Противостоя концепции плана, понимаемого как экономический выбор масс, которые осознают интересы своего народа, нам предлагают плацебо, при котором успех зависит лишь от используемых экономических рычагов. Это механистическая, антимарксистская позиция. Массы должны иметь возможность управлять своей судьбой, они должны решать, сколько пойдёт в накопление, а сколько на потребление; экономическая технология должна оперировать этими цифрами, а сознание масс — обеспечивать выполнение намеченного. При этом государство воздействует на индивида, не выполняющего свой классовый долг, штрафуя или — в обратном случае — премируя его…

Таковы воспитательные факторы, которые будут способствовать преображению человека в рамках великой воспитательной системы социализма. Чувство общественного долга — а не желудок индивида — должно быть тем, что подвигает его к участию в производстве. На это должно быть направлено воспитание.

Личный интерес должен быть отражением интереса общественного; основываться на личном интересе для мобилизации производства — значит следовать линии наименьшего сопротивления, дать крылья идеологии капитализма… В своё время в ключевой момент истории СССР¹, выходившего из длительной и разорительной гражданской войны, Ленин, глубоко встревоженный создавшейся ситуацией, сделал шаг назад в своей теоретической концепции и положил начало длительному процессу гибридизации², кульминацией которого и стали нынешние сдвиги в структуре экономического управления социалистических стран.

‹…›

…НЭП — это один из крупнейших шагов назад, сделанных СССР³, недаром Ленин сравнивал его с Брестским миром. Решение было в высшей степени трудным и, судя по сомнениям, которые терзали душу Ленина в последние годы жизни, если бы ему довелось прожить ещё несколько лет, он исправил бы наиболее опасные последствия этого решения. Но его продолжатели этой опасности не увидели и так возник в конструкции социализма огромный троянский конь — прямой материальный интерес, в качестве [основного] экономического рычага. НЭП складывался не будучи направлен против мелкого товарного производства, но как воплощение требований этого производства.

Ошибка СССР состоит в том, что материальный стимул понимается лишь в одном своём смысле капиталистическом, хотя и централизованном. Важно же показать трудящемуся его долг перед обществом и наказывать его экономически, если он его не выполняет. Когда же он даёт сверх должного, надо награждать его, поощрение может носить и материальный, и моральный характер, но в первую очередь должно выражаться в представлении возможности повысить квалификацию, перейти к работе на более высоком технологическом уровне.

Всё проистекает из ошибочной концепции — желания построить социализм из элементов капитализма, не меняя последние по существу. Это ведёт к созданию гибридной системы, которая заводит в тупик; причём тупик, с трудом замечаемый, который заставляет идти на всё новые уступки господству экономических методов, т. е. вынуждает к отступлению.

…Давно уже известно, что социальное сознание обусловлено социальным бытием, известна и та роль, которую играет [в историческом процессе] надстройка. Сейчас же мы присутствуем при интересном феномене, который открыт не нами, но понимание значения которого мы пытаемся углубить: речь идёт о диалектике взаимоотношений базиса и надстройки. Мой тезис состоит в том, что изменения, происшедшие в связи с НЭПом, настолько глубоко отразились на жизни советского общества, что наложили отпечаток на весь последующий этап его истории. И результаты этого — обескураживающие: капиталистическая надстройка во всё более отчётливой форме влияет на производственные отношения, и конфликты, вызванные той «гибридизацией», которую обозначил НЭП, решаются сегодня в пользу надстройки; происходит возвращение к капитализму.

Эта наша работа⁴ обладает ещё одной отличительной чертой: речь идёт о «призыве из слаборазвитости»⁵. До сих пор революции с социалистическими тенденциями происходили как в странах, в высшей степени отсталых (и к тому же разорённых войной), так и в странах индустриально сравнительно развитых (Чехословакия, восточная часть Германии) или, наконец, в странах — континентах. Но каждая из них принадлежала к одному единому географическому массиву. Иными словами, до сих пор ещё ни разу эксперимент с социализмом не начинался в маленькой изолированной стране, лишённой как возможностей, которые даёт широкий рынок, так и преимуществ быстрого использования международного разделения труда — и в то же время обладавшей сравнительно высоким жизненным стандартом.

Допущенные нами ошибки, бездумные порывы также найдут отражение — как часть поучительной истории — на этих страницах, но наиболее важными представляются наши мотивы; мотивы, которые роднят нас со всеми слаборазвитыми странами, что и даёт нам основания ставить вопрос об определённой универсальности той постановки вопроса, которую мы и предлагаем.

Многие почувствуют определённое недоумение перед лицом этой совокупности новых — и различных — аргументов, другие ощутят себя уязвлёнными, найдутся и те, кто во всей книге усмотрят лишь бешеный антикоммунизм, замаскированный под теоретическую аргументацию. Но многие (мы искренне надеемся на это) почувствуют в ней и дыхание новых идей, увидят выражение своих собственных забот и сомнений — до сих пор не образующих единого целого. Именно этой группе и адресована в первую очередь данная книга. И ещё — массе кубинских студентов, которые должны будут пройти через болезненный процесс зубрёжки «вечных истин» — по публикациям, идущим прежде всего из СССР; студентам, которые сталкиваются с тем, что наше поведение, неоднократно заявленная позиция наших руководителей полностью противоречат тому, что они читают в текстах.

Тех же, чье недоверие к нам вызвано уважением и лояльностью по отношению к социалистическим странам, хотел бы предупредить вот о чём: утверждение Маркса, высказанное им на первых страницах «Капитала», относительно неспособности буржуазной науки критиковать самое себя, о замене ею критики апологетикой, к несчастью, применимо сейчас к марксистской экономической науке.

Эта книга представляет собой попытку вернуться на нужную дорогу, и независимо от научной ценности этой попытки я горд тем, что она была предпринята в маленькой развивающейся стране.

Многие потрясения ещё ожидают человечество до его окончательного освобождения, но (и абсолютная уверенность в этом — это то, что руководит мной) оно может быть достигнуто только при радикальном изменении стратегии основных социалистических держав. Станет ли это изменение результатом неизбежного империалистического давления или эволюции масс самих этих стран или совокупного действия различных факторов — это нечто, о чём скажет история. Мы же вносим свою скромную песчинку, подозревая, что предприятие в целом окажется намного выше наших сил. В любом случае останется свидетельство того, что попытка была предпринята: наша сила духа должна пройти проверку, принимая вызов Сфинкса, а не увиливая от его грозного вопроса.

…Значение категории «хозяйственный расчёт» всегда было для меня неясным; похоже, что реальный смысл его несколько раз менялся со временем; странными же являются попытки придать этой форме административного управления (в СССР) характер экономической категории, без которой нельзя обойтись. Настаивать на этом — значит использовать практику как шаблон (единственное мерило), не прибегая даже в минимальной мере к теоретической абстракции или — хуже того — возводя в принцип апологетику. На деле хозрасчёт — всего лишь совокупность методов контроля, руководства и управления социализированными предприятиями в период, обладающий специфическими характеристиками…

…Потому что предприятие, которое функционирует на основе потребительского спроса, таким путём измеряющее свою прибыль и эффективность своего руководства, не представляет собой ни большую редкость, ни что-то особо секретное: это обычный образ действий капитализма. Но именно это происходит сегодня на некоторых предприятиях СССР. Речь идёт о специфических экспериментах, и я никоим образом не хочу доказать этим, что в Советском Союзе существует капитализм. Я хочу сказать лишь, что мы являемся свидетелями некоторых феноменов, происхождение которых связано с кризисом теории, а теоретический кризис возник потому, что было забыто о существовании Маркса, и потому, что основываются только на части трудов Ленина, ведь Ленин [19]20-х годов — это только малая часть Ленина. Фактом является то, что между Лениным «Государства и революции» и «Империализма как высшего этапа капитализма» — и Лениным НЭПа существует пропасть… Сегодня основываются прежде всего на сказанном в этот, последний период, принимая за научную истину вещи, которые теоретически не верны, но были навязаны практической необходимостью… Ленин… был прежде всего политиком, а политики должны уметь идти на уступки. И в любом случае, что бы там ни было, в какой-то момент политик должен говорить вещи, которые не соответствуют его теоретическому подходу…