Наиболее яркий пример — отношение анархистов к государству. Конечно, мы должны соблюдать осторожность, так как современный анархизм очень разнообразен и включает в себя множество различных линий и школ. Тем не менее, большинство анархистов сойдётся на том, что государство должно быть «сломано», «отменено» и т. д. Конечно, мы согласны с тем, что государство как институт функционирует в первую очередь для того, чтобы выражать власть определённого класса и в условиях современного капитализма оно принимает форму репрессивного буржуазного аппарата. Тем не менее, государство в том виде, в каком оно существует сегодня, не есть что-то внеисторическое, установленное раз и навсегда. Как и всё остальное, государство находится в постоянном движении, и в определённые моменты развития классового общества оно качественно меняет свою форму, сохраняя при этом функцию формального выражения власти определённого класса. Например, во время французской революции молодая буржуазия вырвала государственную власть из рук феодальных классов; произошла смена правящего класса. И хотя феодальная идеология ещё сохранялась какое-то время, производственные отношения стали меняться по мере того как бывшие ранее второстепенными капиталистические общественные отношения выходили на первый план, сменив феодальные общественные отношения. Следовательно, как буржуазия использовала государство для упрочения своей власти, так же должен поступать и пролетариат. Именно это и имел в виду Маркс, говоря о завоевании пролетариатом политической гегемонии и о том, что социализм в конечном счёте следует понимать как отрицание власти буржуазии в диктатуре пролетариата.

Причины, по которым важно понимать вышесказанное, не должны вырастать исключительно из апелляции к историческому материализму. Исторический материализм, как и любая другая пролетарская наука, бесполезен, если он не используется для укрепления революционных позиций пролетариата. Вместо этого мы должны осознать факт того, что государство служит конкретному выражению классовой власти, и если касаться нынешней борьбы — для выражения господства трудового народа. Потому что государство — это функция классового общества и, следовательно, его существование обусловлено существованием правящего класса. Государство нельзя «отменить» до тех пор, пока не уничтожены классы.

Вопрос об отмене государства, в свою очередь, ведёт нас к критике другого заблуждения анархистов — их неспособности понять центральное противоречие. Большинство анархистов считают класс капиталистов «плохим явлением» или по крайней мере слоем угнетателей (здесь мы не берем во внимание т. н. «анархо-капиталистов», которых вообще не стоит признавать за анархистов, принимая во внимание саму традицию анархизма), упуская из вида главное противоречие — противоречие между капиталом и трудом. Капиталисты — это класс функционеров капитала и они полезны капиталу только до тех пор, пока усиливают обращение капитала по формуле Д — Т — Д′. См. мою статью об Ариэле Шароне и империализме, где я привожу более точное определение роли капиталистов. Следовательно, чтобы победить капитализм как способ производства, нужно не просто победить класс капиталистов, необходимо преобразовать на деле производственные и общественные отношения капитала. Проблема начинается тогда, когда анархисты предлагают решение в виде создания кооперативов — того, что мы называем «кооперативным капитализмом». В лучшем случае это этически обоснованные методы коллективного владения собственностью, которые не решают проблемы накопления капитала, а только расширяют индивидуальную базу его обращения. Схема обращения капитала, Д — Т — Д′, остаётся принципиально неизменной и, следовательно, общественные отношения капитала не могут быть преобразованы через распространение одной кооперативной организации.

Главное противоречие — это такое противоречие, по отношению к которому все остальные противоречия являются вторичными. Например такое, как противоречие между государством и массами. Главное противоречие проявляет себя отчётливо и в конкретной форме в каждом конкретном случае (вот почему так важно общественное исследование, см. мою статью на эту тему). При капитализме как способе производства, главное противоречие между капиталом и трудом опосредует в тотальности все другие второстепенные противоречия. Следовательно, единственный способ действительно устранить противоречие между государством и массами — это разрешить противоречие между капиталом и трудом. Средство для разрешения такого противоречия — захват пролетариатом власти у буржуазии, с целью осуществления пролетариатом своей классовой власти. Сделав это, пролетариат сможет отменить частную собственность и установить общественное владение, с тем чтобы шаг за шагом заменить капиталистические общественные отношения коммунистическими; умело принимая во внимание единство противоположностей. Именно так Ленин описывал социализм — не как абстрактный способ производства, основанный на какой-то этике, но как политическое единство противоположностей умирающего капитализма и рождающегося коммунизма.

Вот почему победа угнетённых над угнетателями, рабочего класса над эксплуататорами, занимает центральное место в коммунистической практике. Вместо того, чтобы ставить мораль на первое место, мы ставим на первое место политику, подчиняя всё второстепенное победе пролетариата. Именно такое понимание и применение диалектического материализма отделяет большую часть анархистских организаций от большей части организаций коммунистических. Я не хочу приуменьшить значение борьбы анархистов, я только хочу сказать, что правильная практика невозможна без правильной теории, и правильность практики проверяется правильной теорией. Это и есть настоящая революционная политика, когда теория работает на социальную революцию.

Мы подходим к ещё одной точке раздора, разделяющей анархистов и коммунистов в их организационной работе. И это вопрос об «авангардной партии». Понятие авангардной партии у многих анархистов, несомненно, ассоциируется с элитарностью, голым администрированием и бюрократизмом. Что-то из этого неприятия связано с этическим отрицанием иерархии (об этом ниже), что-то с историческими неудачами коммунистов в построении авангардной партии. Прежде всего, нужно понять историческое значение авангарда. Ленин, исследовав общественные условия царской России, пришёл к выводу, что вести агитацию за социальную революцию и руководить ею должна партия наиболее передовых элементов, профессиональных революционеров. Два важных замечания: первое — авангард уже существует, он просто не организован, второе — его существование общественно обусловлено. Согласно первому пункту, некоторые люди более продвинуты теоретически в понимании капитализма, социализма и революционной политики, чем другие. Эти люди часто действуют эпизодически в небольших группах, имея мало руководящих принципов, кроме общего желания уничтожить нынешний социальный порядок. Коммунисты полагают, что этот авангард из наиболее передовых элементов, стремящихся к свержения капитализма, должен объединиться в единую силу для конкретного развития субъективных условий (агитации, организации, создания ситуации двоевластия и т. д.), необходимых для социальной революции. Эта партия действительно может превратиться в элитарную, бюрократическую и т. д., однако по своему предназначению она такой не является. Она существует как оружие организации для трудового народа. Это теоретически соответствует стремлению Маркса к достижению диктатуры пролетариата. Не простой коалиции пролетариев, а организованного центра, действующего во имя интересов всего трудового народа. Принцип демократического централизма, свободы обсуждения и критики, единства действий активно революционизирует партию, очищает её от реакционных линий и элементов, обеспечивая её сохранение как реальной силы для осуществления пролетарской власти. Мао считал, что партия должна быть прочно связана с желаниями масс, действовать во имя её интересов, преобразовывать их в этом процессе. Он сделал этот вывод, разработав линию масс как принцип борьбы с голым администрированием, толкающим партию к ревизионизму и гибели. Согласно Альтюссеру, авангардная партия часто развивается неравномерно и имеет собственные противоречия. Только через борьбу этих элементов и тщательное разрешение противоречий мы можем обеспечить жизнеспособность авангардной партии как оружия рабочего класса.

По второму вопросу Ленин отмечал социальную необходимость авангардной партии. Через разного рода идеологическую поддержку капитал укрепляет свойственные ему общественные отношения, особенно в сознании трудящихся и угнетённых в целом. Он утверждал, что без помощи более теоретически продвинутых элементов рабочий класс может достичь только «тред-юнионистского сознания». Как подчёркивал Мао, первый этап познания — чувственный, второй (и качественно новый) этап заключается в преобразовании чувственного знания в знание рациональное. Рабочий класс может прочувствовать своё угнетение, но без теоретического вмешательства он так и останется пленником этого этапа сознательности. Поэтому авангардная партия существует как орган, с помощью которого рабочий класс может не только выражать свою власть, но также и организоваться как революционный класс. То есть перейти от общественно-необходимого эксплуатируемого класса, «класса в себе», к революционной силе, вызывающей перемены, к «классу для себя».

Всё это отражает коммунистическое желание поставить политику на первое место. Мы хотим установить социализм наиболее подходящими для этого средствами и мы должны использовать все доступные нам инструменты. Авангардная партия является одним из наиболее важных таких инструментов и применяя диалектику мы понимаем её функцию и необходимость.

То же самое и с дискуссией по поводу «класса менеджеров» или «координирующего класса». Сама дискуссия несколько бессмысленна, поскольку нам ещё только предстоит организовать революцию в центрах империализма, но так как она играет такую большую роль в анархистском дискурсе по поводу марксизма, то о ней стоит упомянуть. Во-первых, на первый взгляд, менеджеры — это не капиталисты и не следует сразу их связывать с деградировавшей революцией. Менеджеры часто нужны в процессе производства, но не в том смысле, в каком капиталисты нужны в процессе обращения капитала. «Координаторы» — это профессиональные элементы из трудового народа и они не извлекают прибавочной стоимости из рабочей силы рабочих. Они не управляют потоком капитала, не накапливают богатства в частных банках и не инвестируют их для увеличения своего капитала. Менеджер — это средство для рациональной организации производства в каждый данный момент времени. Даже когда используются формы самоуправления, функция менеджера не исчезает, она только распространяется на более широкую группу. Однако сказанное не означает, что нет опасности того, что «класс менеджеров» негативно повлияет на строительство социализма. Конечно, такая опасность существует. На самом деле, когда функционеры низшего звена получают слишком много веса, слишком много привилегий, они могут начать выступать от имени частных интересов вместо интересов социализма и образовать так называемую «красную буржуазию». Тем не менее, противоречие между менеджерами и собственно рабочими является неантагонистическим, это противоречие внутри народа. Только когда оно не разрешено правильно (см. работу Мао «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа»), оно становится антагонистическим, появляется «красная буржуазия» и угроза контрреволюции становится неизбежной. Вот почему необходимо постоянно гармонизировать общественные отношения с [экономическим] базисом, о чём говорил Ленин в «Государстве и революции» и что дальше развил Мао. Вот почему на вопрос о «координирующем классе» не следует отвечать с порога отметая науку марксизма-ленинизма-маоизма, а нужно отвечать, тщательно применяя её правильные принципы. Озабоченность некоторых кругов анархистов «координирующим классом» как некоей неизбежностью является как ненаучной, так и очевидно нечестной. Все эти вещи взаимосвязаны, и победа «красной буржуазии» часто вызвана неправильным разрешением многих второстепенных и неантагонистических противоречий, включая (но не ограничиваясь только ими) противоречия между мужчинами и женщинами, деревней и городом, полупролетариатом и пролетариатом, разными отраслями производства и т. д. Такой узкий взгляд на один элемент социалистического строительства может парализовать нашу способность полностью понять внутреннее развитие в любых конкретных условиях.

Кроме того, следует иметь ввиду, что поскольку менеджер является инструментом исправления неэффективности в производстве, его буржуазный характер действительно должен быть преобразован социальной революцией. Не забывайте, что социализм представляет собой единство противоположностей между умирающим капитализмом и рождающимся коммунизмом и с реакционными сторонами менеджеризма, не сводимыми только к голому администрированию и элитаризму, необходимо бороться. Эта [борьба] может включать в себя элементы коллективного управления, в том числе и понимаемого как самоуправление, которое нашло конкретное выражение в революционных коммунах Китая. Вопрос этот, однако, не должен сводиться к метафизике «менеджера», речь идёт о том, каким способом использовать все субъективные силы для победы революции.

Такое понимание диалектики может у некоторых анархистов выйти за пределы сферы политики в область неудачной метафизики. Возьмём, например, широкую дискуссию о собственности среди анархистов, особенно тех, которые активны в Интернете. Здесь мы снова видим замену диалектического понимания грубой аналитической философией произвольной метафизики. Дело не в том, «что такое собственность» или «что такое законная собственность», а в том, для чего нужна собственность, как она изменяется и как она функционирует в буржуазном обществе.

Собственность — это не субъект (хотя конечно отношения собственности влияют на общественную формацию), а объект воздействия общественных сил в ходе развития способа производства. Главным образом это конкретное отношение между классами. Буржуазная или частная собственность функционирует как орудие капитала против труда, над которым капитал господствует. После преобразования отношений собственности, отмены частной собственности и замены её общественной, она перестает быть орудием против рабочего класса и становится его орудием; инструментом для развития материальных условий и производственных возможностей общества, и тем самым инструментом повышения уровня жизни народа и удовлетворения интересов людей. Такое понимание собственности может быть механистическим, каким обычно бывает диалектический анализ, если он краток, но дело в том, что собственность нужно «изменить», а не «объяснить». Как указывал Маркс, частную собственность уже «отменили» для большинства людей, и наша задача в том, чтобы положить конец служению частной собственности буржуазии путем полной её отмены.

Некоторые анархисты могут продолжать не соглашаться с моей критикой или сомневаться в правильности марксистской теории именно в вопросе этики. Некоторые могут даже сказать, что вся программа анархизма является этическим отрицанием отношений господства и подчинения («ни богов, ни господ»). Иерархические отношения как одна из форм общественной организации отрицаются ими при любом контексте, в любом историческом промежутке. На эту тему, несомненно, можно написать нескончаемый поток книг по социальной философии и политическим исследованиям (и, возможно, мы займёмся этим в будущем); сегодня, однако, мы должны ограничиться критикой в доступном объёме.

Не может быть никакого сомнения, что абстрактное понимание этики — политический тупик. Не сбрасывая со счетов возможность появления какой-то универсальной концепции, касающейся вопроса иерархии, мы должны ещё раз обратиться к нашему универсальному методу познания — диалектическому материализму. Этика существует в надстройке, это фундаментальная рационализация существующих производственных отношений. Не случайно, что господствующие этические теории по-своему оправдывают существование капиталистических общественных отношений. Очень приблизительно обобщая вклад Альтюссера в эту область — идеология капитала воспроизводит себя как «здравый смысл», и несомненно она воспроизводит себя и в этическом учении. Поэтому говорить об этике вне связи со сферой политики не представляется возможным, по крайней мере, с нашей точки зрения.

Так, какое же отношение к этому имеет понятие «нелегитимной власти» или «репрессивной иерархии»? Спору нет, любую репрессивную иерархию можно понять через процессы, происходящие в классовом обществе. В частности, это противоречие опосредовано главным противоречием — противоречием между трудом и капиталом. Универсальное понимание социальных изменений заключается в понимании того, как изменяется главное противоречие в каждом конкретном случае. Для коммуниста единственный способ победить отдельные проявления репрессивной иерархии — это решить само главное противоречие. Этическое отрицание капитализма как такового в пользу горизонтализма и «взаимных общественных структур» может принести пользу только как распространение коммунистических общественных отношений под зонтиком власти рабочего класса. Подобный конкретный опыт был в советских кооперативах и в революционных коммунах Китая. Однако, нужно быть осторожным, когда оцениваешь с этической стороны функционирование классовой власти и особенно средства освобождения угнетённых. Если не поставить политику на командное место, то экстраполяция [морализма] на этическую общественную организацию отрицает значение революционной политики и вместо этого ставит мораль на командное место, что может привести к параличу движения. Именно об этом идёт речь, когда говорят о «тирании бесструктурности». Если у организации нет определённой уставом и ясной структуры, это ещё не значит, что у неё вообще нет таковой. Обычно в таких организациях существует явный культ личности, при котором некая самая харизматическая личность правильно или неправильно руководит организацией при помощи силы своего характера, причём изменить направление этого руководства нельзя никаким доступным методом. Это очень опасный путь и, хотя, конечно, не все «горизонтальные» объединения идут по нему, он остается постоянной угрозой.

Вместо этого мы должны сознавать иерархию так же, как и любой другой элемент власти. Разве иерархия в революционной организации — это то же самое, что и в буржуазной? В большинстве случаев, конечно же, нет. Функция иерархии используется там во имя угнетённых, но никак не против них. М16 может находиться в руках как у американского морпеха-оккупанта, так и у повстанца-наксалита. Государство может быть использовано для подавления трудящихся, а может быть использовано для подавления реакционных элементов. Смысл в том, что эти инструменты есть функции власти и их использование пролетариатом неизбежно меняет их характер, и понимать этот меняющийся характер необходимо не абстрактно, а конкретно политически и социально. Нельзя сказать, что иерархия не несёт противоречий в себе самой, но их разрешение, равно как и изменение общественных отношений может быть достигнуто только с превращением политики в командную силу.

Я уверен, что кто-то обязательно будет критиковать использование мной фразы «ставить политику на командное место» вне её обычного контекста, но я полагаю что именно она наиболее точно выражает отличие анархистской линии от коммунистической. Повторюсь, что не хочу умалить значение анархизма, так как многие его идеи верны и многие из анархистских организаций делают правильные вещи. Проблема состоит главным образом в методе познания, в том, каким образом анархисты интерпретируют имеющиеся наличные условия, противоречия и общественные силы. При этом не следует приуменьшать значение конструктивной товарищеской критики. Такой критики, которая в благоприятном случае может предшествовать самокритике, исправлению ошибок и ориентации по направлению к верной теории. Это — неотъемлемая часть настоящего марксизма, такой подход должен направлять деятельность всех марксистских организаций, если они надеются добиться успеха в своей работе. Необходим отказ от личного ради победы масс. Как говорил Гевара, главное достоинство любого революционера — это любовь. Отбросив излишнюю поэтичность, я соглашусь с ним. Любовь к массам и неослабевающая жажда их победы должна пронизывать всю ведомую нами работу. Процесс сплочения — критики — сплочения несёт с собой реальную полезность для революционного движения, а не просто «хорошую мораль» или правило разумного действия. Мы должны последовательно противостоять искушению поставить свою личность над политикой. Эта линия — одна из форм либерализма, мелкобуржуазная индивидуалистическая линия, которая захватила в плен немало анархистов и коммунистов, способных поставить свою карьеру и убеждения выше нужд народа. Вот почему мы приветствуем критику и самокритику. Не личные или оппортунистических нападки, неумело пытающиеся использовать метод критики, но критику, служащую успешности движения, успешности правильной теории над неправильной, правильной практики над неправильной.