В понедельник, 26 декабря, в Сахаровском центре состоялась большая дискуссия на «вечную тему» российского левого движения: «Что такое СССР? К дискуссии о природе общественного строя, сложившегося в Советском Союзе». Определение классовой природы СССР, несмотря на кажущуюся схоластичность и оторванность от нужд сегодняшнего дня, тем не менее, является важным теоретическим обобщением социально-революционного опыта прошлого для использования его в соответствующей практике будущего. Важность этого вопроса, помимо всего прочего, определяется тем, что способ решения его служит мерилом идеологической самоидентификации сегодняшних левых (не только в России, но и во всём мире).

Докладчики (Ферберов из РКРП, Колганов, Биец из РРП, Аркин из ЛевСД) представили некоторые распространённые точки зрения на природу СССР, существующие к настоящему времени (в прениях были сделаны важные добавления, в частности, И. Давыдов изложил теорию суперэтатизма Тарасова, но главные тренды задали уже сами спикеры).

Первым взял слово И. Л. Ферберов из РКРП, который в основном изложил классическую «брежневистскую» трактовку СССР: так как существовала государственная собственность на средства производства (которую докладчик приравнял к общенародной), то общественный строй в СССР на всем протяжении его существования был социалистическим. Сказав о деформации советского социализма при Хрущёве, Ферберов, однако, не поставил жёстко вопроса о реставрации капитализма после 1956 г. и превращения привилегированной прослойки — бюрократии в класс «новой буржуазии», как сделали бы это ортодоксальные эмэлы (марксисты-ленинцы) — маоисты и ходжаисты. Отношения собственности — это более-менее верное отражение реальных производственных отношений; несмотря на сходство форм собственности при Сталине и Брежневе, реальные производственные отношения в эти периоды отличались.

А. И. Колганов, выступавший вместо не сумевшего приехать А. В. Бузгалина, назвал советский строй «мутантным социализмом» (это позиция Бузгалина, которую изложил Колганов). Истоки этой концепции, так или иначе, конечно, восходят к горбачёвским временам, когда Михаил Сергеевич сказал, что социализм у нас какой-то неправильный, недостаточно эффективный с экономической точки зрения, недостаточно человечный, поэтому давайте строить его «по Ленину». Колганов привёл цитату из Ленина, когда он якобы сказал в 1917 г., что ни о какой социалистической революции в России не может быть речи. По словам докладчика, в СССР за всё время его существования так и не были созданы производительные силы, соответствующие социалистическому обществу, поэтому наш социализм и был «мутантным».

Достоверность и обоснованность цитирования им Ленина в данном случае вызывает сомнения, т. к., к примеру, в своих последних статьях Ленин писал:

«Если для создания социализма требуется опредёленный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определённый „уровень культуры“, ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путём предпосылок для этого определённого уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы?» («О нашей революции»);

«В самом деле, власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д.— разве это не всё, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую, с известной стороны, имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не всё необходимое для построения полного социалистического общества? Это ещё не построение социалистического общества, но это всё необходимое и достаточное для этого построения» («О нашей революции»);

«Незрелость производительных сил» — один из любимых аргументов сегодняшних неоменьшевиков, часто распространяющих его и на сегодняшнюю Россию (под предлогом того что «страна сидит на нефтяной игле»). Пролетарская революция, помимо всего прочего, отличается от буржуазной тем, что не застаёт готовых хозяйственных форм, а сознательно создаёт их, используя политическую власть как рычаг преобразования. Революция — это своего рода «взрыв» базиса со стороны надстройки, уничтожающий старые производственные отношения, ставящий на их место новые и повышающий, в том числе, уровень производительных сил.

С. Н. Биец изложил классическую троцкистскую теорию «деформированного рабочего государства». После смерти Ленина, мол, сталинская бюрократия захватила власть. Бюрократия осуществила ужасные репрессии, Биец заявил, что 1937—1938 гг. вообще не имели аналогов в мире в то время (!) по числу расстрелянных. Кроме того, сталинская бюрократия попирала трудовые права рабочих, завоёванные ещё Октябрьской революцией. В 1956 г. к власти пришла более «гуманистическая» группировка бюрократии, но система от этого не изменилась. Тем не менее, государство при этом оставалось рабочим. В доказательство Биец привёл пример из своего личного опыта, когда он в 1988 г. работал на московском заводе, и его хотели уволить, но не уволили, потому что за него вступился профком, который послал директора куда подальше, и «он пошёл».

Биец заявил, что индустриализация и коллективизация не имеют отношения к строительству социализма, поскольку похожие процессы происходили во всех индустриальных странах (принципиальную разницу между, например, английским огораживанием и советской коллективизацией он при этом как-то опустил). Лидер РРП также продемонстрировал свое незнакомство с ключевым произведением В. И. Ленина «Государство и революция», когда он сказал, что социализм и коммунизм — это одно и то же (и социализма, естественно, не было, поскольку социализм — это бесклассовое общество, а в СССР существовали классы).

Все эти заявления легко побиваются самим же Лениным, который в «Государстве и революции» очень ясно и четко написал о двух фазах коммунистического общества, на первой из которых («которую обычно зовут социализмом») ещё сохраняется «буржуазное право» (т. е. распределение по труду, а не по потребностям) и неравенство в обществе, но уже невозможна эксплуатация, потому что средства производства находятся в общественной собственности. Что касается бесклассового общества, то верно, что Ленин говорил о том, что при социализме будут уничтожены классы, но это возражение снимается важной оговоркой, сделанной Сталиным ещё в 1930-е гг., что социализм у нас построен «в основном».

Последним выступал Н. Аркин из ЛевСД, который, в свою очередь, изложил классическую меньшевистскую точку зрения на СССР: никакого социализма не было и быть не могло, потому что производительные силы не были развиты, и вообще не было никакой рабочей власти, т. к. рабочий контроль был уничтожен. То, что было дальше, индустриализация и коллективизация, также не были социализмом, потому что это эксплуатация рабочего класса, а «стахановщина была вообще закамуфлированной формой рыночной конкуренции».

Если послушать Аркина, то становится понятно, почему на протяжении всей своей политической деятельности Ленин нещадно критиковал меньшевиков и боролся с ними как с «агентами буржуазии в рабочем движении». Меньшевики, напомним, в отличие от своих бывших собратьев и товарищей большевиков, всегда на первое место ставили непосредственные, экономические интересы рабочих. Поэтому, например, если при Деникине рабочим живётся несколько лучше, чем при Ленине, то надо поддерживать Деникина.

Ленин и большевики на первое место ставили интересы рабочего класса в целом. Если интересы пролетарского государства приходят в противоречие с непосредственными интересами рабочих конкретного предприятия, то последние неправы, потому что сохранение рабочей власти важнее (для меньшевиков, понятное дело, рабочая власть — это «Советы без коммунистов», как в Кронштадте, о чём Аркин конечно не сказал напрямую). В качестве примера Ленин приводил забастовку рабочих на оборонном предприятии во время гражданской войны: такая забастовка является контрреволюцией, поскольку помогает армии классового врага. Рабочий класс даже должен быть готов на снижение своего жизненного уровня на какое-то время после революции, если это необходимо для удержания власти рабочих.

Если попробовать подвести итоги дискуссии, то видно, общий тренд постепенно смещался от большевизма к меньшевизму при доминировании последнего: большевистскую, марксистско-ленинскую точку зрения отстаивали только товарищи из РКРП (как в докладах, так и в ходе прений). Это господство меньшевизма, разновидностью которого является горбачёвщина, факт печальный и говорит о продолжающейся деморализации российских левых, у которых после развала СССР 25 лет назад опустились руки и потухли глаза (отражением чего в сознании всегда являлся меньшевизм).

Маоистская точка зрения на природу СССР вкратце состоит в том, что всё время после революции идёт борьба двух линий (или тенденций), социалистической и капиталистической, что проявляется в экономике, политике, культуре, во всех сферах. В СССР после смерти Сталина вторая тенденция стала брать верх, что в итоге и привело к реставрации капитализма и развалу советской системы спустя несколько десятилетий (то же самое происходит сейчас и в Китае). Какая именно тенденция возьмёт верх, зависит от политической воли рабочего класса, заранее это не предопределено.