В 1936 году Мао Цзэдун, тогда уже широко известный вождь китайских партизан и один из лидеров китайской коммунистической партии, принимал на своей базе в городке Баоань в северной части провинции Шэньси американского журналиста Эдгара Сноу. Тот не был марксистом, но горячо сочувствовал китайскому коммунистическому движению. В китайских и американских левых кругах его хорошо знали по многочисленным статьям и репортажам, появлявшимся в шанхайской «China Weekly Review» и американских «Saturday Evening Post», «New York Herald Tribune» и «Foreign Affairs». Он был молод (в 1936-м ему шёл только тридцать второй год¹), остёр на язык и радикален в суждениях. Несмотря на «левизну», слыл независимым — в отличие от других левых репортёров в Китае, откровенно бравировавших своими прокоммунистическими взглядами. Именно «независимость» Сноу и привлекла к нему внимание вождей китайской компартии, в том числе Мао Цзэдуна. Они решили использовать молодого талантливого журналиста для расширения своего влияния среди китайской и мировой общественности.

Со своей стороны, Эдгар Сноу тоже искал встречи с лидерами КПК. Ведь он был профессиональным газетчиком, а потому понимал, что такая встреча могла произвести сенсацию в прессе. Ещё в марте 1936 года он начал зондировать почву относительно возможности посетить «красную зону» Китая. Но только в июле его поездка оказалась возможной. Роль посредников между ним и руководством компартии сыграли несколько лиц. Среди них: преподаватель русской литературы Пекинского университета эмигрант Сергей Полевой (китайцы звали его Бо Ливэй), вдова бывшего президента Китая Сунь Ятсена Сун Цинлин, глава Северокитайского бюро ЦК КПК Лю Шаоци и зав. орготделом того же бюро Кэ Цинши². Что касается Полевого, тот давно поддерживал связь с коммунистами: ещё в апреле 1920 года он оказал представителям Советской России помощь в установлении контактов с китайскими радикалами. Сун Цинлин же работала на Москву и КПК с конца 20-х годов — под кодовым именем «мадам Сузи».

Благодаря усилиям этих людей Сноу стал первым иностранным журналистом, посетившим базу компартии в Северной Шэньси. В поездке его сопровождал американский врач-дерматолог ливанского происхождения Джордж Хэйтем (китайцы будут звать его Ма Хайдэ). В полуразрушенный городишко Баоань оба путешественника прибыли 13 июля, буквально через день после переезда туда самого Мао Цзэдуна, спасавшегося от войск Чан Кайши, главы Национального правительства и вождя Националистической партии (Гоминьдана, ГМД). Руководимая Мао Красная армия потерпела тогда серьёзное поражение от националистов, однако вождь КПК показался Сноу «спокойным, естественным и непринуждённым». Этаким мудрым философом-пророком, проницательным и непогрешимым. Отступление в Баоань, похоже, совсем не волновало его. Так же как и то, что вместе с женой, Хэ Цзычжэнь, ему приходилось теперь жить в неуютной пещере, вырытой в склоне лёссового холма. Там, в этом первобытном убежище, было всегда темно и сыро, и вода капала с потолка не переставая.

«Он безусловно верил в свою звезду и предзнаменование быть вождём»,— вспоминал Сноу. Его громкий смех, разносившийся по всем комнатам просторной пещеры, только усиливал это впечатление. «Особенно ему становилось весело, когда он рассказывал о самом себе и о поражениях советов,— писал Сноу,— но этот мальчишеский смех ни в какой мере не означал, что он утратил веру в своё дело». Был он «худ и внешне чем-то напоминал Линкольна, выше среднего для китайцев роста, немного сутулый, с толстыми и очень длинными чёрными волосами, большими внимательными глазами, крупным носом и выдающимися скулами». Конечно же, от Сноу не ускользнула его крестьянская сущность: манеры Мао были просты и грубы, а шутки — плоски и сальны, но вместе с тем «наивность» в нём «сочеталась… с острейшим умом и энциклопедической образованностью». Не случайно «он так много любил говорить, что с трудом верилось, что это был человек действия… У него, безусловно, были хорошо развиты аналитические способности… [Но] его слабостью, с западной точки зрения, являлось то, что его суждения обо всех капиталистических странах не имели под собой оснований. Они были обусловлены его верой в русско-советскую интерпретацию марксизма»³.

Сноу провёл у китайских коммунистов три месяца: с 13 июля по 12 октября 1936 года. Знакомился с обстановкой, беседовал с людьми, ездил в красноармейские части. С Мао он встречался несколько раз: в июле, сентябре и октябре. Задавал вопросы о внешней и внутренней политике Китайской Советской Республики, об антияпонской войне, международном коммунистическом движении и перспективах образования единого фронта. По его просьбе в середине октября Мао дал ему и несколько интервью, в которых впервые рассказал о своих детстве и юности.

Вот как Сноу описывал эти встречи, проходившие обычно с девяти часов вечера до двух ночи:

Я дал Мао длинный список вопросов личного характера, почувствовав себя почти настолько же сконфуженным из-за своего чрезмерного любопытства, насколько смущённым из-за своей назойливости должен был бы чувствовать себя сотрудник японской иммиграционной службы — должен, но не чувствует. На пять или шесть групп вопросов, охватывавших различные сюжеты, Мао отвечал более десяти ночей. Он мало говорил о себе и о своей роли в событиях, о которых рассказывал. Я уже начал думать, что получить от него какую-либо информацию на этот счёт — пустое дело. Он явно считал, что личность не играет большой роли. Как и другие «красные», с которыми я встречался, он предпочитал говорить только о комитетах, организациях, армиях, резолюциях, сражениях, тактике, «мероприятиях» и т. п., но редко о своём участии в них.

Сначала мне казалось, что это нежелание распространяться о субъективных вещах, даже о подвигах отдельных товарищей, объяснялось, возможно, скромностью или страхом, или недоверием ко мне, или осознанием того, что за голову каждого из них [коммунистов] назначена большая награда. Позднее я понял, что это было не так. Большинство этих людей действительно не хранили в памяти такие интимные подробности. И когда я начал записывать их биографии, я то и дело сталкивался с тем, что коммунист мог рассказать всё что угодно о своей молодости, но едва касался вступления в Красную армию, утрачивал индивидуальность, и, если вы не повторяли вопрос по нескольку раз, узнать что-либо о нём самом было уже нельзя. Вы только и слышали, что истории об Армии или Советах, или о Партии — с большой буквы. Они могли что-то невнятно рассказывать о том, когда и как проходили сражения, о походах в тысячи никому не известных мест и отступлениях из них, но все эти события, казалось, имели для них значение только как нечто глобальное. Не потому, что они сами делали там историю, а потому, что там была Красная армия, а за ней огромная живая сила идеологии, за которую они сражались. Это было интересное открытие, которое, правда, мешало мне как репортёру.

Как-то ночью, когда на все другие вопросы были получены ответы, Мао обратил внимание и на список, озаглавленный мною «Личная история». Он улыбнулся, прочитав вопрос: «Сколько раз вы были женаты?». (Позже пронёсся слух, что я спрашивал Мао, сторонника единобрачия, сколько у него жён.)⁴ Он скептически отнёсся к идее написания автобиографии. Но я возразил: в каком-то смысле его автобиография была более важна, чем всё остальное. «Читая ваши работы, люди хотят знать, что вы за человек,— сказал я.— К тому же вы обязаны опровергнуть лживые слухи, которые распространяются».

Я напомнил ему различные сообщения» о его гибели⁵, рассказал, что некоторые люди считают, что он свободно говорит по-французски, в то время как другие убеждены, что он безграмотный крестьянин. Я сообщил, как один репортёр написал, что он умирает от туберкулеза, в то время как другие уверены, что [у него болезнь иного порядка:] он сумасшедший фанатик. Он немного удивился, что люди тратят время, сплетничая о нём. И [в конце концов] согласился, что подобные сообщения надо опровергнуть. После чего ещё раз просмотрел вопросы, которые я написал.

— А что,— наконец сказал он,— если вместо ответов на ваши вопросы я просто расскажу в общих чертах о своей жизни? Мне кажется, это будет более понятным, и вы всё равно получите ответы на все ваши вопросы.

— Так это как раз то, что я хочу! — воскликнул я.

В течение нескольких ночных интервью мы фактически напоминали заговорщиков, засевших в пещере у покрытого красной скатертью стола с потрескивающими свечами между нами. Я писал до тех пор, пока не был готов свалиться и уснуть. У Лянпин [1908—1986, заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПК, знавший английский язык] сидел рядом со мной и переводил мягкий южный диалект Мао, на котором курица вместо того, чтобы быть хорошей упитанной «цзи», превращалась в романтическую «гхии», Хунань становилась Фунань, а кружка «ча» [чая] звучала как «ца». Было и множество других странных слов. Мао всё говорил по памяти, и я записывал вслед за ним.⁶

Мао готовился к каждому интервью. И когда говорил, то и дело бросал взгляд на клочки бумаги, которые клал перед собой. На них он заранее набрасывал план беседы. «Мне он давал не просто сухие факты, чтобы я затем вдохнул в них жизнь,— вспоминал Сноу.— Это был уже почти готовый самокритичный отчёт, своего рода исповедь целого поколения революционеров»⁷. Вёл себя Мао свободно, не стеснялся грубых выражений, и, когда однажды ему стало жарко в пещере, не задумываясь, скинул с себя штаны и куртку, после чего довольный уселся обратно на стул в чём мать родила. «Мадэ, тай жэдэ!» («Мать твою, слишком жарко!») — по-простому объяснил он. «У него было прекрасное чувство юмора, и он любил рассказывать анекдоты,— пишет Сноу.— Как-то он попросил меня пересказать ему содержание фильма Чарли Чаплина „Новые времена“… и хохотал так, что слёзы текли по его оливковым щекам»⁸.

Помимо переводчика в этих пещерных ночных бдениях участвовали жена Мао, Хэ Цзычжэнь, и Джордж Хэйтем, которые, впрочем, в разговор не вступали.

Вернувшись из поездки (он жил тогда в Пекине), Сноу сразу же собрал пресс-конференцию в американском посольстве, после чего стал работать над серией статей и книгой. Прежде всего он попросил жену, Пегги, подсократить исповедь Мао, сделав из неё своего рода дайджест, который затем хотел пересказать своими словами. Ему казалось, что полный текст «Автобиографии» «утяжелит» книгу: слишком много в ней было китайских имён и названий никому не известных мест.

— Это все равно, как если бы Джордж Вашингтон в Долине Фордж⁹ стал рассказывать историю революции,— говорил он, волнуясь.— Это убьёт мою книгу, её никто не купит… Нельзя в книге публиковать слишком много китайских имен.

— Но ведь это классика,— возражала Пегги.— Это бесценно!… Не думай о продаже. Читатель, если надо, пропустит этот кусок. Но именно этот текст сделает твою книгу. Твоя книга тоже может стать классической, если в ней будет этот большой рассказ¹⁰.

Невзирая на протесты мужа, Пегги перепечатала на машинке слово в слово всё интервью Мао. Она привыкла разбирать почерк Сноу. В апреле следующего, 1937 года она сама отправилась в «красную зону» собирать автобиографии других вождей КПК. Всю поездку она волновалась, что Эдгар сократит «Автобиографию Мао». И первое, что сделала, когда вернулась, спросила, оставил ли он этот «бесценный» текст в полном виде. «В итоге он опубликовал рассказ почти целиком,— вспоминает она,— хотя и не без опасений. Но всё-таки, по-моему, выкинул много имён»¹¹.

Автобиографический рассказ Мао Цзэдуна впервые увидел свет в июле — октябре 1937 года в четырёх номерах нью-йоркского леволиберального журнала «Азия», малотиражном издании, финансируемом другом Сноу Ричардом Валшем¹². В конце того же года автобиография коммунистического вождя, чуть-чуть сокращённая (из неё был исключён заключительный абзац о борьбе компартии за единый фронт), вошла в книгу Сноу «Красная звезда над Китаем», где помещена в виде главы с характерным названием «Генезис коммуниста». Книга вышла в Лондоне в издательстве Виктора Голланца¹³ и вскоре приобрела широчайшую известность.

По словам Сноу, в своей работе он не пытался достичь «какой бы то ни было литературной изысканности»¹⁴, но, разумеется, придал сочинению определённую художественную форму. При этом явно подражал «Тысяче и одной ночи»: некоторые разделы автобиографии начинаются примерно так: «Наступила следующая ночь, и Мао продолжил свои речи».

В начале ноябре 1937 года «Автобиография Мао Цзэдуна», опубликованная Сноу в журнале «Азия», была издана в самом Китае, на китайском языке в переводе заведующего отделом авторских прав издательства «Гоцзя» («Государство») Ван Хэна (1914—1993). В приложение к книге вошли интервью Мао Эдгару Сноу о японо-китайской войне и краткая биография жены вождя, Хэ Цзычжэнь. Издание имело успех: книгу раскупили менее чем за 20 дней. После чего вышел второй тираж¹⁵.

Мао остался очень доволен. И когда Сноу в сентябре 1939 года во второй раз посетил его в Северной Шэньси, сказал, что «Красная звезда над Китаем» «правильно отразила политику партии и его собственные взгляды». После этого на массовом митинге, созванном в честь приезда Сноу, представил его как автора «правдивой книги о нас»¹⁶.

Продолжал он использовать этого американского журналиста и впоследствии, когда у него возникало желание передать через него что-либо миру. Последний раз они встречались 10 декабря 1970 года. Через год с небольшим (15 февраля 1972 года в 2 часа 20 минут ночи) старый друг Мао скончался от рака поджелудочной железы в своём доме в Швейцарских Альпах. За три недели до его кончины премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай, возможно, по распоряжению Мао прислал к нему бригаду китайских врачей, которые должны были перевезти его в Пекин на лечение. Среди них находился старый друг Сноу Джордж Хэйтем. Но Сноу отказался ехать.

Согласно его воле, часть его праха была захоронена в Китае. Его вторая жена, актриса Луис Уилер (Сноу развёлся с Пегги в мае 1949 года, после чего сразу же женился на Луис Уилер), выбрала место — берег небольшого озера Вэйминху (Безымянное) на территории нового кампуса Пекинского университета. Давным-давно на месте этого кампуса располагался основанный американскими миссионерами Яньцзинский университет, где Сноу когда-то преподавал. На могильном памятнике была воспроизведена надпись, сделанная рукой Чжоу Эньлая: «В память Эдгара Сноу, американского друга китайского народа, 1905—1972». Другая часть его праха, также по его просьбе, была похоронена в Нью-Йорке, на западном берегу реки Гудзон. «Река Гудзон,— писал Сноу незадолго до смерти,— втекает в Атлантический океан, который соприкасается с Европой и всеми берегами человечества, частью которого я себя ощущал, ибо знал хороших людей почти во всех землях»¹⁷. Мао направил его вдове соболезнование.

Сразу же после начала публикации в журнале «Азия» «Автобиография Мао» привлекла внимание кремлёвского руководства. В конце 30-х годов в СССР по воле Сталина насаждался героический облик Мао Цзэдуна, так что не удивительно, что перевод интервью из журнала «Азия» сразу же опубликовали в московском журнале «Интернациональная литература» — в ноябрьском и декабрьском номерах за 1937 год¹⁸. Из текста, правда, изъяли все самокритические замечания Мао, а сам материал сильно урезали и отполировали. Вслед за тем, в 1938 году, издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» подготовило и издало свой перевод всей книги Сноу, также сокращённый и приглаженный с тем, чтобы яснее оттенить главную мысль американского корреспондента: Мао Цзэдун — «законченный учёный классического Китая, глубокий знаток философии и истории, блестящий оратор, человек с необыкновенной памятью и необычайной способностью сосредоточения… Интересно, что даже японцы рассматривают его как самого блестящего китайского стратега… Он совершенно свободен от мании величия, но в нём сильно развито чувство собственного достоинства и твёрдой воли»¹⁹. В 1939 году Объединение государственных книжно-журнальных издательств (ОГИЗ) выпустило и канонический биографический очерк Мао, основанный на заново отредактированной и также урезанной записи Сноу, которая была частично дополнена собственной информацией Исполкома Коммунистического Интернационала (ИККИ), руководящего органа международного движения коммунистов²⁰.

В полном виде, однако, «Автобиография» Мао на русском языке не издавалась. Так что публикация её в настоящем сборнике представляет большой интерес с любой точки зрения. Дело в том, что Мао Цзэдун никогда более никакому интервьюеру не рассказывал о своей личной жизни настолько подробно. Не оставил он и письменных мемуаров. Так что запись Сноу по существу уникальна.

«Автобиографию» дополняют воспоминания Мао, с которыми он время от времени выступал перед соратниками и гостями. «Великий кормчий» имел обыкновение во время докладов и выступлений, а также встреч с коллегами и друзьями отклоняться от темы и, «блуждая мыслию по древу», уноситься в былое, рассуждая о молодости, гражданской и антияпонской войнах, борьбе за новый Китай. Эти «лирические отступления в минувшее», собранные в хронологическом порядке, составляют второй раздел сборника («Избранные автобиографические заметки»). Ряд из них также публикуется на русском языке впервые.

Конечно, Мао нередко вспоминал о революционном прошлом, посвящал истории КПК и революции, от которых его биография неотделима, многие работы. И почти до самой кончины анализировал то, что сделал. Для данного сборника, однако, отобраны только те воспоминания Мао, которые непосредственно связаны с его «Автобиографией». Иными словами — лишь экскурсы в его детство, революционную молодость, историю возглавлявшегося им советского движения (вплоть до переезда руководимого им ЦК КПК в городок Баоань на севере Шэньси в июле 1936 года). Тем самым сохранена цельность материала, а также преемственность двух разделов, существенно дополняющих друг друга.

В третий раздел сборника включены избранные стихи Мао Цзэдуна, многие из которых также содержат определённую автобиографическую информацию. Большинство из них написаны на древнекитайском языке в элегантной манере цы (песня), в которой мелодия играет не меньшую роль, чем содержание. Цы как особый, музыкальный, жанр стихосложения впервые возник в эпоху Тан (618—907), но широкое развитие получил в последующий период Сун (960—1279). Тонкое искусство поэзии в жанре цы требует от автора строго следовать заранее заданной музыкальной мелодии (тяо). Именно последняя и определяет метрические формы стиха, количество строк в строфе, а также длину каждой строки²¹. Разумеется, никакой перевод не может передать мелодичную особенность цы. На русском, как и любом другом иностранном языке, переводчик может сохранить лишь смысловое содержание поэзии Мао.

Подборку стихов завершает обращённое к Мао стихотворение его второй жены Ян Кайхуэй (1901—1930), казнённой гоминьдановцами за отказ отречься от мужа.

В приложении воспроизводятся три документа биографического характера из личного дела Мао, хранящиеся в Москве, в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Первый из них — «Краткая биография тов. Мао Цзэдуна», составленная 27 ноября 1938 года на китайском языке его третьей женой Хэ Цзычжэнь (псевдоним — Вэнь Юнь). В то время Хэ была студенткой Китайской партийной школы при ЦК МОПР (Международной организации помощи борцам революции) СССР, находившейся в местечке Кучино под Москвой. И биографию Мао написала, очевидно, по просьбе сотрудника отдела кадров Исполкома Коминтерна Георгия Ивановича Мордвинова (он же Крылов и Геннадий Николаевич Карлов), в 1938—1940 годах курировавшего китайскую компартию. Свой рукописный набросок она в тот же день передала в ИККИ через главу делегации КПК в Исполкоме Коминтерна Жэнь Биши (псевдоним — Чэнь Линь, в русской транслитерации того времени — Чжен-Лин или Чжэн Лин), который, внеся в текст небольшие поправки, сразу же отослал его Мордвинову. (В конце рукописи имеются соответствующие разъяснения, сделанные рукой Мордвинова.) Второй документ — «Анкетный лист» сотрудника Коминтерна, заполненный на китайском языке от имени Мао Цзэдуна его братом Мао Цзэминем 28 декабря 1939 года в Москве. Брат Мао тогда находился в СССР на лечении. Третий документ — выписка из машинописного доклада генерал-майора Андрея Яковлевича Орлова (псевдоним — Теребин) в ЦК ВКП(б) от 10 декабря 1949 года, содержащая ценную личностную характеристику Мао Цзэдуна. В течение нескольких лет (с мая 1942 года по ноябрь 1945 года и с января 1946 года по конец 1949 года) Орлов (китайцы называли его Алофу) являлся лечащим врачом Мао и других руководителей ЦК КПК. В 1942—1945 годах он входил в группу советских специалистов в Яньани, возглавлявшуюся небезызвестным разведчиком Петром Парфёновичем Власовым (Владимировым). Все три документа публикуются впервые.

Китайские имена и названия в сборнике даны в современной транслитерации. Стилистические неточности и другие особенности текста в основном сохранены. Исправлены только фактические погрешности, допущенные Сноу при записи интервью Мао. Их немало. Часть из них следует отнести на счёт самого интервьюируемого: в каких-то местах Мао подводила память, где-то он хотел выглядеть лучше, чем был на самом деле: более героическим и монументальным. Что поделаешь? Многим людям присуще желание покрасоваться.

Очень часто погрешности проистекали из-за того, что мы называем «испорченный телефон». Ведь Мао, как мы знаем, говорил на южном диалекте, точнее, его разновидности, на которой общаются между собой жители его родного уезда Сянтань провинции Хунань. Этот диалект не всегда могли разобрать даже жители соседних хунаньских уездов. Что уж говорить о переводчике У Лянпине, уроженце провинции Чжэцзян, отстоящей от Хунани на сотни километров, и говорившем, соответственно, на своём, чжэцзянском, наречии!

Диалекты китайского языка вообще удивительно разнообразны. В стране существует одиннадцать основных диалектов, различия между которыми кардинальные. Есть и огромное количество местных, локальных акцентов и диалектов. Понимать-то друг друга большинство китайцев, конечно, могут, но даётся им это не очень легко. Тут дело зависит от того, насколько удалены друг от друга районы и насколько специфичны наречия, на которых в этих местах говорят. Житель Пекина, например, никогда не поймёт речь кантонца, а тот и другой с трудом разберутся в том, что хочет сказать шанхаец. Официальный китайский язык путунхуа (общераспространенная речь) является языком жителей северной части страны, но для большинства населения он неродной. Испокон века преодоление диалектической разобщённости народа было насущной проблемой китайского правительства.

Так что У Лянпин, честно говоря, был в трудном положении: речь Мао он не всегда мог разобрать. Особенно это касалось имен людей и названий местностей, упоминаемых рассказчиком. Немало трудностей доставляла беседа с Мао и самому Сноу. Ведь ему с помощью У Лянпина надо было записывать имена и названия по-английски. И тут возникала ещё одна проблема. Сноу, естественно, старался придерживаться правил транслитерации того времени, так называемой системы Уэйда — Джайлса, названной по фамилиям её создателей, английских профессоров Томаса Фрэнсиса Уэйда (1818—1895) и Герберта Аллена Джайлса (1845—1935). Но это у него не всегда получалось. Судя по всему, он в то время ещё недостаточно овладел этой системой.

В итоге, как в «испорченном телефоне», многие имена людей и названия мест в записи Сноу преобразовывались во что-то совсем непонятное. Все трое: и Мао, и У Лянпин, и Сноу — внесли свою «лепту» в эти метаморфозы.

По воспоминаниям У Лянпина, записи Сноу после окончания интервью были переведены обратно на китайский язык ещё одним переводчиком Хуан Хуа (будущим министром иностранных дел КНР). Затем Мао лично просмотрел и «немного подправил» их, после чего Хуан Хуа показал исправления Сноу²². Понятно, что Мао должен был прежде всего выправить имена и названия. Что он, очевидно, и сделал, тем более что не полностью доверял американцу, которого и тогда, и впоследствии считал агентом ЦРУ. К сожалению, выверенный им текст по странной случайности не сохранился. По какой-то причине и Сноу не внёс исправления в свои записи, если на самом деле знакомился с замечаниями Мао Цзэдуна. В итоге многие имена и названия мест и в журнале «Азия», и в книге так и не стали соответствовать оригиналам.

Разобраться в именах и названиях помогли современные китайские переводы «Автобиографии Мао». Правда, далеко не все. Бо́льшая их часть оказалась бесполезна: иероглифические написания имен и названий даны в них «на слух». Иными словами, иероглифы подбирались так, чтобы передать лишь звучание английских эквивалентов. Разумеется, такое механическое транслитерирование только усложняло задачу. Поэтому я искренне благодарен тем переводчикам, которые, проведя огромную работу, восстановили подавляющее большинство имен и названий в их истинном иероглифическом написании.

Особенно ценным явился текст интервью, отредактированный самим У Лянпином в 1979 году и опубликованный в Пекине издательством «Жэньминь чубаньшэ» («Народное издательство»). У Лянпин, по его собственным словам, считал своим долгом восстановить подлинный текст Мао²³.

В отдельных случаях, когда и китайские переводы, в том числе отредактированный У Лянпином, оказывались неточны, мне самому приходилось осуществлять поиск, находя в различных китайских биографических справочниках, словарях и специальных статьях и книгах правильное написание имени того или иного персонажа, того или иного места. Пояснения на этот счёт и восполненные фрагменты, необходимые с точки зрения передачи авторской мысли, даны в квадратных скобках или примечаниях.

Большую помощь мне в подготовке книги оказали друзья и коллеги: Екатерина Борисовна Богословская, Людмила Константиновна Карлова, Мэделин и Стивен И. Левины, Ли Юйчжэнь, Андрей Юрьевич Никулин, Светлана Марковна Розенталь, Иван Александрович Тихонюк, Юрий Тихонович Туточкин, Валерий Николаевич Шепелев, Шэнь Чжихуа и Юй Миньлин. Я выражаю им огромную благодарность.

1. Эдгар Сноу родился 19 июля 1905 года в городе Канзас сити, штат Миссури.↩
2. См. Edgar Snow. Journey to the Beginning. New York, 1958. P. 147—156; Helen Foster Snow. My China Years. New York, 1984. P. 178—183; S. Bernard Thomas. Season of High Adventure. Edgar Snow in China. Berkeley, Calif., etc., 1996. P. 131—132, 356—357; John Maxwell Hamilton. Edgar Snow. A Biography. Bloomington and Indianapolis, 1988. P. 67—69, 303—304; Janice R. McKinnon and Stephen R. McKinnon. Agnes Smedley. The Life and Times of an American Radical. Berkeley, Calif., etc., 1988. P. 73.↩
3. Edgar Snow. Red Star over China. London, 1937. P. 79—83; Edgar Snow. Journey to the Beginning. P. 165—168.↩
4. Сноу позже объяснит, что улыбка Мао была вызвана неправильным переводом его вопроса. «Сколько у вас жён?» — прочитал Мао в вопроснике и ответил: «Отмена полигамии является основной составляющей наших законов, направленных на достижение равенства полов». (См. Edgar Snow. Journey to the Beginning. P. 163.)↩
5. Сноу имеет в виду, в частности, появившееся весной 1930 года сообщение о смерти Мао Цзэдуна. В некрологе, опубликованном в пресс-бюллетене Коминтерна журнале «lnprekorr» 20 марта, говорилось, что Мао умер на фуцзяньском фронте от хронической болезни лёгких.↩
6. Edgar Snow. Red Star over China. P. 125—126.↩
7. Edgar Snow. Journey to the Beginning. P. 163.↩
8. Ibid. P. 165.↩
9. В Долине Фордж, штат Пенсильвания, в 1778 году в течение шести месяцев находился военный лагерь американских колонистов, поднявшихся на борьбу за независимость. Армией повстанцев командовал Джордж Вашингтон (1732—1799), ставший после победы революции первым президентом Соединённых Штатов (1789—1797).↩
10. Цит. по: Helen Foster Snow. My China Years. P. 202.↩
11. Ibid. P. 203.↩
12. См. Edgar Snow. Autobiography of Mao Tse-tung // Asia, vol. 37, July 1937. P. 480—488; August 1937. P. 570—578; September 1937. P. 619—623; October 1937. P. 682—686.↩
13. См. Edgar Snow. Red Star over China. Часть 4-я книги («Генезис коммуниста») см. ibid. Р. 125—180.↩
14. Ibid. Р. 126.↩
15. См. Сыно лу, Ван Хэн и (Запись Сноу, перевод Ван Хэна). Мao Цзэдун цзычжуань (Автобиография Мао Цзэдуна). Шанхай, 1937. О Ван Хэне см. Ли Цзиньцзэн. Чанчжэн дии шу цзин ань цзай? (Где сейчас первая книга о Великом походе?).↩
16. Цит. по: Edgar Snow. Random Notas on Red China (1936— 1945). Cambridge, Mass., 1957. P. 73. См. также У Лянпин. Цянь-янь (Предисловие) // Мао Цзэдун и цзю сань лю нянь Сынодэ таньхуа: гуаньюй цзыцзидэ гэмин цзинли хэ хунцзюнь чанчжэн дэн вэньти (Беседы Мао Цзэдуна со Сноу в 1936 году: о своём революционном пути, Великом походе Красной армии и других вопросах). Пекин, 1979. С. 5.↩
17. Цит. по: S. Bernard Thomas. Season of High Adventure. P. 336.↩
18. Мао Цзе-дун. Моя жизнь // Интернациональная литература. 1937. № 11. С. 101—111; № 12. С. 95—101.↩
19. Э. Сноу. Героический народ Китая. М., 1938. С. 72, 74; Edgar Snow. Red Star Over China. P. 83, 84.↩
20. Мао Цзе-дун. Биографический очерк. M., 1939.↩
21. Подробнее см. Yong-Sang Ng. The Poetry of Mao Tse-tung // The China Quarterly. 1963. No. 13 (January — March). P. 60—73.↩
22. См. У Лянпин. Цяньянь. С. 7.↩
23. См. там же. В 1993 году «Жэньминь чубаньшэ» включило эту работу в сборник «Мао Цзэдун цзышу» («Автобиографические заметки Мао Цзэдуна»).↩