…Весть о Великой Октябрьской социалистической революции, о том, что в Петрограде пролетариат захватил власть в свои руки, застала меня в Соединённых Штатах Америки. Много лет я был политическим эмигрантом, спасаясь на чужой земле от «столыпинского галстука» — виселицы, которая мне грозила за активное участие в революционных событиях 1905 года.

Услышав о революции, я решил немедленно вернуться на Родину. Но сделать это было не просто. Американские власти сумели разобраться в существе происходившего в России и чинили всякие препоны на пути эмигрантов, стремившихся домой. Хитроумным путём, под чужой фамилией, мне удалось наконец наняться судовым кочегаром на корабль, шедший в Европу.

Когда мы пришли в Норвегию, я ночью бежал с корабля. Местные социал-демократы оказали мне большую помощь и помогли перебраться в Стокгольм, где советским полпредом был Вацлав Вацлавович Воровский.

Здесь, в Стокгольме, после длительной беседы с Вацлавом Вацлавовичем и была решена судьба ленинского поручения. Помню, что, получив предложение вернуться в США, я был просто ошарашен. Ведь я так стремился домой, на Родину, которую не видел двенадцать лет!

Но важность поручения заставила меня забыть обо всем. В номере одной из стокгольмских гостиниц я впервые прочёл ленинское письмо¹ — несколько машинописных страничек. Первая же фраза письма заставила меня невольно вздрогнуть. «Товарищи! — писал Владимир Ильич.— Один русский большевик, участвовавший в революции 1905 года и затем много лет проведший в вашей стране, предложил мне взять на себя доставку моего письма к вам»².

Как мог знать Ленин, что именно мне придётся везти письмо? Минуту я терялся в догадках, а потом сообразил, в чём дело: речь в первой фразе шла не обо мне, а о моём товарище по эмиграции Кирилле Бородине, который сумел доставить письмо из Москвы в Стокгольм.

Я снова углубился в письмо. Это был один из самых замечательных документов, с которыми мне приходилось встречаться. Ленин говорил о богатейшей из капиталистических стран на языке, который не знает дипломатических экивоков. Он с гневом разоблачал буржуазию, награбившую на войне миллиарды долларов, побивающую рекорд по утончённости лицемерия, оправдывающую свой грабительский поход против России стремлением «защитить» её от немцев.

Убедительность и прямота ленинских суждений захватывали с первой страницы. Машинописные строки дышали неумолимой, железной логикой, непоколебимой уверенностью в непобедимости революции. Россия, писал Ленин, была первой страной, которая сломала цепь империалистической войны. Русские революционеры принесли тягчайшие жертвы в борьбе за разрушение этой цепи, но сломали её. Конец письма, помнится, я взволнованно читал почти вслух:

«Мы находимся как бы в осаждённой крепости, пока на помощь нам не подошли другие отряды международной социалистической революции. Но эти отряды есть, они многочисленнее, чем наши, они зреют, растут, крепнут по мере продолжения зверств империализма… Рабочие идут медленно, но неуклонно к коммунистической, большевистской, тактике, к пролетарской революции, которая одна в состоянии спасти гибнущую культуру и гибнущее человечество.

Одним словом, мы непобедимы, ибо непобедима всемирная пролетарская революция»³.

Ниже этих слов косо бежала подпись: «Н. Ленин».

Я хорошо знал об обстановке и настроениях в Америке. Публикация ленинского письма в американской печати могла не только взорвать машину буржуазной пропаганды, распространявшей ложь и клевету, но и круто повернуть общественное мнение на сторону Советской России. В ленинских строчках была заключена величайшая правда, а правда не могла не дойти до сердца народа.

Не буду подробно рассказывать о том, как именно мне удалось доставить письмо Ленина в Америку. Рейс был трудным, довольно долгим и временами действительно опасным. Он потребовал всего моего опыта подпольщика и конспиратора. На первом же этапе я был вынужден уничтожить дипломатический паспорт, выданный мне в Стокгольме. Приходилось менять фамилии, скрываться от слежки, выдавать себя за моряка-американца, случайно отставшего от своего корабля.

Всеми правдами и неправдами мне удалось устроиться на лайнер «Хелиг Олаф», отплывавший из Копенгагена в Нью-Йорк. На этом корабле я нашёл себе помощника — молодого датчанина матроса Йенсена, который очень сочувственно относился к русской революции. Помощник был необходим: я опасался, что суровые нью-йоркские таможенники отнесутся к «мистеру Слетову» куда менее либерально, чем американский консул в Копенгагене.

Так оно и вышло. Таможенные чиновники признали мои документы «недействительными» и решили отправить меня назад, в Европу. Оставался последний путь — побег с корабля. Поздно вечером я вышел на палубу. Во всю ширь в морозной мгле горели огни Нью-Йорка. Часовые стояли на мостике у трапа. Йенсен, замерший в тени надстроек, кивком головы дал мне понять, что всё готово. Я дождался, пока часовой на мостике повернулся ко мне спиной, быстро преодолел расстояние до поручней, перемахнул через них и, схватившись за канат, исчез за бортом.

Побег прошёл успешно, несмотря на то что охрана задержала меня на выходе из порта: мне удалось откупиться несколькими долларами в форме «залога». Добравшись до первой аптеки, я позвонил человеку, на которого рассчитывал больше всего,— товарищу Джону Риду.

Джон Рид сыграл одну из главных ролей в публикации ленинского послания американскому народу. Именно этому замечательному американцу, журналисту, принадлежал план, который был успешно претворён в жизнь. Вначале письмо Ленина было опубликовано в органах рабочей и прогрессивной печати «The Class Struggle», «Новый мир», «The Liberator», «The Weekly People». Буржуазная печать была вынуждена начать полемику. Комментируя письмо, она не могла уйти от того, чтобы его не цитировать. Таким образом послание Ленина оказалось в центре общественного мнения.

Чтобы показать роль, которую сыграло письмо в советско-американских отношениях, в истории рабочего движения в Америке, сошлюсь на статью Уильяма 3. Фостера «Октябрьская революция и американский народ», опубликованную много лет спустя после описываемых здесь событий, в октябре 1957 года⁴.

Почётный председатель Коммунистической партии США писал:

«Когда Октябрьская революция нанесла смертельный удар капитализму и империализму в России, её встретили с большим воодушевлением. Но даже в социалистической партии лишь немногие были знакомы с деятельностью Ленина, вождя революции, и ещё меньше людей знало и понимало программу его партии… Несмотря на отчаянные попытки оклеветать и уничтожить русскую революцию, сочувствие к ней охватило широкие народные массы. Великую вдохновляющую роль сыграло ленинское „Письмо к американским рабочим“».

В Нью-Йорке возникла «Лига друзей России», которая требовала отзыва американских войск. Активисты «Лиги» рассказывали американцам правду о преобразованиях в Советской республике. Докеры Сиэтла отказались грузить вооружение для контрреволюционного генерала Колчака, действовавшего в Сибири. В поддержку Советской России забастовали портовики Балтимора.

В начале 1919 года моя миссия была окончена, я отправился в обратный путь. О том, насколько это было сложно, скажет такой факт: первый же рейс в Европу доставил меня… в Южную Америку. Вернувшись в США, я добрался до Скандинавии, оттуда попал в Германию. Осенью 1919 года, назвавшись представителем крупной американской фирмы «Мак-Кормик», я перешёл линию фронта и попал в расположение частей Красной Армии.

Я ходил по Москве, ощущал под ногами камень её мостовых и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Через неделю мне сказали, что меня примет Ленин. Я волновался, много размышлял над тем, что рассказать Владимиру Ильичу. Но он перепутал все мои планы и заставил рассказывать о всей поездке от начала до конца. Он очень интересовался Америкой и задал мне десятки вопросов о политической обстановке в стране, о «Лиге по признанию Советской России», о Джоне Риде, о технической помощи России, о тейлоризме…

Затем, когда наш разговор закончился, я присутствовал на встрече Владимира Ильича с американским инженером, специалистом по научной организации производства, в качестве переводчика. Собственно, перевод не понадобился: Владимир Ильич говорил по-английски уверенно, не задумываясь, безукоризненно чётко строя фразу. Мне довелось подсказать в разговоре лишь перевод нескольких специальных технических терминов.

Когда мы с американцем покинули ленинский кабинет, я увидел, что он находится в совершенном изумлении. Инженер сначала молча качал головой, а потом заметил:

— В Европе, а может быть, и во всем мире нет другого такого государственного деятеля, столь уверенно действующего во имя блага людей…

1. Речь идёт о «Письме к американским рабочим» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 48—64). Ред.↩
2. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 48. Ред.↩
3. Там же, с. 64. Ред.↩
4. См.: Литературная газета, 1957, 10 октября, № 122, с. 4. Ред.↩