Действие первой книги разворачивается в некоем четырёхугольном мире, где люди ютятся на островках среди далайна — ядовитого, кишащего опасными тварями моря, где властвует чудовищный бог-спрут. Тут есть «страна мудрых старейшин», где подданные лишены собственности и бесправны («азиатский способ производства»); феодальное царство государя-вана; «страна добрых братьев», где всё общее, а жители сплошь воры и лодыри (карикатура на социализм); «страна изгоев» — «рай» мелких собственников. Исторических явлений, «не лезущих» в эту историософскую схему (например, первобытного коммунизма, свободного от лени и воровства), в этом выдуманном мире, конечно же, нет. И вот в нем появляется «илбэч» — человек, способный создавать новые острова. Его цель, казалось бы, благородна — избавить людей от нищей, мерзкой, беспросветной жизни, покончить с богом-спрутом.

Почему же герой так трагически одинок, ненавидим и гоним людьми? Потому что борьба с далайном и его богом постепенно превращается для илбэча в самоцель. Его не останавливает даже то, что полное осушение далайна означает для этого мира экологическую катастрофу. А люди? «Люди, ставшие бовэрами, недостойны шалости. Мне нет до них дела». Бовэры — это бобры, коллективисты и работяги, а в представлении автора и героя — тупые и ленивые твари. Но кода мир далайна и впрямь гибнет, его жители вдруг обретают выход в обычный земной мир. Однако, вместо благодарности илбэчу, они проклинают его и сожалеют об утраченном «золотом веке». Автор-антикомммунист вольно или невольно разоблачил своих собратьев: цель их жизни — «разрушение системы», а не благо презираемого ими народа. Не случаен поэтому финал романа: илбэч находит себе новый далайн и там превращается в такое же чудовище, как то, с которым он боролся.

Повесть Лазарчука (антикоммуниста, русофоба и сибирского сепаратиста) написана в стиле крутого боевика («турбореализма») и в жанре альтернативной истории: что было бы, если… нацисты победили в Отечественной войне. Оказывается — ничего плохого! Рейх, раскинувшийся от Атлантики до Урала, быстро превращается в процветающую буржуазно-демократическую федерацию, Сибирь (которую ни немцы, ни японцы одолеть не смогли) — в столь же процветающую буржуазную державу. В конце концов обе державы объединяются, преодолев сопротивление Национал-социалистической партии России (весьма похожей на горбачёвскую КПСС).

Что же это, если не демофашизм, не «коричневая фантастика»? И как же далеко этому «творению» до «Человека из Высокого Замка» Ф. Дика — романа на ту же тему, отнюдь не «красного» и не «крутого», но глубоко гуманистичного и антифашистского. А ведь Лазарчук лишь «озвучил» затаённые мечты «демократов» вздыхающих о «русском Пиночете», который через фашистский ад приведёт страну в капиталистический «рай». Кстати, в лазарчуковском «раю» процветают и терроризм, и мафия, и произвол спецслужб, но о более совершенном обществе ни автор, ни его герои и не задумываются.

Однако по мере нарастания в обществе отпора капитализации меняется к лучшему и фантастика. В последние годы антикоммунистическая фантастика почти перестала выходить. Нет, издатели коммунистами не стали. Просто читателям надоела злобная и бездарная пропагандистская стряпня. «Красная» фантастика сейчас только зарождается. В качестве первой ласточки назову книгу киевлянина-коммуниста А. Дмитрука «Битвы богов». Старые гипотезы и легенды об Атлантиде, Шамбале, працивилизации здесь хорошо служат разоблачению элитаризма во всех его проявлениях. Обитатели Архипелага Избранных, монополизировавшие достижения цивилизации, удерживают остальной мир в состоянии дикости (не к тому ли ведёт «новый мировой порядок»?). Архипелаг гибнет, но уцелевшие Избранные прячутся в недрах Гималаев и пытаются вернуть себе власть над миром, используя остатки древних знаний. Слепым орудием их становятся народы, возомнившие себя «избранными» — древние израильтяне, немцы «третьего рейха». Козням «избранных» противостоят их соплеменника тоже пережившие катастрофу, но отвергшие бесчеловечную идеология «избранничества».

Наряду с этим появляются талантливые произведения, авторы которых, не будучи коммунистами, относятся к коммунистам дружелюбно и сочувственно. Причём эти произведения уже заслужили большую популярность среди читателем. Таков роман В. Рыбакова «Гравилёт „Цесаревич“», написанный в жанре альтернативной истории. О том, как хорошо мы жили бы, если бы Ленин превратил коммунистов в этакую безрелигиозную гуманистическую церковь и благодаря этому не погибла бы царская Россия. И вообще, если бы все люди были более добры и терпимы и менее склонны решать социальные конфликты насилием… Наивно? Да. Но эту наивность можно простить автору за одно то, что его роман появился в разгар антикоммунистического психоза.

Трёхтомная эпопея харьковчанина А. Валентинова (А. З. Шмалько) «Око силы», написанная на редкость динамично и увлекательно, охватывает три узловых момента в истории нашей страны: 1920-й, 1937-й и 1991-й годы. Основная идея такова: за кулисами борьбы красных и белых (коммунистов и демократов) действует некая бесчеловечная сила, одинаково враждебная им, против неё и должны объединиться честные и смелые люди из обоих лагерей. Сила эта (отнюдь не пресловутые жидомасоны!) предстаёт в инфернальном обличье демонов, упырей и оборотней. С кем её отождествить в реальной истории, автор, похоже, и сам не знает, и порой сбивается на примитивные антиленинские и антисталинские мифы. Но сама идея стоит того, чтобы над ней задумались и настоящие патриоты, и честные демократы — все, чьё единство с коммунистами сейчас жизненно необходимо для победы над антинародным режимом.

Понемногу возрождается и жанр утопии. У В. Рыбакова — утопия консервативно-монархическая. Но вот у А. Валентинова большая группа эмигрантов из России, белых и красных, создаёт на планете Тускула общество, сочетающее социализм («трудовая община») с многопартийной демократией. А харьковчане Д. Громов и С. Ладыженский (широко известные под псевдонимом «Генри Лайон Олди») в романе «Путь меча» изобразили своего рода феодальную утопию: эмират Кабир, в котором все искусно владеют оружием, но… не убивают. Столкнувшись с варварами-шулмусами, кабирцы сумели решить сложную задачу: научиться убивать, но не превратиться в убийц. Авторы хорошо знают, что средневековье арена усобиц и классовой борьбы (их роман «Пасынки восьмой заповеди» — о борьбе польских крестьян со шляхтой). Но поставленная ими проблема актуальна не только для коммунистического будущего (о чём уже писали советские фантасты), но и для нашего времени. Чтобы революция не погибла и не превратилась в бойню, нужно уметь найти «золотую середину» между абстрактным гуманизмом, разоружающим массы, и культом насилия, разлагающим их. Глазное же — утопия как жанр, основанный на вере в лучшее будущее, противостоит охарактеризованному выше буржуазному чтиву.

Расцвет переживает в последнее время жанр фэнтази — волшебной фантастики. Казалось бы, это — реакционный романтизм, бегство от капиталистической действительности в сказочный патриархально-феодальный мир. Но, как говорил один из основоположников фэнтази Дж. Толкин, есть разница между бегством дезертира и побегом заключённого. Фэнтази вырастает из фольклора докапиталистических эпох и уже в силу этого противостоит капитализму, противопоставляя индивидуализму, аморализму и культу денег иные ценности: мужество, бескорыстие и коллективизм. Настоящий герой фэнтази — не просто непобедимый воин и маг, но борец с мировым злом. Защитить людей от этого зла для него важнее, чем завладеть кладом или престолом. Не случайно антикоммунизм в этот жанр почти не проникает.

Конечно, есть в отечественной фэнтази и коммерческие поделки, заполненные борьбой за власть, кровью и сексом (произведения С. Иванова и многих других), есть кошмарные произведения, где мир — поистине «ужас без конца», мерзкий и безнадёжный (у харьковчанина А. Дашкова). Стоит ли пенять на зеркало, отражающее кривую рожу восставшего из могилы упыря-капитализма? Стоит, если оно не даёт альтернативы этой роже.

Но в основе своей фэнтази — жанр оптимистический, потому что фольклорные жанры, из которых он вырос, основаны на вере в торжество добрых сил над злыми. А увлекательная форма, не скованная рамками «научности», позволяет ярко и выразительно ставить сложные философские проблемы. Харьковская школа фантастики выработала целый жанр «Философского боевика». Вот, к примеру, роман Н. Перумова «Гибель богов». Казалось бы, все ясно. Добрые и миролюбивые Молодые Боги победили кровавых эддических богов. Но изгнанный на землю Один, маг Хе́дин Познавший Тьму и напоминающий бунтаря-Сатану маг Рако́т поднимают мятеж. Только вот симпатии автора — на стороне мятежников, и это не «сатанизм». Просто Молодые Боги зазнались и оказались неспособны защитить доверившихся им людей (совсем как бывшая КПСС). А победившие мятежники вынуждены бороться с разбуженной ими страшной силой — Неназываемым, способным разрушить весь мир. Низвергнутые же боги «идут в народ», как до них Один.

Действительно, «трудно быть богом», если всерьёз чувствовать ответственность за судьбу мира и общества. И Перумов, и Валентинов ярко отразили ужас «честных демократов» перед чудовищными результатами их борьбы, разбудившей поистине сатанинские силы.

Фэнтази, казалось бы, жанр аристократический — сплошь короли, рыцари, маги, супергерои. Но это отнюдь не мешает проявлению здорового демократизма, коренящегося в том же фольклоре. Ученик Хедина, «железный тан» Хаген одолевает всех врагов и вдруг… оказывается разбит кое-как вооружёнными мужиками. Позволяет этот жанр и бороться с засильем религии и суеверий. Ведь герои его — бесстрашные люди, способные бороться с самими богами и побеждать их (не говоря уже о колдунах и чудовищах). Именно такие герои очень нужны в наше время, когда общество поражено социальной апатией, неверием в собственные силы, религиозно-мистическим дурманом.

Действие отечественной фэнтази, как и западной, часто разворачивается в некоем условном мире, «общемифологическом» или построенном на кельто-германском материале. Но всё более уверенно заявляет о себе «славянская фэнтази». Лучшие произведения этого стиля хорошо передают прекрасные черты славянского и русского характера: отвагу, человечность, коллективизм, дружелюбие, интернационализм. Глубоко человечен, например, Волкодав Марии Семеновой — «славянский Конан», которого жестокая жизнь так и не смогла превратить в боевую машину смерти. А славяне — герои книги В. Васильева «Клинки» — на удивление легко находят общий язык не то что с иноплеменникамми, но и с лешими, песиголовцами, гномами, эльфами.