Философия — любовь к мудрости (греч.)
Когда говорят об удручающем состоянии российского образования, обычно упоминают катастрофически низкое финансирование, низкую зарплату преподавателей. Но есть другая, не менее важная причина, по которой наша наука и образование не смогут выбраться из кризиса, даже если вкачать в них миллиарды рублей.
Посмотрим, в качестве примера, во что превратилось преподавание философии в наших учебных заведениях.
Представьте, что вы пришли на рынок, и вам предлагают разный товар. На любой вкус: хочешь — валенки, хочешь — «гриндерсы», хочешь — водку, хочешь — лимонад. Что бы вы ни покупали, продавец одинаково вежливо вам улыбнётся, возьмёт деньги и поблагодарит за покупку.
То же самое происходит на лекциях по философии в вузах. На гигантском философском прилавке торговец раскладывает свой товар. Здесь совершенно спокойно соседствуют материализм и идеализм, метафизика и диалектика, марксизм и позитивизм, экзистенциализм и герменевтика, философия жизни и постмодернизм. Различные философские школы, полностью противоположные друг другу, взаимоисключающие, различные по направленности, исходящие из различных посылок и приходящие к различным выводам кладутся рядом друг с другом, каждая со своим ценником. На философском прилавке они мирно уживаются.
Про любую философию вам расскажут, какая она полезная и ценная, какой это гигантский вклад в сокровищницу человеческого знания, даже если это учение средневекового церковника Тертуллиана («Верую, ибо нелепо
») или полуфашистская философия Ницше. Эта философия говорит, что дважды два = 4,— хорошо, эта говорит, что 5,— тоже хорошо. А эта, что дважды два = стеариновая свечка? Какой оригинальный подход, какой вклад в сокровищницу мысли…
Картина М. В. Нестерова «Философы» (1917). Изображены С. Н. Булгаков и П. А. Флоренский.
Вот цитата из знаменитого издания «русских философов» «Вехи»:
«Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом,— бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной!»1.
Ну а что? Вполне современно звучит. Скоро образованным людям так же, как и в те далёкие времена придётся бояться народа, которому закрываются все дороги к получению уже фактически полностью платного образования.
Позвольте ещё цитатку из любимца всех мещан от философии Н. А. Бердяева:
«В самой идее народовластия, ничем не ограниченного и ничему высшему не подчинённого, нет никакой правды, нет и правды о человеке, человеческом образе, о его бесконечной духовной природе, на которую недопустимы никакие посягательства».
«Демократия есть нездоровое состояние народа
». А какое здоровое? Фашизм? Да! В своём развитии русская религиозная философия приходит к антисемитизму, расизму, почитанию рабства, феодализма и единовластия, а в лице Ильина и к прямому восхищению фашизмом.
Столь же бедно и тускло мировоззренческое, а тем более, методологическое содержание этой «философии». Вот что пишет «гениальный философ» Флоренский в своём произведении об истине:
«Итак, снова вопрошая себя, что есть Столп и Утверждение Истины, мы пробегаем мыслью ряд ответов, данных здесь. Столп истины — это Церковь, это достоверность, это духовный закон тождества, это подвиг, это Трипостасное единство, это свет Фаворский, это Дух святой, это целомудрие, это София, это Пречистая Дева, это дружба, это — паки Церковь» 2.
Поистине глубочайший вывод, ради которого стоило писать 500 страниц текста! Заканчивается книга словами:
«Поклонимся отцу, его сынови, и святому духу, святой троице во едином существе, с серафими зовуще: „свят, свят, свят еси господи“!»3.
Восхваления русской религиозной философии напоминают сказку про голого короля. За одним исключением — не находится того, кто скажет: «А король-то голый!». И только попробуйте не восхититься Бердяевым и Флоренским: вы окажетесь ретроградом, сторонником тоталитаризма и вообще хамом. С таким же успехом можно подойти к «напёрсточнику» и заявить, что он жулик и обманывает людей. Побьют…
С другими философскими школами так же. Вы обязаны ими восхищаться, уважать их авторов, даже если вам кажется, что их философия — полная чушь, а сами они — круглые идиоты.
В такую же ярмарку пытаются превратить вашу голову. Плюрализм и терпимость, которая навязывается системой образования, превращает сознание человека в жуткую постмодернистскую химеру, где стирается граница между истиной и ложью. В любой даже самой дикой и варварской концепции приучают находить «ценное», «большой вклад» и т. д. и т. п.
В западной социологии это явление получило название «давящая терпимость» или «репрессивная терпимость». Факты и теории набиваются в голову, как товары на гигантском складе, а способ мышления, прививаемый системой образования, исключает всякую возможность сравнения, систематизации, исключения ненужного, ложного. Всё это обеспечивает формирование у человека раздавленного, тоталитарного, не способного к сопротивлению, покорного, рабского сознания лучше и эффективнее, чем фашистские костры из книг.
Механизм псевдофилософского отупления человека в системе образования современного общества очень точно описан прекрасным философом Михаилом Лифшицем:
«Слово „плюрализм“ перешло на страницы больших газет из философии. Термин этот, изобретённый Вольфом ещё в ⅩⅧ веке, был приспособлен основателем прагматизма Уильямом Джемсом для выражения права каждой личности иметь своё мировоззрение, не обязательное для всех. Представьте себе гостиницу, населённую множеством жильцов. В каждой комнате течёт своя особая жизнь: юноша пишет стихи, банкир считает дивиденды, учёный исследует вещество, а верующий молит бога о ниспослании благодати. Никому нет дела до того, что творится в соседнем номере, и, только встречаясь в общем коридоре, добрые соседи вежливо приветствуют друг друга.
С этой гостиницей авторы школы Джемса сравнивали царство мысли. У каждого своя философия, свой мир. Мы признаём что-нибудь верным лишь потому, что это нам нужно или приятно. Единая объективная истина, обязательная для каждого мыслящего существа, кажется серой и неуютной. Как может чувствовать себя человек, которому не удалось получить отдельный номер в гостинице и приходится спать в общей комнате с другими джентльменами?
Эти софизмы сытого мещанства начала века превратились теперь в превозносимую всеми средствами массовой информации программу „свободного мира“. Западная философия двадцатого века действительно напоминает комфортабельно обставленную гостиницу, в которой каждому течению отведён собственный номер. Феноменология и экзистенциализм, онтология и герменевтика помещаются в бельэтаже рядом с учением Фомы Аквинского. Структурализм, логический позитивизм, критический рационализм и множество других „измов“ каждый день встречаются на лестнице. Изредка происходят недоразумения, дискуссии, вроде потешных сражений петровского времени. Ряды имён ослепляют читателя, десятки новых терминов, напоминающих средневековые суппозиции, редупликации, рестрикции, осаждают мозг. Это настоящий Пантеон в честь тысячи богов, заранее осмеянный Вольтером в „Орлеанской девственнице“:
Толпа учёных входит в этот храм;
На вид они не лишены рассудка,
Почтение они внушают вам,
Все смотрят сановито и прилично,
Все по-латыни говорят отлично,
Толкуют обо всех и обо всём,
И всё же — это сумасшедший дом» 4.
Картина Д. Пантюхина «Философский пароход» (1922).
И всё же оставим ужастики и пугалки обывателям, для которых они и придуманы. Наука не может развиваться в удушающей обстановке «гостиницы идей», она не терпит «давящей терпимости». Материализм и идеализм, наука и религия, диалектика и метафизика должны бороться, а не лежать на одном лотке. Нельзя позволять превращать головы студентов в ирландское рагу, куда кладут всё на свете от экзистенциализма и постструктурализма, до неотомизма и ницшеанства.
В сегодняшних условиях студентам придётся бороться за право отделять истину от лжи, за право занять самостоятельную позицию, называть белое белым, а чёрное — чёрным, за право иметь цельное и последовательное мировоззрение. И эта борьба отнюдь не ограничится стенами университетов и академий.
Примечания