Профессор Мобо Гао родился и вырос в небольшой деревне в Китае, где такая вещь как электричество появилось только после того как он её покинул. Живя в деревне, Гао успел попробовать себя во всякой деревенской работе. В деревне Гао жил вплоть до начала изучения английского языка в университете г. Сямынь. Позднее он переехал в Британию, учился в университетах Уэльса и Уэстминстера до получения магистерской и докторской степени в Эссексе. Помимо всего прочего, Мобо Гао является автором книги «Битва за прошлое Китая: Мао и Культурная революция», где он бросает вызов официозной трактовке событий прошлого, разделяемой как ревизионистами нынешней КПК, так и её либеральными критиками.
Наконец-то я дошёл до темы, о которой упоминал чуть ранее, а именно относительно обвинений в адрес Мао в том, что его борьба за личную власть была куплена за счёт благополучия китайского народа. Согласно сегодняшней официальной историографии, во многом разделяемой большинством китайской интеллигенции, Мао следует рассматривать как виновного за всё неправильное и вредное, что только было в истории КНР. С другой стороны, если что-то признаётся полезным и хорошим, то утверждается, что сделано это было теми, кто не поддерживал Мао или же действовал ему вопреки. Возможно ли вообразить совершенно противоположное изложение событий, согласно которому Мао в действительности стремился к умеренности, а те, кто действовал при нём, стремились зайти дальше, чем он сам?
Существует безусловное свидетельство тому, что Мао хотел в 1957 г. развернуть критику КПК, для чего инициировал кампанию «двухста» («пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ»). Именно партийные коллеги Мао с самого начала оказали сопротивление этим идеям, а затем осуществили суровое подавление этого движения сразу как только это оказалось возможным, когда им показалось что само существование партии поставлено под угрозу. Также существует свидетельства тому, что Мао не был тем единственным, кто поощрял радикализм в период «Большого скачка». Бо Ибо, например, был автором представленного Мао доклада, в котором говорилось, что Китай за два года способен догнать Англию по производству стали. Лю Шаоци поощрял общественные столовые, аргументируя это тем, что это освободит женщин от кухни, и поспособствует устранению гендерного неравенства. Чжоу Эньлай ввёл термин «Большой скачок». Чэнь И и Тао Чжу полагали верными и защищали нереалистичные цифры сельхозпроизводства. Читая сказанное Мао на разные темы на совещаниях в Наньнине и Учане в 1958 г., можно видеть его желание замедлить скачок, прекратить пускать пыль в глаза.
Нужно также понимать, что выбор работ для публикации в сборниках избранных произведений, таких, например, как речи Мао, речи Лю Шаоци и Дэн Сяопина крайне политизирован. В избранные работы Дэна и Лю не включены их речи в период «Большого скачка».
Такая политика очевидна — чтобы оправдать резкие изменения в политике и своё возвращение к власти, постмаоистская политическая и интеллектуальная элита обязана была состряпать такое ви́дение исторических событий, согласно которому они всегда были правы и лишь Мао виноват во всех проблемах прошлого. Верно это и для западной публики, вполне удовлетворяемой осуждением злодея Мао, представляемого как чудовищное порождение порочной коммунистической идеологии.
Несмотря на тот факт, что Мао и его соратники совместно выступали как убеждённые коммунисты, между ними существовало множество идеологических и политических расхождений. Следовательно, факт того, что некоторые из коллег Мао изгонялись в то или иное время, должен рассматриваться как часть нормального хода политического процесса, а не исключительно как продукт личной борьбы за власть. Если кто-то задействован в политике, то он занимает определённую позицию и имеет мнение насчет того, куда должен двигаться Китай. Существует множество доказательств того, как Мао отличался от Лю Шаоци и Дэн Сяопина. Например, Мао был несогласен с образовательной политикой, введённой и реализованной на практике Лю Шаоци и Дэн Сяопином (Ли И, 2005). Согласно Ли, введённая система благоволила образованным семьям и ставила в невыгодное положение бедные семьи. В 1957 г., например, 80 % зачисленных в университеты студентов были выходцами из семей помещиков, богатых крестьян и капиталистов. Мао, конечно, это не радовало, и вплоть до Культурной революции он не имел возможности разобраться с этим вопросом. Одной из перемен в сфере образования был прямой набор студентов из среды рабочих, крестьян и солдат на основе рекомендации масс.
Мао остро сознавал слабость Китая перед лицом доминирующей в мире капиталистической системы, и Культурная революция была его последней храброй и отчаянной попыткой упредить движение Китая по траектории капитализма.
В свои последние дни Мао пытался убедить Дэн Сяопина высказаться письменно или на публике устно о поддержке Культурной революции, пусть даже и не полной, но по меньшей мере на 70 %. Дэн этому усиленно противился, письменно, однако, заверяя Мао что никогда не изменит решений Культурной революции. История показала, что Дэн всё же изменил решения Культурной революции. С отчаянием в голосе говорил Мао о Дэн Сяопине: «Каппутист, по-прежнему идущий по капиталистическому пути. Он говорит, что никто не изменит решений! Доверия к нему нет
». Дэн восстановил капитализм в Китае, и направляемый им «социализм с китайской спецификой» оказался ещё более кричаще капиталистическим, в сравнении со многими развитыми капиталистическими странами. Неудивительно, что некоторые полушутя говорит, что только Китай смог спасти капитализм.
Культурная революция традиционно преподносится как личная борьба Мао за власть против его предполагаемого преемника Лю Шаоци, и это несмотря на все документальные свидетельства, говорящие об обратном. Авторитет Мао в КПК и КНР был так велик, что никто не был в состоянии бросить ему вызов. Мао знал об этом, знали об этом и все остальные. Избавиться от Лю Мао легко мог и без такого массового движения как Культурная революция, продлившаяся десять лет, с 1966-го по 1976-й. На самом деле, ещё в августе 1966-го, когда Культурная революция только начиналась, на одиннадцатом пленуме восьмого съезда партии в Пекине, Лю уже был перемещён со второй на восьмую позицию в партии. Всё, что потребовалось от Мао, чтобы добиться этого, так это написать несколько строк на листе бумаге («дацзыбао»). Много лет спустя вдова Лю, весьма образованная Ван Гуанмей, также лично пострадавшая во время Культурной революции, подтвердила, что Мао и Лю имели политические расхождения и что изначально Мао не добивался политического устранения Лю. (Политическая и личная судьба Лю пошла под откос только после того как Мао выступил с «неопровержимым свидетельством» о предательстве Лю в те дни, когда компартия действовала в подполье.)
Зачем же тогда Мао начал Культурную революцию?
Для Мао стоял вопрос — какую дорогу должен выбрать Китай, пойдёт ли он по социалистическому пути или же повернёт к капитализму? В 1965 г., немногим за год до Культурной революции, Мао совершил поездку в Цзинганшань, место где он впервые организовал базу для партизанской борьбы. Символический визит Мао в Цзинганшань был как будто бы преддверием новой отправной точки для Китая. Во время визита в Цзинганшань Мао время от времени посвящал окружающих в свои мысли по поводу важности коллективизации для китайского социализма (Ma, 2005). Именно в этом пункте Мао разошёлся с Лю Шаоци. Стоит отметить, что именно ликвидация коллективной системы в китайской деревне стала отправной точкой для «реформ», направленных на отход от социализма и движение к капитализму.
Мао осознавал, что задача проведения революции против капитализма в Китае в то время была осложнена необходимостью формирования новой ментальности и нового мировоззрения. Именно поэтому целью Культурной революции стало прохождение политической элитой и интеллигенцией «культурной революции».
В мае 1966-го, в разгар Культурной революции, Мао созвал в Шанхае наиболее влиятельных партийных идеологов (Чэнь Бода, Ци Бэньюй, а также отобранный Линь Бяо генерал Ян Чэнъу) ознакомив их со своими соображениями относительно конкретных мер по изменению воззрений народа и его стиля жизни. Позднее это было названо указанием от 7-го мая, именно в этот день в 1966 году Мао написал письмо с одобрением отчёта НОАК, в котором говорилось, что солдаты и офицеры могут совместно участвовать не только в военной подготовке, но также изучать культуру и заниматься сельскохозяйственным трудом.
Суть этого указания заключалась в том, что человек не должен просто работать, чтобы получать зарплату, и так жить, но должен стать революционным субъектом. Несмотря на не преодолённое разделение труда, рабочий должен посвящать некоторое время работе на ферме, а на последней должно вестись некоторое промышленное производство, солдат должен быть задействован в производстве, так же как и в военной подготовке. Студент должен принимать участие как в общественной активности, так и во всех видах физического труда. Представители партии же должны время от времени жить с теми, кем они руководят, должны вместе с ними трудиться, и т. д. (Ци, 2013).
Представление Мао о Культурной революции записано в известном документе из шестнадцати пунктов. Этот документ, официально положивший начало Культурной революции, определил три стадии в развитии движения: в первой стадии происходит борьба против облечённых властью, во второй проводится критика капиталистических идей, а в третьей, и последней, проводятся реформы (斗批改 / доу-пи-гай — борьба ― критика ― исправление). Все китайцы должны были участвовать в борьбе против укоренившихся идей и обычаев. Особое внимание необходимо было уделять тем, кто занимает руководящие позиции, они обязательно должны пройти сеансы такой борьбы. В конце концов, каждый китаец должен был участвовать в критике ― критике других и самокритике.
Наконец, все общественные институты должны были быть реформированы в соответствии с новыми идеями, необходимо было вынести консенсус из периода критики и борьбы. То же, как была реализована Культурная революция, ви́дению Мао не соответствовало.
Понять причины этого несложно. Теория классовой борьбы Мао была умело использована партийным руководством на различных уровнях в борьбе против таких классических классовых врагов как землевладельцы-арендодатели. Однако, когда к ним была применена та же самая теория, видевшая в них новых классовых врагов, это вызвало гораздо больше изумления, страха и сопротивления. И даже тогда никто ни в партии, ни в армии не решился действовать прямо и от своего имени против Мао. Вместо этого ими были пущены в ход всевозможные средства для того чтобы расстроить ход Культурной революции. Вдобавок те, кто пытался следовать за Мао, либо не понимали его, либо действовали вразрез с целями Культурной революции. Вполне вероятно, что у Мао с самого начала не было хорошо продуманного плана, во многих случаях Мао импровизировал, чтобы справиться с неожиданным развитием событий.
Ну и наконец, просто не хватило времени и сил для осуществления некоторых инновационных экспериментов и реформ. В результате действия этих сложных факторов, требующих более глубокого изучения, Культурная революция не только в целом потерпела неудачу, но также вызвала и ответную реакцию тех, кто позднее помог Дэну пересмотреть решения.