, очень высокой, точке своего развития — в точке, которая достигается тогда, когда материя более или менее обширных космических пространств, внутри которых человечество живёт, остывает и близка к состоянию так называемой «тепловой смерти»,— в этой роковой для материи точке — каким-то способом (неизвестным, разумеется, нам, живущим на заре истории человеческого могущества) сознательно способствует тому, чтобы начался обратный — по сравнению с рассеиванием движения — процесс — процесс превращения умирающих, замерзающих миров в огненно-раскалённый ураган рождающейся туманности.

Мыслящий дух при этом жертвует самим собой, в этом процессе он сам не может сохраниться. Но его самопожертвование совершается во имя долга перед матерью-природой. Человек, мыслящий дух, возвращает природе старый долг. Когда-то, во времена своей молодости, природа породила мыслящий дух. Теперь, наоборот, мыслящий дух ценой своего собственного существования возвращает матери-природе, умирающей «тепловой смертью», новую огненную юность — состояние, в котором она способна снова начать грандиозные циклы своего развития, которые когда-то вновь, в другой точке времени и пространства, приведут снова к рождению из её остывающих недр нового мыслящего мозга, нового мыслящего духа…

С этой точки зрения делается понятным определение мышления как действительного атрибута (а не только «модуса») материи.

В противном случае мышление не может быть квалифицировано как атрибут.

Ведь в понятие атрибута входит, что данная форма движения материи представляет собой абсолютно необходимый продукт её существования — тем самым абсолютно необходимое, не могущее исчезнуть, условие её бесконечного существования.

Иными словами, характеристика мышления как атрибута предполагает, что оно (как высшая форма движения) есть абсолютно необходимое звено, через которое всё время, вновь и вновь, проходит материя в каждом из конечных циклов её грандиозного круговорота,— такая форма, которую этот круговорот воспроизводит вновь и вновь с железной необходимостью, заложенной в его природе.

Следовательно, появление мыслящего духа в русле мирового круговорота — вовсе не случайность, которой с равным правом могло бы и не быть, а внутренне-полагаемое условие его собственного осуществления. Иначе это — не атрибут, а лишь «модус».

Ведь если предположить, что мыслящий дух рождается где-то на периферии круговорота мировой материи только затем, чтобы вскоре бесследно и бесплодно исчезнуть, вспыхивает на короткое мгновение на остывающей планете лишь затем, чтобы снова погаснуть, оставив после себя лишь развалины материальной культуры, которые столь же быстро развеет по Вселенной поток её нескончаемого движения,— если предположить такую судьбу мыслящего духа, то получается весьма странное понимание «атрибута».

Ведь в этом случае мышление оказывается чем-то вроде плесени на остывающей планете, чем-то вроде старческой болезни материи, а вовсе не высшим цветом мироздания, не высшим продуктом всеобще-мирового развития.

В этом случае мышление, даже если его и продолжать называть «высшим цветом» материи, оказывается пустоцветом — красивым, но абсолютно бесплодным цветком, распустившимся где-то на периферии всеобщего развития лишь затем, чтобы тотчас увянуть под ледяным или огненно-раскалённым дуновением урагана бесконечной Вселенной… Всё действительное развитие мировой материи в этом случае происходит рядом с его развитием, совершенно независимо от него, и его появление абсолютно никак не сказывается на судьбах всеобщего развития.

Мышление превращается в абсолютно бесплодный эпизод, которого с равным правом могло бы и не произойти вовсе без всякого ущерба для всего остального.

Вряд ли такая роль соответствует месту мышления в системе форм движения мировой материи. Высшая форма её движения не может быть самой бесплодной и самой ненужной из всех.

Гораздо больше оснований предположить, что мыслящая материя — как высшая качественно форма движения всеобщей материи — играет немаловажную роль в процессе всеобщего круговорота — роль, соответствующую сложности и высоте её организации.

Почему же не предположить в таком случае, что мышление как раз и есть та самая качественно высшая форма, в которой и осуществляется накопление и плодотворное использование энергии, излучаемой солнцами?

То есть то самое звено, которого пока недостаёт, чтобы стал возможен действительный круговорот, а не односторонне-необратимый процесс рассредоточения материи и движения в межмировых пространствах? Почему бы не предположить, что материя в своём развитии как раз и создаёт с помощью и в форме мыслящего мозга те самые условия, при наличии которых излучаемая энергия солнц не растрачивается бесплодно на простое нагревание мирового пространства, а накапливается в качественно высшей форме её существования, а затем используется как «спусковой крючок», как взрыватель, дающий начало процессу обратного возрождения умирающих миров в форму раскалённой туманности?

Да, в эту качественно высшую форму движения, накапливаемую в виде материальной культуры, в виде власти мыслящих существ над мёртвой материей, в виде мышления и его продуктов,— в эту качественно высшую форму движения превращается ничтожная доля тепла, излучаемого солнцами в мировое пространство. Но количественная малость этой доли вполне компенсируется тем, что она накапливается в качественно высшей форме — в такой форме, в которую сама природа (без посредничества мышления) не может превратить бесплодно растрачиваемую излучением теплоту…

Человечество уже теперь способно высвобождать такие запасы движения, которые помимо него остались бы связанными и мёртвыми в ядерных структурах, что в предположении, согласно которому грядущее человечество окажется способным высвободить из связанного состояния такое количество энергии, которого будет достаточно для того, чтобы превратить остывающую материю нашего звёздного острова в океан раскалённого пара,— в этом предположении нет уже ничего удивительного и мистического.

Материальная и духовная культура мыслящих существ, которая осуществляется в природе очень редко и требует для своего появления чрезвычайно специфичных условий, и оказывается той формой движения, в виде которой происходит концентрированное накопление излучаемого солнцами тепла — тепла, которое по всем другим каналам растрачивается бесплодно, а только в этой форме вновь используется как средство, как способ огненного возрождения замерзающих участков большой Вселенной.

Реально это можно представить себе так: в какой-то, очень высокой, точке своего развития мыслящие существа, исполняя свой космологический долг и жертвуя собой, производят сознательно космическую катастрофу — вызывая процесс, обратный «тепловому умиранию» космической материи, т. е. вызывая процесс, ведущий к возрождению умирающих миров в виде космического облака раскалённого газа и пара.

Попросту говоря, мышление оказывается необходимым опосредующим звеном, благодаря которому только и делается возможным огненное «омоложение» мировой материи,— оказывается той непосредственной «действующей причиной», которая приводит в актуальное действие бесконечные запасы связанного движения, на манер того, как ныне оно, разрушая искусственно небольшое количество ядер радиоактивного вещества, кладёт начало цепной реакции.

В данном случае процесс, по-видимому, будет иметь также форму «цепной», т. е. самовоспроизводящейся по спирали, реакции — реакции, создающей своим собственным ходом условия своего же собственного протекания в расширяющихся в каждое мгновение масштабах. Только в данном случае цепная реакция распространяется не на искусственно накопленные запасы радиоактивного вещества, а на естественно накопленные запасы движения Вселенной, на запасы, связанные состоянием «тепловой смерти» в мировом пространстве.

Попросту говоря, этот акт осуществляется в форме грандиозного космического взрыва, имеющего цепной характер, и материалом которого (взрывчатым веществом) оказывается вся совокупность элементарных структур, рассеянных излучением по всему мировому пространству.

С точки зрения современной физики это вовсе не выглядит невероятным.

Ведь ясно, что чем мельче искусственно разрушаемая структура, тем большие запасы внутренней энергии высвобождаются при её разрушении. Разрушение химической структуры (которое происходит при самом простом сжигании) даёт сравнительно небольшую дозу высвободившейся энергии. Несравнимо больше количество энергии, высвобождаемой при разрушении атомного ядра. Чем «проще» структура, подвергающаяся разрушению, тем больше количество выделяемой при этом энергии, что показывает, что чем мельче и проще материальная структура, тем прочнее её внутренние связи, тем труднее её разрушить, но тем больше энергии получается в том случае, если удаётся сделать реакцию цепной.

Если теоретически прочертить перспективу в будущее развитие техники и науки, то тенденция явная: человек идёт к цепному разрушению всё более простых, а тем самым всё более прочных структур материи, высвобождая при этом всё большее и большее количество связанной в этих структурах энергии. И как бы ни велика была затрата энергии, потребной на то, чтобы разрушить первую частицу, т. е. положить начало цепной реакции, эта затрата не идёт ни в какое сравнение с общим количеством выделяемого при цепной реакции количества движения.

И перспектива теоретически такова: если бы удалось разрушить бесконечно малую структурную единицу материи, то взамен получилось бы пропорционально бесконечное количество высвободившейся при этом энергии — количество, которого достаточно для того, чтобы разрушить и превратить в раскалённые пары бесконечно большую массу остывшей материи.

Так в новом свете подтверждается старая формулировка существа закона сохранения материи и движения, данная Лейбницем: если бы была разрушена мельчайшая пылинка — рухнула бы вся Вселенная. Всю бесконечную Вселенную разрушить этот акт, конечно, не может, но поскольку разрушаемая структура по размеру и по сложности своей организации стремится к исчезающе малому пределу, то и количество высвобождаемой при этом энергии соответственно стремится к бесконечности. Область мировой материи, захватываемая процессом, включаемая в цепь реакции, остаётся поэтому ограниченной какими-то пределами. Каковы эти пределы — сказать сейчас, конечно, невозможно, так же невозможно, как и указать размеры и качественные характеристики той частицы, разрушение которой необходимо для того, чтобы вызвать этот процесс. Но процесс этот вполне объясняет возможность превращения сколь угодно больших конечных масс остывшей материи в раскалённую туманность, способную положить начало новым мирам.

С этой точки зрения гипотеза, по-видимому, выдерживает принципиальную критику.

Мышление, таким образом, и выступает как то самое звено всеобщего круговорота, посредством которого развитие мировой материи замыкается в форму круговорота — в образ змеи, кусающей себя за хвост, как любил выражать образ истинной (в противоположность «дурной») бесконечности Гегель.

Задача, таким образом, решена при соблюдении всех условий. Ни один из принципов материализма не затронут. Некоторые положения диалектики приобрели более конкретную форму выражения. Мышление понято как действительный атрибут материи, как высший продукт всеобщего развития, как высший цвет материи, который с необходимостью расцветает в её лоне и при этом даёт необходимый с точки зрения всеобщего развития плод. Соблюдён и конкретно проведён и закон сохранения и превращения материи и движения. И вместе с этим указан возможный путь, на котором происходит использование излучённой звёздами теплоты для обратного процесса — процесса концентрации материи и движения в плотную и разогретую туманность, в раскалённые вращающиеся массы газа. Но — что не менее важно и интересно с точки зрения проблемы взаимоотношения материи и мышления — гипотеза отводит мышлению, мыслящему духу, такую роль в ходе всеобщего круговорота мироздания, которая гораздо больше соответствует его месту на лестнице развития, чем представление, согласно которому всё развитие духовной и материальной культуры, вся история мыслящего духа ведёт к нулевому результату, к простой гибели, не оставляющей никакого следа.

Гипотеза, исходя из учёта места и роли, которую мыслящий дух необходимо играет в системе всеобщего взаимодействия мировой материи, из учёта объективных и помимо воли и сознания складывающихся в мироздании обстоятельств, проясняет ту самую «высшую» и «конечную» цель существования мыслящего духа в системе мироздания, на которой всегда спекулировали все и всяческие религии. Эта «конечная цель» сама понимается как с необходимостью достигаемое сознание, отражение места мыслящего духа в системе объективных условий, полагаемых развитием мировой материи.

И эта — объективно выведенная — «цель» бесконечно грандиознее и величественнее, чем все те жалкие фантазии, которые выдумали религии и связанные с ними философские системы.

Высшая и конечная цель существования мыслящего духа оказывается космически-грандиозной и патетически-прекрасной. От других гипотез относительно финала существования человечества гипотеза отличается не тем, что устанавливает в качестве этого финала всеобщую гибель — гибель, смерть, уничтожение представляют собой абсолютно необходимый результат в любой гипотезе,— а лишь тем, что эта гибель рисуется ею не как бессмысленный и бесплодный конец, но как акт по существу своему творческий, как прелюдия нового цикла жизни Вселенной.

Такого значения за человеком и такого смысла его гибели не может, по-видимому, признать ни одна другая гипотеза.

Гибель ведь всё равно неизбежна, и её неизбежности не может не признавать никакая гипотеза на этот счёт. И единственное различие между возможными гипотезами может состоять лишь в различных толкованиях объективного смысла и роли акта гибели в лоне всеобщего круговорота мировой материи, места и роли этого акта в системе мирового взаимодействия.

Предлагаемая гипотеза отличается тем преимуществом, что гибель человечества (и мыслящего духа вообще) предстаёт в её свете не бессмысленной, как в любой другой возможной гипотезе, а оправданной как абсолютно необходимый акт с точки зрения всеобщего круговорота мировой материи, развивающейся по своим объективным законам.

Мышление при этом остаётся исторически преходящим эпизодом в развитии мироздания, производным («вторичным») продуктом развития материи, но продуктом абсолютно необходимым — следствием, которое одновременно становится условием существования бесконечной материи.

В отношении материи и мышления появляется действительная диалектика — взаимная обусловленность, внутри которой материя хотя и остаётся первичным и определяющим (первым по природе), тем не менее оказывается обусловленной обратным активным воздействием со стороны мышления.

Мышление оказывается действительным атрибутом, и положение: «Как нет мышления без материи, так нет и материи без мышления»,— приобретает реальный конкретный смысл.

Мышление предстаёт в этом свете как не только самый высший и прекрасный цвет мироздания, но и как цвет небесплодный, как цвет, который своей смертью порождает абсолютно необходимый с точки зрения всеобщего круговорота плод, результат.

Смерть мыслящего духа становится подлинно творческим актом — актом, который превращает обледеневающие пустыни межмировых пространств, погружённые во мрак, во вращающиеся массы раскалённых, светлых, тёплых солнечных миров — систем, которые становятся колыбелями новой жизни, нового расцвета мыслящего духа, бессмертного, как сама материя…

Смерть мыслящего духа становится тем самым его бессмертием. И когда-то вновь — в бесконечно далёком грядущем — новые существа, в которых природа разовьёт мыслящий дух, будут — как и мы ныне — созерцать сверкающие над небом их Земли звёздные миры с гордым сознанием, что эти миры обязаны своим существованием некогда исчезнувшему мыслящему духу, его великой и прекрасной жертве.

В сиянии звёздного неба мыслящее существо будет всегда видеть свидетельство могущества и красоты бессмертного даже в смерти своей мыслящего духа — опредмеченную, чувственно воспринимаемую, а потому не вызывающую никаких сомнений свою собственную власть над предметным миром.

Звёздное небо, как и вся окружающая природа, будет для мыслящего существа зеркалом, в котором отражается его собственная бесконечная природа. Через сияние звёзд мыслящему духу будет говорить — на языке, понятном только ему,— вечно возрождающийся в своих продуктах бессмертный мыслящий дух.

И в созерцании вечной природы человек — как и всякое мыслящее существо — будет испытывать гордость самим собой, космическими масштабами своей собственной вселенско-исторической миссии — местом и ролью мыслящего существа в системе мирового взаимодействия.

В сознании огромности своей роли в системе мироздания человек найдёт и высокое ощущение своего высшего предназначения — высших целей своего существования в мире. Его деятельность наполнится новым пафосом, перед которым померкнет жалкий пафос религий.

Это будет пафос истины, пафос истинного сознания своей объективной роли в системе мироздания.

Ясно, что выполнить свою вселенско-историческую миссию мыслящий дух окажется в состоянии лишь на вершине своего развития, своего могущества — до которой нам, людям ⅩⅩ века, разумеется, не дожить. Пройдут миллионы лет, родятся и сойдут в могилу тысячи поколений, установится на Земле подлинно человеческая система условий деятельности — бесклассовое общество, пышно расцветёт духовная и материальная культура, с помощью которой и на основе которой человечество только и сможет исполнить свой великий жертвенный долг перед природой.

Для нас, для людей, живущих на заре человеческого расцвета, борьба за это будущее остаётся единственно реальной формой служения высшим целям мыслящего духа. И к ныне идущей борьбе, к ныне совершающейся деятельности наша гипотеза не прибавляет ничего и не отнимает от неё ничего, прибавляя лишь гордое — и носящее пока лишь чисто эстетический характер — сознание, что деятельность человека одухотворена не только пафосом «конечных» человеческих целей, но имеет, кроме того, и всемирно-исторический смысл, осуществляет бесконечную цель, обусловленную со стороны всей системы мирового взаимодействия.

И в свете изложенной гипотезы совсем по-новому, с ещё большей пророческой силой звучат гениальные слова «Диалектики природы»:

«…Мы вынуждены либо обратиться к помощи творца, либо сделать тот вывод, что раскалённое сырьё для солнечных систем нашего мирового острова возникло естественным путём, путём превращений движения, которые от природы присущи движущейся материи и условия которых должны, следовательно, быть снова воспроизведены материей, хотя бы спустя миллионы и миллионы лет, более или менее случайным образом, но с необходимостью, внутренне присущей также и случаю»¹⁵.

И — с помощью нашей гипотезы — мы обретаем новое основание для уверенности в том, что:

«Материя во всех своих превращениях остаётся вечно одной и той же, что ни один из её атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время»¹⁶.

И потому, добавим мы, что мыслящий дух — не пустоцвет, который расцветает на короткое мгновение лишь затем, чтобы тотчас же бесплодно увянуть, а есть столь же условие существования материи, сколь и необходимое его следствие, т. е. внутренне-полагаемое, бесконечное и всеобщее условие бытия мировой материи, действительный атрибут материи как бесконечной субстанции мироздания.

Примечания

1. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. 20, с. 510.↩
2. В. И. Ленин. Конспект книги Гегеля «Наука логики».— Маоизм.ру.↩
3. Там же, с. 523—524.↩
4. Там же, с. 524.↩
5. Там же, с. 558.↩
6. В работе Энгельса «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии» (Соч., т. 21): «достойно гибели всё то, что существует» — перефразированная реплика Мефистофеля в «Фаусте»: «нет в мире вещи, стоящей пощады».— Маоизм.ру.↩
7. Там же, с. 359.↩
8. Согласно современным представлениям, светимость Солнца, наоборот, повышается, так что, прежде чем начать остывать, оно выжжет Землю или даже поглотит её.— Маоизм.ру.↩
9. На самом деле эту величину вычислил Гельмгольц [прим. А. М.]. (А. М.— Андрей Майданский.— Маоизм.ру.)↩
10. Там же, с. 361—362.↩
11. См.: там же, с. 599.↩
12. Там же.↩
13. См.: там же.↩
14. Там же, с. 568.↩
15. Там же, с. 361.↩
16. Там же, с. 363.↩

Разрушение Итальянской коммунистической партии (ИКП) — самой сильной компартии Западной Европы — стало крупнейшей трагедией международного левого движения. В момент краха ИКП многие восприняли его как закономерное следствие распада СССР и мирового коммунизма. Однако это не так. Без всякого сомнения, развал СССР вызвал деморализацию, разброд и шатания в левом лагере. Однако мировое коммунистическое движение взорвалось на бомбе замедленного действия, заложенной его лидерами-соглашателями задолго до 1991 года. И это весьма отчётливо видно на примере истории Итальянской компартии. И этот пример показывает, чем для левой партии в итоге оборачивается соглашательство с буржуазной системой.

Профессор итальянской литературы Энрико Фёнци — интеллектуал, примкнувший к «Красным бригадам»,— считает, что вооружённая борьба, начатая итальянскими ультралевыми, стала реакцией на «двойственность компартии, выявившуюся в 70‑е годы под воздействием крупных перемен. ИКП в 70‑е годы уже не могла больше скрывать двойную сущность… она должна была представлять интересы государства, защищать институты, встать на сторону карабинеров, открыть путь экстремизму… Вооружённая борьба для „Красныx Бригад“ была не политической формулой, а политикой. Единственным способом выйти из рамок политики ИКП и официальной левой, единственным способом выйти из партократического паралича»¹. Энрико Фёнци лично участвовал в нападении на члена ЦК ИКП Карло Кастеллано.

Политика Итальянской Коммунистической партии в 70‑е годы была не случайной. Она явилась результатом всей предшествующей деятельности итальянских коммунистов. Стать партией буржуазного правопорядка — вот задача, которой была подчинена политика ИКП. Говоря словами Герберта Маркузе, ИКП не раз играла роль «врача у постели капитализма»². Рассмотрим наиболее характерные моменты, которые помогают понять сущность ИКП и те причины, по которым эта партия вызывала реакцию отторжения в среде леворадикальной молодёжи.

«Салернский поворот»

Основатель ИКП Антонио Грамши. Его лозунг: «Ненавижу равнодушных!»

Ещё в 1927 году молодые коммунистические лидеры, Луиджи Лонго и Пьетро Секкья, активисты молодёжной подпольной коммунистической организации, выражали несогласие с методами борьбы против фашизма, которые им предписывало руководство ИКП. В январе 1928 года в Базеле на Ⅱ партийной конференции произошло открытое столкновение. «Мы прекрасно знаем,— говорил во вступительном слове тогдашний председатель ИКП Руджеро Гриеко (возглавлял ИКП с 1934‑го по 1938‑й),— что́ именно подразумевают некоторые товарищи, желающие большего. Речь идёт об индивидуальном терроре, о террористических актах. Ну, например, поднять настроение в массах, взять да и взорвать какую-то электросеть, а заодно погибнут X и Y»³.

Амадео Бордига — один из организаторов ИКП, из которой его исключили за левое сектантство.

После исключения из партии Амадео Бордиги, ареста Антонио Грамши и других, лидерство в партии захватил Пальмиро Тольятти. «Лидер партии — Пальмиро Тольятти — живёт в отеле „Люкс“ в Москве, бывает в Париже… он не имеет возможности нелегально посетить Италию: слишком велик риск»,— пишет в книге «Итальянский ребус» Цецилия Кин⁴. В то время как лидер партии устроил себя с комфортом в московском отеле «Люкс», рядовые активисты сражались с фашистским режимом в условиях глубокого подполья.

Тольятти уехал из Москвы только весной 1944 года, чтобы наконец, «не рискуя жизнью», вернуться в свою страну. Он прибывает на юг Италии, в Неаполь. «Неаполитанские товарищи хотят всё решить завтра, но Тольятти откладывает встречу на несколько дней: ему надо осмотреться, хотя все основные пункты стратегии были намечены ещё в Москве»⁵. Тольятти, повинуясь установкам Кремля, даже речи не заводит об установлении в стране социалистического режима. «Тольятти был так осторожен, что вообще не высказывался относительно проблемы „республика или монархия“»,— рассказывает Кин⁶. С его точки зрения, надо «закончить войну, выгнать из Италии нацистов, а там видно будет. Надо, так или иначе, договориться и с другими партиями, принимавшими участие в Сопротивлении, и с англо-американскими союзниками»⁷.

Активисты партии, действовавшие на севере Италии, да и не только на севере, думали совсем иначе. Но Тольятти давил это недовольство авторитетом кремлёвского придворного.

21 апреля 1944 года в Салерно было создано коалиционное правительство «национального единства», иными словами, второе правительство маршала Пьетро Бадольо. В него вошли Тольятти и ещё два коммуниста, представители других партий, участвовавших в Сопротивлении, а также знаменитый философ Бенедетто Кроче. «Но разве „салернский поворот“ не вписывается в обширную международную стратегию Сталина? — отмечает Цецилия Кин. — Тольятти не раз и не два говорил, что „салернский поворот“ был просто развитием линии, намеченной ещё в 1940 году»⁸. Однако далеко не все коммунисты одобрили этот шаг. Ведь никто иной, как Бадольо подавил выступление коммунистов в июле-августе 1943 года, которое было реакцией на смещение Бенито Муссолини 25 июля 1943 года.

Кабинет Бадольо просуществовал всего полтора месяца. 4 июня 1944 года американские войска вошли в Рим. Вскоре был сформирован первый кабинет социалиста, участника Сопротивления Иваноэ Бoноми. В него вошёл Тольятти и представители других партий, участвовавших в Сопротивлении. «Некоторые, особенно люди Партии Действия, строили утопические планы: они хотели создать правительство из одних левых. Но Тольятти утопистом не был никогда и решительно протестовал, говоря, что всё это — абстракции»⁹.

10 декабря 1944 года был сформирован второй кабинет Бономи, в который опять вошли все партии Сопротивления. Один из главных биографов Тольятти — Джорджо Бокка — отмечал, что «салернский поворот» был не случайным жестом, а началом долгосрочной политики. Как рассказал Бокке социалист Пьетро Ненни, «Тольятти мало думал о том, что может наступить час X будущей революции. Он систематически проводил свою линию: надо участвовать в правительстве. К тому же мы довольно быстро поняли, что он вовсе не считал очень важной проблему слияния с социалистами и создания новой объединённой партии. Настоящей проблемой были отношения с католиками, куда важнее, чем вопрос о республике»¹⁰.

Но многие активисты ИКП, которые с оружием в руках боролись с фашизмом, не разделяли соглашательского курса Тольятти. 25 апреля 1945 года произошло победоносное восстание. Коммунистические партизаны расстреляли Муссолини, но гражданская война продолжалась. В Милане группы партизан разыскивали наиболее видных фашистов, известных своей жестокостью, чтобы расправиться с ними, не дожидаясь никаких приказов и судов. Не только рядовые партизаны, но и некоторые руководители были уверены, что останавливаться нельзя, что борьба продолжается.

Пьетро Секкья был против соглашательского курса Пальмиро Тольятти. Патронировал «Красный летучий отряд», который расправлялся с фашистами

«Ветер с Севера» — такое название получила партизанская оппозиция в Итальянской коммунистической партии. Её возглавили Луиджи Лонго и Пьетро Секкья — признанные вожди партизанского движения. Секкье решительно не нравился политический курс Тольятти. Он выступил против амнистии для рядовых фашистов, которую Тольятти, будучи министром юстиции, провёл в интересах «национального единства». Именно по этой амнистии на свободу вышел «чёрный князь» Валерио Боргези, который стал одним из организаторов бойни на пьяцца Фонтана 12 декабря 1969 года и других террористических авантюр крайне правых.

Секкья патронировал организацию под названием «Красный летучий отряд» (Volante Rossa). Его активисты занимались спортом и расправлялись с бывшими фашистами. Когда «Красный летучий отряд» отправлял на тот свет какого-нибудь фашиста, приближённый Секкьи — Джулио Сенига, по кличке Нино — рабочий, партизан, во время Сопротивления проявил себя как исключительно храбрый человек — шутил: «Ну вот, ещё одного избавили от вредной привычки курить»¹¹.

Стратегия и тактика «новой партии», которую создавал Тольятти, диктовали осторожность и постепенность. «Всем партизанским вожакам северных городов Тольятти терпеливо и настойчиво разъясняет смысл „салернского поворота“, разъясняет, что такое партия нового типа, новая партия, которую он создаёт»,— пишет Кин¹².

На самом деле разговоры о «партии нового типа» служили словесным прикрытием для старых бюрократических манипуляций. Секкья и Лонго были переведены на партийную работу в Рим. Лонго назначили заместителем Тольятти, а Секкью — заведующим орготделом. Оппозиция «Ветер с Севера» была проявлением тревоги итальянского пролетариата за результаты гражданской войны. Однако, будучи тесно связанной с руководящим звеном аппарата ИКП, она была ликвидирована простой бюрократической тактикой. Победил «трезвый реализм Его Превосходительства Пальмиро Тольятти»¹³.

Далее ИКП всё более и более вписывалась в традиционный буржуазный правопорядок: Тольятти входит в три первых коалиционных правительства, руководимых христианским демократом Альчиде Де Гаспери, видный деятель ИКП Умберто Террачини избирается заместителем председателя Учредительного собрания, участвует в разработке Конституции республики, партия участвует в муниципальных выборах.

Лидер ИКП Пальмиро Тольятти боялся «глупостей»

Но 14 июля 1948 года произошло событие, которое едва не расстроило планы руководства ИКП. В 11 часов 30 минут почти рядом с палаццо Монтечиторио фашист Антонио Палланте совершил покушение на Тольятти. Пуля попала в затылок. Многие расценили происшедшее как правительственный заговор против Тольятти. Газета ИКП «Унита» (Unita — «Единство») выпустила экстренный номер с заголовком «Долой правительство убийц!». Бокка пишет: «Узнав, что стреляли в Тольятти, рабочая и коммунистическая Италия действует, не дожидаясь директив партии. Происходит всеобщая забастовка, небывалая по своему размаху в итальянской истории. Авторитет государства в самых крупных итальянских городах словно испарился, наступает полоса междуцарствия, когда может произойти всё, что угодно»¹⁴. Однако Тольятти, придя в себя, прошептал товарищам: «Спокойствие, прошу вас, спокойствие. Не будем делать глупостей»¹⁵.

Уже утром 15 июля социалист Ненни понял и зафиксировал в своём дневнике: руководители коммунистической партии не желают поднимать народ на восстание, потому что не видят реальных шансов на успех. «…Ни правительство, ни коммунистическая партия не желают обострения положения. Проходит ещё два дня. Правительство „контролирует положение“. А Лонго (который ещё недавно был сторонником продолжения вооружённой борьбы — Д. Ж.), выступая в парламенте в присутствии прессы, саркастически заявляет, что рядовых итальянцев запугивают („Угроза мятежа!“, „Ганнибал у наших ворот!“), вместо того чтобы серьёзно и спокойно думать о решении общенациональных проблем»¹⁶.

17 июля ЦК ИКП на заседании одобрил прекращение всеобщей забастовки. 1948 год закончился спокойно, «без глупостей», без новых потрясений.

Врач у постели капитализма

Смерть Сталина итальянские коммунисты пережили как большое горе. «Разоблачения» Никиты Хрущёва на ⅩⅩ съезде КПСС произвели на них огромное впечатление. По словам Энрико Берлингуэра, он пережил настоящий шок. «Тольятти не хотел „травмировать партию“ и пытался дозировать информацию о разоблачениях»¹⁷. Но лидер Федерации итальянской коммунистической молодёжи Энрико Берлингуэр, который ещё недавно постоянно носил с собой небольшой портрет Сталина, «настаивал на том, чтобы сказать коммунистам всю правду»¹⁸. 20 декабря 1956 года он выступил на Пленуме ЦК ИКП, «его речь вызвала большой резонанс, и о нём стали писать как о „восходящей звезде“»¹⁹.

Боец Интербригад в Испании и один из лидеров антифашистского Сопротивления в Италии Луиджи Лонго продолжил соглашательский курс Пальмиро Тольятти, который изначально осуждал

ⅩⅩ съезд КПСС дал теоретическое обоснование пробуржуазной политике компартии. «Рабочий класс и его авангард — марксистско-ленинские компартии — стремятся осуществить социалистическую революцию мирным способом,— писалось в Программе КПСС.— Это соответствовало бы интересам рабочего класса и всего народа, общенациональным интересам страны»²⁰. Перед компартиями ставилась задача «завоевать прочное большинство в парламенте, превратить его из орудия, служащего классовым интересам буржуазии, в орудие, служащее трудовому народу»²¹. После смерти Тольятти партию возглавил Луиджи Лонго, «рядом с которым всё время находился Энрико»²². После того, как Лонго пережил инсульт, партию фактически возглавил Берлингуэр.

1968—1969 годы отмечены в истории крупными социальными и политическими битвами. По словам самого же Берлингуэра, в Италии «число забастовочных часов превысило в 1968 году 68 миллионов, это самый высокий показатель за последние годы. Но уже за первые два месяца 1969 года было зарегистрировано более 44 миллионов забастовочных часов»²³.

И что же? «Коммунистическая партия вернулась на свойственный путь осторожного, контролируемого реформизма,— пишет британский левый марксист Крис Харман.— Коммунисты продались! И когда летом правительство подало в отставку в знак протеста против всеобщей забастовки, начатой по призыву профсоюзов, профсоюзы призвали к прекращению забастовки. Коммунистический лидер Берлингуэр выступил с заявлением, в котором утверждал, что главная проблема, существующая на заводах,— увеличение производительности труда»²⁴.

Энрико Берлингуер рассуждал «не о левой альтернативе, а о демократической альтернативе»

ИКП сделала всё возможное для того, чтобы канализировать рабочий напор. «Борьба идёт за расширение прав трудящихся при заключении коллективных договоров,— объяснял Берлингуэр,— за новые профсоюзные и политические права, за достижение существенного сокращения рабочего времени, за различные формы контроля над ритмами труда, за улучшение санитарных условий, за право проведения собраний на предприятиях и в цехах»²⁵.

Анализируя действия ИКП, хотя бы только за период конца 60‑х годов, её можно назвать не то что врачом, а реаниматором капитализма.

В конце 60‑х годов компартию начали покидать многие левые интеллектуалы, недовольные её реформизмом. От некоторых левых интеллектуалов избавлялась сама компартия. Например, Россана Россандра и Лучио Магри были исключены из ИКП в 1969 году за то, что в сентябре 1968 года они выразили протест против вторжения СССР в Чехословакию. Они начали издавать журнал «Иль манифесто» (Il Manifesto). В отличие от другой группы «левее ИКП», «Лотта континуа!» (Lotta continua! — «Борьба продолжается!»), которая ориентировалась на студентов, группа «Иль манифесто» пыталась распропагандировать активистов компартии. Но, так же как и «Лотта континуа!», «Иль манифесто» своей теоретической основой провозгласила маоизм. У неё было намного меньше активистов, чем у «Лотта континуа!», но её идеи пользовались большим успехом. Группа издавала ежедневную газету, в которой публиковались дискуссии между различными течениями и организациями. С 1971 года она участвовала в совместной работе с «Лотта континуа!». С 1973 года выступала за создание правительства типа Народного единства в Чили. В 1974 году группа «Иль манифесто» слилась с группой левых социалистов.

Исторический компромисс и еврокоммунизм

В 1971 году одним из основных вопросов политической жизни Италии был выбор президента республики. Официальным кандидатом левых считался один из лидеров Итальянской социалистической партии Франческо де Мартино. Но уже с 1969 года велись конфиденциальные переговоры между членом руководства ИКП Лучано Баркой и одним из ближайших сотрудников Альдо Моро — Туллио Анкоро. «В сочельник, 24 декабря 1971 года, к Анкоре домой пришли Барко и Энрико Берлингуэр,— пишет в статье „Три трагедии“ Цецилия Кин,— Позднее Барко описал эту встречу. И Моро, и Берлингуэр казались немного скованными, наконец первым заговорил Берлингуэр, сказавший, что итальянские коммунисты готовы поддержать кандидатуру Моро на пост президента Республики. Моро сдержанно поблагодарил, но заметил, что у его партии, видимо, другие планы»²⁶.

Как видно из приведённого примера, ИКП прикладывала максимум усилий для того, чтобы стать респектабельной буржуазной партией. И ради этого её лидеры готовы были поддерживать не левого кандидата на пост президента, а видного христианского демократа. Но их всё ещё тяготили как груз сталинистского прошлого, так и репутация кремлёвских марионеток. Для достижения поставленной цели руководству ИКП было необходимо, во-первых, ослабить связи с Москвой, а, во-вторых, изменить социальную базу партии.

Берлингуэр напечатал в партийном журнале «Ринашита» (Rinascita — «Возрождение») три статьи под общим заголовком «Размышления об Италии после событий в Чили». «Мы говорим не о левой альтернативе, а о демократической альтернативе. Иными словами, о возможном сотрудничестве и соглашении между народными массами, идущими за коммунистами и социалистами, с народными массами, идущими за католиками, а также о сотрудничестве с другими демократическими формированиями»,— такова центральная мысль Берлингуэра²⁷. В последней из трёх статей Берлингуэр употребил термин «исторический компромисс». Этот термин понравился далеко не всем. Многие молодые, радикально настроенные активисты вышли из партии. Берлингуэр представлял исторический компромисс как один из этапов пути, который приведёт ИКП к постоянному участию в правительстве.

18 марта 1975 года в Риме открылся ⅩⅣ съезд ИКП, прозванный съездом «исторического компромисса». «Была ещё одна сила, которая могла предложить свои услуги по спасению итальянского капитализма,— пишет Крис Харман,— это ИКП. Долгое время она была критическим сторонником стратегии реформ, а политические волнения начала 70‑х дали ей возможность ещё лучше услужить существующему порядку и ещё более уменьшить свой критицизм. Партийный лидер Берлингуэр использовал военный переворот в Чили для того, чтобы призвать разделить власть с ХДП. Опыт Чили, говорил Берлингуэр, показал, что страна, поляризованная между правыми и левыми, подвергается опасности переворота. Выход — исторический компромисс между партиями, который будет способствовать стабильности»²⁸. ИКП делала всё возможное, чтобы задобрить правящую Христианско-демократическую партию, стереть противоречия между избирательной базой ИКП и ХДП.

«В нашей стране католический вопрос и коммунистический вопрос не просто переплетены поверхностно. Они переплетены во всей общественной ткани настолько, что невозможно говорить об одном, не говоря о другом,— читаем мы в книге „Католики 70‑х годов“.— В самом деле, культурная и историческая традиция ИКП выросла в Италии не против, а наряду, боролась совместно с католической традицией. И есть преемственность в поисках пунктов встречи и конвергенции между двумя традициями, при всём их существенном различии. Конвергенция во имя построения социалистического общества, которое было бы основано на всех исторических компонентах страны»²⁹.

На муниципальных выборах 15 июня 1975 года коммунисты одержали победу. Оказались они впереди и на парламентских выборах 20 июня 1976 года. «Голоса были отданы ИКП,— указывалось в официозной буржуазной газете „Корьере делла сера“ (Corriere della Sera — «Вечерняя корреспонденция»),— потому что эта партия сумела доказать свою серьёзность, способность выступать с конкретными предложениями»³⁰. «Победа ИКП была триумфом партии и лично Берлингуэра»,— считает Цецилия Кин³¹. Но и ХДП полностью сохранила свой электорат.

ИКП чувствовала острую потребность в обособлении от политики московской бюрократии. «Необходимо было обозначить грань, отделяющую идейные ценности и культурные позиции крупных западноевропейских компартий от опыта партий, находившихся у власти в странах Восточной Европы,— писал главный редактор газеты „Унита“ Массимо Д’Алема.— Ею стала, в первую очередь, тема политической демократии, её универсальной значимости в социальном прогрессе»³².

На Мадридской встрече 2—3 марта 1977 года Берлингуэр (лидер Итальянской компартии), Сантьяго Коррильо (лидер Компартии Испании) и Жорж Марше (лидер Компартии Франции) сделали совместное заявление, названное «Еврокоммунистическим манифестом». В нём указывалось, что старой буржуазной демократии времён Маркса и Ленина больше не существует. Права и свободы трудящихся расширились, власть буржуазии ограничилась. На место буржуазной приходит «передовая демократия», резко увеличивающая права и свободы трудящихся. «Среди преобразующих факторов необратимо возрастает роль демократии. Она — формула социального прогресса, его движущая сила»³³.

Институты этой демократии могут быть использованы для обновления общества, более того, они могут быть сохранены в новом обществе. «Мы считаем парламент важнейшим институтом политической жизни Италии,— утверждал Берлингуэр,— и не только сегодня, но и в период перехода к социализму и в ходе его строительства»³⁴.

До похищения «Красными бригадами» Альдо Моро оставался один год, а Берлингуэр давал политические гарантии буржуазным партиям: «Мы считаем, что в Италии можно и должно не только продвигаться по направлению к социализму, но также и построить социалистическое общество с участием различных политических сил, организаций и партий, и что рабочий класс может и должен осуществлять свою историческую миссию в демократической и плюралистической системе»³⁵.

Еврокоммунизм поставил Берлингуэра и ИКП на позиции, которые исторически занимала правая социал-демократия. Это, в общем-то, и не скрывалось. «Под словом „лейборизм“,— писал в „Уните“ летом 1980 года её очередной главный редактор Клаудио Петруччиоли, который в 2005‑м возглавит итальянское государственное телевидение,— можно понимать многое, включая и кое-какие хорошие, приемлемые вещи… Мы хотели бы напомнить, что когда говорим о „третьем пути“, мы также убеждены, что итальянские левые силы могут и должны использовать всё позитивное, что есть в опыте лейбористов и социал-демократов»³⁶.

Всё более и более ИКП претендовала на роль представителя «общенациональных интересов». «Мы, коммунисты,— заявлял Берлингуэр,— должны учитывать это глубокое совпадение интересов рабочего класса и общего интереса страны и строить на этом основании политическую, экономическую, социальную линию, которая позволит осуществить прогрессивное изменение механизмов и структур системы производства и потребления в соответствии с нуждами рабочего класса и страны»³⁷.

«Еврокоммунизм 70‑х годов был важным шагом по пути врастания ряда европейских компартий в политические институты своих стран. Социальные интересы части их бюрократии перестали зависеть от „социалистического лагеря“ и стали всё более связываться с получением доходов от занятия должностей в собственном государстве»,— отмечает Клод Габриель на страницах троцкистского журнала «Интервзгляд»³⁸.

Политический курс ИКП не мог не отразиться на её социальной базе.

Медленная смерть

Лидер ДП Пьерлуиджи Берсани, в прошлом занимавший посты президента области Эмилия-Романья, министра промышленности, торговли и туризма, а также министра транспорта, является типичным представителем итальянского посткоммунизма, эволюционировавшего в сторону социал-либерализма

Разумеется, расширение социальной базы ИКП отразилось на её членском составе. Даже среди секретарей секций (низовых организаций) появились практикующие католики: по опросу, проведённому в 1980 году, из секретарей, вступивших в партию в 1976—1978 годах, таких насчитывалось 5 %. При этом с 1968 по 1981 год доля рабочих в партии сократилась с 50,4 % до 45,4 % в результате более быстрого роста доли других социальных слоёв, в которых ранее ИКП не располагала серьёзным влиянием. Представительство городской мелкой буржуазии выросло с 1968 по 1981 год с 6,6 % до 9,1 %, служащих и интеллигенции — с 3,3 % до 10 %³⁹.

Рабочие оставались ядром партии, по-прежнему составляли основу низовой структуры. «Среди членов руководящих комитетов секций их насчитывалось 46,3 %»⁴⁰. Иная картина складывалась на более высоких уровнях руководства. ИКП, окончательно став частью буржуазного правопорядка, поднявшись на уровень правительственной политики, обзавелась целой армией бюрократии: мэрами городов, муниципальными советниками, парламентариями, профсоюзными бонзами, квалифицированными кадрами, разрабатывающими социально-экономические программы партии, журналистами. Бюрократия ИКП по своему социальному положению и по своим социальным интересам была гораздо ближе к традиционной буржуазии, чем к рабочему классу. Говоря словами Ленина, в ИКП «созрел целый общественный слой парламентариев, журналистов, чиновников рабочего движения, привилегированных служащих и некоторых прослоек пролетариата, который сросся с национальной буржуазией и которого вполне сумела оценить и „приспособить“ эта буржуазия»⁴¹. Еврокоммунизм, превознося важность «политической демократии», её универсальную значимость⁴², как нельзя лучше отвечал интересам партийной бюрократии, заинтересованной в сохранении буржуазного статус-кво. Сказывалось и повышенное внимание к завоеванию опоры в новых, непролетарских слоях, характерное для политики «исторического компромисса». «Между ⅩⅢ и ⅩⅣ съездами ИКП (1972—1975 годы) процент рабочих в комитетах федераций (организации в масштабах провинции) снизился с 33 до 25. В 1978 году 23,4 % членов комитетов федераций были рабочими, 23,8 % — служащими и ИТР (в 1975 году последних было только 18 %). Особенно заметным это изменение было на протяжении длительного периода. За четверть века (1951—1975 годы) процент руководителей среднего звена, выходцев из рабочих, снизился с 44,2 % до 26,6 %. В 1977 году на конференции одной из федераций, действующих в промышленной провинции Центральной Италии, среди делегатов оказалось лишь 19 % рабочих при 63 % преподавателей, студентов и служащих»⁴³. Надо учитывать, что рабочие-руководители среднего звена компартии были, в основном, представителями рабочей аристократии.

Словом, в середине 70‑х годов ИКП окончательно выродилась в буржуазную партию, которая своими действиями сильно дезориентировала рабочий класс; партию, далёкую «от прежних представлений о революционности»; партию «сильного реформизма»⁴⁴.

Всё закончилось весьма печально. Италия, страна с прочными антикапиталистическими и левыми традициями, осталась без мощной левой партии. В 1991‑м ИКП отказалась от старого названия, преобразовавшись в Партию демократических левых сил. За время деятельности этой партии число её членов упало с 989 708 до 613 412. ПДЛС продолжала мутировать, в итоге на её базе возникла Демократическая партия, которая отвергает даже традиционные социал-демократические установки, считая их слишком радикальными. Сейчас правительство Италии возглавляет представитель ДП Энрико Летта. Но это не означает, что для трудящихся этой страны настала светлая полоса.

Примечания

1. Bocca G. Noi terroristi: 12 anni di lotta armata ricostruiti e discussi con i protagonisti.— Milano: Garzanti, 1985.— P.18.↩
2. Уоддис Джек. «Новые» теории революции.— М.: Прогресс, 1975.— С. 357.↩
3. Mafai M.  L’Uomo che sognava la lotta armata. La storia di Pietro Secchia.— Milano: 1984.— P.21-22.↩
4. Кин Ц. И. Итальянский ребус.— М.: Политиздат, 1991.— С. 258.↩
5. Там же.— С. 212.↩
6. Там же.— С. 218.↩
7. Там же.— С. 212.↩
8. Там же.— С. 257.↩
9. Там же.— С. 213.↩
10. Там же.↩
11. Там же.— С. 262.↩
12. Там же.— С. 260—261.↩
13. Там же.— С. 261.↩
14. Там же.— С. 235.↩
15. Там же.— С. 234.↩
16. Там же.— С. 235—236.↩
17. Кин Ц. И. Три трагедии // Вопр. филос.— М., 1990.— № 4.— С. 107.↩
18. Там же.↩
19. Там же.↩
20. Программа КПСС (принята ⅩⅩⅡ съездом КПСС).— М.: Политиздат, 1962.— С. 39.↩
21. Там же.— С. 40.↩
22. Кин Ц. И. Три трагедии.— С. 107.↩
23. Международное совещание коммунистических и рабочих партий. Москва, 1969 год.— Прага: Мир и социализм, 1969.— С. 480.↩
24. Harman Ch. The fire last time: 1968 and after.— London, Chicago, Melbourne: Bookmarks, 1988.— P.198.↩
25. Международное совещание коммунистических и рабочих партий.— С. 480.↩
26. Кин Ц. И. Три трагедии.— С. 108.↩
27. Rinascita. 28 settembre 1973. № 28.↩
28. Harman Ch. The fire last time…— P.200.↩
29. I cattolici degli anni 70.— Milano, 1977.— P.168.↩
30. Веселицкий А. А. Убийцы: Стратегия дестабилизации и тактика террора на Апеннинах.— М.: Политиздат, 1985.— С. 195.↩
31. Кин Ц. И. Три трагедии.— С. 109.↩
32. Проблемы мира и социализма. № 1, январь 1990.— С. 54.↩
33. Там же.— С. 55.↩
34. Berlinguer E., Bufalini P., Di Giulio F. e altre. I Communisti italiani e il Cile.— Roma, 1973.— P.23.↩
35. Berlinguer E. La politica internazionale dei communisti italiani.— Roma, 1976.— P.115.↩
36. L’Unita. 18 luglo 1980.— P.3.↩
37. Berlinguer E. La Questione communista.— Roma, 1975.— P.201.↩
38. Интервзгляд, зима 1991/92, № 2.— С. 13.↩
39. Современный монополистический капитализм: Италия.— М.: Мысль, 1983.— С. 300.↩
40. Там же.↩
41. Ленин В. И. Соч. Изд. 4‑е. Т. 21.— С. 223. (Это работа «Крах Ⅱ Интернационала».— Маоизм.ру.)↩
42. Проблемы мира и социализма.— М., 1990.— № 1.— С. 54.↩
43. Современный монополистический капитализм: Италия.— С. 301.↩
44. Проблемы мира и социализма.— М., 1990.— № 1.— С. 57.↩

Институт Конфуция РГГУ при поддержке «Русской планеты» проводит курс по политической истории Китая. С первой лекцией выступил профессор Столичного педагогического университета Пекина Ли Чжэнжун.

На минувшей неделе в книжном магазине «Фаланстер» прошла первая лекция в рамках курса Института Конфуция РГГУ по политической истории Китая. Её прочитал профессор Столичного педагогического университета Пекина Ли Чжэнжун.

Тема сегодняшней лекции: «Культурная революция глазами очевидца». Я родился в 1958 году, а культурная революция началась, строго говоря, в 1966‑м, когда мне исполнилось 8 лет. Закончилась она в 1976‑м, мне тогда было уже 18.¹ Соответственно, все 10 лет я был очевидцем этих событий. Я жил не в Пекине, поэтому не могу рассказать, что происходило в столице, которая была центром революции. Культурная революция — это очень специфическое политическое движение, и всё, что происходило в то время в Пекине, определяло жизнь всего Китая, даже самых отдалённых районов.

Я родился в небольшом городе в провинции Хэйлунцзян. Когда публиковались свежие изречения Мао Цзэдуна, мы в тот же день получали новости из Пекина, сразу выходили на улицы и учили эти изречения наизусть. То же самое одновременно происходило на всей территории Китая. После революции была опубликована карикатура, на которой изображены простые жители Китая, одетые в одну и ту же одежду, поющие одни и те же песни. Население страны в те годы достигало 700 миллионов человек: представьте себе, как все эти люди одновременно выходят на улицы и начинают повторять изречения вождя. Из этого можно заключить, что я испытывал то же самое, что и люди, жившие в Пекине.

Я хочу рассказать вам о «формулах» культурной революции. Я буду использовать понятие «виаташи», которого нет в китайском языке, его можно перевести как «формула». Я позаимствовал это понятие у известного русского исследователя Александра Николаевича Веселовского. Он изучал то, как поэзия, накапливавшая в течение веков опыт, сформировала определённые формулы. Так же и в Китае в эпоху культурной революции возникли свои формулы — не по поэтическим причинам, а по идеологическим и политическим. Конечно, они были общенациональными и гораздо более распространёнными, чем формулы поэтические. Достаточно было произнести одно слово, чтобы те, кто находился рядом, продолжили за тобой фразу. Я хочу отдельно поговорить о шести формулах, которые были широко распространены на протяжении десятилетия культурной революции и с которыми у меня связаны личные воспоминания. Я слышал их собственными ушами, видел собственными глазами, чувствовал собственной кожей и пропускал их через себя.

Формула первая

Это небольшое стихотворение, написанное неизвестным человеком. Скорее всего, он не был поэтом, все знали это стихотворение, но не знали, кто его написал, и его нельзя было открыто цитировать:

Я взял в руки камень
И услышал, как камень говорит мне:
«Положи меня обратно,
Оставь меня в покое».

Уже тогда нам было понятно, что в этом стихотворении выражено желание каждого человека, о котором сложно было говорить открыто — желание, чтобы нас оставили в покое, не заставляли нас говорить, слушать, смотреть. Мы хотели быть как этот камень, хотели, чтобы нас оставили в покое. Можно сказать, что в этом стихотворении есть три уровня смысла. Первый — камень, образ человека, который не хочет участвовать в общем хоре, второй — только камень может заявить о таком желании напрямую, третий — даже камень вынужден просить оставить его в покое, культурная революция затронула и его.

Попытаемся объяснить причины популярности этого стихотворения. Ежедневно мы просыпались и произносили фразу: «Великий председатель Мао Цзэдун, поучая, говорил», с этой же фразы начинали любое собрание на работе, она могла прозвучать даже на свидании. Если вы приходили в магазин купить что-нибудь, вы должны были начать свою речь с этой формулы, иначе вам бы просто не продали то, за чем вы пришли. За ней следовало изречение Мао Цзэдуна, а продавец отвечал на неё другой фразой председателя, и только потом можно было сказать, за чем вы, собственно, пришли. Эта формула была в то время наиболее распространённой, у неё были вариации, но все они означали одно и то же. Высказывания Мао черпались из нескольких источников. Первым была «Красная книжечка» — собрание изречений Мао Цзэдуна объёмом 271 страниц, которое нужно было знать наизусть, при случае найти подходящую фразу и сказать её продавцу. Следовало подбирать фразы для похода в магазин за обувью, для приёма пищи. Например, в последнем случае можно вспомнить высказывание Мао о том, что не следует пренебрежительно относиться к еде.

Сейчас я, конечно, уже не могу вспомнить, на какой странице находилось то или иное изречение. На первой странице было высказывание, являющееся основой основ:

«Центральной силой, руководящей нашим делом, является Коммунистическая партия Китая. Теоретической основой, определяющей наши идеи, является марксизм-ленинизм».

Эти высказывания были в ходу и после культурной революции, и, как вы знаете, до настоящего момента политика Китая строится на первых двух фразах цитатника. Можно сказать, что культурная революция не только является событием прошлого, но и формирует наше настоящее.

Кроме цитатника в число основных источников входило четырёхтомное² собрание сочинений Мао Цзэдуна, которое также было обязательной литературой. Когда я достиг десятилетнего возраста, мне пришлось его изучить. Из собрания сочинений обязательно нужно было выучить наизусть три текста: «Служить народу!», «Юй-гун передвинул горы» и «Памяти Н. Бетьюна». До сих пор помню начало:

«Товарищ Бетьюн был членом Рабочей прогрессивной партии Канады. Прожил он больше 50 лет. Он был направлен к нам Рабочей прогрессивной партией Канады и Коммунистической партией США и, не побоявшись трудностей далёкого пути, приехал сюда, чтобы помочь Китаю в его войне против японских захватчиков».

Всё остальное нужно было очень хорошо знать, например, философские работы Мао «Относительно практики» и «Относительно противоречия», политические работы, такие как «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа» — эта речь стала одной из основ культурной революции. Основная её идея заключается в том, что противоречия делятся на внутренние и внешние. С внешними все понятно: это борьба с империализмом и капитализмом. Внутренние противоречия — это когда человек ставит личные интересы выше интересов общественных и становится врагом народа. Для того чтобы стать врагом народа, достаточно слегка нарушить строжайшие идеологические нормы, например, вырвать листок из цитатника Мао.

В нашем городе был такой случай: один человек шёл по улице и случайно наступил на газету с изображением председателя, в результате его обвинили в преступлении и казнили. У нас дома для цитатника Мао Цзэдуна и других его сочинений было выделено особое место. Во избежание подобных случаев красные книжечки со временем начали выпускать в прочной пластиковой обложке. У моего дяди были большие проблемы из-за того, что он сравнил форму причёски Мао с плевательницей, а мой двоюродный брат неоднократно пытался покончить с собой.

За всеми этими формулами скрывается множество личных, очень трагических историй. Это был сложный извилистый путь, постоянно нужно было доказывать, что вы любите и уважаете вождя. Кроме указанных изданий, были ещё «Новейшие указания председателя Мао Цзэдуна», в число которых попадали последние высказывания председателя. Если газеты хотели опубликовать какое-нибудь высказывание Мао, сделанное в ходе личного общения, они должны были запросить у него разрешения, и, если он позволял, новое изречение сразу разлеталось по всей стране. Нельзя было искажать формулировку, то есть нельзя было просто процитировать Мао, но следовало ссылаться на определённое издание (например: «Согласно журналу „Красное знамя“, Мао Цзэдун сказал…»). Обычно все издания публиковали разрешённое к печати председателем одновременно. Ежедневная газета «Жэньминь жибао» выходила утром, поэтому телевидение и радио немного её опережали и сообщали о новых высказываниях председателя в тот же день. Чтобы устранить эту несправедливость, было решено сообщать о новых изречениях председателя в полночь: агентство «Синьхуа» передавало, что сказал Мао, и в шесть часов утра новость появлялась одновременно и в газете, и на радио. Из уважения к председателю китайский народ не только знакомился с новостями утром, но и задерживался до полуночи, чтобы как можно раньше познакомиться с новостями агентства. Обычно их слушали не дома, а собирались на центральной площади города — там были установлены репродукторы. Высказывания обычно были небольшими и очень удобными для немедленного запоминания. Когда я учился в младших классах, учителя собирали нас и отводили на площадь слушать новые изречения. Думаю, что так было повсеместно,— достаточно было предупредить о новом выпуске изречений, как все уже занимали места около радиоприёмников.

Формула вторая

Хунвейбины и цзяофани. Хунвейбины произошли от цзяофаней («бунтарей»), представлявших собой объединения рабочей молодёжи, которые нарушали законы и боролись против социальной несправедливости.³ И те, и другие появились благодаря высказыванию Мао: «Бунт — дело правое!». Учащиеся школ выступали против учителей, студенты — против профессоров. Я в то время был в младших классах и выступал против директора моей школы. Феномен бунтарства быстро распространился по всей стране, в основном это были организованные группировки. В одном учебном заведении могло быть от одной до трёх группировок, у них были свои названия и свои идеи, из-за чего между ними возникали противоречия и конфликты. Одна группировка могла обвинить другую в том, что та недостаточно революционна, и из этого мог вырасти большой конфликт, что в конце концов приводило к хаосу: различные группировки хунвейбинов и цзяофаней устраивали беспорядки и дрались между собой по всей стране.

У хунвейбинов был очень специфический статус. Стать хунвейбинами хотели все, но для этого нужно было соответствовать определённым идеологическим требованиям. Например, к моей семье были претензии из-за того, что наши родственники раньше владели небольшим магазином — мы не могли считаться «чистым» пролетариатом и очень радовались, когда нашим родственникам удавалось стать хунвейбинами. Это явление имело такую большую жизненную силу в первую очередь потому, что его поддерживал сам Мао.

10 августа 1966 года была организована первая встреча председателя с хунвейбинами (впоследствии состоялось ещё восемь встреч), во время которой школьница преподнесла Мао красный нарукавник. Сразу после этого нарукавники вошли в моду. Мой отец занимался изготовлением знамён и флагов, поэтому в моём городе все нарукавники делались на его заводе. Я помогал ему делать их — объём производства был очень большим. В любой момент я мог взять такой нарукавник себе, хотя на самом деле это было запрещено: обязательно кто-то из руководства группировок цзяофаней должен был сказать: вот ты хунвейбин, тебе положен нарукавник. Вся власть «бунтарей» была сосредоточена в руках этих руководителей. Если бы я сам на себя надел такую повязку, у меня были бы большие проблемы.

Девочка, которая преподнесла Мао Цзэдуну нарукавник, была ученицей подготовительной школы при Столичном педагогическом университете. Именно в этом университете я сейчас работаю — между культурной революцией и моей личной историей существует глубинная связь. В начале 2014 года произошла история, связанная с этой девочкой (ей уже 60 лет, она живёт в Америке⁴). Она специально приехала в КНР и посетила школу, в которой училась, чтобы извиниться перед директором, которой давно уже нет в живых. Она поклонилась установленному в честь неё памятнику. Директор школы ушла из жизни за несколько дней до того, как ученица вручила Мао нарукавник. Она погибла в результате побоев, нанесённых членами группировки хунвейбинов, в которой состояла школьница. Точнее, директор была ещё жива после жестокого избиения, но ученики решили, что она умерла, не оказали ей помощи, и через несколько часов она действительно скончалась. Её муж до сих пор хранит её одежду со следами крови, в которой она была в тот день. Школьница, о которой я рассказываю, была заместителем руководителя группировки хунвейбинов, поэтому можно сказать, что именно на ней лежит ответственность за смерть директора. Перед памятником она извинилась и сказала, что не имела возможности защитить директора и остановить других учащихся. Поэтому муж директора не принял извинения, он считает, что она не хочет принять на себя всю ответственность за случившееся.

Если продолжить рассматривать эту историю, обнаружатся интересные подробности. Все мы считали, что девочка, которая преподнесла Мао Цзэдуну нарукавник,— обычная ученица младших классов. Конечно, мы тоже хотели удостоиться такой чести. Однако теперь известно, что на самом деле она выросла в семье генерала, человека, который был соратником Мао Цзэдуна. Странная история: в результате её отец тоже стал жертвой критики, на него тоже надевали колпак и табличку с самокритикой.⁵ Подобные истории случались и в других семьях: дочка Лю Шаоци, карьера которого завершилась в это десятилетие, тоже активно участвовала в первой волне движения хунвейбинов. За кулисами культурной революции остаётся множество подобных сложных личных историй.

Формула третья

Искоренить четыре пережитка и установить четыре новые нормы. Смысл культурной революции заключён в этом выражении: мы должны отказаться от старой культуры и установить новую культуру, идеологию, обычаи и привычки. Вся страна была вовлечена в борьбу с этими четырьмя пережитками, то же самое происходило и в моей семье. В нашей семье был такой ритуал: утром мы, дети, вставали, кланялись родителям, бабушкам и дедушкам и отправлялись по своим делам. Но поскольку этот ритуал ассоциировался со старыми порядками, в какой-то момент мы от него отказались. Во времена культурной революции мы начали кланяться портрету Мао Цзэдуна. Даже от традиционного котла для приготовления пищи нам пришлось отказаться, он тоже был связан со старой культурой, поэтому такие котлы исчезли по всей стране. Соответственно, должны были появиться новая культура, идеология, обычаи и привычки. Например, как мы уже говорили, возник обычай цитировать Мао во время покупок в магазине. Даже письмо к брату я заканчивал пожеланием долголетия вождю.

Это движение охватило всю страну. Было запрещено продавать книги, кроме книг Мао и теоретиков марксизма-ленинизма. Классические китайские романы были запрещены. У моего дяди было издание «Троецарствия», и, конечно, он его очень хорошо прятал. Однажды я его нашёл. Когда отец обнаружил, что я читаю «Троецарствие», он сжёг его в печи, так как у меня могли возникнуть большие проблемы, если бы кто-нибудь узнал об этом. Разумеется, сочинения Конфуция и другие классические труды тоже были запрещены.

Никакого кино у нас в то время не было. Показывали только две картины: «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Я смотрел их каждый день и знал наизусть. Кроме этого, появились ещё восемь образцовых революционных опер — ставить можно было только их. Поскольку не было ни книг, ни кино, все мы ходили смотреть эти постановки. Я хорошо помню их содержание, мы могли сами исполнять отрывки из них. Фактически, образцовая революционная опера представляла собой единственный доступный вид искусства — их тоже показывали в кино, а кино можно было посещать бесплатно.

Формула четвёртая

Четыре «великих». Мы ежедневно желали великому Мао Цзэдуну долголетия и бессмертия. Обычно перед тремя иероглифами имени Мао Цзэдуна ставились ещё несколько иероглифов, которые нужно было произносить без ошибки: великий учитель, великий вождь, великий главнокомандующий, великий кормчий. Эти словосочетания тесно связаны с ритуалом, который повторялся ежедневно: утром я докладываю Мао Цзэдуну о своих делах, вечером — о результатах. Утром перед портретом Мао мы рассказывали ему о планах на сегодня: дорогой председатель, мы непременно будем действовать в соответствии с вашими указаниями — и дальше следовала цитата, выбиравшаяся исходя из того, чем вы должны были заняться: работой, учёбой и так далее. По окончании следовало поклониться. Этот ритуал отправлялся совместно — в кругу семьи, в кругу учащихся, целым заводом, поэтому нельзя было избежать этой церемонии. Желательно, чтобы все знали, что вы выполнили всё как подобает. Вечером вы сообщали о том, что действовали в соответствии с учением Мао, и, конечно, в вашем докладе должна была присутствовать доля самокритики: я старался, но не во всём преуспел, завтра будет новый день, и я обязательно постараюсь соответствовать идеалам. Был ещё один ритуал: три поклона, три фразы. Нужно было три раза поклониться перед портретом Мао и три раза произнести фразу, суть которой сводится к пожеланию Мао Цзэдуну долголетия.

Формула пятая

«Дацзыбао» — газета, написанная большими иероглифами. Эти стенгазеты предназначались для того, чтобы широко и свободно высказывать своё мнение и вести широкие дискуссии, они вывешивались в общественных местах. Действительно, мы могли свободно высказывать своё мнение, но не должны были выходить за рамки идеологии Мао Цзэдуна. Обо всём, кроме Мао Цзэдуна, можно было говорить свободно: можно было говорить плохие вещи обо всех, о любых начальниках и руководителях, в том числе о верхушке компартии, о Лю Шаоци, который был вторым лицом в КПК, только не о самом Мао. Дацзыбао, посвящённое критике Лю Шаоци, заслужило особой похвалы со стороны председателя. В первом дацзыбао, составленном лично Мао Цзэдуном, был выдвинут лозунг «Огонь по штабам» — главным объектом критики был Лю Шаоци, хотя Мао и не упоминал его напрямую. Такие газеты были очень распространены и составлялись даже школьниками младших классов.

Формула шестая

Талоны на еду. Уже в 1953 году распределение еды было в значительной степени централизовано. В основном это коснулось городских жителей, и именно поэтому многие из них уезжали в деревни — там не было таких больших ограничений. Я вырос в городе, и каждый месяц было определённое количество продовольствия, которое я мог получить. Учащемуся младших классов полагалось восемь килограммов продовольствия в месяц, средних классов — уже 10, а взрослому — 14,5. В принципе это нормальное количество, но в то время не было ни молока, ни мяса, были только крупы, и наесться этим было невозможно. В конце каждого месяца три-четыре дня в семье еда полностью отсутствовала. Люди выкручивались как могли: например, одалживали продукты у соседей или ели то, что в пищу обычно не идёт, в том числе жмых от сахарной свёклы, который выбрасывали заводы. Это было очень сложное время.

Талоны предназначались для использования только в вашем городе, а если вы собирались в другой населённый пункт, следовало обзавестись специальными «пищевыми билетами» — без них в другом городе вам бы не продали еду ни в столовой, ни в магазине. Их получали в организациях, которые отправляли вас в то или иное место, например, в командировку. Соответственно, если у вас не было причины отправляться в другой город, такие билеты вам никто не выдавал. Один вид билетов позволял путешествовать по одной провинции, другой вид — по всей стране. Билеты второго вида выдавал только горком — это был очень ценный документ, достать который стоило больших трудов. Существовали отдельные талоны на различные виды продовольствия, талоны на одежду.

В 1978 году я поступил в Пекинский педагогический университет. Я принёс подтверждающий это документ и написал заявление, чтобы мне предоставили общенациональные билеты на один месяц. Культурная революция к тому время закончилась, но талоны всё ещё существовали. Все очень завидовали, когда увидели, что у меня есть такой общегосударственный талон — это была редкость. В Пекине я обменял общенациональные билеты на пекинские талоны. Подобного рода опыт затронул практически каждого жителя нашей страны.

Сейчас рассказывать обо всем этом очень странно, это кажется злой шуткой. Уже в конце семидесятых мы говорили, что в Китае во время культурной революции всё население страны сошло с ума. Я пришёл именно к такому выводу — все сошли с ума. Когда я попытался сказать об этом своему преподавателю, он закрыл мне рот — говорить об этом было опасно.

Культурная революция закончилась в 1976 году, со смертью Мао Цзэдуна. Я до сих пор думаю о том, почему Мао не остановил культурную революцию. Некоторые считают, что он находил в этом личную выгоду, но я не думаю, что это единственная причина. Мне кажется, что у культурной революции была своя логика и свои закономерности. Все понимают, что её события стали бедствием для всей страны, но я полагаю, что у Мао были основания для того, чтобы всё это допустить. Логика тут следующая: когда в 1949 году коммунисты пришли к власти, они получили множество политических и экономических возможностей и образовали новый правящий класс, который через некоторое время вступил в конфликт с народом. Мне кажется, что Мао Цзэдун с помощью культурной революции хотел разрешить растущий конфликт между правящим классом и народом. Мао пытался свергнуть правящий класс и образовать новый — он считал, что цели культурной революции тождественны тем, что ставили перед собой коммунисты в двадцатых годах. Он боялся, что коммунисты станут элитой, которая сядет на шею народу: новые революционеры очень быстро становятся правящим классом, и после этого всё повторяется. Революционеры говорили, что главное — это равенство, но, когда пришли к власти, они изменились, и Мао Цзэдун хотел средствами культурной революции преодолеть эту цикличность истории.

Как вы знаете, современные китайцы тоже выступают против коррупционеров — они наверняка могут понять логику, которой руководствовался Мао Цзэдун. Проблема заключается в том, что высокие идеалы привели к огромной трагедии. Я постоянно думаю об этом, но не могу понять этого до конца. Возможно, существовал какой-то иной путь, менее жестокий, основанный на демократических идеях Мао, который позволил бы реализовать его высокие идеалы и цели.

Примечания

1. Это распространённое даже в Китае неточное представление. На самом деле, Великая пролетарская культурная революция в Китае происходила в 1965—1969 гг.— Маоизм.ру.↩
2. Пятый том был издан уже после смерти Мао.— Маоизм.ру.↩
3. Автор рассказывает нечто странное и использует неточную орфографию. Цзаофани — этом организации рабочей молодёжи, а хунвэйбины — учащейся.— Маоизм.ру.↩
4. Сун Биньбинь скончалась в 2024 году в возрасте 77 лет. Кстати, слова «девочка» и «ученица младших классов» не вполне точно представляют её и на момент описываемых событий, когда её уже было 19 лет.— Маоизм.ру.↩
5. Сун Биньбинь была дочерью генерал-полковника Сун Жэньцюня. Слова «стал жертвой» здесь — преувеличение; он поддерживал Культурную революцию и не был репрессирован ни при Мао, ни позже.— Маоизм.ру.↩

Перепечатка осуществляется в информационных целях. Это выступление весьма важно для понимания международного политического контекста, сложившегося в начале века вокруг России, в особенности в связи с расширением НАТО и агрессивной политикой империализма США.

Маоизм.ру

В. Путин: Спасибо большое, уважаемая госпожа Федеральный канцлер, господин Тельчик¹, дамы и господа!

Весьма признателен за приглашение на столь представительную конференцию, собравшую политиков, военных, предпринимателей, экспертов из более чем 40 стран мира.

Формат конференции даёт мне возможность избежать «излишнего политеса» и необходимости говорить округлыми, приятными, но пустыми дипломатическими штампами. Формат конференции позволяет сказать то, что я действительно думаю о проблемах международной безопасности. И если мои рассуждения покажутся нашим коллегам излишне полемически заострёнными либо неточными, я прошу на меня не сердиться — это ведь только конференция. И надеюсь, что после двух-трёх минут моего выступления господин Тельчик не включит там «красный свет».

Итак. Известно, что проблематика международной безопасности много шире вопросов военно-политической стабильности. Это устойчивость мировой экономики, преодоление бедности, экономическая безопасность и развитие межцивилизационного диалога.

Такой всеобъемлющий неделимый характер безопасности выражен и в её базовом принципе: «безопасность каждого — это безопасность всех». Как сказал ещё в первые дни разгоравшейся Второй мировой войны Франклин Рузвельт: «Где бы ни был нарушен мир, мир повсюду оказывается в опасности и под угрозой».

Эти слова продолжают сохранять актуальность и сегодня. Об этом, кстати, свидетельствует и тема нашей конференции, которая здесь написана: «Глобальные кризисы — глобальная ответственность».

Всего лишь два десятилетия назад мир был идеологически и экономически расколот, а его безопасность обеспечивали огромные стратегические потенциалы двух сверхдержав.

Глобальное противостояние отодвигало на периферию международных отношений и повестки дня крайне острые экономические и социальные вопросы. И, как всякая война, «война холодная» оставила нам и «неразорвавшиеся снаряды», образно выражаясь. Имею в виду идеологические стереотипы, двойные стандарты, иные шаблоны блокового мышления.

Предлагавшийся же после «холодной войны» однополярный мир тоже не состоялся.

История человечества, конечно, знает и периоды однополярного состояния и стремления к мировому господству. Чего только не было в истории человечества.

Однако что же такое однополярный мир? Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения.

Это мир одного хозяина, одного суверена. И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри.

И это ничего общего не имеет, конечно, с демократией. Потому что демократия — это, как известно, власть большинства при учёте интересов и мнений меньшинства.

Кстати говоря, Россию, нас, постоянно учат демократии. Но те, кто нас учит, сами почему‑то учиться не очень хотят.

Считаю, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. И не только потому, что при единоличном лидерстве в современном — именно в современном — мире не будет хватать ни военно-политических, ни экономических ресурсов. Но что ещё важнее: сама модель является неработающей, так как в её основе нет и не может быть морально-нравственной базы современной цивилизации.

Вместе с тем всё, что происходит сегодня в мире,— и сейчас мы только начали дискутировать об этом — это следствие попыток внедрения именно этой концепции в мировые дела — концепции однополярного мира.

А какой результат?

Односторонние, нелегитимные часто действия не решили ни одной проблемы. Более того, они стали генератором новых человеческих трагедий и очагов напряжённости. Судите сами: войн, локальных и региональных конфликтов меньше не стало. Господин Тельчик вот об этом очень мягко упомянул. И людей в этих конфликтах гибнет не меньше, а даже больше, чем раньше — значительно больше, значительно больше!

Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах, военной силы, силы, ввергающей мир в пучину следующих один за другим конфликтов. В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них. Становится невозможным и их политическое решение.

Мы видим всё большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединённых Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере — и навязывается другим государствам. Ну кому это понравится? Кому это понравится?

В международных делах всё чаще встречается стремление решить тот или иной вопрос, исходя из так называемой политической целесообразности, основанной на текущей политической конъюнктуре.

И это, конечно, крайне опасно. И ведёт к тому, что никто уже не чувствует себя в безопасности. Я хочу это подчеркнуть: никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной. Такая политика является, конечно, катализатором гонки вооружений.

Доминирование фактора силы неизбежно подпитывает тягу ряда стран к обладанию оружием массового уничтожения. Больше того, появились принципиально новые угрозы, которые и раньше были известны, но сегодня приобретают глобальный характер, такие как терроризм.

Убеждён: мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьёзно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности.

И здесь надо отталкиваться от поиска разумного баланса между интересами всех субъектов международного общения. Тем более сейчас, когда «международный ландшафт» столь ощутимо и столь быстро меняется — меняется за счёт динамичного развития целого ряда государств и регионов.

Госпожа Федеральный канцлер² упомянула уже об этом. Так, суммарный ВВП Индии и Китая по паритетной покупательной способности уже больше, чем у Соединённых Штатов Америки. А рассчитанный по тому же принципу ВВП государств группы БРИК — Бразилия, Россия, Индия и Китай — превосходит совокупный ВВП Евросоюза. И, по оценкам экспертов, в обозримой исторической перспективе этот разрыв будет только возрастать.³

Не стоит сомневаться, что экономический потенциал новых центров мирового роста будет неизбежно конвертироваться в политическое влияние и будет укреплять многополярность.

В этой связи серьёзно возрастает роль многосторонней дипломатии. Открытость, транспарентность и предсказуемость в политике безальтернативны, а применение силы должно быть действительно исключительной мерой так же, как и применение смертной казни в правовых системах некоторых государств.

Сегодня же мы, наоборот, наблюдаем ситуацию, когда страны, в которых применение смертной казни запрещено даже в отношении убийц и других преступников — опасных преступников, несмотря на это, такие страны легко идут на участие в военных операциях, которые трудно назвать легитимными. А ведь в этих конфликтах гибнут люди — сотни, тысячи мирных людей!

Но в то же время возникает вопрос: разве мы должны безучастно и безвольно взирать на различные внутренние конфликты в отдельных странах, на действия авторитарных режимов, тиранов, на распространение оружия массового уничтожения? Именно, по сути, это и лежало в основе вопроса, который был задан Федеральному канцлеру нашим уважаемым коллегой господином Либерманом. (Обращаясь к Дж. Либерману⁴) Ведь я правильно понял Ваш вопрос? И, конечно, это вопрос серьёзный! Можем ли мы безучастно смотреть на то, что происходит? Я попробую ответить на Ваш вопрос тоже. Конечно, мы не должны смотреть безучастно. Конечно, нет.

Но есть ли у нас средства, чтобы противостоять этим угрозам? Конечно, есть. Достаточно вспомнить недавнюю историю. Ведь произошел же мирный переход к демократии в нашей стране! Ведь состоялась же мирная трансформация советского режима — мирная трансформация! И какого режима! С каким количеством оружия, в том числе ядерного оружия! Почему же сейчас при каждом удобном случае нужно бомбить и стрелять? Неужели в условиях отсутствия угрозы взаимного уничтожения нам не хватает политической культуры, уважения к ценностям демократии и к праву?

Убеждён: единственным механизмом принятия решений по использованию военной силы как последнего довода может быть только Устав ООН. И в этой связи я или не понял то, что было сказано совсем недавно нашим коллегой, министром обороны Италии⁵, либо он выразился неточно. Я, во всяком случае, услышал, что легитимным применение силы может считаться только в том случае, если решение принято в НАТО или в Евросоюзе, или в ООН. Если он действительно так считает, то у нас с ним разные точки зрения. Или я ослышался. Легитимным можно считать применение силы, только если решение принято на основе и в рамках ООН. И не надо подменять Организацию Объединённых Наций ни НАТО, ни Евросоюзом. И когда ООН будет реально объединять силы международного сообщества, которые действительно могут реагировать на события в отдельных странах, когда мы избавимся от пренебрежения международным правом, то ситуация может измениться. В противном случае ситуация будет заходить лишь в тупик и умножать количество тяжёлых ошибок. При этом, конечно, нужно добиваться того, чтобы международное право имело универсальный характер и в понимании, и в применении норм.

И нельзя забывать, что демократический образ действий в политике обязательно предполагает дискуссию и кропотливую выработку решений.

Уважаемые дамы и господа!

Потенциальная опасность дестабилизации международных отношений связана и с очевидным застоем в области разоружения.

Россия выступает за возобновление диалога по этому важнейшему вопросу.

Важно сохранить устойчивость международно-правовой разоруженческой базы, при этом обеспечить преемственность процесса сокращения ядерных вооружений.

Мы договорились с Соединённым Штатами Америки о сокращении наших ядерных потенциалов на стратегических носителях до 1700—2200 ядерных боезарядов к 31 декабря 2012 года. Россия намерена строго выполнять взятые на себя обязательства. Надеемся, что и наши партнёры будут действовать также транспарентно и не будут откладывать на всякий случай, на «чёрный день», лишнюю пару сотен ядерных боезарядов. И, если сегодня новый министр обороны Соединённых Штатов здесь нам объявит, что Соединённые Штаты не будут прятать эти лишние заряды ни на складах, ни «под подушкой», ни «под одеялом», я предлагаю всем встать и стоя это поприветствовать. Это было бы очень важным заявлением.

Россия строго придерживается и намерена в дальнейшем придерживаться Договора о нераспространении ядерного оружия и многостороннего Режима контроля за ракетными технологиями. Принципы, заложенные в этих документах, носят универсальный характер.

В этой связи хотел бы вспомнить, что в 80‑е годы СССР и Соединённые Штаты подписали Договор о ликвидации целого класса ракет средней и малой дальности, но универсального характера этому документу придано не было.

Сегодня такие ракеты уже имеет целый ряд стран: Корейская Народно-Демократическая Республика, Республика Корея, Индия, Иран, Пакистан, Израиль. Многие другие государства мира разрабатывают эти системы и планируют поставить их на вооружение. И только Соединённые Штаты Америки и Россия несут обязательства не создавать подобных систем вооружений.

Ясно, что в этих условиях мы вынуждены задуматься об обеспечении своей собственной безопасности.

Вместе с тем нельзя допустить появления новых дестабилизирующих высокотехнологичных видов оружия. Я уже не говорю о мерах по предупреждению новых сфер конфронтации, особенно в космосе. «Звёздные войны», как известно, уже не фантастика, а реальность. Ещё в середине 80‑х годов [прошлого века] наши американские партнёры на практике провели перехват собственного спутника.

Милитаризация космоса, по мнению России, может спровоцировать непредсказуемые для мирового сообщества последствия — не меньшие, чем начало ядерной эры. И мы не раз выступали с инициативами, направленными на недопущение оружия в космос.

Сегодня хотел бы проинформировать вас о том, что нами подготовлен проект договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве. В ближайшее время он будет направлен партнёрам в качестве официального предложения. Давайте работать над этим вместе.

Нас также не могут не тревожить планы по развёртыванию элементов системы противоракетной обороны в Европе. Кому нужен очередной виток неизбежной в этом случае гонки вооружений? Глубоко сомневаюсь, что самим европейцам.

Ракетного оружия, реально угрожающего Европе, с дальностью действия порядка 5—8 тысяч километров, нет ни у одной из так называемых проблемных стран. И в обозримом будущем и обозримой перспективе — и не появится, и не предвидится даже. Да и гипотетический пуск, например, северокорейской ракеты по территории США через Западную Европу — это явно противоречит законам баллистики. Как говорят у нас в России, это всё равно, что «правой рукой дотягиваться до левого уха».

И, находясь здесь, в Германии, не могу не упомянуть и о кризисном состоянии Договора об обычных вооружённых силах в Европе.

Адаптированный Договор об обычных вооружённых силах в Европе был подписан в 1999 году. Он учитывал новую геополитическую реальность — ликвидацию Варшавского блока. С тех пор прошло семь лет, и только четыре государства ратифицировали этот документ, включая Российскую Федерацию.

Страны НАТО открыто заявили, что не ратифицируют Договор, включая положения о фланговых ограничениях (о размещении на флангах определённого количества вооружённых сил) до тех пор, пока Россия не выведет свои базы из Грузии и Молдавии. Из Грузии наши войска выводятся, причём даже в ускоренном порядке. Эти проблемы мы с нашими грузинскими коллегами решили, и это всем известно. В Молдавии остаётся группировка в полторы тысячи военнослужащих, которые выполняют миротворческие функции и охраняют склады с боеприпасами, оставшиеся со времен СССР. И мы с господином Соланой⁶ постоянно обсуждаем этот вопрос, он знает нашу позицию. Мы готовы и дальше работать по этому направлению.

Но что же происходит в это же самое время? А в это самое время в Болгарии и Румынии появляются так называемые лёгкие американские передовые базы по пять тысяч штыков в каждой. Получается, что НАТО выдвигает свои передовые силы к нашим государственным границам, а мы, строго выполняя Договор, никак не реагируем на эти действия.

Думаю, очевидно: процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьёзно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия. И у нас есть справедливое право откровенно спросить: против кого это расширение? И что стало с теми заверениями, которые давались западными партнёрами после роспуска Варшавского договора? Где теперь эти заявления? О них даже никто не помнит. Но я позволю себе напомнить в этой аудитории, что было сказано. Хотел бы привести цитату из выступления Генерального секретаря НАТО господина Вернера в Брюсселе 17 мая 1990 года. Он тогда сказал: «Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ даёт Советскому Союзу твёрдые гарантии безопасности». Где эти гарантии?

Камни и бетонные блоки Берлинской стены давно разошлись на сувениры. Но нельзя забывать, что её падение стало возможным и благодаря историческому выбору, в том числе нашего народа — народа России, выбору в пользу демократии и свободы, открытости и искреннего партнёрства со всеми членами большой европейской семьи.

Сейчас же нам пытаются навязать уже новые разделительные линии и стены — пусть виртуальные, но всё‑таки разделяющие, разрезающие наш общий континент. Неужели вновь потребуются долгие годы и десятилетия, смена нескольких поколений политиков, чтобы «разобрать» и «демонтировать» эти новые стены?

Уважаемые дамы и господа!

Мы однозначно выступаем и за укрепление режима нераспространения. Существующая международно-правовая база позволяет создавать технологии по выработке ядерного топлива для использования его в мирных целях. И многие страны с полным на то основанием хотят создавать собственную ядерную энергетику как основу их энергетической независимости. Но мы также понимаем, что эти технологии могут быть быстро трансформированы в получение оружейных материалов.

Это вызывает серьёзное международное напряжение. Яркий тому пример — ситуация с иранской ядерной программой. Если международное сообщество не выработает разумного решения этого конфликта интересов, мир и дальше будут потрясать подобные дестабилизирующие кризисы, потому что пороговых стран больше, чем Иран, и мы с вами об этом знаем. Мы будем постоянно сталкиваться с угрозой распространения оружия массового уничтожения.

В прошлом году Россия выступила с инициативой создания многонациональных центров по обогащению урана. Мы открыты к тому, чтобы подобные центры создавались не только в России, но и в других странах, где на легитимной основе существует мирная ядерная энергетика. Государства, желающие развивать атомную энергетику, могли бы гарантированно получать топливо через непосредственное участие в работе этих центров, конечно же, под строгим контролем МАГАТЭ.

С российским предложением созвучны и последние инициативы Президента Соединённых Штатов Америки Джорджа Буша. Считаю, что Россия и США объективно и в одинаковой степени заинтересованы в ужесточении режимов нераспространения оружия массового уничтожения и средств его доставки. Именно наши страны, являющиеся лидерами по ядерному и ракетному потенциалу, должны стать и лидерами в разработке новых, более жёстких мер в сфере нераспространения. Россия готова к такой работе. Мы ведём консультации с нашими американскими друзьями.

В целом речь должна идти о создании целой системы политических рычагов и экономических стимулов — стимулов, при которых государства были бы заинтересованы не создавать собственные мощности ядерного топливного цикла, но имели бы возможность развивать атомную энергетику, укрепляя свой энергетический потенциал.

В этой связи подробнее остановлюсь на международном энергетическом сотрудничестве. Госпожа Федеральный канцлер тоже об этом коротко, но упомянула, затронула эту тему. В энергетической сфере Россия ориентируется на создание единых для всех рыночных принципов и прозрачных условий. Очевидно, что цена на энергоносители должна определяться рынком, а не являться предметом политических спекуляций, экономического давления или шантажа.

Мы открыты для сотрудничества. Зарубежные компании участвуют в наших крупнейших энергетических проектах. По различным оценкам, до 26 процентов добычи нефти в России — вот вдумайтесь в эту цифру, пожалуйста,— до 26 процентов добычи нефти в России приходится на иностранный капитал. Попробуйте, попробуйте привести мне пример подобного широкого присутствия российского бизнеса в ключевых отраслях экономики западных государств. Нет таких примеров! Таких примеров нет.

Напомню также о соотношении инвестиций, поступающих в Россию и идущих из России в другие страны мира. Соотношение — примерно пятнадцать к одному. Вот вам зримый пример открытости и стабильности российской экономики.

Экономическая безопасность — это сфера, где всем следует придерживаться единых принципов. Мы готовы честно конкурировать.

Для этого у российской экономики появляется всё больше возможностей. Такую динамику объективно оценивают эксперты и наши зарубежные партнёры. Так, недавно был повышен рейтинг России в ОЭСР: из четвёртой группы риска наша страна перешла в третью. И хотел бы, пользуясь случаем, здесь, сегодня в Мюнхене, поблагодарить наших германских коллег за содействие в принятии вышеназванного решения.

Далее. Как вы знаете, процесс присоединения России к ВТО вышел на финальную стадию. Отмечу, что в ходе долгих непростых переговоров мы не раз слышали слова о свободе слова, о свободе торговли, о равных возможностях, но почему‑то исключительно применительно к нашему, российскому рынку.

И ещё одна важная тема, прямо влияющая на глобальную безопасность. Сегодня много говорят о борьбе с бедностью. Что здесь происходит на самом деле? С одной стороны, на программы помощи беднейшим странам выделяются финансовые ресурсы — и подчас немаленькие финансовые ресурсы. Но по‑честному, и об этом здесь многие тоже это знают, зачастую под «освоение» компаниями самих же стран-доноров. Но в тоже время, с другой стороны, в развитых странах сохраняются субсидии в сельском хозяйстве, ограничивается для других доступ к высоким технологиям.

И давайте называть вещи своими именами: получается, что одной рукой раздается «благотворительная помощь», а другой — не только консервируется экономическая отсталость, а ещё и собирается прибыль. Возникающее социальное напряжение в таких депрессивных регионах неизбежно выливается в рост радикализма, экстремизма, подпитывает терроризм и локальные конфликты. А если всё это вдобавок происходит, скажем, на Ближнем Востоке в условиях обострённого восприятия внешнего мира как несправедливого, то возникает риск для глобальной дестабилизации.

Очевидно, что ведущие страны мира должны видеть эту угрозу. И, соответственно, выстраивать более демократическую, справедливую систему экономических отношений в мире — систему, дающую всем шанс и возможность для развития.

Выступая на конференции по безопасности, уважаемые дамы и господа, нельзя обойти молчанием и деятельность Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Как известно, она была создана, чтобы рассматривать все — я подчеркну это,— все, все аспекты безопасности: военно-политические, экономические, гуманитарные, причём в их взаимосвязи.

Сегодня что мы видим на практике? Мы видим, что этот баланс явно нарушен. ОБСЕ пытаются превратить в вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран в отношении других стран. И под эту задачу «скроили» и бюрократический аппарат ОБСЕ, который абсолютно никак не связан с государствами-учредителями. «Скроили» под эту задачу процедуры принятия решений и использования так называемых неправительственных организаций. Формально — да, независимых, но целенаправленно финансируемых, а значит, подконтрольных.

Согласно основополагающим документам в гуманитарной сфере ОБСЕ призвана оказывать странам-членам по их просьбе содействие в соблюдении международных норм в области прав человека. Это важная задача. Мы её поддерживаем. Но вовсе это не означает вмешательство во внутренние дела других стран, тем более навязывания этим государствам того, как они должны жить и развиваться.

Очевидно, что такое вмешательство отнюдь не способствует вызреванию подлинно демократических государств. И, наоборот, делает их зависимыми и как следствие нестабильными в политическом и экономическом плане.

Мы рассчитываем на то, что ОБСЕ будет руководствоваться своими непосредственными задачами и выстраивать отношения с суверенными государствами на основе уважения, доверия и транспарентности.

Уважаемые дамы и господа!

В заключение хотел бы отметить следующее. Мы очень часто, и я лично очень часто слышу призывы к России со стороны наших партнёров, в том числе и со стороны европейских партнёров, играть более и более активную роль в мировых делах.

В этой связи позволю себе сделать одну маленькую ремарку. Вряд ли нас нужно подталкивать и стимулировать к этому. Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику.

Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня. Вместе с тем мы хорошо видим, как изменился мир, реалистично оцениваем свои собственные возможности и свой собственный потенциал. И, конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнёрами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нём безопасность и процветание не для избранных, а для всех.

Благодарю за внимание.

Х. Тельчик: Сердечное спасибо за Ваше важное выступление. Прозвучали новые темы, в том числе вопрос о глобальной архитектуре, который в последние годы не был на переднем плане; разоружение, контроль над вооружениями, вопрос отношений Североатлантического альянса и России, сотрудничество в области технологий.

Есть ещё целый ряд вопросов, и господин Президент готов ответить.

Вопрос: Многоуважаемый господин Президент, спасибо за Ваше выступление. Хотел бы подчеркнуть, что в германском бундестаге мы убеждены, насколько важна Россия в качестве партнёра Европы и важна роль, которую Вы играете. Об этом сказала и Федеральный канцлер в своем выступлении.

Я хотел бы, исходя из своего опыта, коснуться двух пунктов Вашего выступления. Это, во‑первых, оценка НАТО, его расширения, которое Вы считаете опасным для России. Вы признаёте, что расширение — это фактически не расширение, а самоопределение демократических государств, которые захотели пойти таким путём? И что НАТО затрудняется принимать государства, которые не изъявляют такой готовности? Вы могли бы признаться в том, что за счёт расширения НАТО восточные границы стали более надёжны, безопасны. Почему Вы боитесь демократии? Я убеждён, что только демократические государства могут стать членами НАТО. Это стабилизирует соседей.

К вопросу о том, что происходит внутри Вашей страны. Убили Анну Политковскую — это символ. Можно сказать, это касается многих журналистов, страхи всякие, закон о неправительственных организациях — это вызывает тревогу.

Вопрос: Я хорошо понимаю Ваше замечание о нераспространении. Особенно в конце «холодной войны» мы видели сокращение размещения ядерного оружия, но видели также и рост терроризма. Ядерные материалы должны быть серьёзно защищены от террористов.

Вопрос: Коснусь вопроса, который был задан и Федеральному канцлеру. Что будет дальше в Косове и в Сербии? Как Вы оцениваете М. Ахтисаари?⁷ Какое влияние окажет Россия на решение этой проблемы?

Вопрос: Вы можете прокомментировать опыт, который сложился у российских военнослужащих в Чечне? О Вашем примечании по энергетике: Вы изложили вкратце, что касается рыночной роли энергии в политике. Европейский союз заинтересован в том, чтобы добиться заключения партнёрского соглашения, чтобы были зафиксированы принципы в области политики. Вы готовы обеспечить надёжность поставок ресурсов и включить в состав этого соглашения?

Вопрос: Господин Президент, Вы выступили с искренними, откровенными замечаниями. Надеюсь, Вы поймёте мой откровенный и прямой вопрос. В 90‑е годы российские эксперты активно помогали Ирану в разработке ракетных технологий. Иран сейчас имеет продвинутые ракеты среднего и дальнего радиуса действия, что позволяет ему нанести удар по России и по части Европы. Они также работают над тем, чтобы поместить на эти ракеты ядерные боеголовки. Ваша страна предприняла усилия по переговорам с Ираном по этому вопросу и поддержала резолюцию СБ ООН, чтобы не дать Ирану проводить такую политику.

Мой вопрос заключается в следующем: какие усилия предпримет Россия — через ООН или иным образом — для того, чтобы прекратить эти очень серьёзные события в Иране?

Вопрос: Я уверен, что историки не напишут в один прекрасный день, что во время нашей конференции была объявлена вторая «холодная война». Но могли бы. Вы говорили, что нужно и оказывать давление на Иран, и давать положительные импульсы. Не правда ли, что Россия препятствует сильному давлению в виде санкций, и, во‑вторых, что касается поставок оружия туда,— это их подбадривает, тем более что оружие это оказалось в Ливане и в секторе Газа. Как Вы можете это прокомментировать?

Вопрос: Я понимаю Вашу искренность и надеюсь, что Вы согласитесь с нашей искренностью. Во‑первых, контроль над вооружениями. Кому нужна гонка вооружений? Я хочу указать, что США не разрабатывают новое стратегическое оружие уже более двух десятилетий, а Вы недавно испытали «Тополь-М», который уже размещён в шахтах и на мобильных установках. Вы критиковали США за односторонние действия и дважды сказали, что военные действия могут быть законными, только если они одобрены ООН. США ведут боевые действия в Ираке и Афганистане по решению ООН, а в Косове сегодня большинство поддерживает миротворческую операцию в этой стране.

Мой вопрос такой: говорите ли Вы сейчас, что независимо от того, как Россия рассматривает угрозу своим международным интересам, она не будет предпринимать боевые действия без одобрения ООН?

Вопрос: Вы говорили об опасности однополярного мира, когда один суверен принимает решение без консультации с другими. В России, по мнению многих, мы видим всё более однополярное правительство, где конкурирующие центры влияния вынуждены следовать партийной линии, будь то Госдума, руководство в регионах, СМИ, бизнес-сообщество, НПО. Будет ли однополярное правительство такого рода надёжным партнёром, когда речь идёт об энергетической безопасности?

В. Путин: Прежде всего хочу вас поблагодарить за эти вопросы. Очень интересно. Жалко, что у нас мало времени, я с удовольствием бы с каждым из вас провёл отдельную дискуссию. Я это люблю, мне нравится.

Начну с последнего вопроса по поводу однополярности российского правительства. В российском парламенте сегодня представлены Коммунистическая партия Российской Федерации, партия «Единая Россия», Либерально-демократическая партия, представлены другие политические силы, которые принципиально, по своим основополагающим взглядам, отличаются друг от друга. Если Вам это неизвестно, побеседуйте с руководством Коммунистической партии Российской Федерации, а потом с лидером наших либеральных демократов господином Жириновским. И Вы сразу же увидите разницу. Если Вам сейчас не видно, побеседуйте с ними. Здесь нет никаких проблем — приехать в Москву и поговорить.

Что касается того, как мы в будущем планируем это делать. Мы бы хотели, чтобы у нас была зрелая политическая система, чтобы у нас была многопартийная система с ответственными политиками, которые могут прогнозировать развитие страны и ответственно действовать не только в период выборов и после них, а и на длительную историческую перспективу. Вот будем к этому стремиться. Но эта система, конечно же, будет многопартийной. Все наши действия внутри страны, в том числе касающиеся изменения порядка избрания в Государственную Думу, в парламент России, направлены именно на укрепление многопартийной системы в стране.

Теперь о том, в состоянии ли наше Правительство действовать ответственно при решении проблем энергетических поставок и по обеспечению энергетической безопасности. Конечно, да! Более того, всё, что мы делали до сих пор и делаем сейчас, направлено на достижение только одной цели: перевести наши отношения с потребителями и с транзитёрами наших углеводородов на рыночные, прозрачные принципы и в долгосрочные контракты.

Напомню вам, и здесь напротив меня сидит мой коллега, президент Украины, он это знает так же, как и я: до прошлого года, пока мы с ним в трудной дискуссии не приняли соответствующих решений, поставки наших энергоносителей, прежде всего газа в Европу, в течение 15 лет зависели от того, договорятся ли Украина и Россия между собой по условиям и по ценам поставок нашего газа в саму Украину, а если не договорятся — всё, европейские потребители сидели бы без газа. Такая ситуация вас устраивает? Думаю, нет. И несмотря на все скандалы там и прочее, защиту интересов, борьбу мнений и так далее, мы смогли договориться с президентом Ющенко. Я считаю, что он принял ответственное, исключительно правильное, абсолютно рыночное решение: мы подписали контракты отдельно на поставку в Украину нашего газа и отдельно — на транзит в Европу на пять лет вперёд. Спасибо нам нужно сказать, и нам, и Украине, за это решение. И за Ваш вопрос спасибо, вопрос хороший.

Лучше бы я отвечал сразу же на ваши вопросы. Наша оценка расширения НАТО на восток. Я уже говорил о гарантиях, которые нам давали и которые сегодня не соблюдаются. Вы разве считаете это нормальным в международных делах? Ну бог с ними, с этими гарантиями. Что касается демократии и расширения НАТО. НАТО — это не универсальная организация в отличие от Организации Объединённых Наций. Это прежде всего военно-политический блок — военно-политический! И, конечно, обеспечение собственной безопасности — это прерогатива любого суверенного государства. Мы с этим и не спорим. Пожалуйста, мы против этого не возражаем. Но почему обязательно нужно выдвигать военную инфраструктуру к нашим границам при расширении? Вот на это нам может кто‑нибудь ответить? Разве расширение военной инфраструктуры связано с преодолением сегодняшних глобальных угроз? Допустим, если мы будем говорить о главной из них сегодня — главной и для нас, и для США, и для Европы: что это за угроза — это терроризм и борьба с ним.

Нужна Россия в борьбе с терроризмом? Конечно! Нужна ли Индия в борьбе с терроризмом? Конечно! Но нас нет в НАТО, и других стран нет. А вот работать по этой проблематике мы можем эффективно, только объединяя усилия. Так что расширение тем более военной инфраструктуры и приближение её к нашим границам и демократический выбор отдельных государств между собой никак не связаны. И я бы попросил эти два понятия не путать.

Знаете, я так «накарябал» здесь, что уже сам не разберу, что я записал. Я тогда отвечу на то, что сам могу прочитать, а если я на что‑то не отвечу, вы напомните мне свои вопросы.

Что будет с Косовом, с Сербией? Это могут знать только косовары и сербы. И давайте не будем за них решать, как они устроят свою жизнь. Не нужно корчить из себя Господа Бога и решать за все народы все их проблемы. Мы с вами можем только создать условия и помочь людям разобраться в своих проблемах — создать условия, выступить гарантами определённых договоренностей. Но не нужно навязывать им эти договоренности. Иначе мы загоним ситуацию в тупик. Если кто‑то из участников этого весьма сложного процесса между этими народами почувствует себя оскорблённым, униженным, это будет тянуться веками. Мы только загоним проблему в тупик.

И в чём заключается наша позиция? Наша позиция заключается в том, что мы будем придерживаться именно этого принципа. И если мы увидим, что одна из сторон явно не удовлетворена предлагаемыми способами разрешения ситуации, мы такое решение поддерживать не будем.

Я не очень понял, что Вы имели в виду, когда спросили об опыте наших военных в Чечне. Опыт малоприятный, но большой. Если Вас интересует в целом ситуация в Чечне, то могу Вам сказать, что сейчас там избран парламент, избран президент, действует правительство. Все органы власти и управления сформированы. Привлечены к работе в республике практически все политические силы Чечни. Для примера могу сказать, что членом парламента, допустим, там, в Чечне, является сейчас бывший министр обороны правительства А. Масхадова.⁸ И мы провели целую серию решений, которые позволили бывшим боевикам вернуться не только к нормальной, но даже и к политической жизни в республике. Так что мы предпочитаем сегодня действовать там экономическими и политическими средствами, передав практически почти на сто процентов обеспечение безопасности в руки самого чеченского народа. Потому что органы правопорядка, которые там сформированы, почти на сто процентов состоят из местных граждан, из тех, кто проживает в Чечне постоянно,— из чеченцев.

Что касается Ливана, тоже не очень понял, что Вы имеете в виду, но да, как подтверждение того, что известная ситуация сложилась таким образом, как я её сейчас нарисовал, об этом говорит также направление нами в Ливан наших военных строителей для восстановления мостов и инфраструктуры, разрушенной в ходе конфликта с Израилем. И этих строителей охраняли подразделения, полностью укомплектованные военнослужащими из Чечни и чеченцами по национальности. Мы исходили из того, что наши военнослужащие должны будут работать в районах, которые населены мусульманами, и если контингент, который охраняет наших военных, будет укомплектован тоже мусульманами — хуже от этого не будет. И мы не ошиблись. Действительно, местное население очень тепло встречало наших военных строителей.

Теперь по соглашению в области энергетики с Евросоюзом — так я понял вопрос? Мы уже многократно говорили, что мы не против того, чтобы согласовать принципы наших отношений с Евросоюзом в сфере энергетики. Более того, те принципы, которые заложены в Хартии, в общем и целом приемлемы. Но сама Хартия нас не очень устраивает. Потому что она не только нами, она и нашими европейскими партнерами не выполняется. Достаточно вспомнить закрытый до сих пор для нас рынок ядерных материалов. Его же нам никто не открыл.

Есть и другие моменты, на которых я просто сейчас не хочу заострять внимание, но принципы сами по себе — они уже используются нами, в том числе и в работе с немецкими компаниями. Я напомню о той сделке, которая состоялась между «Газпромом» и компанией «БАСФ». Это, по сути, обмен активами. Мы и дальше готовы так действовать. Мы готовы. Но в каждом конкретном случае мы должны понять: что мы отдаём, что отдают наши партнёры, посчитать, сделать независимую экспертную международную оценку и принять решение. Мы к этой работе готовы. Мы то же самое совсем недавно сделали и с итальянскими партнерами, с компанией «ЭНИ». Не только подписали с ними соглашение о поставках до 2035 года, по‑моему, но ещё там речь идет и об обмене активами. Вот сейчас мы то же самое, такой же вариант сотрудничества, изучаем и с нашими украинскими друзьями. Этот процесс идёт.

А стоит ли «заводить» эти принципы под крышу возможного будущего основополагающего акта между Россией и Евросоюзом — по‑разному можно посмотреть. Но я считаю, что не стоит, потому что кроме энергетики в наших взаимоотношениях с Евросоюзом есть и другие сферы сотрудничества: и сельское хозяйство есть, есть высокие технологии, есть транспорт. И всё очень остро, очень интересно. Мы же не можем всё подряд завести в основополагающий акт, который должен быть рамочным документом. Или вы хотите, чтобы мы занесли туда только то, что вам нужно, а то, что нам нужно, вынесли за рамки? Давайте мы будем всё‑таки по‑честному друг с другом дискутировать и принимать взаимовыгодные решения.

«В 90‑е годы Россия оказывала Ирану помощь в создании ракетной техники». По‑моему, вот Вы задали мне этот вопрос. «Сегодня иранцы хотят оснастить эти ракеты ядерными боеголовками, имеют ракеты, которые могут достичь Европы. Что Россия будет делать по иранской ядерной программе?» Так?

Ну, во‑первых, у меня нет сведений, что Россия в 90‑е годы оказывала Ирану помощь в создании их собственных ракетных технологий. Там активно очень действовали другие страны. В том числе технологии шли по разным каналам. И у нас есть свидетельства тому. Я в своё время передавал их напрямую Президенту Соединённых Штатов. И из Европы идут технологии, и из азиатских стран.

Так что Россия здесь ни при чем. Уверяю Вас. Меньше всего здесь замешана Россия. Меньше всего. Если вообще хоть как‑нибудь замешана. Я в это время работал ещё в Петербурге, но мы не занимались этим. Могу Вас уверить. Но, наверное, там, знаете, на уровне бизнеса что‑то могло происходить. У нас обучали специалистов в институтах и так далее. И мы по просьбе, по информации наших американских партнёров на это жёстко отреагировали. Сразу же и жёстко. Но вот реакции от других наших партнёров, в том числе из Европы, мы такой не заметили. Более того, я не знаю, известно Вам или нет, должно быть известно: из Соединённых Штатов до сих пор поступает военная техника и специальное оборудование. До сих пор. До сих пор поступают из наличия в вооружённых силах, из Пентагона, запчасти к самолетам Эф‑14. В Соединённых Штатах даже по этому поводу проводится, насколько мне известно, расследование. Несмотря на то, что расследование идёт, с границы эти запчасти забрали, вернули назад и через некоторое время опять, по имеющимся у меня сведениям — если они не точны, проверьте их,— опять на границе задержали те же самые грузы. Даже с пометкой «вещественное доказательство».

Знаете, этот поток действительно трудновато остановить. Нужно действовать совместно.

По поводу того, что у Ирана есть ракеты, которые угрожают Европе. Вы ошибаетесь. Сегодня у Ирана — вот здесь есть господин Гейтс⁹, который наверняка знает эту информацию точнее, чем я, и наш Министр обороны — у Ирана сегодня есть ракеты с дальностью 2000 километров.

С. Иванов¹⁰: 1600—1700 километров.

В. Путин: 1600—1700 километров. Всего. Ну посчитайте, сколько километров от границы Ирана до Мюнхена.¹¹ Нет у Ирана таких ракет. Они только планируют разработать на 2400. И то неизвестно, смогут ли они это сделать технологически. А вот уже 4, 5, 6 тысяч километров — я думаю, что для этого нужна просто другая экономика даже. Так что это маловероятно вообще. И Иран Европе не угрожает. Что касается того, что они собираются разместить ядерные заряды — у нас нет таких сведений, ядерные боеголовки поставить — у нас таких сведений нет.

Вот Северная Корея произвела испытания ядерного взрывного устройства. Иранцы нам всё время говорят, что их ядерная программа носит мирный характер. Но я с Вами согласен, согласен в том, что у международного сообщества есть озабоченности по поводу характера и качества ядерных программ Ирана. И господин эль-Барадеи¹² недавно сформулировал эти озабоченности, по‑моему, в шести или семи пунктах. И здесь я с Вами солидарен. И мне непонятно, почему иранская сторона до сих пор не отреагировала позитивным и конструктивным образом на эти озабоченности и предложения эль-Барадеи — снять эти озабоченности. Мне это тоже непонятно — так же, как и Вам.

Что мы будем делать? Я думаю, что вместе мы должны набраться терпения и аккуратно работать. Да, правильно, создавая и стимулы, и показывая иранскому руководству, что сотрудничество с международным сообществом гораздо лучше, чем конфронтация.

Да, опять вот по поставкам оружия в Иран. Вы знаете, разговоров больше, чем этих поставок. У нас ВТС, военно-техническое сотрудничество, с Ираном минимальное. Просто минимальное. Там оно исчисляется я не знаю какими цифрами. Вообще мы в регион Ближнего Востока в разы поставляем вооружения меньше, чем другие страны, и в том числе Соединённые Штаты. Просто в разы — никакого сравнения нет. Мы поставили туда системы противовоздушной обороны недавно — это действительно так — среднего радиуса действия — от 30 до 50 километров примерно. Это правда. Зачем мы это сделали? Я могу объяснить. Мы сделали это для того, чтобы Иран не чувствовал себя загнанным в угол. Не чувствовал, что он находится в каком‑то враждебном окружении, и понимал, что у него есть канал для общения, понимал, что у него есть друзья, которым можно доверять. Мы очень рассчитываем на то, что и иранская сторона поймёт и услышит наши сигналы.

По поводу нашего оружия в Ливане и в секторе Газа. В секторе Газа я вообще не слышал о том, что присутствует наше оружие. Я не видел такого. Ну автомат Калашникова — вообще автомат самой распространённой системы стрелкового оружия в мире. Он, наверное, везде есть. Наверное, и в Германии на вооружении стоят ещё автоматы Калашникова, во всяком случае, ещё не уничтожены — сто процентов.

В Ливане да. Там действительно были замечены ящики из‑под наших противотанковых систем. Это правда. Мне об этом наши израильские партнёры сразу же сообщили. Мы провели тщательное расследование того, что там происходило. И установили, что эти системы остались на территории Ливана после того, как с него ушла сирийская армия. Мы провели соответствующую работу с сирийскими партнерами и обусловили наше дальнейшее сотрудничество в области военно-технического взаимодействия с Сирией необходимыми условиями, которые исключили бы возможность попадания оружия в чьи бы то ни было руки, кроме тех, для кого оно предназначено. Такая система выработана. В том числе мы договорились о системе возможных инспекций на складах в любое удобное время для российских специалистов. На складах после поставок наших систем в Сирию.

«США не разрабатывают стратегическое оружие, а Россия разрабатывает. Не будет ли Россия применять силу без санкций ООН в будущем? Россия разрабатывает системы стратегического оружия».

Прекрасный вопрос, замечательный! Я Вам очень за него благодарен. Это даёт мне возможность показать суть происходящих событий. Ведь чему мы за последние десятилетия обязаны, если мы говорим о том, что противостояние было, а большой войны всё‑таки не произошло в период противостояния двух сверхдержав и двух систем? Мы обязаны балансу сил между двумя этими самыми супердержавами. Был баланс и страх взаимного уничтожения. И одна сторона боялась шаг ступить лишний без того, чтобы не посоветоваться с другой в последнее время. И это был хрупкий мир, конечно, и страшноватый. Но он был достаточно надёжным, как выясняется сегодня. Сегодня он, оказывается, и не такой уж надёжный.

Да, Соединённые Штаты не разрабатывают якобы наступательного оружия. Во всяком случае, общественности об этом неизвестно. Хотя наверняка разрабатывают. Но мы даже сейчас спрашивать об этом не будем. Мы знаем, что разработки идут. Но сделаем вид, что мы об этом не знаем: не разрабатывают. Но что мы знаем? Это то, что в Соединённых Штатах активно разрабатывается и уже внедряется система противоракетной обороны. Да, сегодня она неэффективна, и мы точно не знаем, будет ли она вообще когда‑нибудь эффективной. Но теоретически она ведь для этого и создаётся. Значит, опять же гипотетически мы исходим из того, что когда‑то наступит момент, когда возможная угроза со стороны наших ядерных сил будет полностью нейтрализована. Сегодняшних ядерных сил России. А если это так, то это означает, что баланс будет абсолютно нарушен и что у одной из сторон возникнет ощущение полной безопасности, а значит, это развязывает ей руки не только в локальных, а, возможно, уже и в глобальных конфликтах.

Мы же с вами сейчас дискутируем. Я не хочу никого подозревать в какой‑то агрессивности. Но система отношений — это так же, как математика. Она не имеет личного измерения. И мы должны, конечно, на это реагировать. Как? Или так же, как вы, и строить многомиллиардную противоракетную систему, систему противоракетной обороны, либо, имея в виду наши сегодняшние возможности — экономические, финансовые,— ответить асимметрично. Чтобы все поняли, что да, система противоракетной обороны есть, но она в отношении России бессмысленна, потому что у нас есть такое оружие, которое её легко преодолевает. Вот мы по этому пути и пойдём. Это дешевле для нас. Но это никак не направлено против самих Соединённых Штатов.

Я полностью согласен, если Вы говорите, что система ПРО не направлена против нас, то и наше новое оружие не направлено против вас. И я полностью здесь согласен с моим коллегой и другом — я, знаете, не побоюсь этого слова, при всех разногласиях я считаю Президента Соединённых Штатов¹³ своим другом. Он порядочный человек, я знаю, что на него там всех собак сегодня могут повесить в Соединённых Штатах за всё, что делается и на международной арене, и внутри. Но я знаю, что это порядочный человек, и с ним можно разговаривать и договариваться. Ну так вот, мы когда с ним говорим, он говорит: «Я исхожу из того, что Россия и США никогда уже не будут противниками и врагами». Я с ним согласен. Но повторяю ещё раз: вот эта симметрия и асимметрия — здесь нет ничего личного. Это просто расчёт.

Теперь по поводу того, будет ли Россия применять военную силу без санкций ООН. Мы будем действовать всегда строго в рамках международного права. Моё базовое образование всё‑таки юридическое¹⁴, и я позволю себе напомнить — и себе, и моим коллегам,— что в соответствии с Уставом ООН в случае проведения миротворческих операций нужны санкции Организации Объединенных Наций, Совета Безопасности ООН. В случае проведения миротворческих операций. Но в Уставе ООН есть и статья о праве на самооборону. И здесь никаких санкций уже не нужно.

Так. Что я забыл?

Вопрос: В моём вопросе речь шла о многополярности в самой России как таковой и о том, что касается отношения международного сообщества в отношении России, если она не соблюдает эти принципы: убийства журналистов, страхи, боязнь, отсутствие свободы, неправительственные организации.

В. Путин: Я два слова скажу. Там был другой какой‑то вопрос, на этот я в принципе уже отвечал, когда говорил о составе российского парламента. Посмотрите, кто там представлен и какие политические взгляды у тех людей, которые занимают лидирующие позиции в парламенте, легитимные партии. Что касается неправительственных организаций, то они активно работают в России. Да, мы ввели новую систему их регистрации. Она мало чем отличается от систем регистрации в других странах. И никаких замечаний от самих неправительственных организаций мы пока не видели. Мы практически никому не отказали в регистрации. Там есть два-три случая по чисто формальным условиям, и эти неправительственные организации работают над тем, чтобы исправить какие‑то положения устава и так далее. По субстантивным, сущностным вопросам никому не отказано. Все самым активными образом трудятся и будут трудиться дальше.

Что нас беспокоит? Я могу сказать и думаю, что это понятно для всех: вот когда эти неправительственные организации финансируются, по сути, иностранными правительствами, то мы рассматриваем это как инструмент иностранных государств в проведении политики в отношении нашей страны. Это первое. И второе. Во всех странах существуют определённые правила финансирования, скажем, избирательных кампаний. Через неправительственные организации идёт финансирование от правительственных источников других стран, в том числе и в рамках правительственных кампаний. Ну куда это годится? Это что, нормальная демократия, что ли? Это скрытое финансирование. Скрытое от общества. Чего же здесь демократичного? Можете Вы мне сказать? Нет! Не можете. И не скажете никогда. Потому что это не демократия, а просто влияние одного государства на другое.

Но мы заинтересованы в том, чтобы развивалось гражданское общество в самой России, чтобы оно ругало власти, критиковало, помогало власти определять свои собственные ошибки, корректировать свою политику в интересах людей. В этом мы, безусловно, заинтересованы, и мы будем поддерживать гражданское общество и неправительственные организации.

Что касается страхов там и так далее. Знаете, у нас меньше страхов сегодня, чем во многих других странах. Потому что за последние годы мы кардинально изменили ситуацию в сфере экономики и благосостояния граждан. У нас ещё очень много проблем. И у нас очень много нерешённых проблем. В том числе проблем, связанных с бедностью. И вот я Вам скажу, что страхи‑то в основном исходят отсюда.

Что касается журналистов, то да, это большая сложная проблема. И журналисты гибнут не только, кстати говоря, у нас, в России, но и в других странах. Больше всего журналистов погибло где? Вы же специалист, можете, наверное, сказать, в какой стране больше всего погибло журналистов за последние, скажем, год-полтора? В Ираке больше всего погибло журналистов.

Что касается трагедий в нашей стране, мы, безусловно, будем самым тщательным образом бороться с этими явлениями и жёстко карать всех преступников, которые пытаются подорвать и доверие к России и расшатать нашу политическую систему.

Спасибо вам за внимание.

Примечания

1. Хорст Тельчик, бывший советник канцлера Германии Гельмута Коля по внешним и оборонным вопросам, был руководителем Мюнхенской конференции по безопасности в 1999—2000 гг.— Маоизм.ру.↩
2. Федеральным канцлером Германии в 2005—2021 гг. была Ангела Меркель.— Маоизм.ру.↩
3. Так и вышло. В 2024 году одного только Китая значительно больше, чем у США или ЕС, а совокупный ВВП Китая, Индии и России превосходит совокупный ВВП США и ЕС.— Маоизм.ру.↩
4. Вероятно, Джозеф Либерман, сенатор от штата Коннектикут (США).— Маоизм.ру.↩
5. Артуро Паризи.— Маоизм.ру.↩
6. Хавьер Солана, в 1999—2009 годах Генеральный секретарь Совета Европейского союза и Верховный представитель по общей внешней политике и политике безопасности.— Маоизм.ру.↩
7. Бывший президент Финляндии Марти Ахтисаари в 2005 году был назначен специальным посланником Генерального секретаря ООН в Косово и разрабатывал план отделения Косово от Сербии.— Маоизм.ру.↩
8. Магомед Ханбиев был министром обороны Чеченской Республики Ичкерия с 1998 года, в 2004 году сложил оружие и сдался российским властям, в 2005 году избран депутатом Парламента Чеченской Республики.— Маоизм.ру.↩
9. Имеется в виду Роберт Гейтс, министр обороны США в 2006—2011 гг.— Маоизм.ру.↩
10. Сергей Иванов, министр обороны России в 2001—2007 гг.— Маоизм.ру.↩
11. Около 2760 км.— Маоизм.ру.↩
12. Мохаммед эль-Бара́деи — генеральный директор Международного агентства по атомной энергии в 1997—2009 гг.— Маоизм.ру.↩
13. Президентом США в 2001—2009 гг. был Джордж Буш-младший.— Маоизм.ру.↩
14. До работы в КГБ Владимир Путин окончил юридический факультет ЛГУ.— Маоизм.ру.↩

В процессе глобальных политических и социокультурных трансформаций, произошедших в Китае в эпоху Культурной революции, «образцовые революционные оперы» заняли одну из ключевых позиций. Создавая «образцовые революционные оперы», их авторы не отказывались от использования традиционного искусства, но заимствованные содержательные формы «старого театра» насыщались революционной идеологией. «Образцовая революционная опера» как жанрово-стилевой феномен, с одной стороны, тесно связана со спецификой традиционного китайского театра, с характерными чертами драмы цзинцзюй▫(京剧; Пекинская опера), с другой,— ориентирована на образец европейского музыкального искусства. На основе усвоения западных традиций в рамках «образцовой революционной оперы» были сделаны ценные открытия в сфере музыкального языка, жанрово-стилевой специфики, что явилось стимулом для дальнейшего развития китайского профессионального музыкального театра.

К основным образцам революционного оперного жанра относятся: «Взятие хитростью горы Вэйхушань», «Красный фонарь», «Шацзябан», «Налёт на полк Белого тигра», «Битва на равнине», «Морской порт» (созданы в 1964 году). Они вошли в список санкционированных властью «образцовых революционных спектаклей», куда также попали балеты «Красный женский батальон» (1965) и «Седая девушка» (1964). 31 мая 1967 года список «восьми образцовых спектаклей» был обнародован в газете «Жэньминь жибао» в обзоре «Выдающиеся образцовые спектакли революционного искусства». Таким образом, выражение «образцовый революционный спектакль» стало официальным термином государственной пропаганды.

Актуальность исследования. В контексте эпохи Культурной революции «революционные образцовые спектакли» осуществляли мощную подготовку общественного мнения, и рассмотреть причины их возникновения как объект политизации искусства, безусловно,— актуальная проблема. Не менее актуальна проблема содержательной и жанрово-стилевой специфики «образцовой революционной оперы», поскольку в этом аспекте данные спектакли возникли как результат санкционированной властью модернизации Пекинской оперы. Путь, по которому шёл процесс создания «образцовых революционных опер», основывался, с одной стороны, на сохранении национальных традиций, с другой,— на значительном обновлении содержательного и стилевого аспектов жанра. Переделка драмы цзинцзюй в «образцовую революционную оперу» осуществлялась в рамках поиска нового литературного языка в сфере либретто, принципов взаимодействия слова и музыки, драматургии, композиции, мелодического, гармонического и оркестрового языков, актёрских амплуа, пластики и техники акробатики, танца на пересечении национальных и европейских традиций. Это — сложные проблемы, которые в рамках данной эпохи пытались решать авторы «образцовых революционных опер», и они, безусловно, добились определённых успехов в аспекте создания специфической жанрово-стилевой модели оперного театра.

«Образцовая революционная опера» заслуживает внимания не только как исторический феномен, появившийся в эпоху Культурной революции в контексте мощного идеологического давления власти, суровых политических репрессий, но и как явление современной музыкальной культуры Китая. Так, «образцовые революционные оперы» не покинули сегодняшние театральные сцены страны. Например, в 2018 году в театрах Китая поставлены оперы «Красный фонарь», «Шацзябан», «Азалиевая гора», «Взятие хитростью горы Вэйхушань», они же демонстрируются в 2019 году. Таким образом, представляется несомненной необходимость исследования социокультурного генезиса, истории и жанрово-стилевых особенностей «образцовой революционной оперы».

Степень разработанности темы. Музыкально-театральные традиции, в рамках которых сформировалась «образцовая революционная опера», сохранились до сегодняшнего дня, что явилось определённым стимулом для создания трудов, посвящённых изучению данных традиций в разных аспектах. Среди авторов трудов — историки, филологи, теоретики музыкального театра, специалисты по изучению китайской и европейской музыкальной культуры.

Поскольку «образцовая революционная опера» явилась жанром, впитавшим существенные элементы традиционного китайского театра, в частности драмы цзинцзюй, то в диссертации привлекались работы, посвящённые данному феномену. Среди них театроведческие исследования — С. А. Серовой, где представлены исторические этапы развития жанра, классификация сюжетов и актёрских амплуа, обзор наиболее репертуарных спектаклей, эстетика вокально-инструментального искусства; И. В. Гайды «Китайский традиционный театр сицюй», С.▫В.▫Образцова «Театр китайского народа», А. Скотта (A. Scott) «Классический театр Китая», К. Маккерраса (С. Mackerras); музыковедческие — раздел в книге «Музыкальная культура Китая» Г. М. Шнеерсона, очерк М. С. Друскина «О китайском музыкальном театре», статья Е. В. Васильченко, работа В. Ф. Кухарского «Традиционная китайская музыкальная драма», разделы в монографиях У Ген-Ира.

Функциональным аспектам танца посвящены труды Лии Чао; отдельные аспекты инструментария цзинцзюй фигурируют в текстах Ло Шии, Цзо Чжэньгуаня. Пекинской опере отведена глава в диссертации Ван Дон Мэй «Великий шёлковый путь в истории китайской музыкальной культуры»; как синтетический жанр цзинцзюй представлена в работе Жуань Юнчэня.

Основательное исследование феномена Пекинской оперы принадлежит Т. Б. Будаевой. В работах автора, среди которых отметим бесспорную ценность диссертационного труда «Музыка традиционного китайского театра цзинцзюй (Пекинская опера)», рассматриваются ключевые проблемы жанра: терминология, ладоинтонационные аспекты, специфика тематизма вокальной партии, инструментарий. Традиционной китайской ладовой системе посвящена диссертация Пэн Чэна «Ладовая система китайской музыки и её претворение в творчестве композиторов ⅩⅩ▫века» и статья О. Б. Никитенко. Проблемы изучения внеевропейских культур, сравнительные аспекты Пекинской оперы и вьетнамского музыкального театра, проблематика китайской музыки в целом представлены в работах В. Н. Юнусовой. Очевидна полезность для данной работы англоязычного источника, посвящённого музыке китайского театра: в частности, работы Э. Уичмэн (Е. Wichmann).

Среди работ китайских исследователей, освещающих проблемы цзинцзюй (её интонационную природу, ритмоинтонационную систему и др.) отметим труды Лю Гоцзе «Музыка напевов сипи и эрхуан», Цзян Цзиня «Китайская театральная музыка», Сюй Чэнбэя «Пекинская опера». Также в диссертации в связи с кратким экскурсом в общую проблематику театра сицюй, кроме указанных работ, рассматривались труды Ван Говэя, Юй Вэйминя и Лю Шуйюня, Гу Сюэсе, Лу Цяня, Хэ Юйчжэна, Ван Юаньхуа и Вэн Сызцая. Эстетические параметры традиционного театра как театра «воображаемого подобия» исследуются в статье Чжан Хоуцзая, подробный анализ которой фигурирует в одном из разделов нашей работы.

Феномен «образцовой революционной оперы» в русскоязычной литературе не исследовался. В связи с анализом истории модернизации традиционного театра, также проблем истории драматического театра в Китае 1920‑х годов, повлиявшего на создание «образцовых революционных опер», акцентировалось внимание на работах Чжан Гэна «Национализация драматического театра и модернизация старого театра», Ли Вэя, Чжоу Цэцзуна, полемических журнальных статьях Ху Ши. Изучение «образцовых революционных опер» стимулировало обращение к источникам, где «образцовая революционная опера» предстает как феномен политизации в сфере музыкально-театрального искусства эпохи Культурной революции. Среди них выделим работы Цзян Цжунци, Чу Ланя, Дай Цзя, Ши Юнгана, Лю Цюнсюн, Сяо Ифэй, Б. Митлер (B. Mittler), М. Клауса (М. Klaus).

Ещё одна, необходимая для данного исследования группа источников касается изучения литературных текстов, языковых норм «образцовой революционной оперы», проблем либретто, ритмо- и рифмообразования. В связи с этим в диссертации вводятся в научный оборот работы филологов и лингвистов, в частности, исследование Чжу Кэна, Хэ Лихуэя.

В поисках информации исторического толка, касающейся процесса создания «образцовых революционных опер», весьма полезными оказались работы Ли Суна, Ши Юнгана, Чжан Фаня. В некоторых исследованиях присутствует краткий сравнительный анализ музыкального языка Пекинской оперы и «образцовой революционной оперы», в частности, в текстах Ван Женьюаня, Ван Цзиня, Лю Юньяня.

Несмотря на ценность приведённых трудов, для исследования «образцовой революционной оперы» как целостного феномена в настоящее время их явно недостаточно. Остаётся широкое поле для дальнейшего изучения историко-культурной и жанрово-стилевой проблематики «образцовой революционной оперы». По-прежнему актуальны следующие аспекты изучения «образцовой революционной оперы»: история создания в социокультурном контексте, литературный язык либретто, драматургия, типология персонажей и их музыкальные характеристики, музыкальный язык (вокальный и инструментальный), формы взаимодействия с традиционным китайским театром (в частности с жанром Пекинской оперы), с европейским симфоническим и оперным искусством. Данная работа является первой попыткой обобщающего исследования «образцовой революционной оперы» в социокультурном и жанрово-стилевом аспектах.

Научная новизна исследования состоит в том, что данная работа является первым опытом обращения к «образцовой революционной опере», где осуществляется попытка совместить всё многообразие различных аспектов данного феномена в социокультурном и жанрово-стилевом аспектах:

• введён в научный обиход российского музыкознания ранее неизученный пласт китайского музыкально-театрального искусства ⅩⅩ▫века▫— китайская «образцовая революционная опера»;
• впервые предпринята попытка рассмотреть «образцовую революционную оперу» как объект политизации искусства в эпоху Культурной революции;
• прослеживается история формирования «образцовой революционной оперы» как «переделки» Пекинской оперы;
• впервые последовательно выявляется специфика «образцового революционного спектакля» как историко-культурного феномена (сюжеты, драматургия, особенности литературных текстов);
• анализируется жанрово-стилевая специфика опер: гармонический, полифонический, оркестровый языки;
• впервые в российском и китайском музыкознании представлен анализ «образцовой революционной оперы» «Красный фонарь» в содержательном и жанрово-стилевом аспектах;
• впервые в научный оборот введена информация, касающаяся истории создания, жанрово-стилевых особенностей «образцовых революционных опер»: «Взятие хитростью горы Вэйхушань», «Шацзябан», «Морской порт», «Налёт на полк Белого тигра», «Битва на равнине»; также привлекается материал, касающийся опер «Азалиевая гора», «Гимн Драконовой реке».

Целью исследования является попытка выявить специфику «образцовой революционной оперы» в политическом и социокультурном контексте эпохи, в аспектах изучения проблем литературного языка, содержательной структуры, драматургических, стилевых и композиционных особенностей.

Задачи исследования:

• дать краткую характеристику жанровых особенностей традиционной китайской музыкальной драмы в её различных музыкально- театральных формах;
• проследить процесс модернизации традиционного китайского театра в 1919—1920‑е годы;
• рассмотреть процесс формирования «образцового революционного театра» в контексте идеологии Коммунистической партии Китая в 1940—1960‑е годы на основе анализа правительственных документов и материалов ангажированной критики;
• представить процесс формирования понятия «образцовый революционный спектакль»;
• реконструировать историю создания «образцовых революционных спектаклей», их содержательную и сюжетную специфику;
• выявить некоторые особенности текстов либретто «образцовой революционной оперы» в аспектах рифмообразования, особенностей артикуляционно-интонационной речи и элементов разговорного языка;
• обосновать феномен «положительного героя» как символа идеологии власти и основного драматургического приёма «образцовой революционной оперы»;
• определить драматургические и композиционные особенности «образцовой революционной оперы»;
• исследовать характерные черты оркестрового стиля «образцовой революционной оперы»;
• рассмотреть китайскую «образцовую революционную оперу» «Красный фонарь» в историко-культурном контексте эпохи и её жанрово-стилевую специфику.

Методология исследования основывается на исторической и теоретической базе российского и китайского музыкознания; соотносятся и используются различные подходы, методики анализа литературного и музыкального материала. Концепция изучения «образцовой революционной оперы», представленная в трудах по теории и истории музыки, музыкальной культуры Китая, оказала влияние на отдельные положения данной диссертационной работы. В диссертации использованы методы социокультурного, историко-культурного, музыкально-теоретического анализа.

Материалы исследования. К необходимым источникам относятся документы, публиковавшиеся в 1940—1960‑е годы: различного рода резолюции и директивы, направленные в адрес литературы и искусства, указания по реформированию традиционного театра, документы ЦК КПК.

Существенную помощь в анализе процесса создания «образцовой революционной оперы» оказали статьи в периодической печати с начала 1900‑х до 1970‑х годов. В научный оборот впервые введены материалы газетной и журнальной периодики эпохи Культурной революции: «Вэньхуэй бао», «Гуанмин жибао», «Жэньминь жибао», «Синь циннянь», «Сицзюй бао», «Цзефан жибао», «Цзефан цзюньбао», «Хунци».

Источниковедческой и аналитической базой работы явились литературные тексты либретто и партитуры «образцовых революционных опер», аудио- и видеозаписи. В научный обиход введены партитуры опер▫— «Азалиевая гора», «Битва на равнине», «Взятие хитростью горы Вэйхушань», «Гимн Драконовой реке», «Красный фонарь», «Морской порт», «Налёт на полк Белого тигра», «Шацзябан», балетов▫— «Красный женский батальон», «Седая девушка».

Объект исследования — китайская «образцовая революционная опера» ⅩⅩ века.

Предмет исследования — «образцовая революционная опера» как историко-культурный и жанрово-стилевой феномен.

На защиту выносятся следующие положения:

1. «Образцовая революционная опера» в процессе создания и дальнейшего развития отразила историю страны. Существенные содержательные и жанрово-стилевые особенности «образцовой революционной оперы» обусловлены идеологическим и социокультурным контекстом.

2. На основе анализа соответствующих источников предлагается рассмотрение «образцовой революционной оперы» как центрального вопроса культурной политики власти и формы идеологической борьбы.

3. На основе анализа либретто «образцовых революционных опер» выявляется наличие системы условного языка, сложной артикуляционно-интонационной речи, характерной для драмы цзинцзюй, а также — привнесение разговорного языка, нерифмованной речи, народных пословиц, афористических высказываний, исторически закрепившихся в повседневной жизни китайского народа. Подобный метод конструирования текстов либретто сообщает произведениям эффект новизны.

4. «Образцовая революционная опера» — специфический жанр, с одной стороны, тесно связанный с особенностями традиционного китайского театра, в первую очередь с драмой цзинцзюй, с другой,— ориентированный на образец европейского оперного и симфонического искусства.

5. «Образцовые революционные оперы» унаследовали от Пекинской оперы особенности драматургии (принцип контраста в сопоставлении сцен), композиции (деление на сцены различной протяжённости), но с привнесением элементов европейского музыкального театра ⅩⅩ века (принципа сквозного развития, лейтмотивной системы).

6. Специфика инструментального ряда «образцовых революционных опер» заключается в сохранении типового инструментария Пекинской оперы, но включённого в новый стилевой контекст европеизированного толка. В результате введения в «образцовые революционные оперы» музыкальных инструментов симфонического оркестра была создана новая структура смешанного китайско-европейского оркестра.

7. «Образцовая революционная опера» «Красный фонарь» — одно из наиболее показательных произведений, где апробируется санкционированный властью актуальный сюжет с необходимой для политизированного жанра героизацией/мифологизацией «положительных» персонажей; модифицируется литературный язык, с привнесением в более лаконичную структуру текста элементов повседневной речи. В опере герметичное пространство традиционной музыкальной драмы размыкается, устремляясь к диалогу с европейской оперно-симфонической культурой. В результате на стилевом уровне возникает уникальный восточно-западный «микст», что является ярким свидетельством новаторства и художественной ценности данного произведения.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в следующем: выявлены основные жанрово-стилевые особенности китайской «образцовой революционной оперы; разработан и апробирован метод анализа текстов либретто опер в содержательном и стилевом аспектах. Практическая значимость заключается в том, что основные положения и результаты исследования направлены на изучение «образцовой революционной оперы» в историко-культурном и жанрово-стилевом аспектах. Материалы диссертации могут быть включены в содержание учебных дисциплин по «Истории музыки ⅩⅩ века», «Истории современной музыки стран Дальневосточного региона», использованы в классах вокала и симфонического дирижирования в качестве практики изучения оперного искусства, синтезирующего китайские и европейские традиции; на занятиях по композиции; в процессе изучения современной музыкальной культуры Китая.

Достоверность научных результатов и основных выводов исследования обеспечивается следующими обстоятельствами:

• полнотой собранного материала, тщательностью его анализа и корректностью выбора методов исследования;
• широтой охвата теоретических источников, обоснованностью методологии и исходных теоретических позиций;
• корректностью использования искусствоведческого, историко-художественного материала, относящегося к проблематике диссертации.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные результаты исследования отражены в докладе на ⅩⅧ международной научно-практической аспирантской конференции «Глазами молодых учёных», в пяти публикациях, четыре из которых изданы в журналах, рекомендованных ВАК; обсуждены на заседаниях кафедры музыкального воспитания и образования Института музыки, театра и хореографии Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена.

Структура работы определена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из Введения, четырёх глав, Заключения, Списка литературы и Приложений. В Главе 1 «Традиционный китайский театр и реформы 1920‑х годов» рассматриваются формы традиционного китайского театра и процесс его модернизации в 1920‑е годы. В Главе 2 «Традиционный китайский театр и „образцовый революционный спектакль“ в 1940—1960‑е годы» анализируется процесс реформации драмы цзинцзюй и рождение «образцового революционного спектакля» как феномена политизации музыкально-театрального жанра. В Главе 3 «„Образцовые революционные оперы“: либретто, герои, жанр» исследуется специфика текстов либретто, типологии героев, композиционно-драматургические, жанрово-стилевые особенности опер. В Главе 4 «„Красный фонарь“▫— первая „образцовая революционная опера“» представлен анализ историко-культурных и жанрово-стилевых особенностей оперы. В Заключении обобщаются итоги исследования, формулируются основные выводы. В Приложении 1 даны краткое содержание и история создания семи «образцовых революционных спектаклей»; в Приложении 2 — нотные примеры; в Приложении 3 — иллюстративный материал оперы «Красный фонарь».