Не день, не два он всё горел, как свечка.
И люди удивлялись: Почему?
А там, браток, была… такая печка,
что не постичь нормальному уму.

Снаружи лишь огонь багрово-красный.
Внутри же, отдавая Богу жизнь,
горело человеческое мясо —
живых людей кремировал фашизм.

И много дней стояло оцепленье,
людского гнева сдерживая вал.
Фашизм скрывал громадность преступленья —
фашизм поспешно раненых сжигал!

Их было много. И на грани жизни,
в последний миг последнего пути
они просили отомстить фашизму,
во что бы то ни стало отомстить!

Нет! Не просили! Требовали жёстко,
как жёстко грудью приняли удар,
как жёстко лёг на пулемёт Матросов,
как жёстко в бой Панфилов поднимал!

И мы, браток, обязаны сегодня
дать клятву в том, что выполним наказ,
что снова станет Родина свободной
и никогда свободу не отдаст,
что мы построим вновь страну Советов,
но эта боль вовеки не пройдёт,
покуда не свершится месть. Об этом
над нами чёрный пепел вопиёт!