Среди многочисленных проблем, выдвинутых современной действительностью, едва ли найдётся вопрос большей важности для человечества, большей жгучести и настоятельности, чем рождённая крупнокапиталистической системой хозяйства проблема материнства. Вопрос об охране и обеспечении материнства и раннего детства встаёт перед социал-политиками, неумолимо стучится в двери к государственным мужам, заботит гигиенистов, занимает социал-статистиков, отравляет жизнь представителей рабочего класса, ложится бременем на плечи десятка миллионов матерей, принуждённых самостоятельно зарабатывать на жизнь.

Рядом с проблемой пола и брака, окутанной в поэтические ткани психологических переживаний, неразрешимых сложностей и неудовлетворённых запросов тонких душ, неизменно шагает усталой поступью, отяжелевшая под бременем собственной ноши величаво-скорбная проблема материнства. Неомальтузианцы, социал-реформаторы и просто филантропы — каждый по-своему спешит разрешить эту неподатливую проблему, каждый на свой лад выхваливает найденный им способ вернуть матерям и младенцам потерянный рай…

А гекатомбы детских трупиков растут и растут, и непокорная линия рождаемости, вместо того чтобы «разумно» повышаться ровно настолько, насколько этого требуют интересы государства, показывает неприятную склонность к постоянному понижению. Процветание отечественной промышленности, развитие народного хозяйства страны зависят от постоянного притока свежих трудовых сил; военное могущество нации обеспечивается непрерывным приростом здорового мужского населения. Как быть, что делать, если прирост населения не только замедляется с каждым новым десятилетием, но по примеру Франции упрямо клонится к убыли? Озабоченные этими тревожными симптомами, государственные власти в одной стране за другой становятся в ряды защитников раннего детства и хватаются за чуждый по духу современному строю принцип — государственного страхования материнства, принцип, становящийся в резкое противоречие с социальным укладом наших дней, подрывающий основу брака, нарушающий основные представления о частносемейных правах и отношениях. Но если государственным властям во имя «высших» государственных соображений, под давлением необходимости приходится выдвигать и проводить в жизнь это мероприятие, не согласующееся с общим духом представителей буржуазного мира, то на противоположном социальном полюсе, в рабочей среде принцип обеспечения и охраны материнства и детства встречает самый горячий отклик, самое живое сочувствие.

Требование страхования материнства и защиты детства общественным коллективом родилось из непосредственных, жизненных потребностей класса наёмных рабочих. Из всех слоёв общества он является наиболее заинтересованным в разрешении тяжёлого конфликта между вынужденным профессиональным трудом женщины с её обязанностями как представительницы пола, как матери. Следуя скорее властному классовому инстинкту, чем отчётливо сознанной идее, пытался рабочий класс найти способ к разрешению этого конфликта.

Он брёл ощупью, не сразу находя настоящий путь, но несомненным является то, что организованная часть рабочего класса выступала уже тогда на защиту материнства, когда самая проблема отрицалась ещё представителями других классов, а меры, предлагаемые для её разрешения, считались детской утопией. Уже на первом съезде Интернационала, в конце 60-х годов, был поднят социалистами вопрос об охране и защите труда работницы как матери и представительницы пола. С тех пор к вопросу этому постоянно возвращались в среде организованных представителей рабочего класса. Правда, в начале мероприятия, предлагавшиеся рабочими, носили сбивчивый, противоречивый характер, не согласовавшийся с основными тенденциями рабочего движения. Но постепенно, по мере выяснения тесной зависимости, существующей между движением рабочего класса и тенденцией развития женского профессионального труда, определялись и основные требования рабочих и работниц в этой области.

Требования, какие в настоящее время выставляют социалисты для охраны и обеспечения материнства и раннего детства, вполне согласованы с общими задачами социалистического движения. Совершающаяся эволюция общественных отношений ясно указывает, что в этой области одерживают верх тенденции к переложению на социальный коллектив тех задач, тех обязанностей, которые считались до сих пор неотъемлемой функцией частносемейных единиц.

Таким образом, идя с разных сторон и опираясь на разные мотивы, государственная власть, с одной стороны, социалистические партии, с другой, пришли к одному и тому же выводу о необходимости охранить и обеспечить материнство путём государственным. Расхождение существует сейчас не столько в области признания самого принципа страхования материнства, как это было ещё относительно недавно, сколько в применении этой социально-политической меры, в объёме её осуществления. Государственные власти, даже в тех странах, где уже сделаны первые шаги к страхованию материнства, стремятся ограничиться минимумом,— делая уступку за уступкой неодобрительно хмурящемуся буржуазному миру. Представители же рабочего класса, наоборот, требуют радикальных мер и беспощадно критикуют половинчатость реформ современных правительств, одной рукой пытающихся защитить ребёнка и мать, а другой поддерживающих ту самую систему — эксплуатацию наёмного труда, которая влечёт за собой гибель обоих.

Вопрос об охране и обеспечении материнства путём государственного страхования возник относительно недавно. И — что самое характерное для этого социального мероприятия — практика предшествовала здесь теории. Первый шаг в деле охраны материнства законодательным путём сделан был в Швейцарии в 1878 году установлением обязательного восьминедельного отдыха для рожениц-работниц. Начало государственному страхованию материнства положила Германия включением особого пункта о вспомоществовании родильницам в закон о больничном страховании 1883 года. И та и другая мера продиктована была менее всего соображениями гуманитарными или интересами работниц-матерей. Она явилась результатом одних и тех же явлений, впервые озадачивших представителей власти: чудовищной детской смертностью в промышленных районах (достигавшей в промышленных округах Германии в 70-х годах 65 %) с одной стороны, растущей неудовлетворительностью рекрутских наборов — с другой.

Но в то же время, как государственная власть практически делала первые шаги по пути к охране и обеспечению материнства, она вместе с представителями буржуазного мира заглушала своими негодующими криками голоса первых апостолов идеи широкого страхования материнства, мечтателей-филантропов вроде Жаля Симона, Пуссино, известного гинеколога Пинара во Франции, теоретиков вопроса Луи Франка в Бельгии, Паулины Шиф в Италии, Элен Кей в Швеции, позднее Руфь Брэ в Германии, выдвигавших это требование во имя «гуманности», «справедливости», во имя здоровья и жизненности нации, во имя восстановления древнейшего женского права — права на материнство. Делая уступку необходимости, государственная власть стремилась долгое время сохранить внешний декорум и делать вид, что практическое признание принципа страхования материнства нисколько не противоречит неприкосновенности частносемейного начала. Отсюда постоянное подчёркивание со стороны правительственной власти, что государственное обеспечение рожениц не есть рента материнству, а лишь пособие, выдаваемое на время вынужденной безработицы.

Несмотря на всю свою непоследовательность, государственной власти практически приходится всё дальше и дальше подвигаться по пути государственной охраны и обеспечения матерей. И если ещё лет двадцать тому назад идея государственного страхования материнства считалась «утопией», то сейчас это реальное мероприятие включено в число неотложнейших задач социальной политики каждого «дальнозоркого» правительства.

Разумеется, все те меры, которые с величайшей осторожностью и осмотрительностью проводят власти в интересах охраны и обеспечения матерей и младенцев, крайне далеки от совершенства. Пока это не более как первые неуверенные шаги по длинному, полному препятствий пути к осуществлению идеала: переложения забот о новом, драгоценном для человечества поколении с плеч частных лиц — родителей на весь общественный коллектив. То, что сделано до сих пор в этой области, не более как провозглашение и признание принципа, но и оно существенно и чревато последствиями.

Значительный шаг вперёд сделал вопрос о страховании материнства в последнее десятилетие, т. е. уже в ⅩⅩ веке. За последние годы он ставился уже не только на рабочих съездах, но проник и в широкие общественные круги, привлекая поочерёдно внимание то гигиенистов и медиков, то статистиков и социал-политиков. В парламентских дебатах целого ряда стран он почти не сходил с очереди. В германском рейхстаге (сессия 1910—1911 гг.) вопрос возбуждал горячие прения, во французской палате и сенате к нему несколько раз возвращались в течение всех последних лет (сессии 1908—1913 гг.), его касались в английском парламенте при обсуждении билля национального страхования (сессия 1911 и снова в 1913 г.), он дебатировался в итальянском народном представительстве (1905—1910 гг.), в швейцарском союзном совете (1906—1911 гг.), в австрийском рейхсрате (сессии 1909—1913 гг.), в норвежском стортинге (1909—1911 гг.), в шведском, финляндском, румынском и сербском народном представительствах, в третьей Государственной думе в России при разработке закона о страховании в случай болезни (1909—1912 гг.). В результате — введение государственного страхования рожениц в восьми европейских государствах (Италия, Франция, Норвегия, Швейцария, Россия, Румыния, Англия, Сербия-Босния-Герцеговина) и Австралии, расширение страховых законов, обеспечивающих матерей-работниц в странах, ранее введших у себя эту отрасль социального страхования (Германия, Австрия, Венгрия, Люксембург).

И всё же, несмотря на несомненные симптомы усиления интереса к вопросу обеспечения материнства и раннего детства, этой задаче первостепенной государственной важности всё ещё уделяют слишком мало внимания, даже в наиболее передовых по социальному законодательству странах. Государственная власть всячески стремится ограничиться реформами в узкой области непосредственной охраны роженицы, оставляя работницу в остальное время её существования в тех же пагубных условиях жизни и при той же вредной обстановке труда, которая влечёт за собой полную невозможность нормального материнства. Между тем именно вопрос об обеспечении и охране матерей и младенцев представляет собой такую задачу социальной политики, которая произвольно не может быть вырвана из общей цепи тесно с ней спаянных реформ в области труда и жизни рабочего класса. Много ли выиграет мать и младенец при проведении относительно широкой охраны материнства, если в остальное время работница предоставлена будет неограниченной эксплуатации капитала, если её рабочий день будет длиться до изнеможения сил, если уровень существования всего рабочего населения будет находиться на границе непрерывного голодания?

Сколько-нибудь удовлетворительное разрешение вопроса об охране и обеспечении материнства мыслимо лишь при одновременном проведении сложной системы коренных финансовых и экономических реформ, на которые так туго поддаётся всякая государственная власть. Правящие круги предпочитают простирать свою охраняющую руку на женщину рабочего класса только в момент, когда она дарит государству нового члена, оставляя её в остальное время её жизни под властью беспощадной эксплуатации капиталом. Ту же ошибку повторяют и социал-реформаторы, когда предлагают осуществить изолированное разрешение проблемы материнства, отмахиваясь от всех тех основных требований, которые выдвигает организованный рабочий класс в интересах работницы и как члена класса и как носительницы будущего — матери.

Охрана и обеспечение материнства входит как неразрывная часть в общую сеть социальных реформ, намечаемых рабочим классом, и в этом основное достоинство тех мероприятий, которые в целях защиты матерей выдвигает социал-демократия. Отстаиваемые ею мероприятия составляют как бы последовательные ступени той лестницы, которая ведёт к заманчиво зовущему к себе идеалу-цели: разрешению проблемы материнства во всём её объёме. Проблема эта тесно сплетается с основными задачами класса и неразрешима вне осуществления его основной конечной цели. Но именно потому, что вопрос о страховании материнства составляет неразрывную часть социалистической программы, что он неотделим от неё, что самая проблема всего ближе затрагивает интересы рабочего класса, нельзя не удивляться тому, как мало сделано социалистической мыслью для теоретической разработки вопроса об обеспечении матерей и охране раннего детства. Ни по одному вопросу социальной политики нет такой бедной социалистической литературы, как по столь существенному пункту, каким является многосложная и многозначащая для будущего проблема материнства.

Практика опередила и здесь теорию, и сами требования социалистов в области охраны и обеспечения материнства ещё находятся в процессе своего выявления. До сих пор нет ни одной сколько-нибудь исчерпывающей работы, проникнутой социалистическим духом, которая пыталась бы подвергнуть серьёзному анализу эту часть программы рабочего класса и рассмотреть, насколько практически намеченные мероприятия и требования соответствуют цели класса и интересам движения.

А между тем вопрос этот заслуживает того, чтобы ему уделено было больше вдумчивого внимания со стороны представителей наиболее в нём заинтересованного класса. Не затрагивает ли он самые существенные основы нашего современного общества? Не отражается ли на непосредственной судьбе семьи? Не изменяет ли самую сущность брачных отношений? Не входит ли как важный элемент в основу будущего намечаемого социального строя? Не пора ли привести в соответствие требование широкого страхования материнства с основными задачами класса, отдать себе ясный отчёт, какое место эта часть программы социалистов занимает в общем грандиозном здании общественного переустройства? До сих пор в социалистической литературе отсутствуют ясный, теоретически обоснованный ответ на такой существенный вопрос: какая из существующих форм страхования материнства наиболее соответствует интересам рабочего класса и ближе отвечает его основным задачам? Является ли самая распространённая форма обеспечения матерей — слияние страхования рожениц с больничным страхованием, система, введённая правящими верхами в Германии и заимствованная многими правительствами других стран, в самом деле желанной для рабочих? Не должна ли она служить только переходной ступенью к более совершенной, полной и всесторонней системе обеспечения матерей, долженствующею представлять ввиду обширности самой задачи область социального страхования, построенного на ином начале?

Ответы на эти вопросы зависят от того определения, какое нужно дать страхованию материнства и с какой точки зрения рассматривать функцию деторождения. На этот счёт существуют три различных взгляда.

Если встать на точку зрения германских законодателей и приравнять роды к явлению патологического характера — к болезни, влекущей за собой вынужденную безработицу, от которой и страхуется женщина, то слияние обеих отраслей страхования на случай родов и на случай болезни является логичным. Однако отвечает ли это слияние интересам рабочего класса? И можно ли уложить сколько-нибудь широкое обеспечение материнства в узкие, вполне определившиеся рамки больничного страхования? Сами законодатели, введшие это обобщение, даже при современных скромных размерах страхования материнства оказываются вынужденными выходить за пределы больничного страхования, внося дополнительные параграфы, касающиеся работниц-матерей. Не желая признать страхование материнства за самостоятельную отрасль социального страхования, законодатели избирают средний путь и превращают обеспечение матерей в отдельную по смыслу от обычного больничного вспомоществования, функцию больничных касс.

Но на обеспечение материнства существует и другой взгляд, которого придерживаются главным образом защитники материнства в романских странах: рассматривая материнство как особую социальную функцию, приравнивать вспомоществование, выдаваемое работнице-матери, как премию за ту услугу, какую роженица оказывает государству. Эта точка зрения влечёт за собой установление иного принципа страхования материнства, не связанного с вопросом о болезнях и о вынужденной безработице. Она допускает выделение обеспечения материнства в особую, самостоятельную отрасль страхования. Приемлема ли такая точка зрения для рабочего класса? Отвечает ли она интересам движения? И на этот вопрос нет прямого ответа в социалистической литературе.

Остаётся, наконец, третья точка зрения на вопрос обеспечения материнства как на один из способов обеспечить члену класса женщин-работниц бремя материнства, как на переходную ступень к такому положению вещей, при котором забота о подрастающем поколении перестаёт лежать на плечах частных лиц, а передана будет в руки общественного коллектива.

Что именно этот последний [взгляд] всего ближе отвечает интересам рабочего класса, видно из того, что он всего полнее соответствует и идеалу будущих отношений между полами и взаимных обязанностей социального коллектива и индивидуума, которые должны будут лечь в основу общественного строя, построенного на ином трудовом начале. При выработке социальных мероприятий, имеющих целью защиту материнства, организованный рабочий класс должен исходить из того конечного идеала-цели, который обещает дать полное разрешение проблемы материнства.

Это основное положение — идеал должно служить критерием и при выборе со стороны социал-демократии между [различными] системами страхования материнства.

Но именно для того, чтобы сделать безошибочный выбор между формами обеспечения материнства, надо отдать себе ясный отчёт, насколько третья из приведённых выше точек зрения на страхование материнства в самом деле отвечает общей схеме дальнейшего развития общества и тем социалистическим идеалам, которые отсюда вытекают.

Взгляд на страхование материнства, как на меру, облегчающую женщине рабочего класса тяготу материнства и способствующую вместе с тем переложению забот о потомстве с частных лиц (родителей) на социальный коллектив, приемлем только в том случае, если принять положение о неизбежности распада и разложения современной формы семьи при дальнейшей исторической эволюции общества. Пока семейная организация была крепка, устойчива, жизнеспособна, пока женщина жила и работала исключительно в её недрах, вопрос об охране и обеспечении материнства не мог возникнуть.

Проблема материнства есть такое же дитя крупного капиталистического производства, как и целый ряд других острых социальных болячек, составляющее в совокупности социальный вопрос современности. Родилась эта проблема одновременно с появлением на свет рабочего вопроса и существует с тех пор, как женщина необеспеченных слоёв населения оказалась вынужденной, отрывая младенца от груди, нести на рынок труда свои рабочие руки.

Грандиозная эволюция хозяйственных отношений, за последнее столетие перевернувшая все прежние устои социально-экономических отношений, непосредственно отразилась на организации семье, вызвав быстрое разложение прежних её форм. Базой дошедшей до нас формы семьи служили определённые хозяйственные начала. В основе семьи лежали производственные отношения, в своё время сковывающие членов единой семьи прочнее, чем могли сковать их самые близкие узы крови. В те времена, когда семья представляла собой хозяйственную единицу, самую мелкую из хозяйственных единиц коллектива и притом не потребительную лишь, а и производительную, творческую, семья (род), благодаря совместному пользованию главнейшим тогда орудием производства — землёй, могла производить всё необходимое для своих членов; забота о потомстве, содержание, воспитание, обучение его входили в естественный круг её неотъемлемых обязанностей. Семья для своего процветания (экономического и социального) нуждалась в новых членах, в постоянном притоке свежих рабочих рук. Нет ничего удивительного, что в то время ответственность за потомство ложилась на семью и что она одна несла тяготы по содержанию и воспитанию подрастающего поколения.

Но в настоящее время, когда в окружающем нас буржуазном строе с его далеко идущим разделением труда и индивидуалистическим началом производства на долю семьи, как определённого социального коллектива, не выпадает никаких производственных функций, оставление всей заботы о потомстве на этом частном коллективе — не оправдывается никакими положительными соображениями.

Семья родового быта, семья — производительная единица, обеспечивавшая своих членов всем необходимым для жизни, отошла в область истории. Теперь не только отец, но и мать всё чаще работают не на семью, а вне её, на рынок, обслуживая своим трудом не кровных родственников, а совершенно посторонних потребителей товарного рынка. Теперь непрерывный приток свежих рабочих рук, который обеспечивал бы дальнейшее развитие производительных сил, нужен уже не семье, не замкнутой, мелкой дробной единице, а всему общественному коллективу в его целом.

Рассуждая логически, казалось бы, что забота о новом поколении должна лежать на той хозяйственной единице, на том социальном коллективе, который в нём нуждается для своего дальнейшего существования. Раз семья перестала фактически существовать как народнохозяйственная ячейка, раз она перестала нуждаться в притоке свежих трудовых сил, раз взрослый человек получает всё необходимое для его жизни не от неё, а от более широкого коллектива, попечение о младенцах и забота о рожающих их матерях должна была бы ложиться также на этот коллектив. Но такого рода рассуждение впору обществу, которое действительно заботится об интересах всего вверенного ему «целого»… Современные же государственные власти, обслуживающие лишь интересы монополистов, стремятся пользоваться готовыми рабочими руками, стряхнув с себя всякую ответственность за жизнь младенцев и матерей и предпочитая навязывать частносемейной организации те обязанности, которые она несла когда-то, на иной, более ранней ступени хозяйственного развития человечества. Такое нелепое противоречивое положение вещей могло сложиться только исторически, но истории же суждено исправить это противоречащее здравому смыслу положение, постепенно усиливая попечение коллектива о судьбе младенцев и самих матерей.

Равнодушно-легкомысленное отношение современного общества к этому серьёзному вопросу о судьбе матерей и младенцев покажется величайшим недомыслием в глазах человечества будущего.

Сейчас нас нисколько не удивляет, что государство берёт на себя заботу о больных, калеках, умалишённых, что оно строит школы, университеты, содержит публичные библиотеки, музеи. Нас бы, напротив, крайне изумило, если бы общественная власть вдруг заявила, что воспитание и образование юношества дело не государства, а семьи, ссылаясь на то, что когда-то в родовом быту все знания, какие приобретал человек, он черпал в недрах замкнутой семейной ячейки. Не менее будут изумляться люди будущего обычному сейчас заявлению, что забота о судьбе младенцев и матерей не есть обязанность общественного коллектива.

Если государству выгодно в своих интересах брать на себя бремя воспитания и образования юношества, то тем существеннее в его глазах должен являться вопрос о спасении сотен тысяч (а в России более миллиона) детских жизней, погибающих от отсутствия должной охраны и полной необеспеченности материнства. Гибнущие сотнями тысяч младенцы — это ведь не только будущие производители, но и столь желанные для государства плательщики налогов, вдобавок ещё возможные рекруты.

Стремление сохранить за изжившей формой семьи её былые обязанности влечёт за собой самые плачевные, самые невыгодные для интересов всего общества результаты: оно способствует умышленному понижению рождаемости и увеличивает норму детской смертности¹. Дети, всей тяжестью ложащиеся на частносемейные хозяйства, являются для семей малообеспеченной части населения таким непосильным бременем, вносят столько новых забот, затруднений и горя, что неомальтузианская практика является единственным исходом. Если рабочему удалось с величайшими трудностями достичь известного уровня благосостояния, приобрести ряд культурных привычек, при вступлении в брак единственным способом не утратить этого драгоценного приобретения — придерживаться «бездетной системы».

С другой стороны, необеспеченность материнства и отсутствие должной охраны интересов матери отдают женщину всецело во власть тех производственных отношений, которые губят и мать, и её ребёнка.

Необеспеченность миллионов женщин-матерей и отсутствие попечения о младенцах со стороны общества создают всю остроту современного конфликта о несовместимости профессионального труда женщины и материнства, конфликта, лежащего в основе всей материнской проблемы. Для разрешения этого конфликта существуют только два способа:

1. либо вернуть женщину в дом, запретив ей какое бы то ни было участие в народнохозяйственной жизни;
2. либо добиться проведения таких социальных мероприятий, включая сюда и широкопоставленное страхование материнства и попечение о младенцах, которое дало бы возможность женщине, не бросая своих профессиональных обязанностей, не лишаясь своей экономической самостоятельности и не отказываясь от активного участия в борьбе за идеалы своего класса, всё же выполнить своё естественное назначение.

Так как колесо истории нельзя поворачивать по произволу, то первое решение приходится отбросить. Даже если бы насильственным путём и удалось удалить женщину из всех областей хозяйственной жизни, в которой труд её получил широкое и прочное применение, то меры эти были бы бессильны задержать процесс дальнейшего разложения и распада семьи. А в таком случае женщина с ребёнком на руках, возвращённая к полупотухшему семейному очагу, оказалась бы ещё менее обеспеченной от нужды, забот и горя, порождаемого бременем многодетной семьи, чем при современных переходных условиях.

Следовательно, остаётся только второе решение вопроса, которое и выдвигает организованный рабочий класс. Это решение заставляет подходить к вопросу о страховании с точки зрения облегчения тягот материнства для женщин рабочего класса при помощи постепенного усиления попечения общественного коллектива об участи младенцев и при широкой охране интересов самих матерей. Исходя из общей схемы дальнейшего исторического развития общественных отношений, нельзя не прийти к выводу, что на страхование материнства приходится смотреть не как на простое вспомоществование, вызванное временной безработицей, неотделимое от больничного страхования, не как на премию матерям за услугу, оказываемую ими государству, а как на шаг вперёд в направлении передачи в руки социального коллектива попечения о потомстве, как на одну из мер, ведущих к освобождению личности женщины.

Такое отношение к вопросу страхования материнства вытекает из самых основ социалистического движения и вполне отвечает той новой морали в области отношений между полами, которая постепенно складывается в рабочем классе в самом процессе классовой борьбы.

Статистика всех стран показывает одну и ту же картину: брачный возраст даже среди рабочего населения непрерывно повышается. Прежде рабочие вступали в брак в 20—22 года, теперь — в 27—29 лет. Низкая заработная плата, с одной стороны, рост культурных потребностей — с другой — не позволяют рабочему взваливать на себя в раннем возрасте все тяготы современной семьи. Но сердце и физиологические потребности не считаются с высотой недельного заработка… В результате «незаконная связь» и «свободная любовь» на языке романистов; а в результате свободного сожительства — и свободное материнство, всей своей тяжестью обрушивающееся на женщину.

Свободное материнство, «право быть матерью» — всё это золотые слова и какое женское сердце не задрожит в ответ на это естественное требование? Но при существующих условиях «свободное материнство» является тем жестоким правом, которое не только не освобождает личности женщины, но служит для неё источником бесконечного позора, унижений, зависимости, причиной преступления и гибели. Можно ли удивляться, что при таких ненормальных условиях женщина всячески стремится привязать к себе мужчину, отца её ребёнка, чтобы переложить на его плечи издержки по содержанию младенца? Со своей стороны мужчина идёт на эту уступку, т. е. на скрепление союза весьма часто не столько из любви к женщине и ребёнку, сколько из чувства долга. Не будь «последствий», свободно сошедшиеся люди мирно разошлись бы в разные стороны, но ребёнок налицо и «согрешивший» мужчина считает своим долгом свести женщину под венец, чтобы разделить бремя семьи.

Как часто обряд венчания даже в рабочей среде служит погребальным обрядом над потухшим чувством друг к другу… Что же удивительного, если страх последствий заставляет рабочих быть осмотрительнее при общении влюблённых и всё чаще и чаще прибегать к практике неомальтузианства?

Не решает вопроса и другой исход, когда мужчина, отказываясь от брака, берётся выплачивать женщине, имевшей от него ребёнка, определённое денежное пособие. Материальная зависимость всегда ощущается как нечто гнетущее, тяжёлое, унизительное. Особенно тяжела она для работницы, смолоду привыкшей к материальной самостоятельности, не знающей попечения о себе даже родителей. Эта экономическая трудовая самостоятельность постепенно выковывает из женщины человека-товарища, активного и сознательного члена класса. Момент же получения «денежного пособия» от соратника и товарища имеет настолько неприятный и горький привкус, что способен совершенно искалечить даже сердечные и дружеские отношения, закрепляя к тому же материальную зависимость женщины от мужчины и нарушая принцип равенства членов одного и того же класса.

Насколько иной характер носили бы отношения между полами в рабочей среде, если бы вопрос о «последствиях» не играл бы решающей роли при определении брачного союза и не ковал бы насильственной цепи там, где вся ценность отношений построена на внутренней свободе. Но для того, чтобы очистить брак от привходящих в него расчётов, ничего общего с любовью не имеющих, и вытекающих из тягот, которые налагает современная семья, есть лишь один способ — выдвинуть принцип широкого и всестороннего обеспечения материнства.

Если бы каждой работнице гарантирована была бы возможность родить ребёнка в здоровой обстановке, при соответствующем уходе за ней и за младенцем, возможность ухаживать за новорождённым в первые недели его жизни, возможность самой кормить его, не рискуя лишиться за это заработка, это был бы уже первый шаг к намеченной цели. Если бы при этом государство и общины занялись бы устройством убежищ для кормящих и беременных, врачебных консультаций для матерей и младенцев, выдачей доброкачественного молока и детского приданого; организовали бы широко раскинутую сеть яслей, детских садов и очагов, куда работающая мать могла бы со спокойной душой отдавать ребёнка, это был бы следующий шаг к намеченной цели.

Если бы социальное законодательство поставило охрану труда девушек и женщин на должную высоту, установило короткий рабочий день, часы перерыва для кормящих матерей, укороченный день для молодых девушек-подростков, предписало замену губительной техники производства менее вредными для организма женщины способами обработки, запретило ряд вредных методов труда и т. д.— это был бы ещё третий шаг к намеченной цели.

Наконец, если бы социальный коллектив, т. е. государство, гарантировал бы матерям в период беременности, родов, кормления пособие, достаточное для существования 6es лишений матери и ребёнка, это был бы ещё четвёртый и самый существенный шаг к цели.

Перед рабочим классом сейчас стоит задача: добиться повсеместного проведения таких реформ и социальных мероприятий, которые не только сняли бы с обременённых профессиональным трудом плеч женщины главную тяготу материнства, но и гарантировали бы возможность необходимого ухода за новорождённым, спасая юную, едва затеплившуюся жизнь из когтей преждевременной смерти. Проблема материнства тесно связана с судьбой рабочего класса. В её разрешении заинтересованы обе его половины: женщины и мужчины. Только при осуществлении принципа рационального обеспечения матерей и защиты младенца со стороны всего общества смогут отношения между полами в рабочей среде очиститься от той буржуазной накипи, которая их сейчас засоряет. Только тогда облегчится процесс выявления новой морали в общении между мужчиной и женщиной, каких требует интерес движения: рост товарищеских чувств между полами при полной экономической независимости их друг от друга.

С какой стороны ни подходить к вопросу страхования материнства, с точки ли зрения узко государственной, в интересах ли класса или всего человечества, вывод остаётся один и тот же: страхование материнства стоит в порядке дня социальной политики и требует дальнейшего своего развития и совершенствования.

И чем полнее, чем всестороннее будет эта сложная задача разрешена в пределах современных производственных отношений, тем короче будет путь, который потребуется для того, чтобы вступить наконец в новую «эру» человеческой истории.

Примечания

1. «Принцип взваливания воспитания и содержания детей на плечи тех, кто физиологически повинны в появлении их на свет божий,— говорит доктор Шмидт,— является такой нелепостью, такой безумной выдумкой с точки зрения гигиены расы, что наши потомки совершенно не в состоянии будут войти в мировоззрение эпохи, рассматривавшей такое положение вещей как нечто нормальное, само собой разумеющееся». Kaspar Schmidt. «Die Mutterschaft-versiserung als grundlage einer Mutterrechtlich-poligamischen Sexual Ordnung», Politisch-Antropologische Revue. 1906, № 5.↩