1. Временами фракционность — в смысле групп, ставящих собственные узкие интерес над политическими принципами — была тяжёлой проблемой. В ходе Культурной революции и правые и левые группировки претендовали следовать «революционной линии Председателя Мао». В этом сложном и затруднительном положении члены партии и народные массы могли различать правильный и неправильные линии только включаясь в политическую и идеологическую учёбу, дискуссии и борьбу. Дальнейший прогресс Культурной революции и закрепление её достижений потребовали высшего уровня политической сознательности и готовности ставить коллективные интересы на первое место, чтобы сократить уровень беспринципной фракционной борьбы.

2. Подъём на борьбу миллионов хунвэйбинов весной 1966‑го принёс с собой набор непредвиденных проблем. Многие организации хунвэйбинов пренебрегали политикой применения доводов, а не силы, в ведении политической борьбы против ревизионистов на официальных постах. Некоторые призывали «сомневаться во всём и свергать всё». Мао отвечал на это, что 95 процентов народа может быть объединено и к совершившим ошибки следует применять метод «лечить болезнь, чтобы спасти пациента».

   Указания Мао просто игнорировались и открыто нарушались некоторыми силами, присоединившимися во времена хаотичных массовых бунтов Культурной революции. Подъём уровня насилия в 1967—1968 годах был так серьёзен, что Мао назвал его «полномасштабной гражданской войной»¹. Из-за этого многие люди ушли из политической жизни и в этих областях социальные преобразования стали невозможны. Это также давало дискредитированным ревизионистским силам довод для призыва прекратить Культурную революцию и препятствовало их социальному преобразованию.

3. Несмотря на указание в августе 1966‑го, что главной мишенью Культурной революции являются высшие партийные руководители, вставшие на капиталистический путь, раз за разом внимание привлекали интеллигенты, особенно те, кто получил образование до Освобождения. В некоторые моменты под огнём хунвэйбиновских групп оказывались едва ли не всё учителя, писатели и прочая интеллигенция.

   Когда политика в отношении интеллигенции применялась более сфокусированным образом, правым интеллигентам бросали публичный вызов и подвергали их критике. Многие из интеллигентов были привлечены на сторону Культурной революции и с новым взглядом вернулись на свои места. То есть, нужно правильно применять принципы единства и борьбы к интеллигенции и другим непролетарским слоям в социалистическом обществе.

4. Одной из наиболее трудных проблем Культурной революции была неспособность Мао и левых в КПК найти средства подвергнуть правых командующих Народно-освободительной армии массовой критике, выяснить их связи с ревизионистскими силами вне армии и, где необходимо, удалить их от власти. Широкое распространение фракционной и временами вооружённой борьбы в 1967 году создало политический кризис. Призвать в такой момент к проведению Культурной революции среди военных означало бы риск раскола НОА и гражданской войны. Кроме того, наращивание вооружённых сил США и СССР требовало от НОА бдительности. Эти угрозы практически освободили офицеров-ревизионистов от разбора и вызовов, с которыми сталкивались их коллеги в партии.

   Несмотря на эти трудности, в НОА была огромная нужда в Культурной революции и революционных преобразованиях после того, как острая угроза гражданской войны миновала. Это стало очевидным в 1976‑м. Когда начальник штаба² и другие высшие командиры НОА арестовали Четвёрку, этот переворот столкнулся с оппозицией в милиции в некоторых районах, но практически ничего подобного не было в НОА.

   Пока социалистические государства сталкиваются с империалистическими и враждебными державами, им будут нужны постоянные армии в целях обороны. Но если в вооружённых силах социалистических государств не проводить массовых кампаний против ревизионизма, генералы могут достичь изнутри того, чего империалистические армии ещё не способны сделать извне,— свергнуть власть рабочего класса.

5. Одной из наиболее неприятных проблем Культурной революции было то, что новое революционное руководство в партийной верхушке развилось не полностью и сплачивалось с трудом. Кроме самого Мао, Четвёрка — Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэнь, Яо Вэньюань и Цзян Цин — были наиболее известными представителями левых сила в партии, противостоящими Дэну и защищавшими достижения Культурной революции. Все они сыграли ведущую роль в ранних бунтах Культурной революции.

   В оценке роли Четвёрки в начале 1970‑х хорошо известно продвижение ими таких левых кампаний как «Критиковать Линь Бяо и Конфуция» и «Критиковать Дэна и отбить правое поветрие». Меньше известно об их политике в отношении китайских социалистических преобразований и проведении её на практике. Важно помнить, что работа Четвёрки на каждом шагу блокировалась и саботировалась Дэном и его сторонниками.

   Вопрос о выдвижении нового революционного руководства — это часть более широкого вопроса, что бы можно было предпринять для отражения правого наступления в начале 1970‑х. Одно ясно: это потребовало бы нового революционного бунта среди масс. Могло быть невозможно вести борьбу в масштабах и с интенсивностью ранних лет Культурной революции, но ко времени разворачивания в 1976 году кампании открытой критики Дэна и его «общей программы»³, было уже слишком поздно превращать её в мощную революционную силу.

   Некоторые утверждали, что Мао был слишком снисходителен к Дэну и прочим ревизионистским лидерам, ибо он согласился на реабилитацию Дэн в 1973‑м. Но дело было не только в Мао — весь баланс сил в партийном руководстве резко сместился вправо. Фундаментальный вопрос, по которому нужны дальнейшие исследования и дискуссии, состоит в том, как и до какой степени Мао и его левые сторонники мобилизовали массы и революционные силы в партии, чтобы защитить достижения Культурной революции. Это усилие потребовало бы выявить, разоблачить и нейтрализовать ревизионистских лидеров, уводивших Китай с социалистического пути.

6. По вопросу о так называемом «культе личности» вокруг Мао.

   Этот взгляд отражает непонимание отношений между Мао и китайским народом. Мао возглавлял компартию на протяжении десятилетий революционной войны, чтобы выкорчевать власть помещиков и капиталистов, продавших Китай империалистическим державам. Это породило в китайском народе глубокое чувство уважения и даже благоговения.

   Кроме того, на ранних этапах Культурной революции для Мао было политически необходимо использовать свою революционную фигуру, чтобы воззвать к китайскому народу через головы Лю, Дэна и других окопавшихся в партии и правительстве ревизионистов. Позже в ходе Культурной революции Мао выражал своё неодобрение практик, обходившихся с ним как с иконой, и ссылки на него как на «Великого кормчего» и так далее исчезли.

   Притом, что отдельные лидеры, такие как Мао и Ленин, играли решающую роль в начертании пути к революции и развитии марксистской теории, они не делали этого в изоляции. Правильные идеи наиболее эффективно черпаются у масс и затем возвращаются массам через демократически-централистские каналы коммунистической партии с соразмерным коллективным руководством.

7. В начале 1970‑х Мао, Чжоу и большинство китайского руководство выступало за «трёхмировое ви́дение» для китайской внешней политики. Оно было принято прокитайскими коммунистическими партиями и организациями во многих других странах. (Важно понимать, что ви́дение Мао сильно отличалось от контрреволюционной Теории трёх миров Дэн Сяопина, отстаивавшей стратегический альянс с западными империалистическими державами.)

   Согласно «трёхмировому видению», новоколониальные правительства третьего мира и менее могущественные империалистические страны «второго мира» могут служить надёжными⁴ союзниками против одной или обеих сверхдержав. На деле эта позиция подрывала представление,— которого придерживалось руководство КПК ранее в Культурную революцию,— что существенным является обеспечение помощи революционным движениям в этих странах.

   Этот вопрос остаётся критически важным и поныне. Подобные чувства слышны относительно центральной важности борьбы за национальный суверенитет — в случаях Венесуэлы, Боливии, Ирана, Зимбабве и ряда других стран. Их следует защищать от атак США и других сил. Но эти страны — даже если их возглавляют социал-демократы вроде Уго Чавеса и Эво Моралеса — остаются в тенетах империалистических экономических отношений. Притом, что эти страны могут осуществлять прогрессивные реформы — и даже, при достаточных доходах от нефти, некоторые черты государства социального обеспечения — это не заменяет развития массового революционного движения, единственного, как показывает история, пути к социализму.

Этот процесс обращения к опыту Культурной революции породил ряд возбуждающих мысль предложений рассмотрения перспектив учреждения новых социалистических государств и возможного вида этих социалистических обществ. Эти предложения сосредоточены на отношении между партией и народными массами, на демократических формах организации, роли массовых дебатов и несогласия в социалистическом обществе.

1. Кит. 全面内战. Вероятно, автор почерпнул это выражение у Уильяма Хинтона, который приводит его в очень похожем контексте: William Hinton, Turning Point in China: An Essay on the Cultural Revolution (New York: Monthly Review Press, 1972), p. 17. Но Хинтон, видимо, ошибся, это была гораздо более ранняя реплика Мао Цзэдуна, его тост на свой день рождения 26 декабря 1966 г. Правда, Ван Ли, один из участников празднования, цитирует его немного иначе: 祝全国全面的阶级斗争, т. е. «За общенациональную и всестороннюю классовую борьбу!». Формулировка про гражданскую войну принадлежит другому участнику празднования, Гуань Фэну. Об этом свидетельствовал, в частности, Ян Чангуй, секретарь Цзян Цин, в статье 2012 г. Так что остаётся вопросом, сказал ли Мао «нейчжань» или «цзецзи доучжэн».— прим. переводчика.↩
2. Начальником генштаба НОАК в 1975—1980 гг. был не кто-нибудь, а Дэн Сяопин.— прим. переводчика.↩
3. Имеется в виду статья «Общая программа работы всей партии и всей страны» (7 октября 1975 г.). См. Выступления и высказывания Дэн Сяопина.— М., Издательство «Прогресс», 1979.— сс. 150—175.— прим. переводчика.↩
4. На самом деле, даже официальные формулировки, опубликованные при Хуа Гофэне, подчёркнуто избегали характеризовать этих союзников как «надёжных».— прим. переводчика.↩