Ценность любого обществоведческого произведения можно оценить по двум параметрам:

1. открытие нового, вклад в сокровищницу марксистской, подлинно научной мысли и
2. пропагандистская эффективность.

Лучшие образцы творческого поиска учёных-коммунистов совмещают в себе элементы открытия нового и пропаганды этого нового. Попробуем по этим критериям оценить некоторые известные произведения к. э. н. В. А. Подгузова.

Назрел ли вопрос?

«Назревший вопрос пролетарского движения в России. О соотношении теории и практики» — озаглавлена одна из последних работ т. Подгузова. «Сложную проблему легче всего обойти, поставив её в заголовок — там она никому не помешает»,— гласит известный афоризм. Так и здесь — на всех 35 страницах текста рядовой пролетарий не найдёт ответа: почему же соотношение теории и практики является актуальным вопросом его движения.

Из вступления этот среднестатистический пролетарий может узнать, что в некой партии РКРП (аббревиатура не расшифровывается) вышел спор, в основании которого лежало различное понимание соотношения теории и практики, при этом одна из групп — анархо-примитивисты — высказывала неправильную, по мнению автора, точку зрения. Почему же тогда брошюра называется «Назревший вопрос пролетарского движения», а не «Назревший для анархо-примитивистов вопрос»?

Из предисловия российский пролетарий узнает, что «потребность в теории марксизма, угасшая в ожиревшей совести многих бывших советских интеллигентов, просыпается в российском пролетариате»¹. Прочитав до этого места, пролетарий, очевидно, отложит брошюру не ощутив в себе как представителе российского пролетариата пробуждения потребности в теории марксизма. Тут, видимо, и закончится пропагандистская полезность брошюры. Можно посоветовать т. Подгузову изменить первую часть названия на что-нибудь вроде: «внутрипартийная дискуссия», потому что для российского пролетариата, к сожалению, актуальными являются менее философские вопросы.

Перейдём к теоретическим посылкам брошюры.

Про Мальтуса и силу примера

Далее т. Подгузов пишет об объективных законах, и в качестве примера того, что объективный закон может открыть не только марксист, приводит «закон» народонаселения Мальтуса «согласно которому при капитализме эпохи свободной конкуренции производство материальных благ растёт медленнее, чем численность населения»². Это утверждение не соответствует действительности.

Во-первых, Мальтус ничего не открыл. Он просто списал своё Essay on population у других авторов. Вот что пишет по этому поводу Маркс:

«Если читатель вспомнит о Мальтусе, Essay on Population которого появился в 1798 г., то я напомню, что эта работа в своей первоначальной форме есть не что иное, как ученически-поверхностный и поповски-напыщенный плагиат из Дефо, сэра Джемса Стюарта, Таунсенда, Франклипа, Уоллеса и т. д. и не содержит ни одного самостоятельно придуманного положения. Большой шум, вызванный этим памфлетом, объясняется исключительно партийными интересами. Французская революция нашла в Британском королевстве страстных защитников: „принцип населения“, медленно вырабатывающийся в ⅩⅧ веке, потом с трубными звуками и барабанным боем возвещённый среди великого социального кризиса как несравненное противоядие против теории Кондорсе и других, был с ликованием встречен английской олигархией, которая увидела в нем великого искоренителя всех стремлений к дальнейшему человеческому развитию. Мальтус, до крайности изумлённый своим успехом, принялся тогда за то, чтобы заполнить старую схему поверхностно компилированным материалом и присоединить к нему новый, который был, однако, не открыт, а просто присвоен Мальтусом»³.

Во-вторых, «закон» Мальтуса состоит в том, что народонаселение согласно биологическому закону растёт в геометрической прогрессии, а рост средств существования происходит лишь в арифметической прогрессии. Маркс же спорил с Мальтусом доказывая, что никакого биологического закона роста населения нет, а перенаселение (причём не абсолютное, как писал Мальтус, а относительное) возникает вследствие того, что законы капиталистического производства делают часть рабочего класса «избыточной».

В-третьих, даже в условиях домонополистического капитализма можно производить достаточно средств существования, чтобы не возникало перенаселения. Т. е. перенаселение связано не с превышением спроса на средства существования над пределами возможностей их производства, а с отсутствием платёжеспособного спроса у части населения. Слово Энгельсу:

«Но почему же производится слишком мало? Совсем не потому, что якобы достигнут предел производства,— даже на сегодняшний день и при современных средствах. Вовсе нет, а потому, что этот предел производства определяется не количеством голодных желудков, а количеством покупающих, платёжеспособных кошельков… Когда же при внезапном промышленном подъёме, как это то и дело случается, становится возможным применить их (рабочих с голодными желудками — В. Ш.) труд с прибылью, то они получают деньги, чтобы покупать, и в таком случае средства существования всегда находятся»⁴.

Если Валерий Алексеевич сам ещё не разобрался в «законе» Мальтуса, хотя ему как экономисту положено было это сделать, то незачем было и такой пример приводить.

Такие ошибки могут показаться мелочью, но в деле просвещения пролетариата они могут сильно напортить. Если мы действительно хотим сделать партию научным авторитетом в пролетарской среде, то нельзя допускать подобных досадных ошибок.

Практика и антипрактика

Как т. Подгузов определяет практику?

«Практика есть действие, создающее предпосылки для прогресса, т. е. нового, ещё более продуктивного действия. Практика — это действие, подтверждающее конкретную истину»⁵.

Последнее утверждение позволяет счесть, что т. Подгузов называет практикой любое действие, т. к. любое действие подтверждает какую-нибудь истину, если она истина. Первое — только действие, создающее предпосылки к прогрессу (при этом непонятно, считает ли Подгузов, что любое действие создаёт предпосылки для прогресса или нет). Таким образом из вышеприведённой фразы трудно уяснить, что же такое практика.

Советский энциклопедический словарь определяет практику как «материальную, целеполагающую деятельность людей; освоение и преобразование окружающей действительности». Это определение называет практикой деятельность вне зависимости от её результатов. Единственное условие: деятельность должна быть целенаправленной, сознательной.

«Для спекулятивного мышления анархо-примитивиста практикой является всё, что происходит вообще, независимо от последствий»⁶ — пишет ниже Подгузов. Т. е. практикой он всё-таки признаёт только прогрессивные действия. В соответствии с этой концепцией вводится понятие «антипрактика» для обозначения действий, препятствующих историческому прогрессу. Введение такой новой терминологии в принципе допустимо, но необходимо только в том случае, если старая не годится. На наш взгляд, необходимости введения понятия «антипрактика» нет, как нет смысла в изменении значения понятия «практика» с целеполагающей деятельности на деятельность, приносящую положительные результаты. Последовательная смена понятий по методике т. Подгузова привела бы к путанице: например, вместо понятного всем термина «насилие» пришлось бы вводить два — «насилие» и «антинасилие» и т. д.

Т. Подгузов вообще очень любит придумывать понятиям новые определения, выделять новые главные качества определяемых явлений. Действуя так, открыть новые объективные законы сложно, а вот внести путаницу в понимание старых легко.

Ленин писал, что марксистом может называться лишь тот, кто признаёт учение о классовой борьбе и доводит это признание до необходимости диктатуры пролетариата⁷. Устарело ли это определение? На мой взгляд нет. Но т. Подгузов выделяет новое главное качество марксиста — «предрасположенность к победам».

«„Визитной карточкой“ марксиста, в конечном итоге, является именно победа. Поражение лишь подчёркивает отсутствие в побеждённом марксиста»⁸.

Всю фразу может оправдать уточнение «в конечном итоге», но оно не научно, поскольку если мы возьмём отрезок времени определённой протяжённости, то на нем марксист может и проиграть, как случилось, например, с Э. Тельманом или В. Молотовым (которые проиграли соответственно немарксистам Гитлеру и Хрущёву). Приведённое выше положение Подгузова может быть верным только если исходить из того, что «коммунизм всё равно победит». Но и в этом случае оно уязвимо: например, Земля может погибнуть ещё при капитализме в результате ядерной войны, экологического катаклизма и т. п.

Такие новые определения ничего не разъясняют, а только вносят путаницу. Такую путаницу внёс в своё время Троцкий в субъективное понимание объективных законов движения к коммунизму целым Ⅳ Интернационалом, обозвав коммунизм социализмом, а социализм — переходным режимом от капитализма к социализму. Придумал он и новое определение социализму (выделил в нём «новые» главные качества, т. е. занялся пересмотром взглядов Маркса, Ленина; пересмотр по латыни — ревизия, а сам такой подход называется ревизионизмом), социализм по Троцкому — «есть строй планового производства во имя наилучшего удовлетворения человеческих потребностей».

В газете РКРП «Баррикада» № 4 в статье Л. Медведева «Куда ведёт логика Троцкого?» взгляды Троцкого на социализм сравниваются со взглядами Маркса и Ленина; на основании такого сравнения автор приходит к выводу, что взгляды Троцкого не являются марксистскими.

Как бы то ни было, прежде чем вводить новые определения, нужно сначала доказать негодность старых, а Подгузов этого не делает.

Соотношение субъективной и объективной составляющей исторического процесса или почему рабы не построили коммунизм

Следствием переоценки субъективного момента исторического процесса т. Подгузовым является некоторый волюнтаризм, порой проглядывающий в его произведениях.

Благодаря «отстранённости от науки, социальные революции прошлых эпох приводили народные массы, т. е. движущие силы всякой революции, к трагическим „победам“: к классическому, феодальному и, наконец, к наёмному… рабству»⁹.

Здесь утверждается поразительная для марксиста вещь,— что общественно-экономические формации сменяются в определённой последовательности не в силу объективных законов, а в силу того, что народные массы поступали не в соответствии с наукой.

Если Маркс писал, что феодализм может смениться только капитализмом, а капитализм только коммунизмом, что «новые, высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают материальные условия их существования в лоне самого старого общества»¹⁰, то Подгузов говорит, что тип возникающих в ходе социальной революции новых производственных отношений зависит от воли и сознания масс. Далее Подгузов развивает свою мысль:

«За пределами основного вопроса философии вывод о первичности материи и вторичности сознания не работает и приводит к вульгарному материализму…

…Даже римлянину, чтобы заставить северного европейца стать своим рабом, т. е. вступить с ним в объективные производственные отношения, когда все объективные предпосылки к рабовладению (в виде средств производства) уже созрели, необходимо было не только субъективно принять решение, но и обязать сенат принять закон, подготовить легионы для охоты на северных европейцев, т. е. поставить политику впереди экономики»¹¹.

Демократы-антимарксисты часто используют такие же доказательства для «опровержения» исторического материализма. Здесь имеет место неправильное понимание детерминизма.

Дело в том, что римлянин в тот момент, когда он решил поработить германца, уже находится в исторически определённой системе производственных отношений, он уже рабовладелец. Глупо думать, что рабство было введено указом сената или каким-либо другим волевым решением. Рабовладельческие производственные отношения стали господствующими после столетий борьбы с родоплеменным строем, постепенно вытесняя родоплеменные отношения из общественной жизни. Переход от бесклассового общества к классовому — один из самых долгих периодов в истории человечества.

Когда Рим начал воевать в Северной Европе — Галлии, Германии, Британии,— рабовладение уже давно стало господствующей формой производственных отношений. Именно на базе этих отношений появляются сенат, легионы, законы и другие элементы надстройки рабовладельческого общества. Именно общественное бытие римлянина как рабовладельца заставляет его снаряжать легионы, даже если субъективно он этого не понимает. Политика здесь вовсе не ставится «впереди» экономики, как раз наоборот, объективная экономическая необходимость в новых рабах заставляет принимать законы и т. д., т. е. совершать действия в области политической надстройки общества.

В истории действительно бывают случаи, когда политика ставится впереди экономики (только эта политика также исходит не из субъективной, ни от чего не зависящей воли, а из реальных предпосылок), но это скорее исключение, чем правило.

Что же вносит путаницу? Дело в том, что любое изменение в области базиса (экономики) непременно тем или иным образом отражается в области политической надстройки, и человеку, не освоившему диалектико-материалистического подхода к истории, сложно бывает понять как это поступки и деяния греков, римлян, конкистадоров, демократов, фашистов, коммунистов могут быть продиктованы не их субъективной волей, «великими идеями» и т. д., а прежде всего общественным бытием. Заслуга исторического материализма в том и состоит, что он под политической оболочкой видит основу всех общественных изменений — базис.

Общество — сложная система, и изменения одного из элементов вызовет изменение остальных, обратное влияние надстройки на базис нельзя недооценивать, но это именно обратное влияние.

Вывод о первичности бытия нельзя ограничивать пределами основного вопроса философии, необходимо распространять этот вывод (естественно, не механически, а диалектически) на все области знания, в т. ч. и на обществоведение, иначе основной вопрос был бы чисто схоластическим.

О некоторых методологических проблемах или откуда берётся оппортунизм

Что такое оппортунизм? Почему человек становится оппортунистом? Эти вопросы поднимает т. Подгузов в своей статье «О некоторых методологических проблемах анализа природы оппортунизма»¹².

«Какие же качества человека делают его предрасположенным к оппортунизму?» — задаёт вопрос т. Подгузов. И отвечает:

«Первое и естественное, природное свойство человека, делающее его оппортунистом, есть всеобщее свойство живых существ приспосабливаться к господствующим условиям среды во имя самосохранения… Второе свойство… общественное…— это невежество»¹³.

Зададим методологический вопрос: имеют ли силу законы природы, такие как борьба за выживание и естественный отбор, применительно к человеческому обществу?

Как известно, «естественный отбор — это процесс выживания и воспроизведения организмов наиболее приспособленных к условиям среды, и гибели в ходе эволюции неприспособленных. Е. о.— следствие борьбы за существование…»¹⁴. Если мы признаем действие закона природы «приспособления к условиям среды» в обществе, то мы должны или признать борьбу за существование в обществе, действие естественного отбора и концепцию социал-дарвинизма со всеми вытекающими следствиями, или признать видовое (в биологическом смысле) отличие рабочего и капиталиста.

Социал-дарвинист считает, что индивид принадлежит к господствующему классу, потому что он более приспособлен к условиям среды (более умён, талантлив и т. д.), а пролетарий — своего рода унтерменш, проигравший в борьбе за существование. Марксист же говорит, что классовая борьба в обществе имеет совершенно другое содержание и сущность, нежели борьба за существование в природе. Детальнее останавливаться на этом вопросе нет желания и возможности¹⁵.

Что же всё-таки такое оппортунизм? «По своей родовой принадлежности это разновидность атавизма…»¹⁶ — подводит итог т. Подгузов.

Под атавизмом наука понимает появление у организмов признаков, свойственных их далёким предкам. Тут уж совсем путаница! У обезьян нет общественной организации, а оппортунизм — явление общественное, значит обезьяна оппортунистом быть не может. С другой стороны, оппортунизм — это атавизм, значит он есть свойство предка человека, т. е. человекообразной обезьяны. В таких определениях легко запутаться.

Здесь, на мой взгляд, проявилась основная ошибка позитивистов, которые механистически переносили открытые естественными науками законы на общество, где действуют совершенно иные законы. Их исследованием занимается марксизм.

Что касается невежества, то оно, несомненно, может являться свойством, делающим человека предрасположенным к оппортунизму, но не более. Во-первых, это лишь одно из субъективных свойств такого рода, а во-вторых, его нельзя рассматривать в отрыве от классовой борьбы и её проявлений: проникновения буржуазной идеологии в пролетарскую среду, существования рабочей аристократии, подкупа партийных вождей и т. д. То есть нельзя субъективный фактор брать в отрыве от объективного.

Можно ли «перепрыгнуть» рабство, и оппортунистичен ли пролетарий по своей классовой природе?

«Рабство, наиболее откровенная историческая форма оппортунизма… Рабство не состоялось бы, если бы люди, даже под угрозой смерти, отказывались работать на господина»¹⁷.

Сначала давайте классифицируем оппортунизм и рабство по родовому признаку. На мой взгляд, оппортунизм есть идейное течение и политическая практика. Рабство же, по родовому признаку,— тип производственных отношений. Неграмотно со стороны марксиста сваливать в кучу базисные и надстроечные явления, а тем более объявлять одни разновидностью других.

Могло ли «не состояться» рабство? Марксизм говорит, что общество должно было пройти стадию рабовладения, эта стадия неизбежна, так же как неизбежен и капитализм. Развитие производительных сил в рамках рабовладельческих производственных отношений было исторически необходимо, иначе не мог бы появиться ни феодализм, ни капитализм, ни коммунизм.

«Оппортунизм пролетариев заключается в том, что они не прикованы ни к тачкам, ни к вёслам галер. Они добровольно, а порой с радостью, тысячами напрашиваются на работу к своему поработителю»¹⁸.

Из этой цитаты следует, что пролетарий оппортунистичен в силу своего классового положения: личной свободы и наёмного характера труда. Так ли это?

Во-первых, сомнительна «добровольность» наёмного труда. Энгельс в примечании к «Манифесту» писал, что пролетариат — это «класс современных наёмных рабочих, которые, будучи лишены своих собственных средств производства, вынуждены, для того чтобы жить, продавать свою рабочую силу»¹⁹.

Во-вторых, марксизм из объективного классового положения пролетариата выводит его роль как революционного класса, а не оппортунистичность. В этом аспекте Сталин пишет об источниках пролетарского и партийного оппортунизма:

«Я думаю, что источники противоречий внутри пролетарских партий кроются в двух обстоятельствах.

Что это за обстоятельства?

Это, во-первых, давление буржуазии и буржуазной идеологии на пролетариат и его партию в обстановке борьбы классов,— давление, которому нередко поддаются наименее устойчивые слои пролетариата, а значит — и наименее устойчивые слои пролетарской партии. Нельзя считать, что пролетариат является совершенно изолированным от общества, стоящим вне общества. Пролетариат является частью общества, связанной с его разнообразными слоями многочисленными нитями. Но партия есть часть пролетариата. Поэтому и партия не может быть свободной от связей и влияния разнообразных слоёв буржуазного общества. Давление буржуазии и её идеологии на пролетариат и его партию выражается в том, что буржуазные идеи, нравы, обычаи, настроения нередко проникают в пролетариат и его партию через известные слои пролетариата, так или иначе связанные с буржуазным обществом.

Это, во-вторых, разнородность рабочего класса, наличие разных слоёв внутри рабочего класса. Я думаю, что пролетариат, как класс, можно было бы разделить на три слоя.

Один слой — это основная масса пролетариата, его ядро, его постоянная часть, это та масса „чистокровных“ пролетариев, которая давно уже порвала связи с классом капиталистов. Этот слой пролетариата является наиболее надёжной опорой марксизма.

Второй слой — это недавние выходцы из непролетарских классов, из крестьянства, из мещанских рядов, из интеллигенции. Это выходцы из других классов, недавно только влившиеся в состав пролетариата и внёсшие в рабочий класс свои навыки, свои привычки, свои колебания, свои шатания. Этот слой представляет наиболее благоприятную почву для всяких анархистских, полуанархистских и „ультралевых“ группировок.

Наконец, третий слой — это рабочая аристократия, верхушка рабочего класса, наиболее обеспеченная часть пролетариата с её стремлением к компромиссам с буржуазией… с её настроением „выйти в люди“. Этот слой представляет наиболее благоприятную почву для откровенных реформистов и оппортунистов.

Несмотря на внешнюю разницу, эти последние два слоя рабочего класса представляют более или менее общую среду, питающую оппортунизм вообще, оппортунизм открытый, поскольку берут верх настроения рабочей аристократии, и оппортунизм, прикрытый „левой“ фразой, поскольку берут верх настроения не вполне порвавших ещё с мелкобуржуазной средой полумещанских слоёв рабочего класса…

Естественно, что при каждом повороте в развитии классовой борьбы, при каждом обострении борьбы и усилении трудностей разница во взглядах, в навыках и в настроениях различных слоёв пролетариата должна неминуемо сказаться в виде известных разногласий в партии, а давление буржуазии и её идеологии неминуемо должно обострить эти разногласия, дав им выход в виде борьбы внутри пролетарской партии»²⁰.

Извините за длинную цитату, но на мой взгляд, этот фрагмент как раз является образцом правильного подхода к исследованию природы оппортунизма. Т. Подгузов делает здесь шаг назад по сравнению со Сталиным и марксизмом вообще.

Сталин выделяет проникновение буржуазной идеологии, связь пролетариата с другими классами и расслоённость пролетариата, предполагающую наличие неустойчивых слоёв и обуржуазивающихся слоёв. Подгузов же акцентирует внимание на «всеобщем свойстве живых существ приспосабливаться к господствующим условиям среды» и невежестве²¹.

Объективности ради приведу правильную и глубокую мысль из работы Подгузова об оппортунизме:

«Диалектика победы и поражения в борьбе против оппортунизма такова: нельзя победить оппортунизм, не одержав победы над буржуазией, и в тоже время, невозможно одержать победу над буржуазией, не одержав победы над оппортунизмом. Причём победа над оппортунизмом является, по отношению к победе над буржуазией, необходимым условием… Достаточным условием искоренения оппортунизма навсегда является победа над самой буржуазией»²².

Она, по-моему, весьма убедительно опровергает подгузовский же постулат о «всеобщем свойстве приспосабливаться», приводимый абзацем ранее.

Аспекты философии

Попробуйте отгадать загадку: какое «слово принято для обозначения всех частностей, сразу безусловно наличествующих в рамках всех своих внутренних и внешних связей, независимо от того, знает об этом кто-нибудь или нет»²³.

Это «бытие». Вообще-то, краткие определения даются для того, чтобы человек, не знающий определяемого термина, мог понять его значение. При этом стараются выделить именно сущностные моменты, а второстепенные опустить.

«В рамках всех своих внутренних и внешних связей» — ровно ничего не добавляет к определению, в данном случае всё равно, рассматривать ли бытие в рамках или вне рамок этих связей, т. к. уже сказано, что в понятие «бытие» мы включили все частности. Единственное, что добавляет ссылка на связи,— это связь бытия и сознания (сознание — единственное, что не входит в «безусловно наличествующие» частности), но, на мой взгляд, такую связь следовало обозначить более чётко.

Уточнение — «независимо от того, знает об этом кто-нибудь или нет» отсекает только субъективно идеалистическую трактовку бытия, но не объективно идеалистическую.

Сравните определение Подгузова, например, с таким: «Философское понятие, обозначающее существующий независимо от сознания объективный мир, материя»²⁴. Не правда ли, более понятно? И более точно: чётко указывается связь бытия и сознания.

Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» писал, что бытие (материя) и сознание — предельно широкие философские категории и определить их через родовое понятие нельзя, поэтому он определял их друг через друга с указанием, что первично, а что вторично. Например: «Материя есть то, что, действуя на наши органы чувств, производит ощущение; материя есть объективная реальность данная нам в ощущении… Материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущение, психическое — вторичное»²⁵. Материя — «объективная реальность, существующая вне и независимо от человеческого сознания и отражаемая им»²⁶.

Как видно, для Ленина бытие и материя понятия тождественные, а Подгузов включает в категорию «бытие» материю, пространство и время:

«„Святая“ троица: пространство, время и материя обозначается словом бытие»²⁷.

В связи с таким истолкованием категории «бытие» Подгузов даёт отдельное определение материи:

«Материя — категория, принятая для обозначения объективной реальности в виде бесконечного множества конечного, движущегося в пространстве и во времени, способного из бесконечного множества своих элементов образовывать бесконечное же множество их сочетаний и группировок, которые, в свою очередь, порождают бесконечное множество разнородных объектов макро и микромира, данных нам в ощущении»²⁸.

Очень «интересно» трактует Подгузов категорию «время»:

«Время — философская категория, принятая для обозначения объективной реальности в виде абсолютно чистого движения, независящего от нашего сознания, более чистого, чем движение идеальной точки в кинематике»²⁹.

Тут Подгузов явно расходится с Энгельсом, который подчёркивал, что «движение немыслимо без материи».

Таким образом у Подгузова «бытие» состоит из трёх элементов: материи, времени и пространства; а у Энгельса:

«Основные формы всякого бытия суть пространство и время»³⁰.

Пространство и время по Подгузову — это абсолютный покой от «+» до «−» бесконечности и абсолютное, равномерное движение. Здесь он стоит на точке зрения ньютоновской физики, «отделываясь» от теории относительности фразами вроде:

«Если вы будете нестись в пространстве со скоростью, в миллионы раз превышающей скорость света, вы будете убеждаться лишь в том, что в каждую секунду вы преодолеваете расстояние в миллион раз большее, чем если бы двигались со скоростью света. И ничего более»³¹.

Вряд ли подобное «доказательство» красит научный труд и способно убедить читателя в том, что курс физики за 11-й класс, который включает в себя изложение теории относительности, есть полная чушь (даже если теория относительности и вправду чушь), во всяком случае мне уже приходилось слышать соответствующие упрёки людей, прочитавших статью в «Советском Союзе». Бездоказательное отрицание теории Эйнштейна научного авторитета автору не добавило.

Подведём итог. Творчество В. А. Подгузова носит широкоохватный, многотемный характер. Как автор-обществовед он пытается стать «мастером на все руки», своего рода энциклопедистом, стремится представить новые истолкования старых научных проблем и найти оригинальные подходы в популяризации, «разжёвывании» сложных теоретических вопросов. Всё это заслуживало бы наивысшей оценки, но, увы… Многотемье порой оборачивается слабой проработкой отдельных существенных научных положений, поверхностные суждения иногда подменяют кропотливый исследовательский поиск. «Новое толкование» подчас предстаёт оригинальничанием, вызывающем лишь недоумение. Подобные огрехи неизбежно «цепляют глаз» и снижают пропагандистский эффект публикаций.

Думаю, Валерий Алексеевич без обиды отнесётся к высказанным замечаниям и учтёт их в дальнейшем своём творчестве.

Примечания
1. Указ. соч., с. 3.↩
2. Там же.↩
3. Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч.— т. 23.— с. 630.↩
4. Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч.— т. 31.— с. 394.↩
5. Указ. соч., с. ?.↩
6. Там же.↩
7. См., напр., «Государство и революция».↩
8. Указ. соч., с. 2.↩
9. Указ. соч., с. 22.↩
10. Маркс К. и Энгельс Ф.— т. 13.— с. 7.↩
11. Указ. соч., с. 31.↩
12. Советский Союз.— 1997.— № 2.— с. 49—54.↩
13. Там же, с. 49.↩
14. Советский энциклопедический словарь.↩
15. Могу сослаться на советские учебники по биологии — там даётся критика социал-дарвинизма.↩
16. Там же, с. 50.↩
17. Там же, с. 51.↩
18. Там же.↩
19. Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч.— т. 4.— с. 424.↩
20. Сталин И. В. Соч.— т. 9.— с. 9—11.↩
21. Указ. соч., с. 49.↩
22. Там же, с. 50.↩
23. Подгузов В. А. Методологические аспекты теории развития // Советский Союз.— 1998.— № 1 (4).— с. 32—33.↩
24. Философский словарь↩
25. Цит. по «Краткому курсу истории ВКП(б)», с. 107.↩
26. Ленин В. И. Полн. собр. соч.—т. 18.— с. 131.↩
27. Указ. соч., с. 37.↩
28. Там же, с. 36.↩
29. Там же, с. 34.↩
30. Цит. по Ленин В. И., «Материализм и эмпириокритицизм» // Полн. собр. соч.— т. 18.— с. 172.↩
31. Указ. соч., с. 35.↩