Сокращённый пер. с англ. — «Рабочее действие». Под ред. О. Торбасова.

A. Belden Fields, Trotskyism and Maoism: Theory and Practice in France and the United States, Autonomedia, Brooklyn 1988

01.06.1988

Маоизм во Франции, 1960—1970-е годы

Кто опубликовал: | 06.06.2016

Введение

Изучая французский маоизм, мы видим очень различающиеся феномены. Маоисты любят говорить, что для того, чтобы быть понятым диалектически, явление необходимо разделить надвое. По крайней мере, с 1968-го по середину 1970-х главной характеристикой французского маоизма действительно было ярко выраженное дуалистическое разделение, причём группы обоих видов фактически не имели друг с другом ничего общего. Я называю эти два вида дихотомически разделенного маоизма «иерархическим маоизмом» и «антииерархическим маоизмом».

Даже поделив французский маоизм на две разновидности, я оказываю каждому из них разное внимание. По нескольким причинам, больше внимания — антииерархической разновидности. Во-первых, потому что главное движение этого маоистского течения, «Пролетарская левая» (Gauche prolétarienne) (ПЛ), было, во время своего расцвета, самым динамичным движением французской крайне левой. Во-вторых, даже в период, когда ПЛ была объявлена вне закона, она осознавала, что успех её действий зависит от самой широкой огласки. Её открытость и обширные письменные материалы позволили собрать о маоизме ПЛ гораздо больше сведений, чем о более осторожных иерархических группах. В-третьих, так как после 1974 года наблюдались лишь незначительные проявления деятельности отдельных товарищей, пытавшихся поддержать маоизм «Пролетарской левой», а бо́льшая часть письменных документов больше не доступна, любое исследование и описание движения людьми, непричастными к нему, очень затруднено. Таким образом, моё собственное участие в движении в 1972 году особо ценно для исторического анализа этого течения французского маоизма.

Французский маоизм до 1968 года

Как можно было ожидать, первые маоистские активисты появились среди членов Французской коммунистической партии (ФКП), состоявших в рядах Общества франко-китайской дружбы. До китайско-советского раскола не было никакой несовместимости между членством в ФКП и в Обществе. Однако, с усилением конфликта между КПСС и КПК и началом десталинизации в ФКП и вообще с поддержкой последней хрущёвского курса в КПСС, часть членов Общества дружбы начала создавать «маркистско-ленинские кружки», в которых собрались наиболее несгибаемые сталинисты.

В 1964 году «кружки» официально объединились в национальную организацию Федерация марксистско-ленинских кружков (Federation des Cercles Marxistes-Léninistes) (ФМЛК). В этом же году была создана ещё одна организация, Французский марксистско-ленинский центр (Centre Marxiste-Léniniste de France) (ФМЛЦ), основанная исключённым из ФКП Клодом Бели́.1. Однако ФМЛЦ был гораздо меньшим по размеру и влиянию, чем первая организация, и вскоре сильно дискредитировал себя поддержкой де Голля на президентских выборах 1965 года. Эту поддержку ФМЛЦ объяснял тем, что де Голль враждебен по отношению к империализму США. Кстати, после восстания 1968 года ФМЛЦ был единственной «марксистко-ленинской» группой, не распущенной декретом голлистского правительства.2. Другие маоисты называли группу Бели «французскими последователями Лю Шаоци», и вместе с другими, немаоистскими, левыми очень негативно относились к ФМЛЦ из-за поддержки теми голлизма.

Тем временем, ФМЛК, изменившая в 1967 году своё название на Французское коммунистическое движение (Mouvement Communiste Français) (ФКД), было официально признано КПК и Албанской партией труда в качестве братской партии.3

Обе вышеупомянутые группы отделились от «взрослой» Коммунистической партии. Однако в студенческой организации ФКП, Коммунистический союз студентов (Union des E’tudiants Communistes) (КСС), шёл динамичный процесс, закончившийся созданием нескольких маоистских структур. В 1963—1965 годах ФКП фактически потеряла контроль над КСС, и эта организация породила важную часть французского маоистского движения. Маоисты, появившиеся в КСС, были менее убеждёнными сторонниками Мао, чем их старшие товарищи из ФМЛК. Скорее, они разделяли критику ФКП профессором Луи Альтюссером. Сам Альтюссер так и не пришёл к маоизму, однако многие его молодые последователи из КСС стали маоистами.

Они выступили с критикой решения ФКП поддержать Миттерана на президентских выборах 1965 года, после чего ряд «честных бойцов», критиковавших взгляды партийного руководства, был исключён из КСС. Тогда маоисты создали структуру под названием «Парижский коллектив», в которую вступили все «честные бойцы», чьи ячейки были распущены.

«Парижский коллектив» стал следующим шагом на пути создания конкурирующей с КСС организации. В феврале 1966 года, в то время как часть маоистов всё ещё состояла в КСС, «парижане» создали Коммунистический союз молодёжи (маркистско-ленинский) (Union des Jeunesses Communistes (marxiste-léniniste)) (КСММЛ). В марте 1966 года позиции Альтюссера были официально осуждены ЦК ФКП4. А в апреле КСММЛ ответил на это распространением на 9-м съезде КСС брошюры «Должны ли мы пересмотреть маркистско-ленинскую теорию?», открыто критиковавшей позицию ЦК ФКП. После чего все члены КСММЛ были исключены из КСС, и КСММЛ открыто позиционировала себя как маоистская организация5. В то время в КСММЛ было примерно 1500 членов6.

Таким образом, помимо сильно дискредитировавшей себя группы Бели, во Франции до бунта 1968 года было две маоистские организации с очень различающимся социальным составом. КСММЛ почти полностью, если не весь, состоял из студентов. В ФКД хотя и было небольшое количество интеллигенции, доминировали старые члены ФКП рабочего происхождения, бескомпромиссные сталинисты до мозга костей. Они не очень терпимо относились к КСММЛ, считая его элитарной организацией молодых интеллектуалов, ничего не знающих о рабочем классе и предпочитающих практике псевдотеоретизирование.

В ФКД считали, что молодёжная группа может быть лишь придатком партии. Однако в КСММЛ не собирались подчиняться дисциплине «большой» партии. Они заявляли, что путём метода «обследования» (enquête) — хождения в народ и учения у него — КСММЛ сможет узнать и понять не только рабочих, но и студентов, мелких фермеров и арендаторов. По мнению КСММЛ, централизованная форма организации, принятая ФКД, препятствует поддержанию такого типа открытости для масс. Партия была слишком закрытой структурой и в этом смысле, по меньшей мере на текущем этапе борьбы, ФКД сам был элитарной организацией. Создание подлинной централизованной партии должно было основываться на подготовительной работе, например, том же «обследовании»7. Другими словами, создание такой партии было далёкой целью КСММЛ. До этого же момента было бы лучше развивать более децентрализованное и аморфное движение, которое вовлечёт в себя эксплуатируемый народ из разных слоёв населения.

Пока большинство ФКД и КСММЛ дебатировали о необходимости в текущий момент централизованной партии, руководство ФКД вынуждено было бороться также и с диссидентским крылом в собственной организации. В значительной степени состоящее из интеллектуалов, саркастически прозванное своими противниками «группой профессоров» (groupe de professeurs), это крыло выступало против дисциплинированной партийной формы организации и за «большой союз» всех маоистских групп во Франции; последнее поддерживалось КСММЛ.

Руководство ФКД увидело в такой позиции аналогию с позицией троцкистской интеллигенции после Второй мировой войны, которая тогда тоже призывала к аморфным видам взаимодействия:

«Эта фракционная антипартийная группа, „группа профессоров“, может быть охарактеризована как интеллигентская и догматическая. Они погрязли в мелкобуржуазной идеологии и всерьёз уверовали в своё превосходство над подлинно пролетарскими элементами в движении».8

В конце 1967 года антипартийные интеллектуалы потерпели окончательное поражение. Большинство ФКД проголосовало за преобразование Движения в более структурированную организацию, Французскую марксистско-ленинскую коммунистическую партию (Parti Communiste Marxisie-Léniniste de France) (ФМЛКП).

Поколенческие и интеллигентско/неинтеллигентские противоречия, которые разделили КСММЛ и ФМЛКП, проявили себя в различиях по ряду вопросов. Так, ФМЛКП критиковала решение КСММЛ воздержаться от критики поддержки ФКП Миттерана, когда КСММЛ был ещё, по сути, частью КСС. К весне 1968 года, до массового бунта во Франции, две другие серьёзные проблемы разделили эти две организации.

Во-первых, отношение к профсоюзам. КСММЛ принял решение работать внутри профсоюзной федерации ВКТ, которую контролировала ФКП, находясь при этом вне ФКП и КСС. КСММЛ заявлял, что ВКТ — важное и крупнейшее во Франции профсоюзное объединение, его отдельные секции остаются «революционными», несмотря на «ревизионистское» национальное руководство, и в сознании большинства рабочих ВКТ связан с классовой борьбой. Стратегия КСММЛ заключалась в том, чтобы проникнуть на предприятия, присоединившись к ВКТ, и участвовать как в открытой борьбе против эксплуататоров, так и в нелегальной политической организации. Со своей стороны, ФМЛКП по этому вопросу придерживалась той точки зрения, что ВКТ уже потеряна, и руководство, ориентирующееся на «ревизионистскую» ФКП, попросту вычистит отттуда маоистов. ФМЛКП постановила, что их члены могут вступать в те профсоюзы, в которые посчитают нужным, а приоритет партийной работы заключается не в проникновении в профсоюзы, а в создании авангардной политической партии.

Во-вторых, интересное и более символичное различие развилось из кампаний в поддержку борьбы вьетнамцев против США и проамериканских режимов Южного Вьетнама. Обе организации создали собственные структуры для этих кампаний. Организация при ФМЛКП выдвинула лозунг «Нет новым Мюнхенам!». Если эти слова что-то и значили для более старших членов ФМЛКП, то для молодого поколения «Мюнхен» (то есть уступки, сделаные французами и британцами для умиротворения Гитлера) был вне диапазона их прямого опыта. В марте 1968 года ФМЛКП сама признала ограниченность своего лозунга и сняла его, заявив, что он непонятен вьетнамцам.

ФМЛКП унаследовала от ФКД китайское и албанское признание, и многие в КСММЛ были недовольны отсутствием такового по отношению к их организации и начали надеяться на слияние двух организаций. Весной 1968 году от КСММЛ откололась лионская группа, выступившая с самокритикой. В частности, она заявила, что «мы упорствовали в интеллигентстве и сектантском отношении», что КСММЛ критиковала ФКД, «не замечая, что наша молодёжь могла бы учиться их опыту», что КСММЛ показала «мелкобуржуазное сектантство, желание быть иными любой ценой»9, и что в то время как «отдельные товарищи оказались неспособными избавиться от некоторого мелкобуржуазного эстетства, ФМЛКП смогла вести марксистско-ленинскую борьбу на культурном фронте посредством печатного органа „Л’Опозисьон артистик“ (l’Opposition Artistique)».10

Восстание мая-июня 1968 года вспыхнуло в очень трудное для КСММЛ время. Идеи лионской группы, названной «ликвидаторским течением», разделялись больши́м количество членов организации. Течение назвали именно так, потому что логическим следствием их идей была ликвидация КСММЛ как организации и присоединение её членов к партийной структуре ФМЛКП.

В таком подвешенном состоянии КСММЛ и застало восстание. Серьёзно озабоченная своими внутренними проблемами, организация выступила против сооружения баррикад в студенческом округе Парижа. 10 мая, накануне сражения, известного как «Ночь баррикад», КСММЛ постановил, что настоящая революция должна быть сделана рабочими и что столкновения без таковых бессмысленны. КСММЛ призвал студентов идти на заводы и в рабочие кварталы вместо того, чтобы строить баррикады в Латинском квартале. Члены организации не участвовали в сражении той ночи.

Как ни странно, ФМЛКП, маоистская организация, которая утверждала, что молодёжь нельзя рассматривать как отдельный революционный класс или как группу, которая будет руководить рабочими, была более благосклонна к студентам. Часть членов и сторонников партии была на баррикадах.

Однако, как только профсоюзы начали поддерживать студентов, и рабочие стали проводить массовые забастовки и захваты фабрик, КСММЛ всеми силами присоединился к широкому движению, организуя «долгие марши» к заводам в поддержку рабочих.

Однако эта реинтеграция в широкое движение не спасла организацию. Фракция сторонников дисциплинированной партии утверждала, что режим пережил 1968 год, потому что в стране не было дисциплинированной революционной партии. К этому времени эта фракция составляла большинство. Через некоторое время КСММЛ как организация распался.

Восстание 1968 года стало водоразделом. После него французские маоистские группы значительно увеличились численно11, но стали придерживаться одного из направлений, описанных во введении. Те, кого я называю «иерархическими маоистами», приняли ленинскую концепцию централизованной и высокодисциплинированной партии и начали строить свои организации по ленинской модели. «Антииерархические маоисты» отличались от них, и кажутся мне при сравнении более интересными. Во французской политической традиции для различия обеих течений, первых принято называть «марксистами-ленинцами», а вторых — «маоистами» или «маотами».

«Иерархический маоизм»

Прототип иерархического маоизма — собственно, ФМЛКП. Большинство других иерархических маоистских организаций появились в результате отколов от ФМЛКП, которую по-прежнему официально признавала КПК. Не удивительно, что ФМЛКП защищала позиции китайского режима после поправения его курса.

Как и большинство крайне левых организаций, ФМЛКП была запрещена правительством после бунта 1968 года. Она стала нелегальной организацией, которая публично озвучивала свои позиции через газету «Л’Юманите руж» (l’Humanité Rouge). Партия продолжала действовать, однако опасалась даже собрать членов ЦК в одном месте. Летом 1970 года семь или восемь её лидеров были арестованы за участие в деятельности запрещённой организации, и подобные аресты время от время продолжались до 1976 года, когда один из лидеров партии, Роман Ле Гал, провёл безо всякого обвинения пять с половиной месяцев в тюрьме.

Осторожность и конспирация, вызванные нелегальным положением и репрессиями, изнурили партию. Количество её членов уменьшилось с 2—3 тысяч до примерно тысячи.12 В придачу группа молодых партийцев выступила против норм нелегальной работы, настаивая на полноценных заседаниях ЦК, и вышла из партии после того, как её требования были отклонены. Летом 1970 года они создали газету под названием «Ле травайёр» (Le Travailleur). В 1973 году эта группа провела самокритику и её члены вновь были индивидуально приняты в ФМЛКП. Однако ещё одна группа молодых партийцев, многие из них — выходцы из КСММЛ, тоже заняла аналогичную позицию, но не выходила из партии. Пытаясь найти компромисс с этой группой, большинство партии включило пятерых из её лидеров в редакцию газеты и ввело их в состав ЦК. Однако оппозиционеры использовали газету для критики партийного руководства и вскоре были сняты с занимаемых должностей. Однако они отказались выполнить партийное решение или провести самокритику.

Эта группа была исключена из ФМЛКП и стала выпускать газету под названием «Фронт руж» (Front Rouge), выходившую в 1970—1974 годах. Всё это время группа отказывалась признавать законность своего исключения и, напротив, считала себя законной частью ФМЛКП. Длительное время она добивались признания со стороны КПК и АПТ.

В 1974 году эта группа перестала считать себя ФМЛКП и создала новую, легальную партию, Революционная коммунистическая партия (маркистско-ленинская) (Parti Communiste Révolutionnaire (marxiste-léniniste) (РКП(мл)). Это была молодая партия, испытывавшая недостаток в старых кадрах ФКП, которые были в костяке ФМЛКП. Она была более открыта в своей детельности, так как не действовала под запретом, участвовала в совместных демонстрациях и другой деятельности с немаоистскими группами крайне левой, включая некоторые троцкистские организации. В глазах ФМЛКП это было особенно серьёзной ошибкой, и они считали РКП(мл) ультралевацкой организацией, склонной к стихийному действию. В свою очередь, РКП(мл) считала ФМЛКП косной структурой, озабоченной нелегальщиной и полностью изолированной от всех групп крайне левых.

Ряды ФМЛКП, начавшие уменьшаться в 1970 году, продолжали таять до 1976 года. РКП(мл) же становилась всё более привлекательной, росла в числе и даже оказалась способна издавать ежедневную газету — так же, как и ФМЛКП13, она также была лучше интегрирована в большую крайне левую среду.

После 1976 года два фактора подтолкнули эти две самые крупные французские маоистские организации к сближению. Во-первых, это серьёзная самокритика, которую провела ФМЛКП в 1976 году, причём по ряду вопросов она практически согласилась с определением себя как «сектантской» со стороны РКП(мл). Во-вторых, это приближение парламентских выборов 1978 года. Об огромном влиянии, которое оказали те выборы на всех французских левых, может свидетельствовать уже тот факт, что и ФМЛКП, и РКП(мл), которые никогда ранее не выдвигали кандидатов, совершили избирательный поворот. Самокритика ФМЛКП сделала РКП(мл) гораздо более склонной не только ко вхождению в совместный электоральный блок с ФМЛКП, но и к ориентации на то, что этот блок станет рассматриваться как шаг в направлении фактического воссоединения двух организаций.

В первом маоистском участии в национальных выборах14 эти две партии выдвинули 114 кандидатов и получили примерно 28 тысяч голосов.15. Несмотря на полученный положительный опыт, остались некоторые проблемы, препятствующие будущему объединению. С точки зрения ФМЛКП, было три проблемы, которые необходимо было решить, прежде чем объединять эти две группы. Во-первых, ФМЛКП казалось, что акцент РКП(мл) на линии масс ведет к фактическому отрицанию руководящей роли партии. ФМЛКП настаивала на руководящей роли партии. Это касалось не внутрипартийных отношений, а скорее, отношений между партией и массами. Во-вторых, ФМЛКП была убеждена, что маоистские группы должны сотрудничать только друг с другом и маоистам не следует сотрудничать с троцкистами, а также выдвинула одним из условий блока с РКП(мл) не участвовать во втором туре выборов и уж, тем более, не призывать своих избирателей голосовать за кандидатов от ФКП или Соцпартии. В-третьих, в то время, как ФМЛКП осудила «банду четырёх» и критиковала албанцев за их критику «теории трёх миров», РКП(мл) не была полностью согласна с оценкой ФМЛКП этой теории и с её применением в конкретных ситуациях. Вскоре после выборов 1978 г., когда президент Жискар д’Эстен послал французских парашютистов в Заир, эти две организации заняли диаметрально противоположные позиции. ФМЛКП, единственная среди французских левых, поддержала позицию Пекина о том, что «второмиристская» Франция противостояла советскому социал-империализму. РКП(мл), как и все другие крайне левые группы, считала, что французы практикуют добрый старомодный капиталистический империализм.

В течение этого периода восстановления отношений обе партии продолжали свою ежедневную деятельность. Они издавали малотиражные, зато ежедневные газеты и распространяли их по подписке или через общую маоистскую книжную лавку, «Либрери Норман Бетьюн» (Librairie Norman Bethune). ФМЛКП владела и собственной книжной лавкой, которая распространяла печатные издания. Обе партии вели серьёзную деятельность на заводах через профсоюзные структуры. Причём они сочли более лёгким работать в организациях Французской демократической конфедерации труда (Соnfédération Française Démocratique du Travail) (ФДКТ), чем в контролируемой Французской компартией ВКТ. Но с ослаблением внутреннего контроля ФКП внутри ВКТ, ФМЛКП всё больше стала работать в ВКТ. А вот РКП(мл) упор на своей работе сделала именно на ФДКТ, при этом критикуя тесные отношения этой конфедерации с Соцпартией после 1974 года.16

ФМЛКП заявила, что в 1978 году 15—20 % её членов были учителями и преподавателями и признала, что, в отличие от 1968 года, спустя 10 лет после этих событий, в рядах партии почти не было студентов17. А вот средний возраст как членов, так и руководства РКП(мл) был значительно ниже; эта партия рекрутировала молодёжь через Революционный коммунистический союз молодёжи (Union Communiste de la Jeunesse Révolutionnaire). Близость по возрасту и студенческому составу кадров облегчала РКП(мл) взаимодействие с остальными крайне левыми, тогда как ФМЛКП оставалась изолированной от них.

Обе партии выступали против ядерной программы правительства и любой ядерной программы при капитализме, хотя до самокритики 1976 года ФМЛКП выступала за такую программу, которая бы, по её мнению, усилила «второмиристскую» Францию и уменьшила её зависимость от США. Однако такая позиция отделяла ФМЛКП от растущего антиядерного движения и от массовых демонстраций против строительства определённых предприятий, из-за которого сгоняли крестьян в сельской местности.

Маоистская группа, которая подняла острые вопросы о самокритике ФМЛКП, называя её «фиктивной»18, называлась Группа за создание Марксистско-ленинского союза коммунистов Франции (Groupe pour la Fondation de l’Union des Communistes de France Marxistes Léninists) (МЛСКФ). Это — третья по размеру маоистская организация во Франции.

Большинство французских маоистских организаций появилось в результате отколов от ФМЛКП, к примеру, та же РКП(мл). МЛСКФ — исключение. Эта организация была основана в 1970 году Ала́ном Бади́, профессором философии и лидером прокитайской тенденции в Объединённая социалистическая партия (Parti Socialiste Unifié) (ОСП).

МЛСКФ не объявлял себя партией, как две другие организации. Фактически, он даже не объявлял себя «союзом», а только «группой за создание союза». Он с готовностью признавал, что не имеет массовой базы, чтобы иметь основания именовать себя партией, а также подвергал сомнению основания такого самоименования со стороны ФМЛКП и РКП(мл).

Несмотря на то, что он был значительно меньше двух других партий, МЛСКФ был очень активной группой, имеющей несколько отличных от ФМЛКП и РКП(мл) характеристик. Так, с самого первого года своего существования большая доля их энергии была направлена на поддержку борьбы рабочих-иммигрантов, которые жили в трущобах, известных как «бидонвилли» (bidonvilles).

Другие маоисты считали, что МЛСКФ был очень интеллигентским и теоретическим. Это потому, что организация настаивала на собственных независимых оценке и анализе проблем, с которыми она сталкивается, а также китайской политической линии. Они настаивали, что, поскольку «теория трёх миров» сформулирована китайцами, то и отвечает она интересам Китая, но это — не функция МЛСКФ. В отличие от небольшой группы, отколовшейся от ФМЛКП в 1976 году, Организации за восстановление Коммунистической партии Франции (Organisation pour la Reconstruction du Parti Communiste de la France), МЛСКФ не подняла албанское знамя. Несмотря на сходство позиций, МЛСКФ по-прежнему настаивал на независимом анализе.

МЛСКФ не стал так откровенно, как ФМЛКП и РКП(мл), осуждать «банду четырёх» и заявил, что выдвигаемые против неё обвинения, в частности, в троцкизме, несостоятельны. МЛСКФ отказался осудить «банду четырёх» на основе свидетельств, приводимых китайским режимом.19

Наконец, МЛСКФ отличался от двух других маоистских партий ещё и тем, что, в отличие от них, сохранил антипарламентаристские позиции, призывая народ не участвовать в выборах.

Антииерархический маоизм, часть 1

В сентябре 1968 года неликвидаторское течение в КСММЛ, которое называли «Мао-спонтекс» (Mao-spontex),— то есть, «стихийщиками» — очень не ленинское понятие,— создало новое движение под названием Пролетарская левая (La Gauche Prolétarienne) (ПЛ). Одновременно начала выходить газета этого движения «Ла кос дю пёпль» (La Cause du Peuple). Именно ПЛ станет самой мощной и активной частью антииерархического маоистского движения, а «Ла кос дю пёпль» — его информационным оружием. Влияние этой группы будет настолько сильным, что когда во Франции тех лет кто-то говорил «маоисты», то обычно имел в виду именно ПЛ.

В сентябре 1968 года ПЛ начинало очень небольшое количество бойцов (так, в создании газеты участвовало не более 40 человек). Но движение стремительно развилось после того, как в феврале-марте 1969 года в него вступили некоторые товарищи из опиравшегося на кампус Парижского университета «Движения 22 марта» (Mouvement du 22 Mars). «22 марта» сыграло критическую каталитическую роль в восстании 1968 года в этом кампусе. Хотя оно являло собой коалицию, в которой участвовали и люди, близкие к маоизму, и троцкисты манделистской тенденции, но доминировали в нём Даниэль Кон-Бендит («Рыжий Данни») и его анархистские товарищи. В ПЛ вступила и часть тех членов КСММЛ, кто в конфликте между «ликвидаторами» и «стихийщиками» не поддерживал ни тех, ни других. При этом в ПЛ очень старались не привнести в новую организацию дискуссию, которая разрушила КСММЛ.

В это время была создана и вторая антииерархическая маоистская группа — «Да здравствует революция» (Vive la Revolution) (ДЗР). Цитаделью ДЗР был всё тот же парижский университетский кампус, и, как и ПЛ, организация вовлекла в свои ряды часть бывших членов «22 марта». Но, помимо них, в ДЗР вступили и некоторые из бывших «ликвидаторов», вступивших поначалу в ФМЛКП и впоследствии почувствовавших себя там чужими ввиду иерархического характера партии, а также потому, что считали нелегальное положение видом бездеятельности. ДЗР просуществовала недолго, до лета 1971 года. Однако неожиданно для всех оказала влияние на перспективы большинства крайне левой во Франции.

«Да здравствует революция»

ДЗР была меньше ПЛ. В 1970 году количество её членов оценивали от «нескольких сотен» до «полутора тысяч»20. По своему социальному составу эти организации были похожи, как и можно было ожидать из того, что было сказано выше об их происхождении. Как и ПЛ, ДЗР внедрился на Парижский автозавод и пытался вести политическую деятельность среди рабочих.

Особой целью работы ДЗР был парижский завод «Ситроен». Организация также вела работу примерно на двадцати фабриках в пригородах Парижа21. Наконец, как я уже отмечал, ДЗР была сходна с ПЛ в том, что была неиерархической организацией.

Идеологически, однако, ДЗР отличалась от ПЛ, что легко можно увидеть, изучая страницы газеты организации, «Ту» (Tout), в которой много внимания уделялось концепциям французского марксистского или неомарксистского социолога Анри Лефевра22 и Вильгельма Райха. Выходившая каждые две недели «Ту» (успело выйти шестнадцать номеров) стала первым многотиражным французским политическим изданием, которое акцентировала внимание на проблемах пола, женского освобождения и правах геев23.

Хотя лишь меньшая часть статей в «Ту» была связана с сексуальными темами, можно утверждать, что именно это измерение революционной борьбы привело к раннему упадку организации. Двенадцатый номер газеты привёл к отчуждению от организации тех членов ДЗР, которые пытались организовывать рабочих на фабриках, и неприязни со стороны других групп французской крайне левой. Публикация двух четырёхстраничных статей (одна о женском освобождении, а другая о гомосексуальности) привела к тому, что фабричные организаторы объявили газету бесполезной для распространения среди рабочих, а в общемаоистской книжной лавке «Либрери Норман Бетьюн» отказались впредь брать газету на распространение. Чуть позже номер был арестован правительством, газета запрещена, а Жан-Поль Сартр, согласившийся быть номинальным редактором «Ту», был обвинён в «непристойности»24.

Четыре последних номера «Ту» были посвящены анализу пуританского отношения к поднимаемым газетой проблемах у крайне левых, их неспособности или нежелания видеть, что настоящая освободительная революция должна покончить с сексуальной репрессивностью буржуазного общества точно так же, как и с экономической и иерархической репрессивностью. ДЗР была первой французской крайне левой группой, акцентировавшей это. Хотя сама ДЗР распалась, она помогла подготовить почву для появления контркультурного феномена, который стал столь заметен к середине 1970-х. И женское освободительное движение (Mouvement de Liberation des Femmes») и гей-движение (Фронт революционных гомосексуалов (Front des Homosexuels Révolutionnaires)) во Франции выросли из опыта ДЗР, и были созданы под руководством бывших активистов ДЗР25.

Пролетарская левая: начало наступления и ответ государства

ПЛ и её газета «Ла кос дю пёпль» продолжали процветать и критиковать администрацию, режим и даже ВКТ в постоянно усиливавшихся столкновениях с ними. Они похитили славу у иерархической ФМЛКП, которая после запрета 1968 года вела очень осторожное нелегальное существование. В конце концов правительство решило выступить против ПЛ не по причинам сексуальной морали, как в случае с ДЗР, а потому, что её драматическая и смелая тактика была воспринята как угроза политической стабильности.

Большинство маоистских организаций, как и большинство марксистско-ленинских организаций в целом, начинало свою деятельность с относительно свободной предпартийной структуры. На партийной же стадии ужесточался иерархический порядок. В случае с ПЛ всё было как раз наоборот. Первые два года существования маоизма ПЛ, с осени 1968 года по осень 1970 года, она представляла собой высокоорганизованную структуру течения «стихийщиков». На этой стадии у организации были структуры комитетов на национальном, региональном и местном уровнях. Эти комитеты созывали и координировали периодические «генеральные ассамблеи рабочих», которые, как предполагалось, принимали реальные решения. В то время как отдельные люди стали известны как «лидеры», члены ПЛ, по крайней мере, сказали себе, что они борются против различия между лидерами и нелидерами в принятии решений. Генеральные ассамблеи, как предполагалось, максимизировали политическое равенство. Это было сознательной целью, но некоторые люди всё же стали более влиятельными, чем другие, причем среди первых было непропорционально много мужчин.

Фишкой ПЛ было создание нового «автономного» рабочего движения через объединение «антиавторитарных стремлений, которые уже проявились и продолжают проявляться в молодёжном движении и в новых формах борьбы рабочего класса»26. Под новыми формами борьбы рабочих имелось в виду то широкое разнообразие тактик, которое использовали рабочие во время и после 1968 года, включавшее в себя захваты заводов, взятие хозяев в заложники, пока те не выполняли требования рабочих, сопротивление военизированным спецподразделениям, когда те пытались отбить заводы, и саботаж.

Первым шагом в воплощении стратегии развития силы автономной деятельности был пересмотр практики КСММЛ пытаться работать внутри ВКТ, в которой доминировали коммунисты. Этот шаг был сделан в самом начале, на национальной генеральной ассамблее рабочих, созванной ПЛ в январе 1969 года для того, чтобы рабочие различных предприятий могли обменяться мнениями. Это произошло даже за месяц или два до того, как в ПЛ вступили люди из «22 марта». В апреле ПЛ выпустила первый номер своего обозрения «Лес кайе де ла Гош пролетарьян» (Les Cahiers de la Gauche Prolétarienne), на страницах которого объяснила отношения между «антиавторитарным восстанием» молодёжи и пролетарской революцией. Главным полем столкновений в это время был завод «Рено» во Флинсе, в июле 1969 года там произошло настоящее сражение с полицией. Также весной 1969 года снова усилилось движение школьников и студентов.

После столкновений и сражений с полицией у завода «Рено» состоялась вторая рабочая ассамблея. Среди идей ассамблеи были предложения брать под контроль производственные конвейеры и направлять борьбу против хозяев и администрации. Летом 1969 года были некоторые эксперименты с тактикой: в частности, были применены методы саботажа для того, чтобы остановить сборочную линию на фабрике в Рубэ-Туркуэн.

Второй номер «Лес кайе де ла Гош пролетарьян», датированный сентябрём-октябрем 1969 года, ввёл новое понятие — «невооружённая, но насильственная партизанская борьба»27. Студентов университетов и колледжей побуждали идти на фабрики, в трущобы и рабочие предместья, «чтобы вести сопротивление, вести насильственную борьбу»28.

С самого начала, на самих фабриках маоисты столкнулись с оппозицией. С одной стороны, им пришлось бороться с очень сильным влиянием ВКТ на этих предприятиях. ВКТ мешала попыткам маоистов подорвать свой контроль над экономической борьбой рабочих. Время от времени это приводило к насильственным столкновениям.

С другой стороны, именно проведение «политической» деятельности на заводах было расценено властями и капиталистами как опасность и явилось причиной дальнейшего запрета ПЛ. На некоторых заводах ПЛ проводила беседы с рабочими, распространяла политические брошюры, издания или листовки на досках объявлений. Деятельность же ВКТ, по мнению менеджмента, например, того же завода «Рено», не была «политической» и, следовательно, не запрещалась. ВКТ отличалась от маоистов тем, что выдвигала требования хлеба и масла и пыталась добиваться их выполнения посредством общепринятых, в основном, бюрократических рычагов. И маоисты первыми указали на это отличие. На некоторых заводах, например, на «Ситроен», менеджмент ещё легче, чем ВКТ, контролировал другие, «независимые» профсоюзы.

Однако, активна ли на заводе ВКТ или там есть «независимый» профсоюз, менеджмент не предоставлял профсоюзам возможность влиять на производственную дисциплину. На многих предприятиях были настоящие полицейские силы под командованием отдела кадров, которые патрулировали заводские цеха и вынюхивали, нет ли политических «проблем». По-французски их называли «хозяйской милицией» (milices patronales). В придачу менеджмент имел осведомителей среди рабочих-иммигрантов и легко мог создать значительные проблемы иммигрантам в случае депортации на родину за участие в радикальных акциях. Особенно серьёзной проблемой это было для португальских рабочих во время правления режима Салазара и для рабочих из франкистской Испании.

В марте 1970 года французское правительство решило, что разрешение заводской полиции гонять революционных активистов лишь тогда, когда те вели работу на территории предприятия,— слишком уж пассивно-оборонительная стратегия. Арестов случалось не так много, чтобы серьёзно угрожать маоистскому движению. Тогда правительство решило ударить в явное сердце движения ПЛ, «Ла кос дю пёпль». Два редактора газеты, Ле Бри́с и Ле Данте́к, были арестованы и присуждены к тюремному заключению. Полиция начала арестовывать тиражи газеты и нападать и/или арестовывать её распространителей. Дошло до того, что просто продавая газету, можно было получить год тюрьмы.

Примерно в это же время движение решило добиваться публичности не только путём продажи «Ла кос дю пёпль». Весной 1970 года Але́н Жисма́р стал главным публичным представителем как самой ПЛ, так и её газеты. До восстания 1968 года Жисмар был младшим преподавателем и активистом профсоюза университетских преподавателей, входившего в состав большой Национальной федерации работников образования. Ко времени бунта 1968 года он был избран председателем профсоюза. Под его руководством профсоюз поначалу поддержал восстание. Но в силу того, что большинство членов профсоюза не разделяло политическую эволюцию Жисмара, тот во время восстания был снят с поста лидера профсоюза. Жисмар стал одной из трёх самых видных персон, участвовавших в восстании, вместе с Даниелем Кон-Бендитом из «22 мая» и Жаком Саважо́, заместителем председателя и фактическим лидером студенческого профсоюза НССФ (UNEF). После восстания Жисмар сблизился с «22 мая» и был одним из тех, кто присоединился к ПЛ в начале 1969 года. Так как он был хорошо известной в обществе фигурой и его уже отождествляли как проблему для правительства (которое уволило его с работы за участие в восстании), то Жисмар казался активу ПЛ вполне подходящей персоной для общественного имиджа движения.

Хотя Ле Брис и Ле Дантек были арестованы в марте 1970 года, Ле Дантек ждал суда над собой до мая месяца. Жисмар заменил их на это время в «Ла кос дю пёпль». За два дня до суда над Ле Дантеком Жисмар выступил на митинге протеста, организованном многими группами. Он был одним из восьми выступавших и произнёс очень короткую речь, в которой сказал следующее:

«Чтобы помешать манёвру буржуазии, отбить её попытку окружить и уничтожить народное движение, мы должны усилить сопротивление. Для буржуазии 27 мая будет днем суда над Ле Дантеком. Для всех революционеров он станет днём сопротивления, начавшегося усиления сопротивления. Не будет никакого социального мира, никакого социального перемирия… Мы поддерживаем все народные инициативы, которые будут 27 мая. Мы поддерживаем митинги, и призываем всех, кто хочет двигаться дальше, всех, кто хочет сделать 27 мая днём сопротивления, организоваться, и завтра, на каждом факультете университета после полудня провести собрания для подготовки к организации борьбы на улицах 27 мая. Так как борьба выплеснется на улицы, наш гнев будет направлен на полицейские орды, которые оккупировали улицы Парижа. Народное движение будет расти»29.

На день суда над Ле Дантеком были назначены демонстрации протеста. Полиция их запретила и разогнала, произошли столкновения, ответственность за которые полиция возложила на демонстрантов. Помимо множества избитых, на улицах было арестовано около 490 человек. Полицейский агент с диктофоном в папке присутствовал на вышеупомянутом выступлении Жисмара. На основании процитированной части выступления Жисмара разыскали и арестовали, обвинив в подстрекательстве к насилию. В то время как Ле Дантек был приговорен к году тюрьмы за издание «Ла кос дю пёпль», а Ле Брис немного позже получил восемь месяцев заключения, государство начало дело против Жисмара.

Как и Ле Дантека и Ле Бриса, Жисмара долго продержали под арестом до суда. Будучи арестованным 25 июня, он оставался в тюрьме до 20 октября 1970 года.

На суде обвинитель умудрился, утверждая, что Жисмар и его группа не имеют никакой поддержки в народе, громогласно при этом заявить, что, в деле «Ла кос дю пёпль» тюремное заключение маоистов стало условием выживания режима30.

Обвинитель утверждал, что Жисмар пользовался своим положением преподавателя, чтобы влиять на молодых студентов. Жисмар на это отвечал, что сами полицейские отчёты наглядно показывают — студентами были менее 10 % арестованных во время демонстраций против суда над Ле Дантеком. Эта статистика интересна не только как опровержение суждения обвинения, но также как и определённый признак расширяющейся базы поддержки маоистов.

Обвинение утверждало, что свободное издание в 1969 году и дальнейшее распространение книги «К гражданской войне» (Vers la Guerre Civile), соавтором которой был Жисмар, означает, что во Франции существует свобода прессы. Жисмар в ответ заявил: что книга, написанная в интеллектуальных терминах и продаваемая по цене намного выше, чем газета, никак не может угрожать режиму. А вот статьи в газете «Ла кос дю пёпль» писались языком, понятным рабочим, и те могли ознакомиться с ней всего лишь за один франк. Таким образом, эффективность распространения «Ла кос дю пёпль» пугала режим, а недостаток такой эффективности у интеллектуальной книги позволял режиму изображать себя более свободным. Более того, Жисмар заявил, что буржуазные режимы никогда по доброй воле не предоставляли права своим оппонентам; и то, что гражданские свободы существуют на практике, явилось результатом борьбы угнетённых31. Он изображал борьбу маоистов из ПЛ как продолжение этой исторической борьбы.

Обвинение утверждало, что Жисмар, призвавший к насилию, повинен за травмы и ранения у 79 полицейских. Защита в ответ спросила, не стали ли эти травмы следствием пребывания полицейских на опасных ступеньках полицейских участков или в опасных полицейских фургонах. Ведь сами полицейские очень часто объясняют травмы и ранения, нанесённые демонстрантам при аресте, тем, что те отнюдь не были избиты полицией, а «упали на лестнице» или «стукнулись в фургоне». Если такие объяснения — правда, то, по мнению защиты, лестницы полицейских участков и автозаки очень опасны для пользования. Таким образом, полиции следует представить суду медицинские заключения, чтобы быть уверенным, что полицейские не стали жертвами тех же бед, что и их арестованные. Оказалось, что никаких медицинских освидетельствований по раненным полицейским у МВД нет, и судья быстро постановил, что таковые вообще не нужны.

Жисмара приговорили к 18 месяцам тюрьмы, пять из которых он провёл в одиночке. ПЛ была запрещена министерским декретом, спираль репрессий продолжала раскручиваться, и, минимум, триста молодых людей, которые бросили вызов запрету на демонстрации и пяти тысячам полицейских, окружившим суд и патрулировавшим Латинский квартал, были арестованы уже к вечеру первого дня двухдневного суда над Жисмаром.

Несмотря на запрет ПЛ и всё увеличивающееся количество его членов и лидеров в тюрьме, движение не было разрушено. Напротив, оно стало именовать себя экс-ПЛ. Заключённые-маоисты провели в тюрьме голодовки, требуя признания своего статуса как политических заключённых (режим утверждал, что во Франции нет никаких политзаключённых) и признания основных прав всех заключённых. Эти акции были скоординированы с кампаниями за права заключённых, проводившимися на воле. Продолжала выходить «Ла кос дю пёпль». После ареста Жисмара, Ле Дантека и Ле Бриса номинальным руководителем газеты стал Жан-Поль Сартр. Её издатель, Франсуа́ Масперо́, сам выходил на улицы распространять газету. Это было открытым вызовом правительству — решится ли оно за те же действия, за какие упекли в тюрьму молодых маоистов, арестовать персон с мировой репутацией. Масперо был-таки арестован, но обвинён лишь в продаже без соответствующей лицензии, т. е. в очень незначительном проступке. Против Сартра же власти так и не предприняли никаких действий.

Антииерархический маоизм, часть 2

Антиорганизация экс-ПЛ

Активисты ПЛ были убеждены: внутренняя диалектика их деятельности такова, что движение «естественно» и своевременно достигло определённой стадии. Ни они, ни правительство не могли полностью влиять на эту диалектику. Следовательно, реакция на правительственный запрет ПЛ — подпольная стадия — стала бы следующей «естественной» стадией движения в любом случае. Даже если бы правительство не запретило ПЛ, эту стадию обусловили бы другие факторы окружающего мира, а также внутренняя, неизбежная динамика движения. Хотя они и ранее предполагали, что у них будет больше времени для открытой работы, прежде чем режим начнет их давить, тем не менее, происшедшее означало для ПЛ лишь ускорение расписания.32

Один активист, 26-летний бывший математик, который для политической работы в рабочей среде пошёл работать на фабрику, откровенно продемонстрировал отношение ПЛ к структуре и динамике:

«Часто говорят, что министр внутренних дел уничтожил ПЛ. Нет, это мы уничтожили ПЛ. Это — замечательная организация, но для своего времени. Наша задача — уничтожить ПЛ или то, что заменит её, и строить партию. Партия для меня — это возможность разработать последовательную революционную политику, то есть связывать частное с общим, непосредственное с долгосрочной программой, и действительно мобилизовать массы. Партия — всегда меньшинство. Но отличие между нашей партией и другими партиями в том, что наша постоянная цель — не только строительство партии, но и её разрушение. Мы строим партию, чтобы потом её разрушить».33

Впрочем, следующая стадия не стала ни этапом партийного строительства, ни даже партийного строительства для разрушения партии. Темой 1970—1971 годов стало «расширение сопротивления», и акцент был смещен на действие посредством местных, децентрализованых групп. Некоторые из этих групп уже существовали, а большое количество было создано с нуля.

На фабриках уже были многочисленные «базовые комитеты» (Comités de Base), которые создавались при помощи маоистов, однако не были полностью маоистскими по составу. Весной 1971 года появились наиболее боевые забастовочные силы под названием «антифликовские рабочие группы» (Groupes Ouvriers Anti-Flics). Первичной функцией этих групп должны были стать физическое противодействие попыткам подавить деятельность базовых комитетов и наказание отдельных хозяев или управленцев, которые оскорбляли рабочих.

Во-вторых, были возобновлены усилия для мобилизации молодёжи в школах и лицеях. В-третьих, были созданы группы поддержки вьетнамцев, сражающихся против США, и, что ещё более важно на этом этапе, палестинцев, стремящихся восстановить свою родину.

Наконец, была создана широкая сеть вспомогательных групп ПЛ. Например, «Красная помощь» (Secours Rouge), под руководством Франсуа Масперо, которую активно поддерживали большое количество групп и интеллектуалов французской крайне левой, включая Сартра. Это была самая важная из вспомогательных групп ПЛ, и её первичной функцией было оказание помощи репрессированным режимом, а также организация демонстраций протеста против политических судов. Подобно другой вспомогательной группе, «Друзья „Ла кос дю пёпль“» (Les Amis de La Cause du Peuple), которая продавала газеты и оказывала другую помощь газете ПЛ, «Красная помощь» бросила вызов юридическим определениям правительства. Третий вид структур, «Комитеты правды и справедливости» (Comités Vérité et Justice), не участвовали в противозаконной деятельности. Их функцией было расследовать и предавать огласке те дела, в которых буржуазная законность была несправедливо искажена в ущерб угнетённым и в пользу богатых и властных. Все эти вспомогательные группы, созданные маоистами из ПЛ, открыли возможности широких контактов для движения, находящегося вне закона.

К этому времени маоизм ПЛ начал больше походить не на нормальную организацию, а на «движение» в определении Кеннета Кенистона. Рассказывая об антисистемной американской молодёжи в 1967 году, Кенистон писал:

«В сущности, эти парни и девушки рассматривают себя частью движения, а не партии, организации, бюрократии, учреждения или фракции. Термин „движение“ подразумевает стихийную, естественную, неинституализированную группу; он, опять-таки, указывает на их ощущение, что они находятся в движении, изменении и развитии. Наконец, понятие „движение“ суммирует восприятие современного мира, мира меняющегося, находящегося в состоянии непрерывного изменения, непостоянства»34.

Конечно, в отличие от людей, описанных Кенистоном,— американских студентов на очень ранней стадии своей радикализации,— маоисты ПЛ двигались от более структурированной идеологической и организационной конфигурации к более размытой. И если те, кто прошёл через различные стадии этого маоистского течения, от КСММЛ до стадии децентрализованного «Широкого сопротивления», могли понять суть движения как психологически, так и политически, то люди вне движения, которых оно пыталось привлечь, очень путались. Если ты не часть внутреннего ядра, нелегко ориентироваться в текущем состоянии течения.

Это наглядно видно из многих воспоминаний и записанных интервью с рабочими, которые хотя бы «симпатизировали» тем или другим действиям маоистов ПЛ. Есть значительная путаница в сознании некоторых из этих рабочих насчёт того, являются ли они сами «маоистами». Но неопределённость с идентификацией существовала и среди тех, кто сочувствовал движению и среди тех, кто от него дистанцировался или даже был враждебен. Часть этой путаницы отражена в интервью с тремя рабочими, которые сочувствовали маоизму:

Патрик (25-летний маоистский активист с «Рено»): «Когда на фабрике есть маоист, все вокруг считают его ответственным за всё, что происходит на предприятии, даже если это делает совсем отличная от нас группа. Коллеги-рабочие говорят мне — „твои приятели распространили листовки“, даже когда это была листовка совершенно другого крайне левого течения; главное, что она не имела отношения к ФКП».

Марсель (44-летний активист-шахтёр): «Это — реальная проблема для французского маоизма».

Жермен (58-летний шахтёр, боец «Сопротивления» и многолетний член ФКП, объяснял, что всегда был маоистом, но не «типа 1968 года», потому что коротко стригся): «Пока не будет проведена необходимая подготовительная работа, недоверие останется. Контакты должны быть умножены; должны быть обсуждение и образование. Ведь маоисты — это не что-то тайное. Напротив, все настоящие комунисты — маоисты, только пока не все это знают. Это следствие нехватки информации».35

Акции ПЛ и экс-ПЛ

Несмотря на проблемы, вызванные «флюидной» природой движения и полученный незаконный статус, маоисты ПЛ были самой динамичной группой во французской крайне левой. Их акции обычно были драматичны. Иногда они даже служили материалом для кинолент, особенно в руках маоистских или симпатизировавших маоизму режиссёров, к примеру, как Жан-Люк Годар, снявший в 1967 году «Китаянка» (La Chinoise) или тот же Годар и его коллега Жан-Пьер Горен, снявшие в 1972 году ещё более известный фильм «Всё в порядке» (Tout Va Bien).36 Прибавьте к этому поддержку Сартра и Масперо, личность Жисмара, всю ауру 1968-го, и вы начнёте понимать драматизм и очарование, окружавшие маоизм ПЛ.

Вкратце я расскажу о действиях маоистов ПЛ, как до, так и после запрета, в четырёх различных сферах.

Атака на «Рено»

Самой смелой и опасной из деятельности движения была фабричная работа. ПЛ, а затем и экс-ПЛ работали на множестве заводов и предприятий по всей Франции — в Лионе, в Нанте, верфях Дюнкерка, угольных шахтах севера. Но автомобильный завод «Рено» в Билланкуре, в окрестностях Парижа, был особой мишенью.

Во-первых, маоисты ПЛ хотели развить здесь акции саботажа, которые уже начались на заводе и были частью всеобщего подъёма рабочей активности того времени.37 Во-вторых, они хотели перейти от стадии тайного саботажа к более открытой кампании против того, что они называли «терроризмом администрации»38. Это привело маоистов к открытому конфликту с ВКТ, которая пыталась фокусировать внимание рабочих на вопросах «масла и хлеба».

После того, как рабочие поддержали организацию примерно дюжины «комитетов борьбы» (comités de lutte), скопированных с комитетов действия 1968 года, маоисты втянулись в своё первое сражение, вызвавшее гнев ВКТ. В ответ на увеличение платы за проезд в метро маоисты организовали рабочих в больши́е группы, которые перепрыгивали через турникеты в метро и отказывались платить за проезд. Когда восемь полицейских, несших службу в метро, попытались вмешаться, рабочие и маоисты их избили и прогнали. ВКТ обвинил маоистов в том, что те били государственных служащих. Маоисты отказались признавать полицию нормальными служащими. После этого случая больши́е отряды полиции стали патрулировать станцию метро у завода, и полиция стремилась жестоко отомстить.

Маоисты столкнулись с ВКТ и в кампании против повышения цен на питание в заводской столовой, увеличения, в котором непосредственно была замешана ВКТ, так как она доминировала в «Учредительном комитете» (Comité d’établissement), управлявшем столовой. Маоисты распространили листовки против повышения цен и призвали к действию. Некоторые рабочие взяли еду и не заплатили, применив ту же тактику, что и в случае с метро. В столовой началась драка между маоистами и активистами ВКТ. Маоисты утверждали, что их подержали многие рабочие-иммигранты, и обвинили ВКТ в привлечении членов молодёжки ФКП для драки с маоистами. Хотя маоисты не победили ни в метро, ни в вопросе цен на питание, они разоблачили ВКТ как бюрократическую структуру, которая не заботится об интересах рабочих.

После этих кампаний маоисты направили своё внимание непосредственно на производственный процесс. Они бросили вызов дифференциации зарплат, основанной на иерархическом разделении рабочей силы. По их предложению, каждый рабочий мог научить других рабочих особенностям своей профессии, и когда все рабочие могли бы выполнить любое задание, то все рабочие потребовали бы плату наиболее высокооплачиваемых из них — на том основании, что все они одинаково квалифицированы.

Маоисты ПЛ поощряли прямую конфронтацию с представителями администрации. Рабочие начали рассчитывать на себя вместо того, чтобы доверять менеджерам. Тех из менеджеров, кто пенял рабочим на качество работы, заставляли делать её самим. К тем управленцам, которые допускали произвол по отношению к какому-либо рабочему, или проявляли расизм к рабочим-иммигрантам, применяли насильственные наказания специальные «антифликовские рабочие группы» (Groupes Ouvriers Anti-Flics). Некоторые из представителей администрации были избиты, а, как минимум, один менеджер из секции покраски был облит краской.

Так как сопротивление против менеджемента усилилось, усилился и конфликт с ВКТ. Но даже одна конкурирующая маоистская группа, иерархический МЛСКФ, критиковала маоистов ПЛ за неразборчивость в тактике и что в двух случаях те нападали на всех представителей низшего управленческого звена на заводе.39

На фабрике появлялось всё больше и больше «заводских полицейских». Увеличилось количество увольнений за политическую деятельность. Некоторых из уволенных рабочих передали в руки полиции, обвинив в преступлениях. Часть недавно уволенных рабочих провела голодовку протеста. У них было два важных источника моральной поддержки: от Сартра, которого маоисты ПЛ смогли контрабандно провести на завод для инспекции, и от актрисы Симо́ны Синьоре́, посещавшей участников голодовки.40

Столкновения достигли пика в феврале и марте 1972 года. Пьер Оверни́, 23-летний маоист экс-ПЛ и рабочий «Рено», уволенный вместе с большим количеством своих политически активных товарищей, подошёл в пятницу, 25 февраля, к фабричным воротам. Он и другие распространяли среди рабочих листовки. Оверни вступил в спор с одним из руководителей отдела безопасности завода, М. Трамони́. Тот выхватил пистолет и убил Оверни, который был безоружен и стоял на приличной дистанции.

В следующий понедельник рабочие «Рено» пришли на завод и увидели, что тот полностью окружен тяжело экипированными бойцами спецподразделений, проверяющими у всех рабочих документы. Семь рабочих, которые чуть ранее участвовали в демонстрации против убийства Оверни, были уволены.41 Во вторник усиленная охрана завода продолжалась, и были уволены ещё четверо рабочих. В четверг одиннадцать рабочих сумели прямо на заводе распространить публичный призыв к сопротивлению. На них набросились подручные Трамони и сдали их в полицию. Пятеро были задержаны, и против них возбудили уголовные дела.

Но маоисты не проглотили убийство и увольнения их товарищей и сторонников. Группа боевиков экс-ПЛ, «Группа нового народного сопротивления им. Пьера Оверни» (Groupe Pierre Overney de la Nouvelle Resistance Populaire) захватила и держала в неустановленном полицией месте руководителя отдела кадров Билланку́ра Робе́ра Ногре́та. Перед этим маоисты «уволили» босса завода-филиала «Рено», пинками выкинув его с завода и вынудив несколько дней скрываться от собственных рабочих. Но акция с Ногретом была воспринята властями настолько серьёзно, что привлекла личное внимание президента Помпиду́.

Группа боевиков потребовала в обмен на освобождение Ногрета снять все полицейские обвинения с рабочих и восстановить всех уволенных на работе после смерти Оверни (около двадцати человек). Они никогда не угрожали убить Ногрета. И, несмотря на то, что полиция так и не смогла его найти, а требования маоистов не были выполнены, через 48 часов он был отпущен целым и невредимым. Маоисты ждали осуждения своих действий со стороны профсоюзов, в том числе, ВКТ и ФДКТ, и те их осудили. Но совершенно неожиданной для них явилось давление с другой стороны — негативная реакция со стороны большинства других крайне левых групп42, в частности, троцкистов-манделистов.

Работа с иммигрантами

Важное усилие деятельности маоистов ПЛ и экс-ПЛ было направлено на большое количество рабочих-иммигрантов. Тех брали на самую низкооплачиваемую работу, вне зависимости от квалификации и выполняемых задач, они больше всего страдали от роста цен на проезд в городском транспорте и продукты, от увеличения арендной платы за жильё. Маоисты надеялись, что их протесты против увеличения цен, их деятельность по физическому наказанию представителей администрации, часто ведущих себя расистски по отношению к арабским и чернокожим африканским рабочим, получат поддержку у рабочих-иммигрантов и подтолкнут тех к большей боевитости.

Дополнительной тактикой — разработанной для того, чтобы апеллировать к арабским рабочим из Алжира, Марокко и Туниса — стало создание на заводах Комитетов поддержки Палестины. Первоначально маоисты уделили значительное внимание войне в Индокитае. Их собственные «Базовые вьетнамские комитеты» (Comités Vietnam de Base) оказывали некритическую поддержку и южновьетнамским повстанцам, и правительству Северного Вьетнама, при этом не ограничивались демонстрациями, как другие крайне левые, а участвовали в большом количестве насильственных столкновений с полицией. Одно произошло во время захвата посольства Южного Вьетнама, над которым они вывесили флаг тамошних повстанцев. Однако на стадии экс-ПЛ эти маоисты сместили акцент своей работы от Вьетнама на палестинскую проблему, так как таким образом можно было больше и лучше работать с рабочими-иммигрантами.

Но маоисты не ограничивали свои попытки завоевать рабочих-иммигрантов агитацией на заводах. С самого своего создания маоизм ПЛ обратила своё внимание на тяжёлое положение рабочих-иммигрантов, вынужденных жить в трущобах («бидонвиллях»), распространённых по всей Франции, но наиболее многочисленных в Парижском регионе.

Маоисты вели свою деятельность в бидонвиллях на нескольких фронтах. Осуждая их существование, они требовали, чтобы их жители получили альтернативное жильё до того, как трущобы будут снесены. Особенно напряжённо маоисты ПЛ, через свою группу поддержки «Красная помощь» (Secours Rouge), боролись за жителей трущоб в Аржантёе, предместье Парижа, в котором муниципалитет контролировала ФКП. Самой известной акцией стал захват группой маоистских боевиков фешенебельного универсама и раздача продуктов из него в трущобах. Хотя иерархический маоистский МЛСКФ, после своего создания в 1970 году, также работал в бидонвиллях, маоисты ПЛ были там первыми. Вместе они привлекли общенациональное и международное внимание к существованию плачевных условий в французских трущобах, и их деятельность, несомненно, сыграла главную роль в решении французского правительства ликвидировать бидонвилли в поразительно короткий период времени. К 1975 почти со всеми бидонвиллями было покончено.

Маоисты ПЛ и экс-ПЛ проводили работу и в иммигрантских гетто в больших городах. Они пытались организовывать рабочих-иммигрантов вокруг проблем полицейских преследований, расистских нападений и произвола землевладельцев. Особенно часто применялась тактика «арендных забастовок», сопротивления выселению и захвата свободных зданий.

Работа вне городского контекста

Все указанные выше действия проводились в городских районах. Однако, маоисты ПЛ и экс-ПЛ вырывались из городского контекста в намного большей степени, чем иерархические маоисты. Они делали это тремя способами.

Во-первых, год спустя после своего создания ПЛ вместе с крестьянами и мелкими городскими торговцами строила баррикады, протестуя против ухудшающего положение этих слоёв законодательства 1969 года. Часть левых, включая Сартра, критиковала маоистов за сражения с полицией вместе с мелкобуржуазными торговцами, считая движение торговцев не прогрессивным, а, скорее, правым.

Во-вторых, маоисты ПЛ и экс-ПЛ поддержали националистические движения в двух регионах Франции, Бретани на западе и Аквитании на Юге. Корсиканский национализм достиг очень сильного уровня своего проявления лишь к концу 1970-х, а в начале и середине 1970-х наиболее сильные проявления культурного и политического сепаратизма были у населения Бретани и Аквитании.

Однако самыми активными попытками, сделанными маоистами ПЛ и экс-ПЛ, чтобы распространить свою деятельность за пределы городской среды, стали две летние кампании 1971 и 1972 годов в Атлантической Луаре, юго-восточной части Бретани. Это была область, в которой воинственные фермеры привозили своё зерно и овощи в города и сваливали их на улице, устанавливали баррикады на дорогах, захватывали обрабатывающие предприятия, а в 1969 году даже взяли в плен приехавшего к ним министра сельского хозяйства, но того отбила полиция. Множество вышеупомянутых действих сопровождались драками с полицией, и маоисты их в этом поддерживали.

Права заключённых

Многие из вышеупомянутых акций маоистов ПЛ были незаконными. Так что неудивительно, что большинство из 1035 крайне левых, которых министр внутренних дел приговорил к тюремному заключению между 1 июня 1968 года и 20 марта 1972 года, так же как из числа тех, кто задерживался до суда, но не получил срока, были маоисты из ПЛ и экс-ПЛ43. Однако тюрьмы снабдили маоистов ещё одной ареной для агитации.

Тактикой маоистов стало требование статуса «политических заключённых». Такой статус дал бы, согласно французскому законодательству, маоистам некоторые права. Помимо того, маоисты заявляли, что со всеми заключёнными следует обращаться по-человечески уже потому, что те — они люди. Правительство отрицало, что во Франции есть политические заключённые, а выдвижение соответствующих требований считало пиаровским трюком.

Требования заключённых поддерживались извне тюремных стен демонстрациями, организованными «Красной помощью» и семьями угодивших в тюрьму активистов. В некоторых случаях эти демонстрации привели к новым арестам. Суды использовались маоистами как трибуны, с которых родители заключённых, сами заключённые или же бывшие заключённые могли предавать огласке тюремные условия. 1 сентября 1970 года тридцать маоистских заключённых начали голодовку, требуя признать их статус политических заключённых, покончить с практикой содержания маоистов в одиночке, более либеральной системы посещений и общего улучшения условий содержания.44

Под давлением голодовки и демонстраций солидарности правительство пошло на отдельные уступки. 22 сентября все голодавшие, кроме Жисмара, угодили в тюремную больницу. А 28 сентября суд признал политическим, а не уголовным, нарушением написание лозунга на стене, за которое её автор обычно получал три месяца одиночки.45

Двумя самыми важными источниками общественной информации об условиях заключённых и об их бунте было издательство Масперо и газета «Ла кос дю пёпль». Масперо издал брошюру, озаглавленную «Политические заключённые говорят» и предал огласке голодовку, а также издал выдержки из судебного дела Жисмара. Материалы получили более широкое распространение, чем если бы маоисты издали и распространили их через собственное издательство. Дополнительным источником огласки борьбы заключённых маоистских бойцов стало проведение 24 сентября концерта «Роллинг стоунз» в парижском Дворце спорта. Перед огромной аудиторией рок-группа предоставила микрофон маоистскому активисту, чтобы тот объяснил, за что маоисты сидят в тюрьме. Затем «Роллинги» спели «Уличного бойца» (Street Fighting Man)46.

Спустя примерно год после голодовки, зимой 1971—1972 годов, Франция испытала настоящую волну тюремных бунтов. Конечно, трудно установить причинно-следственную связь между маоистской агитацией в тюрьмах и этими восстаниями, но факт, что маоисты ПЛ всё ещё сидели по тюрьмам, и что движение и его газета поддерживали бунт против общих условий содержания во французских тюрьмах47.

  1. Bernaid Kouchner, Michel-Antoine Burnier, La France sauvage» (Paris, 1970), с. 174.
  2. Там же.
  3. Там же, сс. 174—175.
  4. Там же, с. 176.
  5. Там же, с. 177.
  6. Там же.
  7. E’difions en France un Parti communiste de l’epoque de la Revolution Culturelle, Garde Rouge», № 6, май 1967 года. Цит. по: Kessel, Le Mouvement «Maoïste» en France, le textes et documents, 1963—1968, Paris, 1972, сс. 250—257.
  8. Цитата из документов ЦК ФКД, см.: La creation du Parti Communiste Marxiste-Leniniste de France / Kessel, Le Mouvement, сс. 315—316.
  9. Pour la grande alliance avec le PCMLF, выдержка из Contre l’anarchisme petit-bourgeois, édifions dans notre pays un Parti de l’époque de Mao Tsé-toung», Лион, 1968 год; цит. по «Kessel, Le Mouvement, с. 423.
  10. Там же, с. 426.
  11. Одна маоистская группа насчитала летом 1977 года во Франции 21 иерархическую и антииерархическую маоистскую организацию. Не все из них были национального масштаба, некоторые действовали лишь в одном городе или регионе, и большинство из них были совсем невелики. См. 1Les Marxistes-Léninistes en France aujourd’hu, Le Marxiste-Léniniste, сдвоенный выпуск, № 18/19, июль-август 1977 г.
  12. По мнению ряда исследователей, после уменьшения 1971—1976 годов, к 1978 году ФМЛКП восстановила количество своих членов на 1970 год.
  13. Ежедневной газетой ФМЛКП была «Л’Юманите руж» (l’Humanité Rouge), а РКП(мл) — «Ле котидьен дю пёпль» (Le Quotidien du Peuple). В них было мало страниц, они не распространялись в киосках. Только 2 000 из 15 000 тиража «Л’Юманите руж» (l’Humanité Rouge) непосредственно продавались.
  14. Маоистская группа из Бретани, Французская коммунистическая организация (марксистско-ленинская) (Organisation Communiste Française (marxiste-léniniste)), выдвигала кандидатов в Рене во время муниципальных выборов 1977 года.
  15. Les voix de l’UOPDP: un potentiel pour l’action, l’Humanité Rouge, № 27 (16 марта — 13 апреля 1978 г.), с. 8.
  16. См. PCR(m-l), Programme et statute (Париж, 1976), сс. 37—38.
  17. Интервью с лидером ФМЛКП 8 июня 1978 г.
  18. Les Marxistes-Léninistes en France anjourd’hui, с. 20.
  19. UCFML, Une étude Maoïste: la situation on Chine et le mouvement dit de critique de la bande des Quatre (Paris, 1977).
  20. Bernaid Kouchner, Michel-Antoine Burnier, La France sauvage (Париж, 1970), сс. 159 и 187.
  21. Там же, с. 187.
  22. Remi Hess, Les Maoïstes Français (Париж, 1974), с. 151. См.: Henri Lefebvre, La vie quotidienne dans le monde moderne (Париж, 1968).
  23. Обычный тираж «Ту» — 50 000 экземпляров. Один из номеров вышел тиражом 80 000. См.: Hess, Maoïstes, с. 160.
  24. Hess, Maoïstes, сс. 163—167. Позднее Сартр согласился быть номинальным редактором «Ла кос дю пёпль» и «Либерасьон» (Libération).
  25. Там же, с. 167.
  26. Michèle Manceaux, Les Maos en France (Париж, 1972), с. 201.
  27. Там же, с. 203.
  28. Там же.
  29. Minutes du procès d’Alain Geismar (Париж), с. 24.
  30. Там же, с. 150.
  31. Больше сведений в поддержку этого аргумента на основании американского опыта можно найти в книге: Sidney Lens, Radicalism in America (Нью-Йорк, 1966).
  32. Michèle Manceaux, Les Maos en France (Париж, 1972), сс. 211—212.
  33. Там же, сс. 65—66.
  34. Kenneth Keniston, Young Radicals (Нью-Йорк, 1968), с. 217.
  35. Manceaux, Les Maos», с. 94.
  36. Julia Lesage, Tout Va Bien and Coup pour Coup: Radical French Cinema in Context // Cinéaste 5, № 3 (лето 1972 г.), с. 45. Звёзды «Всё в порядке» — Джейн Фонда и Ив Монтан. Кинокомпания «Парамаунт», первоначально заключившая контракт на фильм, отказался от его дистрибуции по откровенно политическим причинам. Привлекательность этого течения в маоизме для людей кино можно проиллюстрировать и тем фактом, что два французских издания кинокритики, «Кайе́ дю синема́» (Cahiers du Cinéma) и «Синети́к» (Cinéthique), превратились в маоистские, а «Кайе́» (Cahiers) стал маоистским писательским коллективом (Lesage, с. 43).
  37. Количество трудовых конфликтов на производстве выросло с 2942 в 1970 году до 4318 в 1971 году, и количество потерянных в результате этих конфликтов рабочих дней выросло с 1 742 175 до 4 387 781 (Yearbook of Labour Statistics (Женева, МОТ, 1976)), с. 831.
  38. Pour l’Union des comités de lutte d’atelier, Renault-Billancourt: 25 regles de travail (Париж, приложение к «Ла кос дю пёпль», № 11, 1971), с. 31.
  39. UCFML, A Propos du Meurtre de Pierre Overney (Париж, 1972), сс. 13 и 18.
  40. Синьоре приходила без своего мужа, Ива Монтана. Тот в то время был занят, снимаясь вместе с Джейн Фондой в фильме Годара и Горена «Всё в порядке». См.: Jean-Pierre Le Dantec, Les Dangers du soleil (Париж, 1978), сс. 239—240. Ле Дантек — бывший редактор редактор «Ла кос дю пёпль», поддерживавший связи с Синьоре.
  41. «Ла кос дю пёпль», № 20 (11 марта 1972 г.), с. 4. Лишь малая часть рабочих, работавшая у окон и видевшая ворота, знала о том, что случилось. После того, как информация разошлась шире по заводу, по сведениям «Ла кос дю пёпль» 1000—1500 рабочих участвовали в траурной демонстрации на самом заводе.
  42. Первая демонстрация в ответ на убийство состоялась 28 февраля. «Ле монд» (Le Monde) насчитала 30 000 участников. Та же газета насчитала, что почти 120 000 человек участвовали в процессии на похоронах Оверни 4 марта. («Ле монд», 7 марта 1972 г., с. 8). «Ла кос дю пёпль» же и вовсе насчитала 250 000. Я был свидетелем всех крупных демонстраций в Париже между июлем 1963-го и январём 1965 годов, а также второй волны демонстраций между 10 июня и 10 июля 1968 года. Процессия похорон Оверни была самой крупной из виденных мной парижских демонстраций.
  43. Цифры приводятся по «Ле монд». 21 марта 1972 г., с. 32.
  44. Les Prisonniers politiques parlent: le combat des détenus politiques (Париж, 1970), сс. 28—29.
  45. Жисмар расказывал автору этих строк, что из восемнадцати месяцев тюремного заключения пять он провёл в одиночке.
  46. Les Prisonniers politiques parlent, сс. 12—13.
  47. Выпуски «Ла кос дю пёпль» от 9 декабря 1971 г. и 15 января 1972 г. содержали информативные статьи в поддержку бунтов заключённых в тюрьмах семи французских городов.

Добавить комментарий