Горе от ума — величайшая трагедия мировой истории. Наиболее способные и талантливые люди в классовом обществе редко довольствовались своим естественным превосходством и не спешили использовать свои способности для бескорыстного служения другим людям. Одни становились помещиками и капиталистами, жрецами и попами, угнетали и эксплуатировали трудовое большинство. Другие из них — поэты и писатели, художники и учёные и прочая «творческая интеллигенция» — прислуживали богачам и власть имущим.

Развивая в себе до артистической виртуозности человеческие способности, они употребляли их зачастую на то, чтобы приукрасить цепи рабства фальшивыми цветами. И поэтому совсем не случайно во времена народных восстаний люди труда порой не слишком почтительно относились к храмам, картинам, учёным и деятелям искусств. Конечно, искусство и наука сами по себе не виноваты в той неприглядной роли, которую подчас навязывали им эксплуататорские классы. Да и рабам, крестьянам и рабочим от уничтожения картин, сжигания библиотек и расправ с врачами в итоге был только вред. Но такова была великая трагедия исторического развития.

Выход был найден только с появлением на арене истории рабочего класса, научного коммунизма и пролетарского искусства. Не отрицание, а критическое освоение классического наследия, развитие его с классовых позиций рабочего класса — на такой основе созидалось и достигало высот искусство революции и социализма. На эти позиции переходили многие передовые представители старой интеллигенции, но пролетариат выдвинул и своих великих творцов. Коммунистическое искусство потрясло мир невиданными шедеврами, помогло полнее осознать всю глубину деградации буржуазного общества и его культуры.

Однако судьбы социалистического искусства были столь же непросты и драматичны, как и само утверждение коммунизма на планете Земля. Историческое развитие противоречиво, оно совершает попятные движения, и каждую революцию подстерегает за углом с кинжалом в руках своя контрреволюция. Кризис мелкобуржуазного ревизионизма в СССР, повлёкший реставрацию капитализма, не мог не отразиться самым пагубным образом и на искусстве. Социалистический реализм, который на все лады, часто под видом бурного восхваления, громили, отравляли, выхолащивали бесчисленные ревизионисты от искусства, на время ушёл в подполье. В сегодняшней буржуазно-ельцинской России процветает лишь одна поп-культура, убогая по содержанию и безобразная по форме. Дебильные детективы, «захватывающие» триллеры и «фильмы ужасов», слащавые телесериалы и натужно-импотентские постельные сцены заполонили теле-, кино, видеоэкраны и литературу.

В российской буржуазной «массовой культуре» (равно как и в элитарной «зауми») умер Герой и вылезло мурло мещанина. На место гордого независимого художника, который своим талантом переделывает мир и влечёт сердца на высокие подвиги, пришёл лизоблюд, завсегдатай буржуйских презентаций, пошлый клоун, выступающий после стриптиза на сцене ночного клаба, стригущий баксы за рекламу консервов для кошек. Бывшая советская интеллигенция предала Родину, трудовой народ и все великие принципы подлинного искусства. Вместо того, чтобы в художественных образах — отточенном слове, звуках и красках — постигать и выражать истину, она, в полном соответствии с законами рынка, продаёт свой талант и свою совесть на диком торжище нашего всё более звереющего капитализма.

Но ночной мрак не вечен, а попятное движение мировой истории — лишь разбег для прыжка. Временная победа капитализма лишь выявляет в ещё более чудовищных формах его противоречия, ещё более развивает классовые конфликты. А значит, готовит ещё более решительных могильщиков капитализма, вынуждает их к самым радикальным действиям. ⅩⅩ век — эпоха пролетарских социалистических революций, завещает веку ⅩⅩⅠ-му, третьему тысячелетию Всемирную Коммунистическую Революцию. И новые художники-творцы, занявшие в этой Революции твёрдую пролетарскую позицию, создадут великое Искусство будущего, новую изумительную Красоту для человечества, окончательно освобождающегося от ига капитала и собственной мелкобуржуазной подлости.

Впервые я увидел Бориса Михайловича Гунько на сцене московского Дома Учёных весной 1989 года. Тогда антигорбачевское коммунистическое сопротивление только-только начинало принимать организованные формы. В своём докладе доктор экономических наук А. А. Сергеев достаточно осторожно говорил об «ошибочности», «неэффективности» внедрявшегося стараниями верхушки КПСС «рыночного социализма», но и этот умеренный протест в условиях перестроечного тоталитаризма привлекал к себе всех настоящих коммунистов.

А потом вышел стройный строгий мужчина с пышными бровями, прочитал потрясающее в своей бескомпромиссности стихотворение, оно клеймило реставрацию капитализма, предрекало неизбежную Революцию и грозно предупреждало, что «…снова будет Чудо и Жизнь — вперёд! И всецелующий Иуда — на эшафот!». И не успели слушатели толком прийти в себя от этого поэтического «удара», как его автор сказал, что социализм — не только теория, но прежде всего реальная классовая борьба, и призвал вступать в Московское общество «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы». Это и был Борис Михайлович Гунько.

Одним из первых Б. М. Гунько почувствовал нависшую над Социалистическим Отечеством грозную опасность и понял необходимость организованной борьбы. Весной 1989 года вместе с Н. А. Андреевой он стал учредителем первой в стране организации бескомпромиссного коммунистического Сопротивления — Всесоюзного общества «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы», тогда же был избран заместителем Н. А. Андреевой и председателем Московского «Единства».

Инженер-химик по профессии, Б. М. Гунько отличался значительной разносторонностью своих интересов. Многие его изобретения были внедрены не только в СССР, но и в ряде наиболее развитых капиталистических стран. Он участвовал в международных соревнованиях по марафонскому бегу. Был ценителем и знатоком искусства, классической музыки в особенности. Но, пожалуй, наиболее важное место в его жизни давно уже занимало увлечение марксистско-ленинской философией. Именно это и предопределило его обострённую реакцию на многочисленные и грубые отклонения от марксизма в политике КПСС ещё задолго до Горбачёва. Были при этом и жаркие схватки с достаточно высоким партруководством вплоть до МК КПСС, например, по вопросам преступного попустительства интервенции растлевающего западного лжеискусства.

С началом горбачёвской контрреволюции практическая борьба с ней становится главным делом всей его жизни. Помимо «Единства» он входит в руководство ещё ряда организаций Сопротивления, которые позднее составили костяк коммунистических партий — РКРП и ВКПБ, образовавшихся осенью 1991 года после бесславного конца КПСС и Компартии РСФСР. Б. М. Гунько был одним из активных участников Инициативных Съездов коммунистов России (ИСКР) и основателей РКРП. Ныне он член ЦК РКРП и член Оргбюро Московского Комитета.

Напряжённая организаторская и пропагандистская деятельность, работа над теоретическими и публицистическими статьями, выступления на сотнях митингов, пикеты и демонстрации, выпуск листовок, редактирование одной из самых первых коммунистических газет («Дубинушка» с января 1990 г.), а ныне ещё и газеты «Трудовая Россия», установление рабочих связей с товарищами из других городов — эти и многие другие дела до конца поглощают всё его время, не оставляя ничего для отдыха. Вот уже более шести лет как он ни разу не был в отпуске, не имел ни одного выходного дня.

Он постоянно ищет новые актуальные формы работы. Так 16 февраля 1992 г. по его инициативе было учреждено Московское Советское Антифашистское Общество, а уже 23 февраля в Москве ельцинский фашизм открыто показал свои страшные клыки — состоялось первое массовое избиение советских людей. После кровавого Первомая 1993 года по инициативе Гунько создаётся «Союз жертв демофашистского террора». Осенью 1992 г. он формирует специальную концертную бригаду движения «Трудовая Россия», которая с тех пор регулярно выступает в Москве и других городах, вдохновляя советских людей на борьбу яростным искусством современного Сопротивления. В мае 1994 г. по его инициативе создан Московский, а ныне создаётся Общероссийский Конгресс «Деятели культуры и искусства за Советскую Родину».

Он всегда там, где наивысший накал действенной борьбы. Много дней и ночей со своими товарищами пикетировал он чилийское посольство в поддержку преданного Горбачёвым Э. Хонеккера, много дней и ночей пикетировал он в 1992 г. останкинскую телевизионную «Империю лжи». Он был в самой гуще столкновений с вооружёнными бандами антинародного режима 23 февраля 1992 и 1 мая 1993 года. В сентябре-октябре 1993 г. он дни и ночи на баррикадах Дома Советов, проникая туда даже после установления жёсткой блокады. Я видел его под изуверским обстрелом вечером 3 октября в Останкино.

После поражения остатков советской власти в октябре 1993 года, когда В. Анпилов был схвачен и сидел в Лефортовской тюрьме, когда вся оппозиционная пресса была запрещена и многие «товарищи» буквально сжались от страха, Гунько наперекор всему сразу же после расстрела нелегально выпускает «Дубинушку» с бичующим тирана заголовком — «Ельцин — это Гитлер сегодня!». И далее в течении всего периода запрета «Дубинушка», как ни в чём ни бывало, выходит, громя демофашизм, сообщая советским людям радостную весть о том, что Сопротивление не сломлено, борьба продолжается! Понятно, что такой тип поведения вызывает ответную реакцию властей, а потому Гунько приходится вести многочисленные «собеседования» со следователями, прокурорами, судьями. Приятных впечатлений это, конечно, не оставляет. Но борьба есть борьба, и коммунисты будут вести её до победного конца!

Я спрашиваю у Бориса Михайловича:

— Когда же Вы успеваете писать стихи?

— Вы правы! — отвечает он,— Вот так специально сидеть и писать стихи — такой роскоши жизнь мне не предоставляет. Стихи сочиняются буквально походя — когда иду с каким-нибудь нашим шествием, еду в транспорте… Иногда на скучных собраниях.

— Но ведь это не рационально! Ведь именно стихами Вы сильнее всего бьёте врага. Не лучше ли, отключившись от всего прочего, целиком сосредоточиться только на стихах?

— Нет. У меня стихи рождаются от того возбуждения, волнения, что дают жизнь, борьба. Если отключусь, запрусь в кабинете, то и никаких стихов не будет.

Чутким сердцем поэта Б. М. Гунько очень часто видит дальше, глубже многих других. Помню его прямые политические предвидения. Например, когда большинство у нас, а среди руководства практически все, упорно верили, что Горбачёв ещё повернётся к коммунизму, Гунько в 89—90 годах приходил на митинги с пророческой надписью на плакате: «Через парламентские бури, через слова о демократии ползёт к престолу новый фюрер, предавший родину и партию!».

«Сквозь сладкий мёд профессорских речей и жёлтый визг осатаневшей прессы я слышу звон отточенных мечей и стон заупокойной мессы!» — декламировал Борис Михайлович на митинге 22 января 1991 года у Траурного поезда В. И. Ленина. Это было сказано в относительно тихое и спокойное время, когда кое-кто, многозначительно подняв вверх указательный палец, заверял нас: «В КПСС есть здоровые силы, способные вернуть перестройку на путь социалистического развития»… Лжепророкам верили — кто до крушения КПСС и СССР, кто до расстрела Ельциным Верховного Совета России, кто аж до Чечни. А прав постоянно оказывался Гунько! Этот пророческий дар поэта, так же, как и его бескомпромиссный большевизм, между прочим, многим был не по душе. И как только эти многие порой не обзывали его — трусливо и за глаза! — и «левым маоистом», и «экстремистом», и, конечно же, «провокатором»… Но проходило время и умные, честные понимали: побольше бы нам таких «провокаторов» и «маоистов»!

Поэт и гражданин — эта формула Н. А. Некрасова удивительно точно подходит для характеристики Б. М. Гунько. Активная политическая деятельность всегда шла у него параллельно, в теснейшей связи с поэтическому творчеством. Осенью 1992 года вышел в свет двадцатитысячным тиражом сборник его гражданской поэзии, включивший в себя три цикла: «Ждёт Россия», «Демокрады» и «Наши». В 1994 году из-под его пера выходит брошюра «Письма из Турции» — очерки о борьбе турецких коммунистов.

Не секрет, что наши коммунисты из загранпоездок привозят чаще всего «братскую помощь», воспоминания о приятных фиестах и гордость от собственной популярности. «Письма из Турции» Гунько — наверное, самый положительный итог ото всех поездок за границу, о которых мне приходилось знать и слышать. Это одновременно и художественно-яркий отчёт о деятельности современной боевой компартии, и полезнейшее открытие для российских коммунистов революционного левого маоизма, и квинтэссенция сделанного международным коммунистическим движением анализа нашего поражения, и первое в нашей печати глубокое описание болезней компартий послеперестроечной России.

Вскоре после «Писем из Турции» Гунько публикует работу «Взлетит ли птица на одном крыле? (Необходимое дополнение к Программе Коммунистической партии)», в которой как дважды два доказывает, что на основе одной только экономики и без специальных усилий по созиданию нового человека социализм, а тем более коммунизм, построить невозможно. При этом чрезвычайно важно то, что в этой философской работе теоретический анализ сочетается с сугубо практическими выводами и рекомендациями.

Из-под пера Б. М. Гунько (прежде всего в «Дубинушке») постоянно выходят острополемические статьи, отличающиеся неожиданным, на первый взгляд чрезмерно парадоксальным подходом к явлениям, казалось бы давно и достаточно познанным. Так парадоксальна, но при тщательном изучении оказывается совершенно справедливой оценка демократии, как системы, непреложно ведущей… к фашизму. В самом деле! Демократия — это власть народа. Народ это — всё население. Значит, демократия — это равное право на власть для всех. Но как только вы даёте это «равное право» богачу и бедному труженику, так моментально вся власть оказывается только у богача и никакой у труженика. Поэтому демократия — мнимая «власть для всех» — неотвратимо ведёт к капитализму. А капитализм перманентно беременен фашизмом. Отсюда Гунько органично выводит и отстаивает новое актуальное понятие — демофашизм. Отсюда: долой демократию (т. е. долой демагогию о «власти всем») и — власть только трудящимся! Кажется, всё предельно ясно. Остаётся лишь удивляться всё ещё продолжающемуся умилению демократией многих людей, которых не могут убедить ни логика, ни тысячелетние уроки истории.

Подобное непонимание очевидного наблюдается, к сожалению, достаточно часто. Недавно в «Дубинушке» опубликована вызвавшая большой резонанс работа Гунько — «Энциклопедия правого оппортунизма (Критика программы КПРФ)». Один из оппонентов (разумеется, член КПРФ), «раздолбав в пух и прах» эту работу, писал: «Не подумайте только, что я читал Вашу грязную газетёнку!». Чрезвычайно знаменательное и характерное признание! Но ведь сегодня мы постоянно сталкиваемся с этим поразительным феноменом зомбирования! Зомбирование антипатриотизмом, демократией, оппортунизмом… Как преодолеть его? Практика показывает, что очень часто художественный образ действует сильнее, чем прямая логика.

«Поэтому и пишу стихи!» — говорит Гунько…

…И вот перед вами новый сборник пролетарского поэта-революционера: «Злые стихи». В нём и в самом деле много действительно злых стихов. В первом же стихотворении читаем: «Скажут мне добряки, что, мол, надо с любовью, а я злобен и дик и зову к топору…». Да! Многие скажут, что злоба отталкивает, что люди и так устали, запуганы и т. д., и т. п. Но среди поэтов, как и вообще среди людей, есть два типа личности: обыватель и борец. О них очень хорошо сказал Н. А. Некрасов. О первом: «Блажен незлобливый поэт, в ком мало желчи, много чувства: Ему так искренен привет друзей спокойного искусства…». А вот о втором, о поэте-борце:

«Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой.

Его преследуют хулы:
Он ловит звуки одобренья
Не в сладком ропоте хвалы,
А в диких криках озлобленья…

Со всех сторон его клянут,
И, только труп его увидя,
как много сделал он, поймут,
И как любил он — ненавидя!».

Рискуя вызвать «крики озлобленья», скажу всё-таки, что именно таким и должен быть сегодня поэт-коммунист. И вообще подлинный коммунист! Ибо идёт война и перед нами, извините, не «оппонент», а беспредельно злобный и жестокий враг, который должен быть или принуждён к безоговорочной капитуляции или уничтожен.

В новом сборнике поэтические отзвуки событий, мыслей, переживаний последних трёх лет — с осени 1992 года. Здесь и пикеты на Васильевском спуске Красной площади, и баррикады на Смоленской площади и у Дома Советов, и листовки, по которым люди стекались на массовые выступления против буржуазного режима. Здесь гневная атака на российское буржуазное государство, его армию и полицию, равнодушных обывателей и пятую колонну откровенных предателей (подлинный шедевр — грозно-пророческое стихотворение «Антилюди»), обличение вождизма и пронзительно-яркие призывы «экстремизма чистой совести», призывающие в бой, на баррикады. «Хватит словесные кружева из страха и лжи плести! Только святое мужество может страну спасти!» — провозглашает поэт, и вовсе не крик отчаяния слышится в этом призыве, а бесконечная вера в неминуемое торжество идеалов революционного коммунизма.

Яркий поэтический язык — язык бунтующих улиц, простые, запоминающиеся характеристики, митинговые выкрики и лозунги, плакатно-листовочная выпуклость образов — всё это нетривиальное, стреляющее совершенство художественной формы делает новые стихи Гунько значительным событием как в политической, так и в поэтической жизни. Недаром ещё задолго до выхода в свет этого сборника многие из включённых в него стихов уже получили своё «второе дыхание» в грозных песнях нашего Сопротивления. И пусть сегодня эти суровые стихи популярны лишь в той части нашего народа, что уже поднялась на священную войну с нашествием капитала, завтра они поднимут в бой новые тысячи и тысячи отважных борцов. А в школах будущего по этим стихам будут изучать нашу сегодняшнюю историю.