Конфуций жил в конце периода Чуньцю¹, который явился кануном гибели родового рабовладельческого государства династии Чжоу.

Что такое родовое рабовладельческое государство? Как оно сложилось?

В самом начале развития общества — в первобытном обществе не было классов. Затем с постепенным развитием производительных сил появился избыточный продукт. Этот избыток стали присваивать себе главы племён и родов — родовые старейшины, в результате чего их жизненный уровень постепенно всё более отличался от уровня рядовых членов племени и рода, так они превращались в родовую аристократию с её привилегиями.

К концу первобытного общества между разными родами часто вспыхивали войны. Первоначально пленников, захваченных в войнах, убивали. Позже, с постепенным развитием производительных сил, родовая аристократия пришла к мысли обращать захваченных пленников в рабов, используя их в производстве. Если покорялся целый род, то все члены этого рода становились рабами рода-победителя.

Таким образом, первобытное бесклассовое общество постепенно превращалось в рабовладельческое общество с двумя противостоящими друг другу классами — рабами и рабовладельцами.

Это государство, где род-победитель господствовал над многими покорёнными родами и обращал их членов в рабство, и было родовым рабовладельческим государством.

Государство при династии Инь (ⅩⅥ—ⅩⅠ вв. до н. э., сначала называлась династией Шан, а потом уже была переименована в династию Инь и в истории обычно известна под именем Инь-Шан) и в эпоху Западного Чжоу (ⅩⅠ в. до н. э.— 770 г. до н. э.) было в Китае родовым рабовладельческим государством такого типа.

Так, например, при династии Инь-Шан господствовал род Цзы. Господствующая группировка во главе с иньским ваном и была в то время родовой аристократией и классом рабовладельцев в этом родовом рабовладельческом государстве.

При династии Инь рабы подразделялись на рабов, занятых в производстве, и рабов, занятых в домашнем хозяйстве. В надписях на костях и черепашьих панцирях первые назывались «чжун» или «чжунжэнь». Вторые делились на «чэнь», «пу», «си», «ну», «це» и др.

Как говорят надписи на костях и черепашьих панцирях, иньцы вели войну с племенем Цян, обращали своих пленников в рабство и приказывали им заниматься охотой. А захваченная теми добыча становилась собственностью иньского рода.

При родовом рабовладельческом строе рабам жилось тяжелее, чем тягловому скоту, более того, сама их жизнь всецело зависела от рабовладельцев. Рабовладелец мог по своей воле убить раба. Когда умирал рабовладелец, множество рабов закалывали в качестве погребального жертвоприношения. Число рабов, захороненных вместе с умершим хозяином, иногда достигало нескольких сотен!²

Иньские ваны приносили рабов в жертву богам и предкам. Так, например, при жертвоприношениях Фудину за один только раз были убиты триста рабов из племени Цян, как если бы они были теми же быками, баранами и свиньями.

При династии Чжоу характер политической власти в основном не претерпел изменений — то по-прежнему было родовое рабовладельческое государство, только на смену роду Цзы у власти встал род Цзи.

Родовые рабовладельцы во главе с чжоуским ваном, уничтожив династию Инь-Шан, превратили пленённые роды в рабов своего рода. Так, в начале эпохи Чжоу одно за другим было учреждено 71 владение, правителями которых стали рабовладельцы, посланные двором вана на места господствовать над родами-рабами.

Из тогдашних главных владений княжество Вэй, которое было пожаловано Кан-шу, младшему брату чжоуского У-вана, получило в качестве родов-рабов «7 иньских племен»; княжество Лу, которое было пожаловано Бо Циню, старшему сыну Чжоу-гуна,— «народ на землях Шан и Янь» и «6 иньских племен»; княжество Цзинь, которое дали Тан-шу, младшему брату Чэн-вана, унаследовало господство над «9 родами из фамилии Хуай», которые прежде были рабами иньского рода³. И в других владениях рабы, находившиеся в их пределах, использовались подобным же образом.

При династии Чжоу к рабам относились так же, как при династии Инь-Шан, принуждали их к сельскохозяйственному производству. Тогда под наблюдением рабовладельцев тысячи и тысячи рабов гнули спину на полях⁴. Кроме рабов, занятых в сельском хозяйстве, ещё имелись рабы, занятые в торговле и ремёслах, которые снабжали рабовладельцев всем для жизни в роскоши. И те и другие, поколение за поколением оставаясь в рабах, подвергались жестокому гнёту и эксплуатации со стороны рабовладельцев.

При династии Чжоу были ещё и «гожэнь» («люди государства») — свободные люди в родовом рабовладельческом государстве. Будучи одной крови с господствующим родом, эти люди по своему политическому и общественному положению стояли выше рабов, но оставались обычными членами господствующего рода, а не стояли у власти, и в отличие от рабовладельческой аристократии не пользовались привилегиями. Отношения между аристократией и свободными людьми были отношениями руководящих к руководимым внутри господствующего класса.

Где гнёт, там и сопротивление! Как в эпоху Инь-Шан, так и при династии Чжоу рабы не переставали сопротивляться жесточайшему гнёту со стороны родовых рабовладельцев.

Судя по надписям на костях и черепашьих панцирях, в эпоху Инь-Шан много рабов сбежало, не вынеся угнетения, что в ту пору уже было своего рода сопротивлением рабовладельцам.

Помимо бегства, в своём сопротивлении одни из рабов бастовали, отказывались работать, а иные даже поднимались на восстание, когда рабовладельцы принуждали их к изнурительной работе в сельском хозяйстве или к другому каторжному труду.

При каждом удобном случае рабы поднимались на восстание в больших масштабах. Так, например, в конце эпохи Инь-Шан, при наступлении чжоусцев на иньского Чжоу-вана, его рабы обратили оружие против родовых рабовладельцев Инь-Шан.

Поскольку чжоуские рабовладельцы также подвергали рабов чрезвычайно жестокому гнёту, рабы непрестанно поднимались на восстания.

Упадок чжоуского рабовладельческого государства наступил примерно во второй половине эпохи Западного Чжоу. Во время правления чжоуского И-вана династия Чжоу уже была расшатана. Чжоуский Ли-ван не только подвергал рабов жесточайшему угнетению, но и сурово расправлялся с рядовыми членами своего рода, то есть с «гожэнь». Он велел хватать и казнить тех, кто роптал за его спиной. В результате свободные люди восстали вместе с рабами и прогнали его⁵.

Одни рабы бежали, другие восставали, так что рабов становилось всё меньше и меньше. Во время правления чжоуского Сюань-вана ввиду всё возрастающей утечки рабов была проведена их перепись⁶. Но какой толк в переписи тогда, когда все разбегались?! В книгах по истории, написанных прежними господствующими классами, сказано, что чжоуский Сюань-ван был якобы государем «возрождения». В действительности дело обстояло совсем не так.

Ю-ван, сын Сюань-вана, тоже был неразумным и жестоким правителем, который впоследствии был убит у подножья горы Лишань племенем цюаньжунов. После этого дом чжоуских ванов уже не мог удержаться в районе нынешней Шэньси, и Пин-ван, наследник Ю-вана, переселился в Лоян в нынешней провинции Хэнань, где и основал государство, известное в истории как Восточное Чжоу (770—249 гг. до н. э.).

С тех пор власть Сына Неба династии Чжоу стала номинальной, рабовладельческий строй приближался к упадку. В развитии общества начался переход от родового рабовладельческого строя к феодальному.

В истории Китая к периоду Чуньцю из-за того, что рабы бежали и то и дело поднимали восстания, не только власть чжоуских ванов была номинальной, но далеко не крепко держалась власть и в различных княжествах.

Так, например, в 550 году до н. э. в княжестве Чэнь рабам было приказано строить город под надзором надсмотрщиков рабовладельцев, которые по своему произволу убивали рабов. Возмущённые этим, рабы восстали и убили рабовладельцев Цин Ху и Цин Иня⁷.

В 478 году до н. э. Ши Пу из княжества Вэй, воспользовавшись восстанием рабов-ремесленников, загнал в осаду Чжуан-гуна — главаря рабовладельцев. Вырвавшегося из осады Чжуан-гуна убили люди из рода Цзи-ши, уроженцы Жунчжоу, находившегося в его владении⁸.

В 470 году до н. э. рабы-ремесленники в княжестве Вэй поднялись на восстание. С орудиями труда вместо оружия, которого у них не было, они напали на вэйских рабовладельцев и прогнали правителя Чжэ — главаря рабовладельцев⁹.

В княжестве Чжэн рабы, обосновавшись в болотистой местности, покрытой густыми камышовыми зарослями, нападали на рабовладельцев этого княжества¹⁰.

В княжестве Цзинь рабы, прослышав о том, что рабовладельцы собираются принудить их к работам, бросились в бегство, словно бы за ними гнались разбойники¹¹.

Тем временем с нарастанием сил нарождающегося класса феодалов-помещиков и в самом господствующем классе происходило расслоение. В княжестве Лу, например, род Цзи в новой обстановке, явившейся следствием общественных изменений, изменил методы господства.

В 562 году до н. э. три рода (дома), во главе которых стояли три сановника княжества Лу — Цзисунь, Шусунь и Мэнсунь, — начали раздел владений гунского дома, то есть раздел земель и рабов главаря рабовладельцев, правителя княжества Лу.

Как же они поступили после раздела?

Цзисунь, применяясь к новым условиям того времени, освободил полученных от раздела рабов, принял систему обложения налогами и сдал землю в аренду освобождённым рабам. Шусунь сохранил отношения, существовавшие при старой, рабовладельческой системе. Мэнсунь же применял метод сочетания новой и старой систем. Через 25 лет эти три дома вновь разделили владения гунского дома, но на этот раз уже на четыре части (Цзисунь получил две из них, а Шусунь и Мэнсунь — по одной), и все они начали применять метод Цзисуня¹².

Это означало, что эти три дома постепенно переходили в класс феодалов-помещиков.

Другим примером служил Тянь Чэн-цзы из княжества Ци. Борясь с силами прогнившей рабовладельческой аристократии княжества Ци, он, когда получал арендную плату с крестьян, мерил зерно малой мерой, а когда ссужал их — большой, чем и привлекал массы на свою сторону. Мероприятие это, хотя и временное, проводимое нарождающимися феодалами-помещиками с целью захвата власти у рабовладельческой аристократии в княжестве Ци, обеспечило Тянь Чэн-цзы поддержку масс, заслужив их одобрение¹³.

В 485 году до н. э. Тянь Чэн-цзы в конце концов убил Цзянь-гуна — главаря рабовладельческой аристократии и захватил власть в княжестве Ци.

Всё это свидетельствует о том, что период Чуньцю был периодом бурных изменений.

Общество переживало перелом, эпоха шла вперёд!

Рабы бунтовали, новые силы наступали, класс рабовладельцев был в смятении.

Под натиском исторического потока, в ходе огромных общественных переломов рабовладельческая аристократия пришла в упадок.

Разве не так?

Потомки единоплеменников так называемых совершенномудрых правителей древности — Шуня из Юя, Юя из Ся, шанского Тана — давно уже стали рабами¹⁴.

В период Чуньцю потомки восьми аристократических родов в княжестве Цзинь: Луань, Си, Сюй, Юань, Ху, Су, Цин и Бо тоже стали рабами в ходе общественных переломов¹⁵.

Иначе говоря, из-за переломов в обществе высшие и низшие, властвующие и подвластные в своих взаимоотношениях поменялись местами.

Происходило то же, что и при сдвигах гор и долин в природе. Ведь сказал же древний поэт: «Высокие берега становятся ущельем, глубокое ущелье — горным хребтом»¹⁶. То, что было высоким берегом, превратилось в глубокое ущелье, а то, что было глубоким ущельем, стало высоким хребтом!

«Высокие берега становятся ущельем, глубокое ущелье — горным хребтом», всё в обществе непрерывно изменяется. В этих стихах именно и дано описание перемен в общественных взаимоотношениях, произошедших в период Чуньцю.

То был период потрясающих общественных изменений, когда рабы боролись за своё освобождение, когда новые силы в своём сопротивлении старому завоёвывали одну победу за другой, тогда как некоторые из рабовладельческой аристократии приходили в упадок и становились рабами.

Господство рабовладельческого строя было готово рухнуть!

Таков объективный закон развития истории, независимый от воли людей!

И в этот ключевой момент общественного перелома на какой стороне стоял Конфуций? В своём подходе к делу, политическом поведении, мышлении — шёл ли он в ногу с развитием общества, стоял ли на стороне новых сил, способствовал ли переходу к феодализму, или вместе с погибающей рабовладельческой аристократией упрямо цеплялся за умирающий рабовладельческий строй, шёл против течения истории?

Другими словами, охваченный клокочущим потоком того времени, чего хотел он — социальных реформ или упрямого сохранения старого, кем был — революционером или реакционером?

Это и была борьба между двумя классами, двумя путями, двумя линиями в то время!

В этой борьбе между двумя линиями как проявил себя Конфуций? Это станет ясным, если проанализировать всё, что он говорил и делал за всю свою жизнь.

В рабовладельческом обществе Китая под так называемыми «благородными мужами» подразумевались рабовладельцы-аристократы и их глашатаи, а под так называемыми «мелкими людишками» — рабы.

Конфуций знал, что «благородным мужам» неплохо живётся. Даже тем из них, кто победнее, и то не труднее, чем его любимому ученику Янь Юаню. Есть ведь у Янь Юаня и кров над головой, и пища для еды, и вода для питья, словом, жить можно³². И даже у тех, кому, как Си Цюе из княжества Цзинь, приходится потуже, есть на худой конец участок земли, которым они могут жить, сами вспахивая его и засевая.

Поэтому Конфуций считал «благородных мужей» людьми широкой души³³, им нет надобности беспокоиться о хлебе насущном. У них одна забота — «дао» («Путь»)³⁴.

Почему «благородные мужи» должны беспокоиться об этом так называемом «Пути»? Это уже касается «мелких людишек».

«Мелкие людишки» диаметрально противоположны «благородным мужам».

У «мелких людишек» жизнь собачья, мучительная, поэтому-то они вечно обременены заботами³⁵, им незнакомы досуг и беспечность «благородных мужей». Их целыми днями грызут житейские заботы³⁶, когда их жизнь становится невыносимой, то они, естественно, начинают жаловаться и роптать на рабовладельцев³⁷.

Но это ещё полбеды! Когда же их чересчур прижимают, когда от гнёта и эксплуатации жить уже нет мочи, тогда они уж не так послушны³⁸ и даже доходят до того, что, объединяясь в группы и партии, встают на бунт против рабовладельцев³⁹.

Это нагнало страху на «благородных мужей», они не могли не искать способа держать рабов в повиновении. Способ Конфуция именно и был — разрешить вопрос посредством «Пути».

Вот именно об этом «Пути» и заботились «благородные мужи».

Конфуций, боясь, что простому человеку неясен смысл «Пути», дал чёткое его определение:

При наличии «Пути» все правительственные и военные указы издаются Сыном Неба; если же они издаются не Сыном Неба, а правителями различных княжеств, то это значит отсутствие «Пути»⁴⁰.

Определение совершенно ясное.

Впоследствии, по всей вероятности, когда в силу тогдашней обстановки издавать все правительственные и военные указы непосредственно от имени Сына Неба стало уже невозможно, Конфуций был вынужден ещё раз дать определение «Пути»:

В государстве при наличии «Пути» власть не может перейти в руки сановников, народу не дозволено свободно обсуждать и критиковать государственные дела⁴¹.

Первая часть этого определения весьма туманна, так можно сказать и в отношении Сына Неба и в отношении правителей различных княжеств, так как и в том, и в другом случае могло иметься в виду то, что власть не должна переходить в руки сановников. Однако, судя по обстановке того времени, когда это было сказано, вероятно, имелись в виду правители княжеств. Дело в том, что в то время власть в княжестве Лу уже не находилась в руках самого правителя, она уже постепенно перешла в руки прогрессивных сановников.

Вторая же часть определения вполне конкретна. Прогнившая власть рабовладельца-правителя и без того уже неустойчива, так не рухнет ли она сразу, если вдобавок народ станет её критиковать? Поэтому Конфуций считал эту часть очень важной.

Ведь он сказал: трудовой народ следует только порабощать и заставлять делать что нужно, но нельзя ему давать знания⁴².

Если позволить трудовому народу знать побольше, то он начнёт критиковать почём зря, в результате чего рухнет власть рабовладельцев-правителей⁴³. Именно этого больше всего боялся Конфуций.

Выше приведено лишь пассивное определение «наличия Пути» и «отсутствия Пути».

Этого, конечно, было недостаточно. Конфуций ещё выдвинул активный и конкретный метод. Этот метод, о котором упомянуто выше, есть «внести порядок в звания»⁴⁴.

В то время одно за другим происходили убийства государей подданными, отцов — сыновьями.

Так, например, Чжоу Сюй из княжества Вэй убил правителя этого княжества Ваня; Шан-чэнь, наследник престола княжества Чу, убил правителя Цзюня — тут не только подданный убил государя, но сын — отца⁴⁵. Таких фактов можно привести множество.

Конфуций не мог молча смотреть на тогдашние политические изменения и поэтому полагал, что нельзя не вносить порядок в звания.

Он пытался упорядочением званий добиться того, чтобы государь был государем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном, чтобы каждый вёл себя в соответствии со своим местом, иными словами, чтобы не вносился беспорядок в звания.

Подданный убивает государя, сын убивает отца — это и есть внесение беспорядка в звания.

Беспорядок в званиях опасен. Зерно, хранимое в амбарах рабовладельцев, в сохранности не удержать и самим рабовладельцам голода не избежать, ведь так называемые «мятежные чиновники и сыновья-негодяи» поднимутся на бунт!⁴⁶

Конфуция всё более и более пугали политические перемены. Поэтому тогда, когда Тянь Чэн-цзы из княжества Ци убил правителя Цзянь-гуна, Конфуций, не различая правды от неправды, счёл это вопиющей безнравственностью. Как можно чиновнику убить государя? Это ли не нарушение долга? Чтобы упорядочить так называемые звания, он всеми силами настаивал на карательном походе против Тянь Чэн-цзы, не задумываясь над тем, правильно ли поступил тот⁴⁷.

В этом выявилась твердолобая позиция Конфуция, защищавшего рабовладельческий строй.

Составляя «Чуньцю», Конфуций тоже уделил особое внимание «внесению порядка в звания». Своим ученикам и многим другим своим современникам он разъяснял необходимость «упорядочения званий».

Конфуций думал, что если звания в рабовладельческом обществе, в которые был внесён беспорядок, будут упорядочены, то изменившаяся социальная действительность сможет вернуться к прежнему и старые порядки будут восстановлены.

Но то была несбыточная мечта. К тому времени крах рабовладельческого строя уже стал исторической неизбежностью; замена новым, феодальным строем умирающего рабовладельческого строя была непреложным законом общественного развития, не зависящим от воли людей.

Поэтому, проповедуя «упорядочение званий», Конфуций пытался использовать субъективное понятие «звания», присущее рабовладельческому классу со времён Инь — Чжоу, для создания препятствий объективным переменам в обществе и предотвращения упадка господства рабовладельцев-аристократов. Это было дело неосуществимое. В этом ещё одно проявление твердолобой позиции Конфуция.

С философской точки зрения Конфуций, распространяя в отрыве от тогдашней объективной действительности общественного развития субъективное понятие «упорядочение званий», полностью обнаружил своё субъективное идеалистическое мировоззрение.

В древнем рабовладельческом обществе Китая и рабы и земли принадлежали одному единокровному роду⁴⁸,— государство было родовым рабовладельческим.

В таком государстве рабы обычно — военнопленные из чужих родов, а свободные люди и аристократы — члены одного и того же рода.

Поэтому на все должности ставились свои родичи, независимо от того, хорош человек или плох, годен или нет. Даже в обстановке всё усугубляющегося упадка власти рабовладельческого государства этот курс мало изменился.

Например, в княжестве Сун после смерти правителя Гун-гуна были выдвинуты Хуа Юань и Хуа Си, потомки Дай-гуна, и Гунсунь Ши, потомок Чжуан-гуна. Все — аристократы⁴⁹.

Бывало, но очень редко, что ставили инородцев. Например, Сянь-гун из княжества Шань привлёк к участию в управлении государством людей из чужих родов, но это привело к его убийству потомками Сян-гуна⁵⁰.

Отсюда видно, что в те времена нельзя было использовать никого, кроме своих родичей.

Но, и опираясь на членов своих семей и привлекая к управлению государством своих родственников, многие из стоящих у власти рабовладельцев-аристократов всё же пали под натиском бурного потока событий того времени.

Например, в княжестве Цзинь восемь некогда стоявших у власти аристократических родов — Луань, Си, Сюй, Юань, Ху, Су, Цин и Бо — пали до положения рабов; и сам Конфуций был потомком пришедшей в упадок аристократической семьи из княжества Сун.

Некоторые из аристократов стали рабами, а некоторых рабов бурный поток событий того времени освободил и облёк властью.

Бао Вэнь-цзы из княжества Ци, Ин Ци из княжества Лу, Чжоу Чо и Тоу Сюй из княжества Цзинь — все поначалу были рабами и все впоследствии добились видного положения⁵¹.

Видя всё это, Конфуций считал, что это не должно продолжаться. Аристократы идут к упадку, рабы возвеличиваются — на что это похоже, что творится с миром? Это просто нелепо, надо поскорее придумать что-нибудь, чтобы восстановить старые порядки!

Что же придумать? Он решил, что лучше всего сделать так: сплотить как следует всех членов единокровного рода — от аристократов до свободных людей.

Вот он и выдвинул лозунг «жэнь» («гуманность», «человеколюбие»).

«Жэнь» Конфуция — идеологическое понятие класса рабовладельцев. Китайский иероглиф «жэнь» по первоначальному, древнему пониманию имеет значение взаимопонимания двух людей. Двое и больше двух людей значит множественное число, поэтому «жэнь» имеет значение взаимопонимания людей, их любви друг к другу.

Отсюда явствует, что «гуманность» и есть «человечность»!⁵² Все относятся друг к другу «по-человечески».

Итак, лозунг «гуманность» как будто бы очень красиво звучит. Разве плохо, когда люди относятся друг к другу гуманно?

Но на самом деле дело обстояло иначе.

Конфуций, правда, много говорил о «гуманности», но он изгнал рабов и других порабощённых трудящихся за пределы её распространения.

Например, он сказал, что среди рабовладельцев могут найтись такие, которые не обладают человеколюбием (имея в виду Цзисуня и других, которые изменили способы производства), а среди рабов и порабощённых трудящихся нет ни одного, который бы обладал «человеколюбием»⁵³.

Конфуций ещё сказал, что хотя порой и кажется, будто рабы нуждаются в «гуманности» более, чем в воде и огне, но, судя по тому, что он сам видел, бывали рабы, которые умирали за воду и огонь, и не было ни одного, который отдал бы жизнь за «гуманность»⁵⁴. Следовательно, рабы нечеловеколюбивы от природы.

А ведь нечеловеколюбивые люди способны на всякие злодеяния!⁵⁵

Разве не угрожает это господству рабовладельцев-аристократов? Аристократам нельзя не быть начеку.

Из вышесказанного явствует, что Конфуций никогда не упускал из виду строгой грани между «благородными мужами» (рабовладельцами) и «мелкими людишками» (рабами). «Гуманность», которую он проповедовал, отнюдь не распространялась на всех людей, а только на ванов, гунов, сановников и учёных тогдашнего времени. Слова Конфуция «быть гуманным значит любить человека» — сплошной обман.

Почему Конфуций рьяно трубил о «гуманности»? Он пытался с помощью «гуманности» сплотить рабовладельцев и свободных людей, принадлежавших к господствующему роду, думая, что если весь род будет сплочён, то он сможет подавить бунт рабов.

Поэтому, когда его ученики Чжун-гун и Цзы-гун спросили: как можно осуществить «гуманность», он ответил:

Будь ты чиновник при государе или при сановнике, принцип таков: чего себе не желаешь, того другому не навязывай; чего сам не хочешь делать, того не заставляй делать других. Так и в государстве и в семье к тебе не будут чувствовать вражды, и ты сможешь как следует сплотить государство или семью⁵⁶.

Он дальше сказал: живя в каком-то государстве, прежде всего надо как следует сплотить человеколюбивых «благородных мужей» того государства⁵⁷.

Это и есть курс Конфуция на сплочение единокровных «благородных мужей» путём выдвижения лозунга «гуманность».

Он думал так: если по-настоящему будет достигнута внутренняя сплочённость в роде, сплочённость, которая включала бы даже скитающихся по другим местам родственников и старых друзей, то рабы не посмеют подняться на бунт. Если только «благородные мужи» тесно сплотятся и станут проявлять особенное человеколюбие, то рабы не только не посмеют творить плохие дела, но и под их влиянием станут смирными и довольными своей судьбой⁵⁸.

Разве не сохранились бы старые порядки рабовладельческого общества и не воцарилось бы всеобщее спокойствие в Поднебесной, если единокровные так называемые «благородные мужи», от рабовладельцев-аристократов до свободных людей, сплотились бы, а рабы делали бы то, что им предназначено?

Такова реакционная цель проповеди Конфуция о «гуманности».

Из вышесказанного ясно, что призыв Конфуция к «гуманности» имел целью защиту реакционного господства рабовладельцев-аристократов.

Однако как всему обществу осуществить «гуманность»? Каково главное содержание «гуманности»?

Её основное содержание заключает в себе два момента. Один из них изложен Конфуцием в ответе Янь Юаню: «Как только овладеешь собой и восстановишь порядок, то вся Поднебесная подчинится гуманному управлению»⁵⁹.

Другой изложил его ученик Ю-цзы: «Почитание родителей и уважение к старшим братьям суть основа гуманности»⁶⁰.

Сначала поговорим о первом моменте (второй отложим до следующей главы) — так называемом «владеть собой и восстановить порядок». Это в переводе на современный язык значит: побороть свои желания, ограничить свои действия, вернуться к порядкам рабовладельческого общества эпох Инь и Чжоу. Вот это-то и есть «гуманность».

Например, Конфуций сказал:

Все стремятся к богатству и знатности; но в своём стремлении каждый должен знать своё место и не претендовать на большее, чем по положению приличествует. Претендовать на большее — нерационально, и, следовательно, нужно себя сдерживать.

Всем ненавистны бедность и незнатность; но и при всей их ненавистности каждый должен знать своё место и не предпринимать тщетных попыток достичь богатства и знатности. Такие тщетные попытки — дело неразумное, лучше уж довольствоваться своей бедностью и незнатностью⁶¹.

Это и есть «владеть собой», которое проповедовал Конфуций. Конфуций не без умысла заставлял людей побороть свои желания.

Не много ли было в те времена представителей новых, нарождающихся сил, таких, как три дома в княжестве Лу, шесть сановников в княжестве Цзинь и дом Тянь в княжестве Ци, которые нападали на прогнившие дворы гунов-рабовладельцев? Не убегали ли рабы, не хотевшие смириться с угнетением?

Конфуций считал все эти действия неправильными, всё это — нарушением долга, неумением победить свои желания. Если бы каждый делал то, что положено, сдерживал бы свои желания, то разве могли бы сановники нападать на своих государей, а рабы — убегать? Поэтому прежде всего нужно, чтобы родовая аристократия сдерживала свои желания и знала своё место, тогда рабы, естественно, будут вести себя как следует и не будут убегать.

Какие бы трудности ни встречали люди, пусть бы им даже пришлось стать бездомными скитальцами, они всё же должны владеть собой, а не «совершать зло», не вынашивать никаких планов, не соответствующих своему долгу. Лучше ценой жизни отстоять «гуманность», чем нарушать её, чтоб сохранить себе жизнь⁶².

Теперь посмотрим на так называемое «восстановление порядка» по Конфуцию.

«Восстановить порядок» не значит, как обычно думают, соблюдать правила вежливости или этикета, тут главным намерением Конфуция было — призвать к восстановлению классового различия, существовавшего в рабовладельческом обществе.

В рабовладельческом обществе Западного Чжоу существовало так называемое «управление на основе порядка». «Управление на основе порядка» при рабовладельческом строе на самом деле устанавливало отношения между рабовладельцами и рабами, между знатными и низкими. Рабовладельцы господствовали над рабами, их воля была законом, они могли произвольно угнетать и эксплуатировать рабов и даже их убивать; рабы могли лишь безусловно подчиняться, и им не дозволено было сопротивляться. Вот что называлось «управлением на основе порядка».

Но каково было положение дел во время Конфуция?

В местности Цзян княжества Цзинь некоторые торговцы некогда были рабами, но теперь разбогатели, стали носить красивую одежду, разъезжать в роскошных колесницах, водиться с правительственными чиновниками и аристократами, словно бы люди из высшего общества⁶³.

А ученик Конфуция Фань Чи из высшего общества теперь просил научить его хлебопашеству и огородничеству⁶⁴ — занятиям людей из низшего слоя общества.

Отдельные прогрессивно настроенные люди, видя повсеместные бунты рабов, поняли необходимость изменить старые методы управления. Должны были быть установлены законы, регулирующие отношения между аристократами и рабами, чтобы в какой-то мере ограничить рабовладельцев. Так появился «свод законов». В княжестве Цзинь был отлит треножник с текстом «кодекса законов», чтобы все могли с этим «кодексом» ознакомиться. Впоследствии законники, представители нарождающихся феодальных сил, именно и выступали за это «управление на основе закона».

Конфуций рьяно выступал против всего этого. Услышав об отливке треножника с текстом кодекса законов, он очень неодобрительно сказал: как аристократии проявлять своё достоинство и величие, если её смешивают с рабами? Что же это будет за рабовладельческое государство, если не будет никакого различия между знатными и низкими?⁶⁵ Поэтому он решительно выступал против этого, заявляя, что нужно непременно соблюдать правила рабовладельческой системы периода Чжоу-гуна.

Он настаивал на том, что надо восстановить прежние классовые различия, или, говоря его словами, нужно «восстановить порядок».

Конфуций считал:

Есть много работ, таких, как земледелие и огородничество, заниматься которыми — долг «мелких людишек» (рабов), «благородным мужам», людям высшего общества, нет надобности и пальцем шевельнуть; пусть только «благородные мужи» истолковывают ритуал, верность и справедливость, и «мелкие людишки» будут смиренно делать за них всё, что надобно. Зачем же «благородным мужам» себя утруждать!

Он также считал:

К «благородным мужам» можно относиться вежливо, можно с ними церемониться; но с «мелкими людишками» церемониться нечего, а надо просто их наказывать, если они что-нибудь неправильное сделали. Вот это и есть старые порядки рабовладельческого общества!⁶⁶

В то время прогрессивно настроенный сановник Цзи-сунь из княжества Лу освободил всех рабов, захваченных у двора гуна, чтобы они в качестве крестьян-арендаторов занимались производством. Конфуций счёл это нарушением управления на основе порядка, установленного Чжоу-гуном. Поэтому, когда его ученик Жань Цю помог Цзисуню в этом деле, Конфуций, извергая проклятия, заявил: Жань Цю уже не мой ученик. Ученики, бейте в барабаны и нападайте на него!⁶⁷

В глазах Конфуция Цзисунь был всего лишь сановником, позабывшим своё место, который самовольно изменил старый способ производства и тем самым нарушил управление на основе порядка. Это — «нечеловеколюбие».

Итак, Конфуций хотел, чтобы люди сдерживали свои желания, ограничили свои поступки, действовали согласно старым порядкам рабовладельческого общества и восстановили прежнее классовое различие. Тогда все общество вернётся к «гуманному управлению», а господство рабовладельцев-аристократов станет благополучным и прочным.

Такова основная идея Конфуция, проповедовавшего «владеть собой и восстановить порядок — это и есть гуманность».

Одним из основных моментов выдвинутой Конфуцием «гуманности» является, как мы уже излагали на предыдущих страницах, формулировка «владеть собой и восстановить порядок». Однако достижение того, чтобы все члены господствующего рода ей следовали, требует большого труда. «Почитание родителей» и «уважение к старшим братьям» — другой основной момент «гуманности» — являются необходимыми предпосылками к достижению «гуманности» и, можно сказать, её основой.

Конфуции полагал, что для сохранения господства рода Чжоу, прежде всего нужно, чтобы род Чжоу был сплочён и упрочен. Но каким образом можно добиться этого? Лишь путём проповедования «любви к родственникам» и «почитания родителей» внутри самого рода. Если каждый член рода Чжоу, независимо от того, стоит ли он у власти, пришёл ли в упадок или идёт к упадку, искренне любит своих родственников, не забывает о своём роде и почитает предков, то этот род будет и сплочён, и упрочен.

«Почитание родителей», определяя отношение сына к своим родителям и предкам, поддерживает род по нисходящей линии, по вертикали; «уважение к старшим братьям», устанавливая отношения внутри одного поколения, предписывает младшим братьям уважать старших и этим поддерживает род в его разветвлениях по горизонтали. Это и делает господствующий род во всех отношениях хорошо сплочённым и даёт возможность упрочить господство рабовладельческой аристократии.

Конфуций также считал, что проповедование «почитания родителей» и «уважения к старшим братьям» приведёт не только к укреплению сплочённости внутри господствующего рода, но и к смирению рабов. Его ученик Цзэн Шэнь однажды сказал: на похоронах следует выражать величайшую скорбь по умершему, при приношении жертв предкам — глубочайшую почтительность. Если благородные мужи сумеют это сделать, то и рабы станут смиренными и будут вести себя как положено⁶⁸.

В установившемся впоследствии феодальном обществе родовая власть и власть отца на протяжении длительного времени были духовными оковами трудящихся. Разве это не ядовитое влияние идеологии Конфуция?

Конфуций полагал «почитание родителей» и «уважение к старшим братьям» основой «гуманности» не только для того, чтобы поддержать сплочённость какого-то рода или какой-то семьи, а, что ещё важнее, для того, чтобы связать их с идеей «верности государю».

Возьмём к примеру слова Ю-цзы, который, поясняя мысль Конфуция, сказал: редко бывает, чтобы человек, почитающий родителей и уважающий старших братьев в своей семье, поднялся против верхов; а того, чтобы человек, не осмеливающийся восстать против верхов, поднял смуту — восстал на бунт против рабовладельцев-аристократов, и вовсе быть не может⁶⁹.

Это значит, что тот, кто «почитает родителей» у себя в семье, обязательно будет верен родовому рабовладельческому государству, верен государю — наивысшему правителю такого государства. Итак, «верность» зиждется на «почитании родителей» и «уважении к старшим братьям». Иными словами, «почитание родителей» и «уважение к старшим братьям» являются предпосылками «верности», а «верность» — их целью.

Конфуций, отвечая на вопрос Цзи Кан-цзы, также утверждал, что кто следует почитанию и добру, тот непременно будет верно служить государю⁷⁰.

«Верные чиновники выходят из семей, где почитают родителей» — не практиковалось ли это положение Конфуция на протяжении тысячелетий?

Конфуций рассматривал пропаганду идеи «почитания родителей» как вопрос не чисто морально-этический, а непосредственно связанный с политикой.

Например, Конфуций, отвечая на вопрос о том, почему он не займётся управлением государством, сказал:

Ведь в книге «Шуцзин» говорится: «надо почитать родителей и любить братьев; нужно разъяснять стоящим у власти эту истину, дабы они придерживались её». Это не всё ли равно что лично заниматься управлением государством? Зачем же самому лично участвовать в управлении государством!⁷¹

Таким образом Конфуций частенько связывал «почитание родителей» с «верностью» и с «политикой». Отсюда явствует, что «почитание родителей», за что он ратовал, представляло собой не что иное, как верноподданность и служение политике. Этим он пытался продлить жизнь родового рабовладельческого государства, находившегося на грани гибели.

Если эта цель будет достигнута, то, как считал Конфуций, «вся Поднебесная подчинится гуманному управлению». Конфуций упорно пытался сохранить готовый рухнуть рабовладельческий строй, потому-то он и полагал «почитание родителей» и «уважение к старшим братьям» основой «гуманности».

Верность государю — это и есть цель проповедования Конфуцием «почитания родителей» и «уважения к старшим братьям».

Однако в то время рабовладельческий строй уже был на грани гибели. Ну, что ж было делать?

Исчезнувшего не возвратишь, увядшего не омолодишь. Всё же Конфуций полез на рожон в отчаянной попытке спасти рабовладельческий строй.

И вот он возопил, обращаясь к государям-рабовладельцам:

Берегитесь! То, что подданный убивает государя, сын — отца, началось не сегодня, такие дела происходят давно. Необходимо принять меры предосторожности!⁷²

Конфуций, разумеется, особенно заботился о княжестве Лу. Он особо отметил неустойчивость власти правителей Лу, сказав:

Политическая власть правителей Лу давно уже расшатана! Вот уже пять поколений, как они лишились экономических прав, а их политическая власть вот уже четыре поколения как перешла в руки сановников. Дальнейшее развитие дел в этом направлении чревато большой опасностью!⁷³

Как избежать опасности? На это Конфуций выдвинул принцип «верности».

Он считал, что кормило правления из рук Сына Неба перешло в руки правителей княжеств, власть правителей — в руки сановников именно потому, что сановники были неверны правителям, а правители — Сыну Неба. При таком положении дел необходимо сделать так, чтобы народ устремился к правительству, сановники — к правителям, а правители — к Сыну Неба. Лучший способ достичь этого — добиться, чтобы народ, сановники и правители были верными Сыну Неба.

Поэтому Конфуций и выдвинул «верность», призывая всех «отчудившихся сердцем» людей вернуться к покорности и следовать принципу «верности», пытаясь тем самым восстановить расстроенный старый общественный порядок.

В целях поощрения подданных в верности, Конфуций к тому же связал «верность» с «гуманностью».

Например, Гуань Чжун и Шао Ху были чиновниками у принца Цзю, престолонаследника Ци. Когда принц Цзю был убит Хуань-гуном, Шао Ху покончил с собой из-за этого, а Гуань Чжун остался в живых. Цзы-лу, чувствуя, что Гуань Чжун не очень-то верен, спросил Конфуция: а ведь Гуань Чжун негуманен? Конфуций не считал Гуань Чжуна «гуманным», но поскольку тот впоследствии оказал ценную помощь Хуань-гуну и был верен ему, он всё-таки ответил: Гуань Чжуна можно считать «гуманным»⁷⁴.

Наряду с этим Конфуций думал: для того чтобы завоевать сердца людей, нужно сперва одарить их небольшими милостями, поэтому он также проповедовал «великодушие», которое в конечном счёте сводилось к «верности».

Он, например, сказал: кому хочется самому устоять, тот должен помочь и другим устоять; кому хочется жить хорошо, тот должен помочь и другим жить хорошо⁷⁵.

И впрямь прекрасно сказано! Но как же могли рабовладельцы помочь рабам жить так же хорошо, как жили они сами? Обман чистейшей воды эти прекрасные слова! Конфуций, исходя из интересов рабовладельцев, хотел лишь предупредить государей, чтобы они осуществили принцип «великодушия» внутри господствующего класса в целях укрепления своей власти. По отношению к рабам это «великодушие» являлось лишь жестокой расправой.

«Верность» и «великодушие» в устах Конфуция, можно сказать, являлись двумя сторонами одной и той же медали: ради «верности» практикуется «великодушие», посредством «великодушия» добывается «верность». А именно как он сам сказал: когда государь относится к своим подданным милостиво, то и подданные служат ему верно⁷⁶.

«Верность» и «великодушие» являются, следовательно, философией, проповедуемой Конфуцием в целях спасения рабовладельческого господства от гибели. Они входили в понятие «гуманность», являлись одним из её проявлений. Как сказал Конфуций своему ученику Цзэн Шэню: моё учение пронизано одним основным принципом⁷⁷.

Конфуций ещё проповедовал так называемые верность и доверие, под которыми он подразумевал то, что, если хозяин будет оказывать рабам небольшую милость, то они будут ему верны.

Вот, например, он сказал: если ты проявишь к рабам немного щедрости и снисходительности, то они будут тебе доверять, и тогда как бы ты ни нагружал их работой, они будут изо всех сил и без всякого выражения недовольства работать на тебя⁷⁸.

В противном же случае, если ты не снискал их доверия, плохи твои дела. Тогда, когда ты нагружаешь их работой, они теряют терпение, жалуясь на твою излишнюю к ним суровость, и убегают от тебя⁷⁹.

Приведём примеры. Когда Хуан Го-фу из княжества Сун приказал рабам строить для правителя Пин-гуна террасы, они отказались⁸⁰. Лян Бо приказал рабам построить город, а они под разными предлогами разбежались⁸¹. Конфуций считал, что всё это происходило оттого, что не заручились доверием рабов.

Чтобы снискать доверие рабов, нужно оказывать им небольшие милости, и тогда они будут охотно нести повинности. На этот счёт Конфуций сказал, что небольшие милости и подачки лучше всего подчиняют людей⁸².

Собственно говоря, Конфуций ратовал за то, что рабов следует заставлять делать что нужно, но ни в коем случае нельзя им давать знания⁸³. Когда же они питают доверие к своему хозяину и верно служат ему, хозяин не только может нагружать их работой, но и должен дать им немножко воспитания⁸⁴.

Конечно, дать рабам так называемое воспитание вовсе не значит сделать их образованными, а лишь значит научить их верно служить хозяину и не идти против его воли. Словом, это воспитание преследовало цель научить рабов смириться с эксплуатацией и порабощением⁸⁵.

Вот что представляют из себя так называемые «верность» и «доверие», о которых трубил Конфуций. Они, по сути дела, являлись обманчивой уловкой в его методе управления, снарядом в сахарной оболочке, применяемым к рабам, оружием, убивающим человека без следов крови.

Существует ли, в конце концов, душа после смерти человека? Бывают ли духи на свете?

На первый взгляд кажется, что Конфуций как будто сомневался в этом. Он в своё время заявил: я никогда не говорил о чудесах и духах⁸⁶.

Поэтому, когда Цзы-лу спросил его о служении духам, он, уклоняясь от прямого ответа, сказал: не зная, как нужно служить живым людям, как же можно служить духам? Когда же Цзы-лу далее спросил его о том, что делается с человеком после смерти, Конфуций всё так же, будто не понимая о чём речь, вымолвил: не зная о жизни, как же можно говорить о смерти!⁸⁷

Сколько Цзы-лу ни спрашивал об этом, он так и не добился ничего.

Неужели Конфуций-действительно не имел определённого мнения насчёт этого вопроса? Вряд ли. Если он действительно не придерживался определённого мнения в этом вопросе, то почему же он стоял на том, чтобы после смерти родителей проводился торжественный похоронный обряд, чтобы убранство покойников было роскошным, то есть на том, что надо «похоронить умерших в соответствии с ритуалом и приносить им жертвы, руководствуясь ритуалом»⁸⁸, и, кроме того, нужно в течение трёх лет носить траурную одежду и есть постную пищу в знак сыновьей почтительности?

Его ученик Цзай Юй считал трёхлетний срок траура по родителям слишком долгим. И из-за этого Конфуций счёл его непочтительным и обругал «негуманным»⁸⁹.

Отсюда видно, что Конфуций всё же верил в то, что после смерти человека существует душа. Иначе зачем было ему настаивать на благоустройстве умерших и почтительности к ним?

Конфуций также восхвалил Великого Юя за то, что тот мог «проявлять величайшую почтительность к духам»⁹⁰. Разве это не явное признание существования души после смерти человека?

Однако в то время было распространено и такое мнение: духи не принимают жертвы от тех, кто не принадлежит к их роду или рангу⁹¹.

Это говорит не только о том, что духи различались на родственных и неродственных, на знатных и низких, но и о том, что духи принадлежат только к правящей аристократии. Иными словами, только аристократы после смерти могли превратиться в духов, поэтому духи отказывались принимать жертвы от «чужеродных и низких людей».

Эту мысль высказывал и Конфуций, выражая её немножко иначе. Он сказал: духи не принимают жертв от «чужеродных и низких рангов». Если те и собираются принести духам жертвы, то, значит, они намереваются посредством задабривания духов добиться личной выгоды⁹².

Истинный смысл этого таков: ввиду того, что только аристократы после смерти могут превратиться в духов, вполне достаточно того, что их потомки могут «выражать величайшую скорбь на похоронах и глубочайшую почтительность при приношении жертв», понуждая тем самым подчинённых к смирению. Эта его мысль была развита устами его ученика Цзэн Шэня.

Вот слова Цзэн Шэня: аристократы и свободные люди, должным образом принося жертвы своим предкам, возбудят в рабах некое благоговение перед аристократией — так рабы станут смиренными и не будут восставать против господства рабовладельцев⁹³.

Говоря яснее, это значит: принося жертвы душам всех своих на протяжении веков умерших предков, аристократы выставляли напоказ свою знатность и своё богатство. Это, по мнению Конфуция, должно было заставить рабов благоговеть перед аристократией и покорно принимать своё ею порабощение.

Из вышеизложенного явствует, что хотя Конфуций мало что сказал непосредственно о духах, он фактически признал, что души аристократов существуют и после их смерти.

Что же касается широких масс рабов, то и при жизни рабовладельцы их людьми не считали, а использовали как скот, как говорящее орудие. Следовательно, и после смерти они были лишены права стать духами. На это впоследствии указал и Сюнь-цзы, когда он описывал рабовладельческое общество: рабы, которые живут за счёт своего труда в земледелии и ремёслах, не имеют права на храм после смерти⁹⁴.

Почему рабы не имели права на храм? Потому, что они в глазах рабовладельцев были скотом, а вовсе не людьми. Поэтому они и после смерти не могли превратиться в привидения или в духов и, само собой разумеется, не имели права претендовать на храм и жертвоприношения.

Кроме вышесказанного Конфуций также проповедовал «волю Неба», то есть господство судьбы над всем.

Выше мы уже упоминали о том, что Конфуций во время своих странствований по княжествам прибыл в Сун, где он упражнялся в каком-то церемониале под большим деревом, что сунский «сыма» Хуань Туй весьма не одобрил этого и хотел убить его. Удрав из Суна, Конфуций сказал своим ученикам: Небо одарило меня такой высокой добродетелью и миссией. А Хуань Туй, этот подлец, даже не понимает этого и хочет меня убить, но что же он может сделать со мной?⁹⁵

Затем он прибыл в район Куан княжества Вэй. Жители этого места, вероятно, слышали про Конфуция и знали, что он глашатай рабовладельческой аристократии, поэтому они не только выразили свою неприязнь к нему, но и окружили его вооружённой силой. Конфуций испугался не на шутку и еле унёс оттуда ноги. Хвастаясь, он сказал своим ученикам: судьба мне не сулила умереть. Хоть жители Куана окружили меня, но что же они смогли мне сделать?⁹⁶

Был ещё такой случай. Цзисунь из княжества Лу был очень недоволен Цзы-лу за то, что тот помог правителю Лу разрушить его город Би. Потом, когда Гунбо Ляо, другой ученик Конфуция, наябедничал Цзисуню на Цзы-лу, это его недовольство Цзы-лу возросло, а вместе с тем у него появилось особое доверие к Гунбо Ляо. Некто Цзыфу Цзин-бо, тоже ученик Конфуция, в сердцах рассказал всё это своему учителю и сказал: вот что, учитель, если вы хотите наказать Гунбо Ляо — я к вашим услугам, готов отрубить ему голову и выставить её напоказ.

Конфуций же в ответ сказал:

Если моё учение о сохранении старого общественного порядка проведётся в жизнь, на то судьба, если его отбросят, на то тоже судьба. Но я уверен, что судьбе угодно, чтобы моё учение провелось в жизнь. Если так, то что толку в поступке Гунбо Ляо? Неужто его клевета возьмёт верх над судьбой?⁹⁷

Этими наставлениями Конфуций хотел убедить людей в том, что человечеством полновластно правит судьба, а судьбу эту предопределяет обладающее волей Небо — бог. Об этом со всей ясностью говорят следующие факты:

Отвечая на вопрос Вансунь Цзя, Конфуций сказал: кто провинился перед Небом, тому не о чем молиться⁹⁸.

Когда Конфуций нанёс визит Нань-цзы — супруге Вэй Лин-гуна, Цзы-лу выразил неудовольствие. Конфуций в своё оправдание побожился: если я имел неблагородные намерения, Небо отвергнет меня, Небо отвергнет меня!⁹⁹

Однажды Конфуций заболел. Цзы-лу на том основании, что Конфуций был крупным сановником княжества Лу, позвал его учеников в качестве домашних слуг ухаживать за Конфуцием, как это делалось в домах крупных сановников. Конфуций, сознавая, что у него прежде не было домашних слуг, счёл это неуместным. Он сгоряча сказал: кого этим я обманываю? Разве Небо обманываю?¹⁰⁰

Когда умер его любимый ученик Янь Юань, он со вздохом сказал: увы! Небо губит меня! Небо губит меня!¹⁰¹

Как-то раз Конфуцию не хотелось разговаривать, но Цзы-лу не понял, в чем дело, и не переставал спрашивать его. Тогда Конфуций в сердцах сказал: ведь Небо не говорит, а всё на свете делается по его воле: четыре времени года следуют одно за другим своей чередой, всё сущее появляется и развивается по своим законам. Зачем же Небу говорить?¹⁰²

Из вышеприведённых примеров видно, что Конфуций считал, что Небо господствует над всем. Таково было его спиритуалистическое, идеалистическое мировоззрение.

Трубя на все лады о теории «воли Неба», Конфуций утверждал, что «благородный муж пребывает в благоговейном страхе перед тремя вещами». Это означает, что «благородный муж» из правящего рода должен был пребывать в благоговейном страхе перед тремя вещами.

Во-первых, «перед волей Неба». В рабовладельческом обществе времён Инь и Чжоу Сын Неба, верховный правитель рабовладельческого государства, считал себя ниспосланным Небом, иными словами, считал, что его право на господство было предопределено богом. Следовательно, правитель, чтобы заставить людей признать его власть священной и неприкосновенной, должен был прежде всего заставить их бояться бога.

Во-вторых, «перед великими людьми». Раз Сын Неба и правители различных княжеств были назначены богом, то бояться бога значило бы бояться Сына Неба и правителей. Их можно было только поддерживать и любить, по отношению к ним ни малейшего оскорбительного чувства не позволялось иметь.

В-третьих, «перед словами совершенномудрых». Совершенномудрые были назначены богом говорить от имени правителей. Поэтому к их словам можно относиться только с благоговейным страхом, ни в малейшей мере нельзя действовать вопреки им.

Что до низких, рабов, то они не испытывали никакого страха. О «воле Неба» они ничего не знали и, естественно, не боялись её; к «великим людям» из рабовладельческой аристократии они питали лютую ненависть; что же касается слов так называемых совершенномудрых, они считали их никчёмным вздором. На всё это они смотрели с презрением¹⁰³.

Почему так? Этому Конфуций не дал ясного объяснения.

На наш взгляд дело это совершенно ясное. Где гнёт, там и сопротивление. В то время рабы ни во что не ставили проповедь Конфуция о «воле Неба», защищавшей интересы класса рабовладельцев.

Конфуций просто не знал как быть с рабами. Ему оставалось только сказать: не зная своей судьбы, нельзя считаться «благородным мужем» из верхов¹⁰⁴. Этим он хотел предупредить людей вроде Цзисуня из княжества Лу и Тянь Чэн-цзы из княжества Ци, которые прежде тоже были сановниками при государях и считались «благородными мужами» из верхов общества, но теперь стали новыми силами. Конфуций боялся того, что они не будут смирными и довольными своим положением, что они, воспользовавшись недовольством рабов, восстанут против правителей и станут посягать на их имущество и власть. Вот почему Конфуций призывал их знать своё место, предопределённое судьбой, понять, что жизнь и смерть человека, его положение — высокое или низкое — всё это зависит от судьбы, всё предрешено богом¹⁰⁵, и не предаваться «пустым мечтам». Поступать иначе значит идти против «воли Неба». А кто идёт против «воли Неба», тот ведёт себя не в соответствии со своим положением и тогда уж не может считаться «благородным мужем» из верхов общества.

Такова была суть теории «воли Неба», которую изо всех сил старался проповедовать Конфуций.

Цзы-гун, ученик Конфуция, говорил, что он слышал, как его учитель толковал о сочинениях, но никогда не слышал, чтобы он толковал о природе человека и о пути Неба¹⁰⁶.

На самом же деле у Конфуция было немало высказываний о «воле Неба», которые мы уже проанализировали выше. Говорил Конфуций и о «природе человека», только ухитрялся делать это не так открыто, как впоследствии Мэн-цзы (примерно 390—305 гг. до н. э.), и поэтому это не привлекало к себе внимания.

Так, он говорил: люди близки по природе, но впоследствии обычаи отдаляют их¹⁰⁷.

На первый взгляд, эта формулировка вызывает некоторое недоумение.

Эта самая близость людей по природе: близость к добру или к злу? Обычаи отдаляют людей: отдаляют от добра или от зла?

Несмотря на увёртливость выражения Конфуция мы можем, вдумавшись, добраться до вложенной в него мысли, которая сводится к следующему:

Люди по природе близки к добру, а не к злу, тогда как обычаи отдаляют их от добра, а не от зла.

Следовательно, Конфуций, полагая, что люди по природе близки к добру, признавал на самом деле, что в сознании человека изначально существует нечто априорное. Что же это нечто априорное? Это некий «принцип» («ли») — так называемая доброта.

Но и здесь существует разница.

У одних много добрых свойств, у других их мало, а у третьих, можно сказать, их совсем нет. Так, люди из высшего слоя общества вроде государей и аристократов были в наибольшей мере наделены прирождёнными добрыми свойствами, богаты разумом и поэтому составляли господствующий класс, который управлял всем обществом. Ниже их стояли разорившиеся аристократы и выдвинутые из низов управляющие, которые смотрели за рабами. Они принадлежали к среднему слою общества, добрых свойств у них было поменьше и знаниями они были не очень богаты. Говоря о людях, близких по природе к добру, Конфуций, пожалуй, имел в виду именно эту категорию людей. Они сами по себе не могли создавать обстановку, а были лишь способны помогать государям и аристократам в их управлении и руководстве всеми делами. Самый низший слой составляли рабы, у которых, можно сказать, совсем отсутствовали добрые свойства, а были лишь дурные помыслы, и которых поэтому необходимо было держать под строгим контролем со стороны господствующего класса.

Отсюда Конфуций сделал вывод:

Таланты в верхах и рабы в низах — две категории людей, которые никак не изменить, ибо первые наделены врождёнными знаниями, а последние — невежды и глупцы от рождения; первые абсолютно добрые, а последние абсолютно недобрые; первые составляли класс властвующих, а последние — класс подвластных¹⁰⁸.

Это не что иное, как проповедь идеалистического априоризма, проповедь того, что историю творят герои, а не рабы. Ведь «теория гениальности» в сущности и есть хлам такого рода.

Что же касается людей из среднего слоя общества, то нельзя считать, что доброта им свойственна, ибо они уже не обладают ею в столь большой мере, как представители высшего слоя, но их также нельзя считать лишёнными добрых свойств, они ведь не рабы, не низы. Поэтому Конфуций отнёс их к склонным к добру.

В то же время эти склонные к добру люди отличались своей неустойчивостью. Они могли стать добрыми, а также могли стать злыми. Заразившись скверными привычками низов общества, они делались, что называется, плохими людьми, а, сближаясь с верхами общества, они, разумеется, становились, что называется, хорошими людьми.

Конфуций в своё время произнёс красивые слова: «учить всех без различия»¹⁰⁹.

С первого взгляда кажется, что Конфуций будто был сторонником обучения людей независимо от их классовой принадлежности и был готов учить всякого, кто желал учиться, к какой бы категории он ни принадлежал.

Из-за этих красивых слов люди легко попадаются на удочку и причисляют Конфуция к прогрессивным педагогам.

Находятся и люди с задней мыслью вроде антикоммунистического элемента Чэнь Бода, который, ухватившись за эти слова, до небес превозносил Конфуция, утверждая, что, мол, это самое «учить всех без различия» Конфуция «имело эпохальную заслугу в истории развития китайской культуры» и «заслуживает быть записанным золотыми буквами»¹¹⁰.

Есть и такие, которые, пытаясь подвести под ревизионистскую линию в области просвещения историческую базу, называют Конфуция «всенародным» педагогом.

Действительно ли это так?

Оставив всё остальное в сторону, мы остановимся лишь на плате за учение, которую Конфуций брал со своих учеников.

Конфуций говорил: тому, кто платил за учение, принеся мне в подарок десять ломтей хорошего сушёного мяса, я никогда не отказывал в наставлении, а зачислял всех своими учениками¹¹¹.

Но ведь в те времена рабы, целиком находясь в распоряжении своих хозяев, подобно вьючным животным, отнюдь не были вольны идти учиться в школу, да и откуда они могли достать десять ломтей сушёного мяса, чтобы подарить учителю?

Поэтому, даже если толковать это высказывание Конфуция в том смысле, что всякий мог учиться у Конфуция, независимо от того, к какой категории он принадлежал, то и тогда оно на самом деле окажется всего лишь пустословием, рассчитанным на обман людей.

В вопросе просвещения классовая позиция Конфуция была очень чёткой, он ни в коем случае не нарушал классовых границ и отнюдь не был «всенародным» педагогом.

Выше мы цитировали слова Конфуция о том, что нужно заставить людей из низов общества делать что нужно, но нельзя им давать знания¹¹².

Конфуций также говорил: рабы потому и презренные, потому и принадлежат к низам, что они упорно отказываются от учёбы¹¹³.

Конфуций с особым презрением относился к женщинам, он ставил их на одну доску с рабами, считая, что их трудно содержать, что с ними трудно иметь дело, что с ними нельзя сближаться. Для него женщины, разумеется, относились к категории людей, которых не стоит просвещать¹¹⁴.

Однако все реакционные господствующие классы в истории считали необходимым приобретение порабощёнными некоторых общих технических знаний, чтобы они эффективнее делали своё дело в сельском хозяйстве и в ремёслах, несли свою трудовую повинность, создавали больше материальных ценностей для эксплуатации или присваивания в целях личного пользования их поработителями. Поэтому Конфуций и говорил:

Рабам, в лучшем случае, можно позволить приобрести некоторые технические знания, но ни в коем случае нельзя позволить получить высокое образование¹¹⁵.

Смысл этого высказывания Конфуция сводится к тому, что рабы есть рабы от рождения, им вполне достаточно обладать кое-какими знаниями, связанными с земледелием, ремеслом и солдатской службой, и верно служить своим хозяевам, а позволять им знать больше — незачем¹¹⁶.

Что же касается «совершенномудрых» и «добродетельных» из рабовладельцев-аристократов, то они, по мнению Конфуция, «обладали знаниями от рождения», приносили с собой априорные знания из утробы матери, являлись людьми исключительного ума и, следовательно, не нуждались в образовании¹¹⁷.

Эти две категории людей были совершенно различны: первую составляли «совершенномудрые и добродетельные» из рабовладельческого класса, они были прирождёнными гениями и поэтому не нуждались в обучении, тогда как вторую составляли рабы, которые являлись прирождёнными глупцами и не имели, к тому же, возможности вносить плату за учение, а поэтому не заслуживали обучения и были недостойны стать учениками Конфуция.

Что до людей из среднего слоя общества, то они хотя и были склонны к добру и обладали некоторой мудростью, но далеко отставали от «совершенномудрых и добродетельных» из высшего слоя общества в этом отношении.

Больше всего его тревожила мысль о том, что если люди из среднего слоя побольше сблизятся с низами общества и заразятся их дурными привычками — тогда большой беды не миновать, тогда они пойдут на всё — убийство отца и убийство государя, мятеж, узурпацию власти и т. д.

А посему, считал Конфуций, людей из этого слоя общества необходимо просвещать¹¹⁸. Поэтому совершенно естественно, что большинство учеников Конфуция составляли представители этого слоя. К тому же они были в состоянии внести плату за учение в виде десяти ломтей сушёного мяса, тогда как рабы, естественно, были несостоятельны в этом отношении.

Из вышеуказанных фактов и анализа совершенно ясно:

Красивое с виду высказывание Конфуция «учить всех без различия» — всего лишь вывеска для обмана людей, Конфуций на самом деле не только не нарушал границ между классами, а, наоборот, чрезвычайно строго их соблюдал.

Это положение дел сходно с положением в нынешних буржуазных так называемых демократических странах, где о демократии говорят красивые речи, а на деле она имеет свои рамки, где демократией пользуются лишь имущие классы, а неимущие, бедняки, о ней и не мечтают.

Говорят, что у Конфуция программа обучения состояла из четырёх пунктов: 1) морали, 2) риторики, 3) политики и 4) литературы¹¹⁹. Говорят также, что Конфуций обучал своих учеников так называемым «четырём предметам»: литературе, поведению, преданности и правдивости¹²⁰.

Будь то четыре пункта или четыре предмета, Конфуций, преподавая, преследовал единственную цель: подготовку людей, которые служили бы политике класса рабовладельцев.

Преподавая, Конфуций ставил на первое место «мораль», чтобы проверить, отвечал ли воспитываемый политическим критериям и требованиям класса рабовладельцев. Что касается знаний и способностей, то он ставил их на второе место.

Так, например, Цзай Юй и Цзы-гун проявили отличные способности в риторике, их имена были занесены в книгу «Луньюй». Однако, поскольку Цзай Юй был против соблюдения трёхлетнего траура по усопшим родителям, Конфуций обвинил его в «негуманности»¹²¹.

Цзы-гуну нравилось торговать, и торговля приносила ему немалую прибыль, но Конфуций, как видно, считая это дело не соответствующим положению рабовладельца, упрекнул его в том, что он ведёт себя не так, как «волей Неба» предписано¹²².

Ещё один пример. Жань Цю отличался в изучении политики и, пожалуй, обладал способностью в этой области. Но он не защищал рабовладельческий строй, а, наоборот, помогал роду Цзисунь в проведении ряда реформ феодального характера. Возмущённый этим, Конфуций разразился бранью и, заявив, что Жань Цю больше ему не ученик, призвал других своих учеников объявить карательный поход против него¹²³.

Из всего этого ясно, что ученики, которые не соответствовали моральным критериям класса рабовладельцев и не отвечали его политическим требованиям, подвергались критике и обвинению со стороны Конфуция, несмотря на их незаурядные знания и способности.

Что касается Янь Юаня, то он был самым любимым учеником Конфуция. Сам-то он не особенно отличался знаниями и способностями, зато его политические взгляды в полной мере отвечали требованиям Конфуция, а посему Конфуций хвалил его беспрестанно и никогда не говорил о его недостатках. Когда Янь Юань умер, Конфуций, взывая к Небу, горько плакал¹²⁴.

Другим примером служил Цзэн Шэнь. У этого человека, которого Конфуций называл несообразительным¹²⁵, ум не отличался особой остротой. Однако среди учеников Конфуция он впоследствии занял место столь высокое, что уступал одному лишь Янь Юаню, ибо стал известен как наследник рясы Конфуция¹²⁶. Сам Цзэн Шэнь говорил, что он ни на минуту не забывал наставлений Конфуция о преданности, правдивости и т. д. и т. п.¹²⁷ Это означает, что Цзэн Шэнь в политических взглядах неотступно следовал за Конфуцием.

Вышеизложенное говорит нам, что Конфуций, занимаясь педагогикой, ставил на первое место «мораль» своих учеников. Внедряя в сознание своих учеников реакционные идеи, он намеревался воспитать их так, чтобы их мысли отвечали политическим и моральным критериям, установленным классом рабовладельцев, чтобы всё их поведение соответствовало правилам рабовладельческого строя. Этими идеями были, как мы уже говорили выше: «владеть собой и восстановить порядок», почитание родителей и уважение к старшим братьям, преданность и правдивость, родственная связь и гуманность и т. д. Те же предметы, которые связаны с умственным развитием человека, Конфуций ставил на второстепенное место¹²⁸.

Преподавая поэзию, историю, ритуал и музыку, Конфуций также преследовал цель служить политике класса рабовладельцев.

Так, например, Конфуций, ратуя за то, чтобы «быть эрудированным в литературе», рекомендовал изучение «Шу» и «Ши».

«Шу» — это «Шаншу», или «Шуцзин» («Книга исторических преданий»). Конфуций считал, что поскольку в этой книге изложены заслуги древних императоров и правителей в деле управления государством, помещены опубликованные ими важные высказывания, касающиеся этого дела, изучение её поможет узнать, как стать добропорядочным человеком, который соблюдает все правила приличия и никогда не безобразничает, ознакомиться с опытом рабовладельцев всех времён в деле управления и познать, как нужно управлять государством.

Под «Ши» подразумевался «Шицзин» («Книга песен»). Обучая своих учеников по «Шицзину», Конфуций хотел, чтобы они поняли необходимость служить отцу и правителю¹²⁹.

Поэтому Конфуций, восхваляя «Шицзин», заявил: смысл всех 300 стихотворений можно выразить одной фразой: в них нет порочных мыслей, то есть в них все мысли «чистые»¹³⁰.

А от изучения этих стихотворений мысли людей станут «чистыми», тогда и ограничение их поведения уж не будет неразрешимым вопросом. Надо только постоянно блюсти ритуал и постоянно упражняться в нем, тогда и поведение человека будет, естественно, соответствовать всем правилам приличия.

Говоря об «ограничении ритуалом», Конфуций имел в виду именно ограничение поведения человека путём изучения ритуала.

Когда мысли людей станут «чистыми» и поведение их ограниченным, они естественно удовлетворятся старым общественным порядком и тогда уж не будет «восстаний против верхов и бунтов» и во всём мире воцарится мир и спокойствие!

Конфуций охотно собирал учеников и старательно преподавал им все свои дисциплины, стремясь посредством просвещения спасти умирающий рабовладельческий строй.

Рабы считались недостойными быть учениками Конфуция, но Конфуций намеревался через общество оказать влияние и на их сознание с тем, чтобы они поняли, что рабы должны подчиняться рабовладельцам. Если же говорить о том, что Конфуций как-никак имел намерение обучать народ, то на это можно лишь сказать, что он помышлял об обучении народа лишь в целях его одурманивания!

Педагогическую деятельность Конфуция можно считать активной, ибо он, пожалуй, действительно был в ней активным.

О себе он говорил, что он никогда не довольствовался в своей учёбе, что он без устали наставлял других и в своей жажде знаний он не только забывал о пище, но и не замечал приближения старости¹³¹.

Не великолепен ли этот дух?

Но спрашивается, чему он учился и учил? Каковы были его путь и методы в ведении школы?

Как нам известно, он очень «любил древность»¹³².

Всё то, чему он учился и учил, было древнее. Его поэзия, история, ритуал, музыка и т. д.— набор старого, оставшегося от рабовладельческого общества эпох Инь и Чжоу¹³³. Цель его — заставить своих учеников смотреть назад, а не вперёд, чтобы они служили реакционной политике класса рабовладельцев.

Тесно связанные с этой целью, его путь и методы ведения школы сводились к приобретению учениками книжных знаний, к их работе над собой при закрытых дверях в отрыве от практики. Конфуций был решительно против того, чтобы его ученики занимались производительным трудом. Когда однажды его ученик Фань Чи попросил его научить хлебопашеству, он ответил:

В этом я уступаю опытному крестьянину.

На просьбу Фань Чи научить огородничеству Конфуций ответил:

В этом я уступаю опытному огороднику.

Не скромен ли был Конфуций, признавая, что он уступает труженикам в знаниях, связанных с производительным трудом?

Отнюдь нет.

Конфуций вовсе не стыдился своего незнания производительного труда, а, наоборот, с презрением относился к труду, считая, что только презренные «мелкие людишки» занимаются этим делом, а образованные «благородные мужи» не должны учиться ему.

Поэтому, когда Фань Чи, так ничего и не добившись, вышел, Конфуций обозвал его «никчёмным человеком», ибо счёл просьбу своего ученика научить производительному труду сущим безобразием¹³⁴.

Раз Конфуций, обучая учеников, не разрешал им заниматься физическим трудом, то спрашивается: какое будущее он им готовил? Его ученик Цзы-ся, прекрасно знающий намерения своего учителя, говорил: «Добьёшься успехов в учёбе — станешь чиновником»¹³⁵.

На взгляд Конфуция производительный труд — дело презренных, причём, тому, кто им занимается, плохо живётся, а то и голодать приходится. Только хорошо овладев книжными знаниями, можно стать чиновником и разбогатеть¹³⁶. И это его реакционное рассуждение было направлено на сохранение рабовладельческого строя.

Учиться, чтобы сделать карьеру,— таков был путь ведения школы, которого придерживались на протяжении более двух тысяч лет представители эксплуататорских классов после Конфуция, вплоть до Лю Шаоци и Линь Бяо, только в неодинаковых исторических условиях он выражался немножко по-разному.

Раз целью обучения была карьера, то, разумеется, не было надобности участвовать в производительном труде и вступать в контакт с общественной действительностью. Надо было только изучать деяния так называемых совершенномудрых и правителей древности, то есть опыт главарей рабовладельцев в управлении людьми и эксплуатации их, стремиться достигнуть установленных этими совершенномудрыми и правителями политических и моральных критериев. Поэтому достаточно было зарываться в книги и заниматься работой над собой при закрытых дверях.

Так, Конфуций говорил: достичь «гуманности» — зависит от субъективной работы над собой, неужели это зависит от влияния других или извне?¹³⁷

Ученик Конфуция Цзэн Шэнь, должно быть, лучше всех понимал все эти хитросплетения своего учителя и ежедневно три раза проверял себя, размышляя о своих ошибках при закрытых дверях¹³⁸.

Чёрная книга Лю Шаоци о «работе над собой» и высказывание Линь Бяо о какой-то «вспышке революции в глубине души» по сути дела тот же товар из лавочки Конфуция, только в иной словесной упаковке.

Из реакционной деятельности и реакционных взглядов, о которых говорилось выше, явствует, с каким упорством в классовой борьбе того времени Конфуций пытался сберечь господство рабовладельческого строя. Это говорит о том, что Конфуций был апологетом рабовладельческого строя, представителем идеологии, защищающей приходивший в упадок рабовладельческий класс.

Заслуживает внимания то, что взгляды и высказывания Конфуция оказывали вредное влияние не только в его время — их яд продолжал действовать на китайское общество на протяжении более двух тысяч лет и до сих пор ещё не совсем выветрился.

Почему это так?

Это потому, что реакционные взгляды Конфуция, известные впоследствии как конфуцианское учение, пришлись очень кстати в защите интересов реакционных классов. Поэтому-то реакционные правители и реакционные мыслители всех времён изо всех сил пропагандировали и развивали реакционные взгляды Конфуция, возведя в то же время самого Конфуция в «совершенномудрые», с тем, чтобы обманывать и одурачивать народ, укреплять своё реакционное господство.

Спустя сто с лишним лет после смерти Конфуция Мэн-цзы (по имени Кэ) унаследовал его реакционное дело.

В то время китайское общество продвинулось ещё дальше в своём развитии, рабовладельческий строй подходил всё ближе к развалу. Но Мэн-цзы не терял надежды. Он, подобно Конфуцию, объездил множество княжеств, проповедуя гуманность, справедливость и вежливость, пропагандируя «гуманное правление» в тщетной попытке восстановить рабовладельческий строй.

Мэн-цзы дальше развил идеалистические взгляды Конфуция, утверждая, что гуманностью, справедливостью, вежливостью и разумностью люди обладают от рождения¹³⁹ и поэтому каждый должен развивать их. В этом он, подобно Конфуцию, пропагандировавшему «гуманность» и «упорядочение званий», пытался посредством идеалистического учения восстановить надстройку рабовладельческого строя.

Мэн-цзы, пропагандируя «гуманное правление», наговорил немало красивых речей, весьма по своему существу реакционных. Он говорил, что для осуществления «гуманного правления» прежде всего нужно восстановить систему «цзинтянь»¹⁴⁰. В то время неизбежной стала тенденция к замене этой системы системой феодального землевладения. Мэн-цзы всё же хотел восстановить систему «цзинтянь». Не означало ли это, что он стремился реставрировать рабовладельческий строй в области собственности?

Для того чтобы представить Конфуция в образе «совершенномудрого», Мэн-цзы лез из кожи. Он превозносил до небес слова ученика Конфуция, который, восхваляя своего учителя, заявил: с тех пор как появилось человечество, не было ни одного, равного Конфуцию¹⁴¹. Конечно, Мэн-цзы превозносил Конфуция с целью пропаганды его реакционных взглядов, что также служило интересам реставрации рабовладельческого строя.

Как и Конфуций, Мэн-цзы не достиг своей реакционной цели. Но взгляды их обоих, то есть так называемое «учение Конфуция и Мэн-цзы», были впоследствии восприняты реакционными феодальными правителями и поставлены на службу интересам феодальных господствующих классов.

Ленин говорил: «Махизм, как разновидность идеализма, объективно является орудием реакции, проводником реакции»¹⁴².

Это относится и к идеализму и к идеалистическому априоризму Конфуция, которые использовались в качестве «орудия» и «проводника» реакционными господствующими классами различных исторических периодов.

Выше говорилось, что Конфуций был мыслителем, который защищал рабовладельческий строй и выступал против перехода от рабовладельческого к феодальному строю. Так почему же с Ханьской династии (206 г. до н. э.— 220 г. н. э.) класс помещиков-феодалов стал вовсю превозносить Конфуция? Это объясняется следующими причинами:

1. изменением исторического положения класса помещиков. К концу существования рабовладельческого общества класс помещиков был новой, нарождающейся силой, жизнеутверждающим революционным классом. Он стремился свергнуть класс рабовладельцев, требовал социальных реформ. Он оставался прогрессивным и в течение некоторого времени после прихода к власти. Но впоследствии, когда он счёл свою власть упроченной, он начал выступать против перемен, стремясь увековечить феодальную власть. Вот тогда взгляды Конфуция и стали отвечать его требованиям;

2. нуждами феодальной власти в утверждении господства над народом. Когда класс помещиков переживал период подъёма, он применял на практике взгляды школы законников. Когда же его власть упрочилась, он решил, что стоящие за реформы законники, открыто прибегая к уголовным законам в управлении народом, были слишком откровенными и уже не совсем отвечали его политическим требованиям, тогда как конфуцианцы были хитроумнее и конфуцианство — более подходящим для лживой пропаганды класса помещиков и для защиты феодального господства. Вот почему при всех династиях, начиная с Ханьской, развевалось знамя почитания Конфуция и борьбы против школы законников, рьяно проповедовались гуманность, справедливость и прочие моральные, так сказать, принципы Конфуция. Всё это делалось с целью обмана народа.

Лю Бан, император — основатель Ханьской династии, поначалу не очень-то любил это самое конфуцианское учение, но впоследствии, исходя из нужд упрочения своего господства, постепенно изменял своё к нему отношение. Ханьский император У-ди, положив конец феодальной удельной раздробленности раннего периода Ханьской династии, тем более ощутил необходимость укрепить своё господство в идеологическом отношении.

В период «Воюющих царств» (475—221 гг. до н. э.) было множество идеологических течений, представляющих интересы различных классов и слоёв,— сложилась обстановка «соперничества ста школ». С того же времени как ханьский император У-ди последовал совету своего сановника Дун Чжун-шу (179—104 гг. до н. э.): «отстранить все школы и почитать только одну конфуцианскую», конфуцианство стало официальной господствующей идеологией.

Приспосабливаясь к требованиям тогдашнего верховного феодального правителя, ханьского императора У-ди, Дун Чжун-шу переработал учение Конфуция, дошедшее до него через школу Цзы-сы (примерно 483— 402 гг. до н. э.) и Мэн Кэ, сделав его ещё более мистичным.

1. Дун Чжун-шу, развивая идею Конфуция о «воле Неба», довёл её до наивысшей точки.

   Он полагал, что Небо обладает беспредельным авторитетом, что у него есть воля и оно может награждать добродетель и карать зло. Всё на свете, включая власть феодальных правителей, предопределено Небом с определённой целью. Иными словами, императоры господствуют над народом по велению Неба, и если народ не повинуется, то он идёт против воли «Неба», совершает вопиющее преступление, которое не искупить и смертью¹⁴³. Это в философии называется телеологией.

   Дун Чжун-шу подвёл теоретическую базу под учение «власть государя от Неба», с тем, чтобы поставить его на службу интересам феодальной централизованной абсолютной власти Ханьской династии.

2. Дун Чжун-шу в соответствии со взглядами Конфуция выдвинул учение о трёх категориях человеческой натуры¹⁴⁴.

   Он полагал, что люди по своей натуре делятся на три категории.

   Первая категория — это «натура совершенномудрых». Так, у верховных феодальных правителей была натура совершенномудрых. Они обладали априорными знаниями и добродетелями и поэтому могли от имени Неба вершить делами.

   Вторая категория — это «натура людей среднего слоя». Это относилось к классу помещиков, которые могли действовать по воле Неба, если они получали образование.

   Третья категория — это «натура ничтожных людей». В эту категорию входили угнетённые и эксплуатируемые крестьяне и ремесленники, которые, будучи совершенно лишёнными априорных знаний и добродетелей, могли лишь покоряться порабощению и эксплуатации.

3. Дун Чжун-шу развил также идею Конфуция о «упорядочении званий». Он чётко сформулировал «три начала».

   Что такое «три начала»?

   Первое начало — «подчинение подданного государю». Все подданные должны повиноваться государю, то есть все трудящиеся должны повиноваться верховному главарю класса помещиков — императору.

   Второе начало — «подчинение сына отцу». Сын должен повиноваться отцу.

   Третье начало — «подчинение жены мужу». Жена должна повиноваться мужу.

   Он ещё говорил, что и эти «три начала» установлены по «воле Неба»¹⁴⁵.

Итак, дабы увековечить феодальный строй, Дун Чжун-шу, исходя из идеалистического априоризма, подтвердил законность феодальной власти и связал её с властью религии. Это и составляло духовные путы, с помощью которых в Китае класс помещиков долгое время порабощал трудящихся. Как указал Председатель Мао Цзэдун: «Эти четыре вида власти — политическая, родовая, власть религии и власть мужа — отражают феодально-патриархальную идеологию и порядки во всей их совокупности и являются самыми страшными узами, опутывающими китайский народ, в особенности крестьянство»¹⁴⁶.

Дун Чжун-шу полагал такое положение дел незыблемым. Поскольку Небо неизменно, вечно неизменно и господство класса помещиков над народом¹⁴⁷.

Рекламируемые Дун Чжун-шу метафизические идеи впоследствии долгое время пользовались поддержкой со стороны загнивающего феодального господствующего класса.

Таким образом реакционные взгляды Конфуция стали служить феодальному господствующему классу. Так этот реакционный мыслитель, защитник рабовладельческого строя, принаряженный и подгримированный Дун Чжун-шу, перевоплотился вдруг в «совершенномудрого» феодального общества.

Ханьский император пожаловал Конфуцию посмертный титул «Герцога просвещения», а при Танской династии (618—907 гг.) Конфуцию был дан ещё более высокий титул: «Король культуры».

Лу Синь говорил: «Конфуция в Китае возвысили именно власть имущие и влиятельные»¹⁴⁸.

Почему феодалы — императоры Ханьской и Танской династий, эти самые крупные власть имущие и влиятельные лица, превозносили Конфуция до небес? Разве из этого не ясно, чьим интересам служило реакционное учение Конфуция?

А ведь эта самая «школа принципов» была отнюдь не чем-то новым, а всего лишь дальнейшим развитием реакционных абсурдных теорий Конфуция, основанным на идеях Цзы-сы, Мэн Кэ и Дун Чжун-шу.

«Школа принципов» на первый взгляд выглядит неплохо, как будто требовала приводить факты и разумные доводы, но в действительности дело обстояло совсем не так.

«Школа принципов» проповедовала так называемые «принципы Неба», разъясняла волю бога; а это ведь всего лишь новая версия теории «воли Неба» Конфуция.

Так, например, подданный должен быть верным государю (Сыну Неба), сын и дочь должны почитать родителей, жена должна быть послушна мужу.

Не говорили ли об этих принципах все конфуцианцы, от Конфуция до Дун Чжун-шу? Что интересного могло быть в повторении? Конечно, адепты «школы принципов» добавили кое-какие нюансы. Возьмём для примера слова Чжу Си (1130—1200 гг.), представителя «школы принципов» эпохи Сун.

Чжу Си полагал, что эти принципы не только неизменны, но и существовали задолго до человеческого общества. Поэтому они являются своего рода абсолютом, существующим самостоятельно.

Это значит, что «три начала и пять постоянных принципов»¹⁴⁹ существовали априори, они уже существовали до того, как появились государи, подданные, отцы и сыновья, и только с появлением государей, подданных, отцов и сыновей были внесены в отношения между ними¹⁵⁰.

Именно потому, что «три начала и пять постоянных принципов» считались врождёнными, Чэн Хао (1032—1085 гг.), Чэн И (1033—1107 гг.), Чжу Си и другие представители «школы принципов» эпохи Сун, исходя из этого, выработали множество правил и формулировок, вроде:

• «Когда государь хочет смерти подданного, подданный не может не умереть»!
• «Умереть с голоду — дело ничтожное, а потерять невинность — дело серьёзное»!
• «В Поднебесной нет родителей, которые были бы неправы»!

И т. д. и т. п.

Эти «принципы Неба», по их мнению, являлись абсолютной истиной, наперекор которой никто идти да не посмеет, ибо иначе совершит вопиющее преступление!¹⁵¹

Ведь «принципы Неба» — это воля бога!

Они опять же разделили людей на «рациональную натуру» и «натуру темпераментную».

«Рациональная натура», или «натура воли Неба», обусловливается наличием у человека врождённых «принципов Неба» и поэтому является «доброй». Это утверждение — всего лишь развитие априорного взгляда Конфуция и Мэн-цзы о врождённой доброте. Утверждая, что «принципы Неба» есть не что иное, как «три начала и пять постоянных принципов», они также утверждали, что феодальная мораль — нечто присущее по природе каждому,— всё это с целью заставить всех соблюдать порядок, установленный феодальным господствующим классом¹⁵².

Но почему некоторые люди не соблюдали этот порядок? Чжу Си и другие приписывали это их «темпераментной натуре».

Под «темпераментной натурой» подразумевается, что у человека есть по «воле Неба» врождённая доброта, но он подвергается влиянию своего «темперамента». Если человек наделён прирождённым «чистым темпераментом» и не поддаётся влиянию «мирских вожделений», то он сохраняет априорную доброту и является совершенномудрым. Люди другой категории наделены прирождённым «мутным темпераментом» и у них много «мирских вожделений», так что они утрачивают априорную доброту,— это и есть глупцы или дурные люди¹⁵³.

Эти вздорные утверждения Чжу Си сводились к одному: представители феодального господствующего класса рождаются добрыми, бог наделяет их априорными знаниями, добродетелями и прирожденным добрым темпераментом, поэтому они являются совершенномудрыми от рождения. Трудящимся же не присуща эта «рациональная натура», да и будь она у них, все равно у них прирожденный дурной темперамент, к тому же их сердца одурманены «мирскими вожделениями», так что они глупцы от рождения. И если их порабощают и эксплуатируют, то так им и надо!

Какое там «одурманивание мирскими вожделениями»? Это просто ерунда!

При господстве класса помещиков трудящихся угнетали и эксплуатировали так, что им было нечего есть и не во что одеваться,— они были вправе подниматься на бунт. Так, например, во время крестьянского восстания, руководимого Ван Сяо-по и Ли Шунем при династии Северная Сун, был выдвинут лозунг: «Уравнять благородных и презренных, сравнять имущество бедных и богатых». «Уравнять благородных и презренных» было направлено против феодальной иерархии и гнёта, а «сравнять имущество бедных и богатых» — против феодальной эксплуатации и порабощения.

Конечно, кучка таких верных прислужников конфуцианства, как Чэн И и Чжу Си, пришла от этого в ужас. Вот ведь до чего одурманили народ «мирские вожделения»!

Поэтому они неистово кричали: Сохранять «принципы Неба»! Долой «человеческие вожделения»!¹⁵⁴ Закрыть двери и как следует заняться работой над собой!

И т. д. и т. п.

Всё это сводится к тому, что бунт, мол,— дело неправое, а революция — дело преступное. Эксплуатация народа феодалами-помещиками и их бесстыдная, распутная жизнь — в порядке вещей и соответствуют «принципам Неба», а стремление трудящихся обеспечить себе жизненно необходимое — «человеческие вожделения», вопиющее преступление.

А ведь и прародитель «школы принципов» Конфуций тоже разглагольствовал о том, что «[благородный муж] ест, не заботясь о насыщении, живёт, не ища удобства» — будто голод ему нипочём. А сам-то претворил это в жизнь? Вовсе нет! Он никогда «не брезговал хорошо очищенным рисом и тонко нарезанным мясом»¹⁵⁵, то есть не прочь был хорошо поесть и хорошо пожить.

«Школа принципов» периода династий Сун и Мин (1368—1644 гг.) держалась тех же принципов Конфуция, только подняла их ещё выше, на философскую высоту с тем, чтобы защищать интересы своего класса.

Чжу Си именно своим умением пропагандировать «учение Конфуция и Мэн-цзы» оказал большую услугу феодальным правителям, поэтому отнюдь не случайно в конфуцианских храмах впоследствии воздвигли дощечку с его именем и стали поклоняться ему как учителю Чжу.

Что же касается самого Конфуция, то по мере того, как реакционные правители придавали его реакционному учению все большее и большее значение, сам он в качестве идола поднимался всё выше и выше. При династии Сун к его титулу «Король культуры» был прибавлен эпитет «премудрейший». В эпоху Юань (1271—1368 гг.) его превозносили как «Совершеннейшего, премудрейшего короля культуры». При династии Мин его называли «Премудрейшим учителем древности», а при династии Цин (1644—1911 гг.) ему дали титул «Совершеннейший, премудрейший учитель древности». Как говорил Лу Синь: Конфуция все эти власть имущие и влиятельные «подняли до внушающей страх высоты»¹⁵⁶.

И в современную эпоху реакционное учение Конфуция оставалось спасительной соломинкой для феодальных правителей. Во время Революции тайпинов¹⁵⁷ не разбивал ли Хун Сюцюань мемориальные дощечки с именем Конфуция, где бы они ему ни попадались? Предатель и палач же Цзэн Гофань, взяв на себя роль защитника конфуцианства, вместе со своим хозяином, императором Сяньфэном, вызвал призрак Конфуция в противовес Революции тайпинов.

Незадолго до Синьхайской революции (1911 г.) феодальный бюрократ Чжан Чжидун и К^о выдвинули программу просвещения. Первые два из пяти пунктов этой программы были — «преданность государю» и «почитание Конфуция». Кроме того, они пытались пропагандой реакционных взглядов Конфуция противостоять «ереси», то есть — революции. Словом, они схватились за дух давно уже умершего Конфуция, как за спасительную соломинку, чтобы спасти умирающее господство Цинской династии.

Не исчез призрак Конфуция и после Синьхайской революции. Архипредатель Юань Шикай, метя в императоры, тоже ведь взывал к призраку Конфуция, призывая к «почитанию Конфуция» и «изучению канонических книг».

Во время движения «4 мая» был выдвинут лозунг «Долой конфуцианство!» Но затем Чан Кайши, координируя свои действия с развёртыванием им походов против советских районов Китая, стал проповедовать «почитание Конфуция».

Чан Кайши, этот фашист — главарь компрадоров-феодалов, вовсю трубя о Конфуции, назвал его «Учителем гуманности и справедливости на тысячи лет» и «Образцом человеческих благодетелей на все времена». Какова же цель всех этих славословий? Во время своего «паломничества» в Цюйфу, где родился Конфуций, он проговорился, заявив, что всё это для того, чтобы «с корнем вырвать коммунизм».

Чан Кайши насаждал «почитание Конфуция» с единой целью — совладать с Коммунистической партией.

Но это ещё не все, уже после освобождения страны крупный изменник Лю Шаоци тоже «паломничал» в Цюйфу и во весь голос кричал о том, что «Конфуций велик» и «Конфуций — совершенномудрый». Кроме того, он ратовал за работу над собой при закрытых дверях, призывал к «самосовершенствованию» и размышлению о своих ошибках наедине с собой. Разве всё это не сбыт хлама Конфуция?

Был ещё тот самый Линь Бяо, изменник и предатель, который, следуя наставлению Конфуция «владеть собой и восстановить порядок», тщетно пытался реставрировать капитализм. Пропагандируя свою «теорию гениальности», восхваляя «гениев от рождения», которые «обладают врождёнными знаниями», он на самом деле пытался под видом этого распространить идеалистический априоризм и идеалистическое понимание истории в противовес материалистической теории отражения и историческому материализму. Линь Бяо был последователем Конфуция до мозга костей. Он использовал учение Конфуция и Мэн-цзы в качестве реакционного идейного оружия в деле узурпации руководства партией и государством и подготавливал контрреволюционное общественное мнение к реставрации капитализма и установлению фашистского деспотизма.

Вышесказанное даёт возможность сделать вывод, что все, кто хочет повернуть колесо истории вспять, всячески стараются вызывать призрак Конфуция. Именно таким образом пытались Лю Шаоци, Линь Бяо и К^о достигнуть реакционной цели — реставрации капитализма и подрыва диктатуры пролетариата.

Председатель Мао Цзэдун говорит: «Социалистическое общество охватывает довольно длительный исторический этап. На историческом этапе социализма всё ещё существуют классы, классовые противоречия и классовая борьба, существует борьба между двумя путями — социалистическим и капиталистическим, существует опасность реставрации капитализма»¹⁵⁸. Поэтому «необходимо взяться за классовую борьбу в области идеологии».

Следовательно, мы должны, вооружившись марксизмом-ленинизмом-маоцзэдунъидеями, провести глубокую критику преступлений Линь Бяо и К^о и в то же время подвергнуть исчерпывающей критике реакционные идеи Конфуция, чтобы ликвидировать их тлетворное влияние, чтобы призрак Конфуция никогда уже больше не вредил народу.