В России нет рабочего класса. Хватит заниматься некрофилией. Хватит ходить с газетами к тем заводам, где никто вас не ждёт, где рабочие берут газеты больше из жалости, чем из желания, и больше с сарказмом, чем с интересом. Немало перспективных левых активистов разочаровалось, не дождавшись какой-то положительной реакции от объектов своей фагготории. Целые организации гибли на почве этого («Искра», МГРБ).

С чем связано это? Революционная теория играет огромную роль на этапе становления активистов, организаций, особенно если они выходят не из действительной классовой борьбы, а из идеологии. Два пути являются основными. Первый: например, дворникам / рабочим / продавцам / программистам не платили зарплату / нарушали трудовые права, они объединились, создали профсоюз или иную группу, может быть задрали квартплату — создали совет дома. Второй: призрак коммунизма, который бродит в коллективном сознательном и бессознательном, завладел одним или несколькими человеками, которые создают организацию или вступили в уже существующую. Так вот, во втором случае идеология играет определяющую роль.

Ясно, что по инерции коммунистическая идеология в России, в основном, в народе представлена официальным советским марксизмом, т. е. упрощённым, урезанным ленинизмом. Правильнее сказать, что даже не самим ленинизмом, а отдельными его выводами применительно к Российской Империи. Центральное место революционного субъекта в этой идеологии занимает понятие «рабочий класс».

«Рабочий класс», «рабочие» стали употребительным понятием во времена Маркса и затем Ленина. Понятие «рабочий», «рабочий класс» употреблялось наряду с понятием «пролетариат». Ленин изредка использовал понятие «рабочий пролетариат»¹. Что это значит? Значит, что есть не только рабочий пролетариат, может быть и сельхоз, крестьянский пролетариат и ещё иной пролетариат.

При этом, очевидно, что ядро пролетариата во времена Маркса, Ленина составляли именно рабочие. Они составляли ядро и в смысле сплочённости, и в смысле бо́льшей его части.

Поэтому в литературе того периода рабочие, рабочий класс, пролетариат слились в единое понятие. Самого по себе этого было бы достаточно, чтобы увековечить в теории советского марксизма это историческое упрощение. Но дело усугубляется и неверным переводом на русский предисловия Энгельса к «Манифесту коммунистической партии». Энгельс в предисловии к «Манифесту ком. партии» писал: «By proletariat, the class of modern wage-laborers who, having no means of production of their own, are reduced to selling their labor-power in order to live». А в переводе написали: «Под пролетариатом понимается класс современных наёмных рабочих…». Теперь каждый может, воспользовавшись словарём, убедиться, что «wage-laborers» означает наёмный работник, а не рабочий. Конечно, в ту эпоху такой перевод не привёл к фатальным последствиям, но сегодня он вносит путаницу, поддерживает ошибочные теории. В итоге, многие из тех, кто решается самостоятельно изучить наследие, не доверяя советским партработникам, оказываются в западне рабочизма.

Итак, понятно, что рабочизм многих левых — это внеисторическое закрепление исторического приближения понятия «рабочие» к понятию «пролетариат».

Но что же сейчас? Как же так вышло, что то, что было верно вчера, при использовании одних и тех же слов, оказалось неверно сегодня? Часто бывает, что содержание понятий меняется за истекший период. Меняется или в силу языкового творчества народа, или в силу изменения жизни. Например, «неделя», раньше значила «воскресенье», изменились и значения слов инвалид, прапорщик. Причём здесь мы имеем дело с вполне конкретными предметами, с которыми люди сталкивались в своей непосредственной жизни. Понятия, описывающие социальную структуру, могут трансформироваться совсем незаметно.

Почему же «рабочий» стал не равен «пролетарию» в современности? Во-первых, потому, что добрая половина из около 60 млн рядовых наёмных работников, дающих доход хозяину, принадлежит обслуживающей сфере, не относится к рабочим специальностям. Что же выходит? Многие рабочисты отказывают рядовым наёмным работникам обслуживающего труда в принадлежности к пролетариату. Глупо доказывать здесь обратное, достаточно вспомнить почти нищих продавцов, работников торговых залов, дворников, парикмахеров и т. д., работающих за гроши. Находятся рабочисты, как КРИшники , которые говорят, что все они — тоже рабочие. Так делать, это всё равно, что подходить на улице к прохожим, и говорить: «Эй, придурок, как пройти туда-то?». А после удара в глаз оправдываться: «Да что вы, я-то под „придурком“ имел в виду „достопочтенного человека“».

Во-вторых, пролетариат не тождественен рабочему и потому, что значительная часть рабочих в России является рабочей аристократией, т. е. получает долю от хозяина-монополиста, долю от ограбления своего народа и империалистического ограбления других народов. В России рабочая аристократия составляет около 19 млн человек, т. е. около трети от рядовых работников (надо понимать, что рабочая аристократия включает в себя всех подкупленных наёмных работников, а не только рабочих). Рабочая аристократия сконцентрирована в топливно-энергетическом комплексе, частично в строительстве, отдельных отраслях транспорта (авиаперевозки), оборонная промышленность, некоторые другие отрасли обрабатывающей промышленности, некоторые направления энергетики, а также обслуживающий персонал в руководящих центрах крупных империалистических компаний. Рабочисты изображают единство всех рабочих. Только догматику, оторванному от жизни, начётчику может прийти в голову изображать единым классом всех наёмных работников. Только глупец отнесёт к одному классу прикормленного авиадиспетчера, получающего 150 тыс. рублей в месяц, элитного рабочего какого-нибудь «Газпрома», имеющего тысяч 50—100 в месяц и задавленного нуждой укладчика-упаковщика, получающего 15 тысяч, дворника, получающего и того меньше. Что у них общего? Только то, что они работают по найму. Но живут-то они совершенно по-разному, получают разный доход, имеют разное фактически отношение к средствам производства! И тут мы подходим к третьему и, возможно, самому важному.

Классам мало разделяться по ленинской схеме для того, чтобы существовать.

Действительно ленинское определение класса² необходимо, но недостаточно! Это определение указывает на линии раздела классов! Но оно не указывает на действительно внутреннее единство класса. Оно определяет класс в себе, класс для нас, но ещё не класс для себя, не класс действительно существующий.

Я полагаю, что класс для себя может быть только таким классом, в котором внутриклассовые связи (общение, дружба, любовь и т. д.) индивидов, семей, доминируют над внешними связями. Для того, чтобы какая-то часть общества представляла из себя действительную первичную общность мало того, чтобы у неё были некие общие интересы (улучшение условий труда, повышение зарплаты, усиление позиций трудящихся в государстве и т. д.), необходимо, чтобы она могла, функционировала как целое, чтобы в ней развивалась общая психология, общие взгляды, привычки, типы социального поведения и т. д.

Именно ввиду этого отсутствует рабочий класс. Рабочая аристократия и пролетариат разведены не только по рабочим местам, но и по местам проживания, по местам и формам отдыха. Молодые рабочеаристократы тусуются в клубах, ездят на нормальных машинах, работают в нормальных условиях. Молодые пролетарии пьют по подъездам, сидят в интернете, пользуются общественным транспортом, работают без трудовой книжки или с несоблюдением трудового законодательства. Они (рабочеаристократы и пролетарии) не представляют действительной общности, и чем дальше, тем меньшую общность они будут представлять в силу ужесточения классовой структуры.

А что же пролетариат? Представляет ли он уже действительный класс? Есть ли он уже класс для себя? Ещё не в полной мере. Ещё большие его пласты обособлены, замкнуты на себе. Так, например, ещё несколько обособлены национальные сегменты. Гастарбайтеры зачастую не знают русского языка, проживают компактно и изолированно. Но в динамике они часть пролетариата, потому что быт, развитие жизни заставляет их всё больше эмансипироваться, входить в общение с местным населением.

Всё это вовсе не означает, что не надо работать с борющейся рабочей аристократией. Наоборот, она как часть широких мелкобуржуазных слоёв будет идти либо за буржуазией, либо за пролетариатом.

Рабочисты могут возразить. А как же, мол, Российская Империя (РИ)? Ведь это тоже была империалистическая страна, и в ней многие передовые рабочие коллективы следовало бы зачислить в рабочую аристократию.

И здесь следует тоже ответить, используя «теорию действительного единства». Сегодня рабочий аристократ может свободно проводить время с мелким и средним буржуа, с чиновником. Не так было в РИ. В РИ ещё не была отменена сословность, и в определённой мере продолжала влиять на структуру общества. Будь ты хоть трижды потомственный и квалифицированный рабочий, ты не сможешь проводить время в компаниях утончённых дворян, дельцов буржуа и проч., просто потому, что ты другого сословия! Именно это не давало обособляться рабочей аристократии, толкало её к пролетариату, не давало развалиться рабочему классу. Но даже несмотря на это, верх «элиты» рабочего класса — железнодорожники стояли особняком, находились под влиянием СРов и меньшевиков, первое время отказывались подчиняться правительству рабочих и крестьянских депутатов.

Итак, сегодня в России понятия «рабочий класс», «рабочий» — вредные и внутренне несодержательные, потому, что нет никакой реальной первичной общности за ними. Они вредные и потому, что динамика классового развития общества всё больше будет обособлять пролетариат и рабочую аристократию, потому что рабочие в силу этого не могут более быть ядром пролетариата. С другой стороны, понятие «пролетариат» всё более наполняется реальным содержанием, потому что всё более перемешиваются между собой рядовые наёмные работники, всё более устойчивые связи образуют они внутри, и всё меньше у них остаётся связей с представителями других классов. Именно пролетариат — революционный субъект, потому, что его положение настолько плохо, что ему нечего терять, потому, что империализм не делится с ним и делиться не будет никогда.

1. См., например, «Что такое „Друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» или «Речь на Ⅰ съезде работников просвещения и социалистической культуры».↩
2. «…Большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большей частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы — это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства».↩