Первый секретарь ЦК КПСС, председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущёв и американский фермер Р. Гарст. США, Айова, 1959 год.
Маоизм.Ру внимательно следит за публикациями крупнейших отечественных ученых-востоковедов, посвященных Китаю эпохи Мао Цзэдуна. Недавно вышел учебник доктора исторических наук, профессора Д. В. Мосякова, в котором автор поставил амбициозную задачу проследить историю стран Востока за последние 150 лет с точки зрения модернизации восточных обществ. Очень интересный и необычный взгляд, в рамках которого, в частности, он рассматривает и советско-китайский конфликт, положивший конец «социалистической глобализации»: нереализованной исторической альтернативе современному процессу т. н. глобализации под главенством крупнейшей империалистической державы, США.
Рассматривая современный процесс глобализации, не может не возникнуть вопрос о том, почему этот проект сложился только в рамках либеральной модели модернизации и мог ли он состояться в рамках модели социалистической. Ведь как мы не раз отмечали, после Первой, и особенно после Второй мировой войны мир, да и страны Востока разделились на два конкурирующих лагеря, вступивших в борьбу за глобальный выбор дальнейшего пути развития, либо в рамках социалистической, либо либеральной модели.
По границам этого выбора и пролегли основные линии «холодной войны». Они пересекли как Восточную Европу, так и страны Востока, где после победы коммунистов в Китае, в Корее, а позже и в Северном Вьетнаме стал формироваться восточный вектор социалистической модернизации. Но этот вектор, как можно судить на данный момент, как самостоятельный путь глобального развития оказался тупиковым. Модель социалистической модернизации, так и не переросла в процесс социалистической глобализации.
Думается, что главная причина этого лежала, видимо, в экономической плоскости, в том, что фокусом развития социалистической модернизации всегда являлась импортозамещающая модель, которая рассматривалась как идеал национальной свободы и независимости. Строительство социализма подразумевало, чтобы госсектор господствовал в экономике, чтобы частный бизнес занимал подчинённое положение и контролировался государством, отдельная страна стремилась производить все товары сама, сокращая импорт, а значит и зависимость от других. В такой модели внешние инвестиции и переход собственности в иностранные руки рассматривались чуть ли не как покушение на подлинную независимость и суверенитет.
До определённого времени такая модель «опоры на собственные силы» показывала неплохие результаты, но уже на рубеже 1950—1960-х годов выяснились её серьёзные изъяны, связанные с ограниченными размерами внутреннего рынка и инвестиций, что обусловило снижение темпов экономического роста, выявило определённый тупик в развитии.
В этот момент внутреннюю замкнутость социалистической модели можно было бы обойти путём формирования глобальной социалистической экономики. Но для этого требовался политический консенсус коммунистов разных стран, объединённых общими целями и принципами. Должен был начаться проект создания глобального социалистического мира с огромным рынком потребления, с центром планирования и руководства с переходом к интернационализму как форме организации социалистического пространства. Понятно, что в тех реалиях, которые сложились тогда между социалистическими странами, всё это были полуфантастические утопии. Переломным моментом для перспектив социалистической глобализации стал, как мне представляется, отказ советского лидера Н. С. Хрущёва от ключевого положения марксизма о том, что социализм в мире может победить только после уничтожения системы капитализма. Его заявления о мирном сосуществовании, о том, что коммунисты могут прийти к власти не в результате революций, как считали классики марксизма, а путём участия в выборах, по сути, выбивали мобилизационное ядро, объединявшее мировой коммунизм, приводили к расколу и к углублению споров и противоречий внутри движения. Взаимное недоверие, отсутствие общей цели, ожесточенное противостояние двух крупнейших компартий — советской и китайской — обусловили глубокий кризис и, в конечном счёте, отказ от социалистической глобализации. Да и в политической сфере стран социализма вместо движения к ослаблению государства, развитию общественных и общинных форм власти, укрепились авторитарные и тоталитарные режимы, которые подмяв общество под свои корыстные интересы, поставили окончательный «крест» на возможности перехода к социалистической глобализации.
Ожесточённое противостояние и открытая враждебность советских и китайских коммунистов, и связанная с этим внутренняя борьба и расколы в большинстве Компартий Востока на просоветскую и прокитайскую фракции, плюс очевидное разочарование в эффективности советской модели, так называемого «реального социализма», также внесли весомую лепту в неудачу глобального социалистического проекта. То, что в одиночку пытался выстроить СССР в виде Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), так и не вышло за рамки ограниченного экономического сотрудничества и скорее копировало двусторонние связи, чем напоминало глобальную социалистическую мировую систему.
На фоне тупика в развитии социалистической модели Китай, Вьетнам, в определённом смысле Камбоджа и Лаос, а также Бирма долгое время экспериментировавшая с социализмом, вернулись к идее рыночных реформ и сумели создать вариант смешанной модели государственного устройства с сохранением власти коммунистической партии в политике и свободно-рыночной интегрированный в глобализационный проект экономики. Северная Корея же так и осталась одна в тенетах ортодоксального социализма, отягощённого к тому же принципами «чучхе», закреплявшими абсолютную самодостаточность и отдельность от остального мира этого государства.
Альтернативой глобальному социализму стала модель экономики, в которой иностранные инвестиции рассматривались как благо, внутренний рынок открывался для иностранной конкуренции, создавались условия для свободного движения капитала товаров и рабочей силы. В этой модели вопросы национальной независимости, социального равенства и справедливости отошли на второй план, а на первый вышли задачи экономического роста и организации либеральных реформ в политике, в экономике, а также социокультурной интеграции восточных обществ в западный мир.
Собственно распространение именно такой модели, в которую сначала интегрировалась Япония, потом так называемые азиатские тигры (Сингапур, Гонконг, Южная Корея и Тайвань), потом страны ЮВА и стало основой для начала процесса глобализации. Инициатором его, как мы уже отмечали, являлись США, которые стремились таким путем реконструировать постсоветский мир, завязать его на себя, заставить следовать в русле американских интересов.
Кризис этой модели сегодня очевиден и не исключено, что идеи социализма, справедливости, коллективизма, равенства вновь выйдут на авансцену мировой политики, вновь станут альтернативой эффективному, но неустойчивому и конфликтному миру конкуренции, неравенства и социального господства. По крайней мере, такой выдающийся современный мыслитель, как Эммануил Валлерстайн полагает, что в современную эпоху Америка теряет статус абсолютного лидера: «США пока сильнейшая держава в мире,
— пишет он.— но это увядающая держава
». Вместе с Америкой увядает и мир-экономика, то есть современная глобальная система, после которой по его мысли должна придти другая глобальная система, которую он называет — мир-социализм.