Эта неделя принесла «Отверженным принцессам» величие совершенно особого рода — ибо Ремедиос Гомес-Параисо, она же Кумандер Ливэйвэй, она же «Жанна д’Арк Филиппин», была королевой красоты. По меньшей мере до того, как она стала военным командиром.

Восхваляемая как королевы красоты, Гомес-Параисо могла бы также легко победить в конкурсе «наименее похожих на то, чтобы начать убивать иностранных захватчиков». Она была ученицей старшей школы: дочка провинциального мэра, трудолюбивый подросток, шила платья и любила парфюм.

Но когда вторглись японцы, история её жизни переменилась с кино Джона Хьюза на Тарантино. Её отец попытался организовать сопротивление, и они пытали и казнили его, выставив его тело на городской площади.

Она поклялась отомстить.

Вскоре после этого она оставила город и поступила в партизанскую школу коммунистов (в шутку называемую Сталинским университетом), взяв имя Кумандер Ливэйвэй — «Командир Заря». Начав службу медсестрой, через несколько месяцев она уже командовала целым отрядом. Хотя главным образом её задачами было обеспечение продовольствием и припасами (часто похищаемыми у японских войск), у них не было недостатка в боях.

Она была ужасом на поле битвы. В столкновении у Каманси повстанцев настолько превосходили числом, что старший офицер приказал отступить. Ливэйвэй отказалась, удерживая позицию со своей сотней,— и переломила ход боя. К времени прибытия пополнения её отряд почти уже выиграл битву самостоятельно.

И при всём этом она выглядела совершенно сказочно! Перед каждым боем она наносила губную помаду, укладывала волосы и делала маникюр. Хотя кто-то может посмотреть на это как на чудной выбор приоритетов, это служило двум целям. С одной стороны, своим видом, демонстрируя спокойствие и бесстрашие, она вдохновляла бойцов. С другой, как она говорила:

«Я сражаюсь за право быть собой».

Это вовсе не было подвигом. В этом конфликте¹ женщины впервые были интегрированы в филиппинские вооружённые силы, и это не было принято легко. Хотя согласно оценке высокопоставленного чиновника, до десяти процентов войск составляли женщины, многие из военных лидеров описывали их как просто «лесных жён». Эти женщины не могли передохнуть — пока та самая армия, на которую они работали, неоднозначно относилась к их обеспечению, мейнстримовая пресса металась между навешиванием на них ярлыка негодных матерей и проституток и превозношением их эксцентричного статуса «амазонок».

Сама Ливэйвэй такой отстой отвергала. Когда товарищ допустил в её отношении сексуальные инсинуации, она вызвала его на дуэль.² Она была занята делом, что отметил высший лидер партизан:

«Она не носила платьев, не танцевала и не душилась; она говорила о том, что нужно сделать, о наших организационных задачах, о трудностях, которые нужно преодолеть».

Она дважды попадала в плен, оба раза из-за предательства двойных агентов. В первый раз она была схвачена по пути на лечение приступа малярии, столь жестокого, что она не могла ходить. Обвинённая в бунте, мятеже и восстании, она оказалась любимицей прессы, когда принялась задирать президента в лицо³ — и вскоре после этого она была освобождена.

Второй раз был страшнее: её муж⁴ был убит, а её бросили в одиночное заключение. Хотя вскоре она была оправдана ⁵, став матерью-одиночкой, не вернулась к войне⁶.

Это не означает, что она прекратила борьбу. С тех пор и до конца жизни она упорно отстаивала своих товарищей. Как одна из немногих женщин в Организации хуков-ветеранов она лично помогала людям оформлять пенсии более двадцати лет, хотя так никогда и не закончила высшей школы.

Она скончалась в 2014 году, в возрасте 95 лет.

1. Обычно называемый «восстанием хуков», он начался с изгнания японцев в ходе второй мировой войны, но потом перешёл в гражданскую распрю. Послевоенное правительство, тесно связанное с США, было почти столь же жестоко к низшим классам, как и японские оккупанты. Поэтому многие партизаны, сражавшиеся против японцев, включая и Ливэйвэй, вскоре повернули своё оружие против нового правительства. Всё гораздо сложнее (это ещё не всё), но в этом суть.↩
2. Не удалось найти никаких сведений, чем эта дуэль закончилась, если вообще состоялась. История происходит из вышедшей в 2009 году биографии, написанной её братом, и её, кажется, нет ни в одной библиотеке Америки. Товарища звали Катапатан, и это всё, что я могу сказать…↩
3. Когда президент, Мануэль Рохас, назвал хуков террористами, она ответила: «Нет, г‑н президент, это не так… Мы только сражаемся за достойную жизнь, только хотим демократического ответа на наши беды. Кто такие хуки, г‑н президент? Девяносто пять процентов — это из крестьянских семей, так что не вижу никакой причины для хуков терроризировать собственные семьи или почему родителям нужно бояться собственных детей. Мы, хуки, поборники прав крестьян».↩
4. Она вышла за Бани Параисо, председателя политической партии. Их товарищи долго хотели их свести, но пришлось прождать два года ухаживания, прежде чем они поженились. У них был один сын. Она никогда больше не вышла замуж.↩
5. Схитрив, она заявила, что просто поддерживала своего мужа, и «быть женой не преступление». Смешная отмазка, но в действительности это было единственным вариантом: её связь с коммунистической партией как бунтаря была достаточно роковой, чтобы гарантировать смертную казнь. Представившись добросовестной женой и матерью, она действительно смогла обеспечить себе свободу. Умница, Ливэйвэй.↩
6. Такие решения, поставить семью над продолжением войны, были одной из ведущих причин распада восстания хуков. В соединении с тем, что правительство принялось давить жёстче, чем когда-либо прежде, и дух опускался быстрее, чем ведущий аквалангист, не удивительно, что многие солдаты решали оставить партизан.↩
7. Англ. «faced bullets, instead of mirrors, explosive powders, instead of face powders».— прим. переводчика.↩