Тяжёлая промышленность является главным звеном нашего строительства. Преимущественное развитие производства средств производства — дело уже решённое. Однако ни в коем случае нельзя в связи с этим упускать из виду производство средств существования, в особенности зерна. Не имея достаточно зерна и других предметов первой необходимости, прежде всего не прокормишь рабочих, а тогда какая же может быть речь о развитии тяжёлой промышленности? Поэтому необходимо установить правильное взаимоотношение между тяжёлой промышленностью, с одной стороны, и лёгкой промышленностью и сельским хозяйством, с другой.

При установлении этого взаимоотношения мы не допустили принципиальной ошибки. Дело у нас поставлено лучше, чем в Советском Союзе и некоторых странах Восточной Европы. У нас не существует такой проблемы, как длительное отставание производства зерна от наивысшего дореволюционного уровня, что имело место в Советском Союзе, и не возникали такие серьёзные проблемы, с которыми сталкивается ряд восточноевропейских стран из-за слишком неравномерного развития лёгкой и тяжёлой промышленности. Они односторонне выпячивают тяжёлую промышленность и пренебрегают сельским хозяйством и лёгкой промышленностью, что вызвало недостаток товаров на рынке и неустойчивость валюты. Мы же уделяем сельскому хозяйству и лёгкой промышленности большее внимание. Неизменно заботясь о сельском хозяйстве и развивая его, мы в сравнительно достаточном количестве обеспечили зерном и сырьём развитие промышленности. Товаров народного потребления у нас относительно много, цены устойчивы и валюта стабильна.

Сейчас наша задача состоит в том, чтобы и дальше соответственно регулировать соотношение между капиталовложениями в тяжёлую промышленность, с одной стороны, и в сельское хозяйство и лёгкую промышленность, с другой, ещё больше развивать сельское хозяйство и лёгкую промышленность. Значит ли это, что упор на тяжёлую промышленность уже не делается? Нет, упор всё же делается, тяжёлой промышленности по-прежнему отводится главное место в наших вложениях. Тем не менее следует несколько увеличить удельный вес вложений в сельское хозяйство и лёгкую промышленность.

К каким результатам приведёт такое увеличение? Результатами его будут, во-первых, лучшее удовлетворение жизненных потребностей народа и, во-вторых, более быстрое накопление средств, а следовательно, ещё большее и лучшее развитие тяжёлой промышленности. Конечно, тяжёлая промышленность тоже даёт накопления, но при наших нынешних экономических условиях лёгкая промышленность и сельское хозяйство дают накоплений больше и быстрее.

Тут встаёт вопрос: действительно или же только на словах, очень или же не очень ты хочешь развивать тяжёлую промышленность? Если хочешь только на словах или же не очень, то бей по сельскому хозяйству и лёгкой промышленности, меньше выделяй им средств. Если же хочешь действительно и очень, то нужно обратить серьёзное внимание на сельское хозяйство и лёгкую промышленность, чтобы больше производить зерна и необходимого для лёгкой промышленности сырья, чтобы больше накапливать средств и со временем увеличить вложения в тяжёлую промышленность.

Сейчас перед нами два способа развития тяжёлой промышленности: один — это поменьше развивать сельское хозяйство и легкую промышленность, другой — это побольше развивать сельское хозяйство и лёгкую промышленность. С точки зрения перспективы, первый способ приведёт к меньшему и более медленному развитию тяжёлой промышленности или, в лучшем случае, к созданию для неё не столь прочной основы и через несколько десятилетий, при подведении общих итогов, покажет свою невыгодность. Второй способ позволит больше и быстрее развивать тяжёлую промышленность и, обеспечивая удовлетворение жизненных потребностей народа, сделает основу её развития ещё более прочной.

В прошлом промышленность нашей страны была сосредоточена в приморских районах. Под приморскими районами имеются в виду Ляонин, Хэбэй, Пекин, Тяньцзинь, восточная часть Хэнани, Шаньдун, Анхой, Цзянсу, Шанхай, Чжэцзян, Фуцзянь, Гуандун и Гуанси. Из всей нашей промышленности как лёгкой, так и тяжёлой, около 70 процентов приходится на эти районы и только 30 процентов — на внутренние районы. Таково исторически сложившееся нерациональное положение вещей. Промышленные базы приморских районов необходимо полностью использовать, однако в целях равномерного размещения промышленности нужно всемерно развивать промышленность внутренних районов. При разрешении этого взаимоотношения мы тоже не совершили крупной ошибки и лишь в последние годы несколько недооценили приморскую промышленность, не обратили достаточно серьёзного внимания на её развитие. Это необходимо исправить.

Раньше в Корее шла война, международная обстановка оставалась весьма напряжённой, а всё это не могло не сказаться на нашем подходе к приморской промышленности. Теперь же, когда новая агрессивная война против Китая и новая мировая война в ближайшее время не предвидятся, у нас, вероятно, будет десять или ещё больше лет мирного периода. В таком случае было бы неправильно не использовать в полной мере мощность оборудования и технические силы приморской промышленности. Допустим, мирных лет будет не десять, а пять, но и тогда мы должны будем в течение первых четырёх лет как следует заниматься промышленностью приморских районов, а на пятом году, когда разразится война, начать перебазирование. Из имеющихся данных видно, что предприятие лёгкой промышленности, как правило, строится и даёт накопления очень быстро; после полного ввода в действие оно за четыре года не только окупает все вложения на своё строительство, но и дополнительно даёт средства, достаточные для строительства трёх, двух, одного, минимум половины предприятия. Зачем же отказываться от такого хорошего дела? Считать, что атомная бомба уже над нашей головой и с секунды на секунду свалится на нас,— значит давать такую оценку ситуации, которая расходится с действительностью, а пассивно относиться из-за такой оценки к приморской промышленности тем более неправильно.

Вышесказанное отнюдь не означает, что все новые промышленные предприятия нужно строить в приморских районах. Без всякого сомнения, большую часть новой промышленности следует располагать во внутренних районах, чтобы размещение нашей промышленности постепенно становилось равномерным и отвечало интересам подготовки на случай войны. Однако часть новых предприятий, в том числе и крупных, можно создавать и в приморских районах. Что касается расширения и реконструкции уже имеющихся в приморских районах предприятий лёгкой и тяжёлой промышленности, то эта работа раньше в какой-то степени уже велась, а в дальнейшем должна широко развернуться.

Надлежащее использование и развитие имеющейся промышленной базы приморских районов умножит наши силы в деле развития и поддержки промышленности внутренних районов. Пассивное же отношение может только помешать быстрому развитию промышленности внутренних районов. Поэтому здесь тоже встаёт вопрос о том, действительно или же только на словах ты хочешь развивать промышленность внутренних районов. Если хочешь действительно, а не только на словах, то нужно ещё больше использовать и развивать приморскую промышленность, особенно лёгкую.

Национальная оборона необходима. В настоящее время мы располагаем определённой оборонной мощью. В результате сопротивления американской агрессии и оказания помощи Корее¹ и нескольких лет упорядочения и обучения наша армия усилилась и стала могущественнее советской Красной армии кануна второй мировой войны, улучшилось также её оснащение. Ныне строится наша собственная оборонная промышленность. Теперь мы начали изготовлять и самолёты и автомашины, чего наша история не знала с самого начала сотворения мира легендарным Паньгу.

У нас пока ещё нет атомной бомбы. Но раньше мы не имели ни самолетов, ни пушек и победили японских империалистов и Чан Кайши с помощью чумизы и винтовок. Сейчас мы уже сильнее, чем раньше, а со временем станем ещё сильнее, чем сейчас. У нас не только должно быть ещё больше самолетов и пушек, но должна быть и атомная бомба. Без неё нам не обойтись, если в современном мире мы не хотим дать себя в обиду. Как добиться этого? Надёжным средством здесь является соответствующее сокращение доли военных и административных расходов и увеличение расходов на экономическое строительство. Только при более быстром развитии экономического строительства оборонное строительство сможет достигнуть ещё большего прогресса.

В 1950 году на третьем пленуме ЦК партии седьмого созыва мы уже ставили вопрос о сокращении государственного аппарата и уменьшении военных и административных расходов, усматривая в этом одно из трёх условий коренного улучшения финансово-экономического положения нашей страны. В период первой пятилетки военные и административные расходы составили 30 процентов всех расходов по государственному бюджету. Это слишком много. Во второй пятилетке нужно снизить их приблизительно до 20 процентов, с тем чтобы высвободить больше средств и построить больше промышленных предприятий, выпустить больше машин. Через определённый отрезок времени мы будем иметь не только много самолетов и пушек, но, возможно, и собственную атомную бомбу.

Здесь тоже встаёт такой вопрос: действительно и от всей ли души или же только во полдуши, а не от всей души ты хочешь иметь атомную бомбу? Если ты действительно и от всей души хочешь её иметь, то сокращай удельный вес военных и административных расходов в пользу расширения экономического строительства. Если ты не хочешь действительно и от всей души, то продолжай держаться старого. Дело тут касается стратегического курса, и желательно, чтобы Военный совет обсудил данный вопрос.

Правильно ли будет, если сейчас мы распустим всю армию? Конечно, нет. Ведь есть ещё враги, мы всё ещё подвергаемся притеснениям с их стороны и находимся в их окружении! Мы должны укреплять оборону, а для этого необходимо прежде всего усилить экономическое строительство.

Как взаимоотношения между государством, с одной стороны, и промышленными предприятиями и сельскохозяйственными кооперативами, с другой, так и взаимоотношения между промышленными предприятиями и сельскохозяйственными кооперативами, с одной стороны, и отдельными производителями, с другой, должны правильно регулироваться. Тут нельзя заботиться только о ком-нибудь одном, необходимо учитывать одновременно интересы и государства, и коллектива, и отдельных людей, или, как мы в прошлом часто говорили, «учитывать одновременно интересы армии и народа», «учитывать одновременно и общественные и личные интересы». Принимая во внимание опыт Советского Союза и наш собственный опыт, мы в дальнейшем должны ещё лучше разрешать этот вопрос.

Возьмём к примеру рабочих. По мере повышения производительности труда рабочих следует постепенно улучшать условия их труда и коллективное благосостояние. Мы неизменно поощряем стиль упорства в борьбе и простоты в жизни и выступаем против примата личных материальных интересов, но вместе с тем мы постоянно ратуем за проявление заботы о жизни масс и выступаем против бюрократического безразличия к их нуждам. Вслед за развитием народного хозяйства в целом нужно соответственно регулировать и оплату труда. Недавно было решено несколько повысить заработную плату, охватив главным образом низы, рабочих, с тем чтобы сократить разницу между низами и верхами. Уровень зарплаты у нас в общем ещё невысок, однако благодаря росту занятости населения, дешевизне, стабильности цен и другим условиям жизнь рабочих значительно улучшилась по сравнению с прошлым. При пролетарской власти у рабочих неизменно высокая политическая сознательность и высокая трудовая активность. В конце прошлого года, когда ЦК партии призвал развернуть борьбу против правоуклонистского консерватизма, рабочие массы горячо откликнулись на его призыв и за три месяца ударной работы добились — чего не бывало раньше — перевыполнения плана на первый квартал текущего года. Мы должны всемерно развивать их упорство и самоотверженность в борьбе и в то же время уделять ещё больше внимания разрешению насущных вопросов их труда и быта.

Здесь хотелось бы остановиться и на вопросе о самостоятельности промышленных предприятий при наличии единого руководства. Сосредоточивать всё и вся в руках центра или провинций и городов и не предоставлять предприятиям никаких прав, никакой возможности для маневрирования и никаких выгод — вряд ли целесообразно. Но в вопросе о том, какие именно права и выгоды должны иметь соответственно центр, провинции, города и предприятия с точки зрения целесообразности, опыт наш ещё недостаточен и требуется дальнейшее изучение. Говоря принципиально, централизованность и самостоятельность представляют собой единство противоположностей, необходима как централизованность, так и самостоятельность. Вот, к примеру, мы сейчас заседаем — это централизованность, а после заседания кто пойдёт гулять, кто займётся чтением, кто сядет обедать — это уже самостоятельность. Если бы мы не предоставляли каждому после заседания самостоятельности, а без конца продолжали заседать, то не помирали бы мы все до единого? Так обстоит дело с людьми, так обстоит дело и с заводами, фабриками и другими производственными организациями. Лишь наличие у каждой производственной организации самостоятельности, взаимосвязанной с централизованностью, может обеспечить ей более животворное развитие.

Перейдём далее к крестьянству. Наши взаимоотношения с крестьянами всегда были и остаются хорошими, но в зерновом вопросе мы допустили ошибку. В 1954 году, когда в части районов нашей страны из-за наводнений снизился урожай, мы закупили зерна на 7 миллиардов цзиней больше положенного. Такое завышение объёма закупок при снижении урожайности привело к тому, что весной прошлого года во многих местах почти каждый человек заговорил о продовольствии, а каждый двор — о централизованном сбыте. Крестьяне были недовольны, недовольны также были и многие внутри и вне партии. Пусть было немало таких, кто умышленно преувеличивал и, пользуясь случаем, обрушивался с нападками, тем не менее нельзя сказать, что мы не допустили промаха. А промах заключался в том, что, не проведя предварительно всестороннего обследования и не выяснив положения дел, мы закупили сверх плана 7 миллиардов цзиней зерна. Обнаружив этот промах, мы в 1955 году сократили закупки на 7 миллиардов цзиней, ввели «три фиксированных показателя», то есть показатели производства, централизованных закупок и сбыта зерна, и вдобавок сняли богатый урожай. В результате сокращения закупок и увеличения урожайности у крестьян на руках оказалось больше на 20 с лишним миллиардов цзиней зерна. Таким образом, даже недовольные прежде крестьяне стали говорить: «Честь и слава Коммунистической партии!» Этот урок должна помнить вся партия.

Меры, применяемые в Советском Союзе, сильно ущемляют крестьян. Через практикуемые там обязательные поставки² и другие мероприятия у крестьян забирается слишком много продукции, причём по исключительно низким ценам. Такой способ накопления крайне подрывает производственную активность крестьян. Получается: хотят, чтобы куры больше неслись, и не кормят их зерном, хотят, чтобы кони быстрее бегали, и не дают им сена. Разве бывает на свете более странная логика?

Наша крестьянская политика в отличие от советской учитывает интересы как государства, так и крестьян. Размер сельскохозяйственного налога у нас всегда был и остаётся сравнительно небольшим. В области обмена промышленных и сельскохозяйственных товаров мы проводим политику сокращения «ножниц», политику эквивалентного или почти эквивалентного обмена. Централизованные закупки сельскохозяйственной продукции, осуществляемые нами по нормальным ценам, не приносят крестьянам убытка, к тому же закупочные цены постепенно повышаются. В области снабжения крестьян промышленными товарами мы придерживаемся политики расширения сбыта с малой прибылью, политики стабильности цен или их соответствующего снижения. При снабжении крестьян зерном в тех районах, где испытывается нехватка в нём, обычно предоставляется некоторая дотация. Однако даже и при вышеупомянутой политике любая небрежность может породить ту или иную ошибку. Учитывая серьёзные ошибки, допущенные Советским Союзом в этом вопросе, мы должны уделять ещё большее внимание правильному регулированию взаимоотношений между государством и крестьянами.

Взаимоотношения между кооперативами и крестьянами также нужно правильно регулировать. Следует на разумных началах установить, сколько из доходов кооперативов берёт государство, сколько кооперативы, сколько крестьяне и каким образом всё это берётся. Доля доходов, оставляемая кооперативам, используется целиком и непосредственно в интересах крестьян. О производственных расходах говорить не приходится. Управленческие расходы тоже нужны. Фонд общественного накопления предназначен на расширение воспроизводства, а фонд общественного благосостояния — на удовлетворение культурно-бытовых нужд крестьян. Однако сколько средств выделять на каждую из этих статей — следует обдумать вместе с крестьянами и установить рациональную пропорцию. Необходимо всемерно экономить средства, отчисляемые на производственные и управленческие нужды. Размер фонда общественного накопления и фонда общественного благосостояния также должен контролироваться — нельзя полагать, что всё хорошее можно осуществить за один год.

Исключая из расчёта годы особо серьёзных стихийных бедствий, мы должны добиться того, чтобы на основе роста сельскохозяйственного производства доходы 90 процентов членов кооперативов из года в год увеличивались, а доходы десяти процентов членов кооперативов не сокращались, в случае же уменьшения их доходов необходимо своевременно принимать надлежащие меры.

Одним словом, нужно одновременно учитывать интересы государства и предприятий, государства и рабочих, предприятий и рабочих, государства и кооперативов, государства и крестьян, кооперативов и крестьян, нельзя заботиться об интересах только одной из сторон. Любой односторонний учёт интересов невыгоден социализму, невыгоден диктатуре пролетариата. Рассматриваемый нами вопрос имеет жизненно важное значение для 600-миллионного народа, и поэтому необходимо снова и снова воспитывать в этом духе всех членов партии и весь китайский народ.

Взаимоотношения между центром и местами тоже представляют собой противоречие. Для разрешения этого противоречия нужно в настоящее время обратить внимание на то, чтобы, при условии укрепления единого руководства со стороны центра, несколько расширить права местных органов, предоставить им большую самостоятельность и возможность заниматься более широким кругом дел. Это отвечало бы интересам строительства у нас могучего социалистического государства. Для такой огромной страны, как наша, с таким многочисленным населением и с такими сложными условиями гораздо лучше иметь не одну, а две активности — в центре и на местах. Мы не должны, подобно Советскому Союзу, сосредоточивать всё в центре и связывать местные органы по рукам и ногам, не оставляя им никаких прав для маневрирования.

Развитием промышленности должны заниматься не только центральные, но и местные органы. Даже предприятиям центрального подчинения и тем необходимо содействие местных органов. В сельском же хозяйстве и торговле тем более необходимо опираться на них. Короче говоря, развёртывание социалистического строительства требует выявления местной активности, а укрепление центра — учёта местных интересов.

Сейчас в местные органы запущены десятки рук, что затрудняет решение дел на местах. Стоит учредить какое-либо министерство, как начинается целая революция, а раз революция, то нужно отдавать приказы и распоряжения. Поскольку министерствам неудобно приказывать провинциальным парткомам и народным комитетам, они ежедневно по своей линии спускают различные распоряжения непосредственно в провинциальные и городские отделы и управления. Эти распоряжения оказывают на местные органы большое давление, так как все они, дескать, отданы центром, несмотря на то что о них неизвестно ни ЦК, ни Госсовету. Бумажная отчётность идёт нескончаемым потоком и буквально становится бедствием. Указанное положение необходимо выправить.

Мы должны поощрять такой стиль работы, как консультирование с местными органами. При решении дел ЦК партии всегда советуется с местными органами и никогда не отдаёт распоряжении наобум, без предварительного консультирования с ними. Надеемся, что центральные ведомства обратят на это надлежащее внимание и будут отдавать распоряжения по всем касающимся мест делам лишь после предварительной консультации и согласования с местными органами.

Центральные ведомства можно разбить на две категории. К первой относятся те, чьё руководство распространяется вплоть до предприятий и чей местный управленческий аппарат и предприятия подконтрольны местным органам. Ко второй относятся те, в чью задачу входит выдвижение руководящего курса и разработка рабочих планов, конкретизация и выполнение которых возлагаются на местные органы.

Правильное регулирование взаимоотношений между центром и местами — чрезвычайно важный вопрос для такой большой страны и такой большой партии, как наша. В некоторых капиталистических странах этому вопросу тоже придают большое значение. При всем коренном отличии их строя от нашего опыт их развития нам всё же стоит изучать. Возьмём наш собственный опыт. В первые годы после образования нашей Республики мы ввели систему крупных административных районов³, что в то время было необходимо. Но в этой системе имелись и недостатки, которыми в какой-то степени воспользовался впоследствии антипартийный блок Гао Гана — Жао Шуши⁴. Позже было решено упразднить крупные районы и подчинить провинции непосредственно центру, что тоже было правильно. Однако в связи с этим упразднением была ликвидирована и необходимая самостоятельность мест, что в конечном счёте тоже не совсем хорошо. Наша Конституция предусматривает сосредоточение всей законодательной власти в центре. Тем не менее местные органы, при условии не нарушения ими установленного центром курса, могут в соответствии с обстановкой и требованиями работы разрабатывать свои уставы, положения и правила, что Конституцией вообще не запрещается. Нам нужна централизованность, нам нужна и специфичность. Для строительства могучего социалистического государства необходимо иметь сильное единое руководство центра, единый общегосударственный план и единую дисциплину,— подрывать эту необходимую централизованность никому не позволено. Вместе с тем надо также полностью мобилизовать активность мест и сохранять их специфичность, отвечающую местным условиям. Но эта специфичность — не обособленность Гао Гана, она необходима в интересах целого, в интересах укрепления единства всей страны.

Есть ещё один вопрос — о взаимоотношениях между местами. Здесь имеются в виду главным образом взаимоотношения между местными вышестоящими и нижестоящими органами. Провинции и города в претензии на центральные ведомства, ну, а разве округа, уезды, районы и волости не в претензии на провинции и города? Центральные органы должны заботиться о выявлении активности. провинций и городов, в то же время провинции и города должны заботиться о выявлении активности округов, уездов, районов и волостей,— ни тем ни другим нельзя устанавливать для нижестоящих слишком жёсткие рамки. Разумеется, товарищам из нижестоящих инстанций следует указать, в каких случаях необходима централизация и нельзя действовать по своему усмотрению. Одним словом, там, где централизация возможна и нужна, её необходимо осуществлять, а там, где она невозможна и не нужна, её не следует насильно вводить. Провинции, города, округа, уезды, районы и волости должны иметь надлежащую самостоятельность и надлежащие права, должны бороться за них. Такую борьбу, поскольку она исходит из интересов всей страны в целом, а не из местнических интересов, нельзя называть проявлением местничества, проявлением сепаратизма.

Взаимоотношения между провинциями (или городами) тоже представляют собой взаимоотношения между местами, и их тоже нужно правильно регулировать. Нашим неизменным принципом является поощрение учёта интересов целого, взаимной помощи и взаимной уступчивости.

В разрешении взаимоотношений между центром и местами, а также взаимоотношений между местами наш опыт ещё недостаточен и незрел. Надеюсь, что вы как следует изучите и обсудите данный вопрос и будете через каждый определённый период времени обобщать опыт в целях развития успехов и искоренения недостатков.

Наша политика в области взаимоотношений между ханьцами и национальными меньшинствами является сравнительно разумной и в общем снискала одобрение нацменьшинств. Мы делаем упор на борьбу против великоханьского шовинизма. Одновременно надо вести борьбу и против местного национализма, хотя она, как правило, не главное.

Наши национальные меньшинства немногочисленны и расселены на обширной территории. Ханьцы, составляющие 94 процента всего населения страны, имеют подавляющий численный перевес. Было бы очень плохо, если бы они стали насаждать великоханьский шовинизм и подвергать дискриминации национальные меньшинства. Кто занимает больше территории? Национальные меньшинства. Районы их проживания составляют 50—60 процентов всей территории страны. Китай, говорим мы, располагает обширной территорией, богатыми природными ресурсами и огромным населением, но фактически огромное население составляют ханьцы, а обширной территорией и богатыми природными ресурсами обладают национальные меньшинства, по крайней мере они обладают, по всей вероятности, богатыми земными недрами.

Каждое национальное меньшинство внесло свой вклад в историю Китая. Ханьцы стали крупной по численности нацией в результате смешения многих национальностей на протяжении длительного времени. В прошлом реакционные правители, главным образом ханьские, культивировали национальную отчужденность, притесняли национальные меньшинства. Последствия этого нелегко сразу ликвидировать даже среди трудящихся. Поэтому нам необходимо постоянно вести широкую воспитательную работу среди кадров и народных масс в духе пролетарской национальной политики, а также систематически проверять состояние отношений между ханьцами и нацменьшинствами. Два года назад уже проводилась такая проверка, теперь её нужно повторить. В случае, если отношения окажутся ненормальными, следует принять серьёзные меры, а не ограничиваться одними разговорами.

Необходимо тщательно изучить вопрос о том, какая именно хозяйственно-управленческая и финансовая система подходит для национальных районов.

Мы обязаны со всей искренностью оказывать активную помощь национальным меньшинствам в развёртывании экономического и культурного строительства. В Советском Союзе между русскими и нацменьшинствами сложились весьма ненормальные отношения, из этого нам нужно извлечь урок. Земная атмосфера, растущие на земле леса и скрытые под землей богатства — важные факторы, необходимые для строительства социализма, но ни один из материальных факторов не может быть освоен и использован без такого фактора, как человек. Мы должны как можно лучше наладить взаимоотношения между ханьцами и нацменьшинствами и крепить сплочённость всех национальностей, чтобы общими усилиями превратить нашу Родину в великое социалистическое государство.

Что, в конце концов, лучше — иметь одну или несколько партий? Как мы теперь видим, лучше, пожалуй, иметь несколько партий. То же самое можно сказать не только о прошлом, но и о будущем, а это означает длительное сосуществование и взаимный контроль.

У нас в стране продолжают существовать многие демократические партии, которые оформились в годы сопротивления японским захватчикам и борьбы против Чан Кайши и основные ряды которых состоят из представителей национальной буржуазии и её интеллигенции. В этом мы отличаемся от Советского Союза. Мы сознательно сохранили демократические партии, предоставляем им возможность высказывать своё мнение и проводим по отношению к ним политику и сплочения и борьбы. Мы должны сплачиваться со всеми теми демократическими деятелями, кто делает нам замечания из добрых побуждений. Мы должны и впредь поощрять активность таких патриотических настроенных военных и политических деятелей гоминьдана, как Вэй Лихуан⁵ и Вэн Вэньхао⁶. Мы берём на содержание даже и тех, кто ругает нас, вроде Лун Юня⁷, Лян Шумина⁸ и Пэн Иху⁹. Пусть себе ругают. Если их ругань необоснованна, мы опровергнем её, а если обоснованна, то примем во внимание. Такой подход принесет большую пользу партии, народу и делу социализма.

Поскольку в Китае всё ещё существуют классы и классовая борьба, наличие различных форм оппозиции неизбежно. Хотя все демократические партии и беспартийные демократические деятели заявили о своем принятии руководства со стороны Коммунистической партии Китая, тем не менее многие из них фактически настроены в той или иной степени оппозиционно. В вопросах о «доведении революции до конца», о движении за сопротивление американской агрессии и оказание помощи Корее, об аграрной реформе и т. д. они выступали и за и против. Подавлением контрреволюции¹⁰ они и по сей день недовольны. Они безмерно восхваляли Общую программу и не хотели конституции социалистического типа. Но когда проект Конституции был подготовлен, они все до одного подняли руку в знак одобрения. Вещи и явления зачастую переходят в свою противоположность. То же самое наблюдается и в подходе демократических партий ко многим вопросам. Находясь в оппозиции и в то же время не в оппозиции, они зачастую переходят от оппозиции к неоппозиции.

Как Коммунистическая партия, так и демократические партии возникли исторически. Всё, что возникает исторически, исторически же уничтожается. Следовательно, неизбежно наступит день, когда отомрёт и Коммунистическая партия. То же самое произойдёт и с демократическими партиями. Неужели это отмирание будет такой уж неприятностью? Нет, по-моему, оно доставит большое удовольствие. Мне кажется, поистине великолепен будет тот день, когда больше не понадобятся Коммунистическая партия и диктатура пролетариата. Наша задача именно в том и заключается, чтобы ускорить их отмирание. Об этом говорилось уже не раз.

Однако в настоящее время пролетарская партия и диктатура пролетариата не только абсолютно необходимы, но, более того, настоятельно требуют своего дальнейшего усиления. В противном случае нельзя подавить контрреволюцию, противостоять империализму, строить социализм и упрочивать его, если он даже будет построен. Ленинская теория о пролетарской партии и диктатуре пролетариата отнюдь не «устарела», как это утверждают некоторые. Диктатура пролетариата невозможна без сильнейшего принуждения. В то же время необходимо вести борьбу против бюрократизма, против громоздкого аппарата. Я предлагаю значительно сократить партийный и административный аппарат, отсечь от него две трети, но при условии: не допускать гибели людей и не приостанавливать работу.

Само собой разумеется, сокращение партийного и административного аппарата вовсе не означает отказ от демократических партий. Надеюсь, что вы возьмётесь за работу по единому фронту в целях улучшить наши отношения с демократическими партиями всемерно мобилизовать их активность на службу социализму.

Каким фактором является контрреволюция? Фактором отрицательным, разрушительным, силой, противоборствующей факторам положительным. Могут ли контрреволюционеры исправиться? Закоренелые контрреволюционеры, конечно, не могут. Но в условиях нашей страны огромное большинство контрреволюционеров со временем сможет в той или иной степени исправиться. В силу проводимой нами правильной политики сейчас немало контрреволюционеров, пройдя через перевоспитание, перестало выступать против революции, а часть из них сделала даже кое-что полезное.

Нужно со всей определённостью указать на следующее моменты:

Во-первых, надо признать, что движение по подавлению контрреволюционеров в 1951—1952 годах было необходимым. Но есть взгляды, согласно которым подавление контрреволюционеров в тот раз можно было и не проводить. Такие взгляды ошибочны.

К контрреволюционерам применяются следующие меры: смертная казнь, лишение свободы, надзор, предоставление свободы. Что такое смертная казнь — всем понятно. Лишение же свободы означает заключение, соединённое с трудовым перевоспитанием, надзор — оставление в обществе для перевоспитания под контролем масс, а предоставление свободы — неприменение, как правило, ареста к тем, кого можно арестовать и в то же время можно не арестовывать, или освобождение из заключения лиц, зарекомендовавших себя с хорошей стороны. Применение к контрреволюционерам той или иной меры в зависимости от конкретных обстоятельств дела является необходимым.

Теперь остановлюсь, в частности, на смертной казни. Во время вышеуказанного движения по подавлению контрреволюции было казнено известное число людей. Кто же они такие? Это контрреволюционеры, которые погрязли в кровавых преступлениях и которых люто ненавидят народные массы. Если в великой революции 600-миллионного народа мы не казнили бы всяких там «восточных» и «западных» местных деспотов, массы не смогли бы подняться. Без подавления в тот раз контрреволюции проводимая нами теперь политика великодушия не встретила бы одобрения со стороны народных масс. Прослышав о том, что Сталин казнил по ошибке часть людей, кое-кто стал теперь поговаривать, будто мы казнили вышеупомянутую группу контрреволюционеров тоже ошибочно. Это неверно. Признание вынесенного контрреволюционерам смертного приговора в корне правильным имеет в настоящее время актуальное значение.

Во-вторых, следует признать, что контрреволюционеры всё ещё имеются, хотя число их значительно уменьшилось. Кампания по выявлению контрреволюционеров, проводившаяся после раскрытия дела Ху Фэна¹¹, была необходимой. Нужно и дальше выявлять ещё не изобличённых контрреволюционеров. Надо признать, что незначительное число контрреволюционеров всё-таки существует и продолжает заниматься всякого рода контрреволюционной подрывной деятельностью, убивая, например, рабочий скот, сжигая продовольствие, совершая диверсии на фабриках и заводах, похищая информацию, расклеивая реакционные лозунги и т. д. Следовательно, было бы ошибкой утверждать, что контрреволюция уже искоренена, что можно повыше взбить подушки и беспечно почивать. До тех пор, пока в Китае и во всем мире будет существовать классовая борьба, до тех пор нельзя ослаблять бдительность. Однако неправильным является и утверждение о том, будто контрреволюционеров теперь всё ещё много.

В-третьих, в дальнейшем при подавлении подвизающихся в обществе контрреволюционеров нужно меньше арестовывать и меньше казнить. Поскольку эти контрреволюционеры являются непосредственными мучителями народных масс и вызывают у последних смертельную ненависть, небольшое число их всё же надо казнить. Но большинство следует отправлять в сельскохозяйственные кооперативы для поднадзорного участия в производстве, для трудового перевоспитания. Тем не менее мы не можем заявлять, что не казним ни одного, не можем отменить смертную казнь.

В-четвёртых, при выявлении контрреволюционеров, подвизающихся в учреждениях, учебных заведениях и воинских частях, следует руководствоваться принятым ещё в Яньани курсом: ни одного не казнить, большинство не арестовывать. Разбирательством дел контрреволюционеров, против которых имеются неопровержимые улики, занимаются те учреждения и организации, где они числятся,— органы общественной безопасности их не арестовывают, органы прокуратуры не возбуждают против них дел, а суды не привлекают их к судебной ответственности. Именно так нужно поступать по отношению к 90 с лишним процентам контрреволюционеров, а это и означает не арестовывать большинство. Что же касается смертной казни, то не приговаривать к ней ни одного.

Какие люди не предаются смертной казни? Такие, как Ху Фэн, Пань Ханьнянь¹² и Жао Шуши¹³, и даже такие, как взятые в плен военные преступники вроде бывшего императора Пу И¹⁴ и Кан Цзэ¹⁵. Их оставили в живых отнюдь не потому, что они не совершили преступления, наказуемых смертью, а потому, что применение такой меры не приносит пользы. Стоит казнить одного такого, как с ним будут сравнивать второго, третьего, и в результате многие лишатся головы. Это во-первых. Во-вторых, можно казнить по ошибке. В истории не найдёшь случая, чтобы отрубленная голова вновь прирастала к телу. Голова не порей, который вновь отрастает, если его срежешь. Когда снесешь по ошибке голову, дело при всём своём желании ничем уже не поправишь. В-третьих, уничтожишь улики. Для подавления контрреволюции нужны улики. Один контрреволюционер нередко является живой уликой против другого, и при разбирательстве дела он может сослужить службу. С уничтожением его теряется, возможно, единственная улика, что на руку только контрреволюции, а не революции. В-четвёртых, физическое уничтожение подобных контрреволюционеров не приведёт 1) ни к увеличению производства, 2) ни к повышению уровня науки, 3) ни к ликвидации «четырёх вредителей», 4) ни к укреплению обороны страны и 5) ни к освобождению Тайваня. Казнив их, ты прослывёшь убийцей пленных, а убийцы пленных всегда пользуются дурной репутацией. К тому же контрреволюционеры, проникшие в учреждения, отличаются от контрреволюционеров, подвизающихся в обществе. Последние самодурствовали и глумились над народными массами, в то время как первые находятся на некотором отдалении от народа и, хотя вызывают всеобщую ненависть, непосредственно пострадавших от них немного. Какой вред от того, если мы ни одного из них не казним? Все пригодные к исправительно-трудовым работам будут перевоспитываться в труде, а непригодные — взяты государством на содержание. Контрреволюционеры являются отбросами, вредителями, но раз они попали в наши руки, их можно заставить делать что-нибудь полезное для народа.

Нужно ли, однако, вводить закон о непредании казни ни одного из контрреволюционеров, выявленных в учреждениях? Нет, это наша внутренняя политическая установка, которая не подлежит обнародованию и которую достаточно всемерно применять на практике. Но если, допустим, кто-то бросит бомбу и убьёт всех, половину или треть людей, находящихся здесь в зале, то скажите, следует ли его казнить? Безусловно, следует.

Проведение курса «ни одного не казнить» при подавлении контрреволюционеров в учреждениях не мешает нам быть строгими по отношению к контрреволюционерам. Вместе с тем оно страхует нас от непоправимых ошибок, позволяет выправить иные ошибки в случае их допущения, устранить у многих опасения и избежать взаимного недоверия между товарищами внутри партии. Но раз не казнишь, то надо кормить. Всем контрреволюционерам нужно дать возможность существовать и становиться новыми людьми. Это будет полезно для дела народа и вызовет положительный отклик за рубежом.

Подавление контрреволюции требует ещё упорной работы, и нам нельзя ослаблять усилия. Наряду с дальнейшим подавлением контрреволюционеров, подвизающихся в обществе, предстоит ещё продолжить выявление всех контрреволюционеров, проникших в наши учреждения, учебные заведения и воинские части. Надо обязательно проводить чёткую грань между своими и врагами. Если мы дадим врагам пробраться в наши ряды и даже в наши руководящие органы, то какую серьёзную угрозу создаст это для дела социализма и диктатуры пролетариата,— всем, конечно, ясно.

Необходимо и внутри и вне партии проводить чёткую грань между правдой и неправдой. Как относиться к людям, допустившим ошибки,— это важный вопрос. Правильное отношение к совершившим ошибки товарищам должно заключаться в том, чтобы применять к ним принцип «извлекать урок из ошибок прошлого в назидание на будущее, лечить, чтобы спасти больного», помогать исправляться и предоставлять возможность продолжать участвовать в революции. В прошлом, когда господствовали догматики во главе с Ван Мином, наша партия допустила в данном вопросе ошибку, переняв отрицательную сторону в стиле работы Сталина. Эти догматики отталкивали промежуточные силы в обществе, а внутри партии не разрешали ошибившимся исправляться и принимать дальнейшее участие в революции.

«Подлинная история А-Кью» — хорошая повесть, и я советую перечитать её тем товарищам, которые её уже читали, а тем, кто не читал, внимательно с ней ознакомиться. Лу Синь описывает в ней главным образом одного отсталого, несознательного крестьянина, причём специально выделяет главу «Не разрешили присоединиться к революции», в которой рассказывается, как «поддельный заморский чёрт» запрещает А-Кью присоединиться к революции. Фактически «революция» в понимании А-Кью сводилась всего лишь к стремлению заполучить наравне с другими кое-какое добро. Но даже и такую революцию «поддельный заморский чёрт» запретил. В этом смысле некоторые, по-моему, имели большое сходство с «поддельным заморским чёртом». Они запрещали ошибавшимся участвовать дальше в революции и даже физически уничтожили часть из них, не проводя грани между ними и контрреволюционерами. Мы должны помнить этот урок. Как запрещение вообще людям в обществе присоединиться к революции, так и запрещение ошибающимся товарищам внутри партии исправлять свои ошибки — одинаково плохо.

Касаясь отношения к товарищам, допустившим ошибки, некоторые говорят, что следует смотреть, исправляются ли они. Я же говорю: смотреть мало, надо ещё помогать им исправиться. Другими словами, нужно и смотреть и помогать. Люди вообще нуждаются в помощи, нуждаются в помощи как те, кто не совершил ошибки, так особенно и те, кто её допустил. Нет, пожалуй, людей непогрешимых, каждый в той или иной мере ошибается. А раз человек ошибся, ему нужно помочь. Только смотреть — значит проявлять пассивность, нужно создавать всё и всякие условия, содействующие исправлению. Правду и неправду необходимо чётко разграничивать, ибо принципиальные споры в партии являются отражением в ней общественной классовой борьбы и не терпят двусмысленности. Подвергать с учётом конкретных обстоятельств ошибившихся товарищей уместной и деловой критике и даже вести против них необходимую борьбу — дело вполне нормальное, оно преследует цель помочь устранить ошибки. Не помогать ошибившимся товарищам и, более того, злорадствовать — значит действовать по-сектантски.

Для революции всегда лучше, когда в ней участвует больше народу. За исключением крайне незначительного числа людей, упорствующих в своих ошибках и не исправляющихся после неоднократно проведённой с ними воспитательной работы, огромное большинство ошибившихся может исправиться. Подобно тому как заболевший тифом приобретает иммунитет, так и человек, допустивший ошибки, может в дальнейшем меньше их совершать, если только он сумеет извлечь урок. Напротив, тот, кто не допустил ошибки, может легко её допустить, поскольку ему ничего не стоит задрать нос. Мы должны иметь в виду, что перегибы по отношению к ошибившимся зачастую оборачиваются против тех, кто их допускает. Подняв камень, Гао Ган намеревался ударить по другим, но в результате свалил самого себя. Доброжелательное отношение к тем, кто допустил ошибки, встречает одобрение масс и сплачивает людей. Оказывать ли, в конце концов, помощь ошибившимся товарищам или же враждебно относиться к ним — вот критерий для различения людей доброжелательных и злонамеренных.

Принцип «извлекать урок из ошибок прошлого в назидание на будущее, лечить, чтобы спасти больного» есть принцип сплочения всей партии, и мы должны твёрдо придерживаться его.

Мы выдвинули лозунг — учиться у зарубежных стран и выдвинули, я думаю, правильно. Ныне руководители ряда стран не желают и даже не осмеливаются выдвинуть этот лозунг. Чтобы выдвинуть его, нужно обладать некоторым мужеством и отказаться от театральной наигранности.

Надо признать, что у каждой нации есть свои достоинства, иначе как бы она могла существовать? Как бы могла развиваться? Вместе с тем у каждой нации есть и свои недостатки. Социализм в глазах некоторых является верхом совершенства и не имеет никаких недостатков. Но где это видано? Нужно признать, что всегда существуют две стороны — положительная и отрицательная. Наши секретари партячеек, командиры рот и взводов понимают это и при обобщении опыта в своих записных книжках отмечают, что на сегодня, скажем, имеются такие-то плюсы и такие-то минусы. Все они знают о наличии двух сторон, так почему мы говорим только об одной? Обе эти стороны сохранятся и через 10 тысяч лет. В будущем появятся будущие две стороны, ныне существуют нынешние, у каждого человека есть свои две стороны. Одним словом, существуют две стороны, а не одна. Говорить о наличии только одной стороны значит видеть лишь одну сторону вещей и явлений и не замечать другую.

Наш курс — учиться всему положительному, что имеется у всех других наций и стран, учиться всему истинно хорошему в области политики, экономики, науки, техники, литературы и искусства. Однако учиться нужно аналитически и критически, а не вслепую, нельзя все и вся копировать и механически заимствовать. И, конечно, нельзя перенимать у них отрицательные стороны и недостатки.

Так же нужно относиться к опыту Советского Союза и других социалистических стран. Не уяснив себе этого, некоторые из наших людей перенимали раньше и чужие недостатки. Бывало, в то время как они, переняв что-нибудь у других, начинали мнить себя невесть кем, последние уже отказывались от этого, и им, оступившимся, приходилось, подобно Сунь Укуну, делать кувырок назад. В прошлом, например, были люди, обвинявшие нас в принципиальной ошибке за то, что мы учредили министерство культуры и управление кинематографии вместо министерства кинематографии и управления культуры, как это было сделано в Советском Союзе. Они не предполагали, что вскоре Советский Союз, как и мы, учредит у себя министерство культуры. Кое-кто вообще не утруждает себя анализом вещей и явлений и целиком ориентируется на «ветер». Если сегодня дует ветер с севера, они держат нос по северному ветру, а если завтра подует ветер с запада, они начинают держать нос по западному ветру, но стоит снова подуть ветру с севера, как они опять переориентировываются на северный ветер. Не имея никакого собственного мнения, они зачастую шарахаются от одной крайности к другой.

В Советском Союзе те, кто превозносил Сталина до небес, теперь вдруг стараются отправить его в преисподнюю. У нас в стране тоже нашлись люди, которые пошли по их стопам. ЦК нашей партии считает, что ошибки у Сталина оставляют 30 процентов, а заслуги — 70, что в целом он остаётся великим марксистом. В духе этой оценки и была написана статья «Об историческом опыте диктатуры пролетариата»¹⁶. Оценка с соотношением 3:7 является более или менее подходящей. В отношении Китая Сталиным был допущен ряд ошибок. Как «лево»-уклонистский авантюризм Ван Мина в последний период Второй гражданской революционной войны, так и его правоуклонистский оппортунизм в начале войны Сопротивления японским захватчикам¹⁷ проистекают от Сталина. В период Освободительной войны Сталин вначале не позволял нам вести революцию, утверждая, что если разразится гражданская война, китайская нация окажется под угрозой гибели. А когда война началась, он лишь наполовину верил в наши силы. После того как мы победили, он стал подозревать, что наша победа титовского типа, и в 1949—1950 годах оказывал на нас большое давление. Несмотря на это, мы всё же считаем, что ошибки у него составляют 30 процентов, а заслуги — 70. Это справедливо.

Всё правильное у Сталина в области общественных наук, марксизма-ленинизма мы обязаны и впредь старательно изучать. Мы должны изучать всё, что относится к всеобщей истине, причём изучать в сочетании с конкретными условиями Китая. Было бы нелепо механически следовать каждой фразе, в том числе и Марксовой. Наша теория представляет собой соединение всеобщей истины марксизма-ленинизма с конкретной практикой китайской революции. В известный период некоторые люди внутри нашей партии насаждали догматизм, и мы его критиковали. Но догматизм существует и теперь, он всё ещё наблюдается как в научных, так и в хозяйственных кругах.

В области естественных наук мы отстаём, а потому нам необходимо с особым старанием учиться у зарубежных стран. Но и тут учиться нужно критически, а не вслепую. В технике, на мой взгляд, в большинстве случаев нужно сначала просто заимствовать, так как многого у нас сейчас ещё нет и многого мы не знаем, а перенять было бы полезнее. Но там, в чём мы уже разбираемся, не следует во всём идти по чужим стопам.

Все гнилые порядки, идеологию и образ жизни иностранной буржуазии мы должны решительно отвергать и критиковать. Но это отнюдь не мешает нам изучать передовую науку и техники капиталистических стран, а также те стороны в их методах управления предприятиями, которые отвечают научным требованиям. Предприятия индустриально развитых стран отличаются малочисленностью штатов, высокой производительностью и умением вести дело; всему этому нужно, исходя из наших принципов, хорошенько научиться, чтобы способствовать улучшению нашей работы. Изучавшие английский язык сейчас перестали им заниматься, прекращён и перевод научных работ на английский, французский, немецкий и японский языки в целях обмена информацией. Это тоже своего рода предрассудок. Как огульное отбрасывание без всякого анализа зарубежной науки, техники и культуры, так и механическое копирование без всякого разбора всего иностранного, о чём говорилось выше,— не марксистский подход, и то и другое невыгодно нашему делу.

Мне думается, у Китая есть два недостатка, которые в то же время являются его достоинствами.

Во-первых, наша страна была колониальной, полуколониальной, а не империалистической страной, её долгое время третировали. Промышленность и сельское хозяйство у нас неразвиты, уровень науки и техники низок, и если не брать в счёт обширную территорию, богатые природные ресурсы, многочисленное население, многовековую историю, а также роман «Сон в Красном тереме»¹⁸ из художественной литературы и т. п., то мы во многом уступаем другим, нам не от чего зазнаваться. Однако от долгого пребывания на положении рабов некоторые считают себя во всех отношениях хуже иностранцев и, не смея разогнуть перед ними спину, уподобляются Цзя Гую из оперы «Фамэньсы»¹⁹, который на предложение сесть ответил, что привык стоять и не хочет сидеть. Поэтому надо воодушевлять людей, укреплять веру в силы нашей нации и развивать дух «презрения к американскому империализму», который поощрялся во время движения за сопротивление американской агрессии и оказание помощи Корее.

Во-вторых, наша революция произошла позже. Хотя революция 1911 года свергла императора раньше, чем революция в России, однако тогда не было коммунистической партии и она потерпела поражение. Народная революция победила у нас в 1949 году, на 30 с лишним лет позже Октябрьской революции в России. И в этом отношении нам не от чего зазнаваться. Другое дело Советский Союз: 1) царская Россия была страной империалистической и 2) там впоследствии произошла Октябрьская революция. Поэтому многие советские люди очень зазнались, высоко задирают нос.

Указанные два наших недостатка являются вместе с тем и достоинствами. Как я в своё время уже говорил, наша страна и бедная и отсталая. Бедная потому, что промышленности у нас немного, да и сельское хозяйство неразвито, а отсталая в том смысле, что она напоминает чистый лист бумаги, что уровень культуры и науки у нас невысок. С точки зрения развития это отнюдь не плохо. Бедность побуждает к революции, богатому же трудно на неё подняться. Страны с высоким уровнем науки и техники обычно сильно зазнаются. Мы же представляем собой чистый лист бумаги, на котором удобно писать.

Поэтому оба эти момента нам на пользу. В будущем, когда наша страна станет богатой и могучей, мы по-прежнему должны твёрдо стоять на революционной позиции, быть скромными и осмотрительными, учиться у других и не задирать нос. Нужно учиться у других не только в период первого пятилетнего плана, но и спустя десятки пятилеток. Нужно учиться и через 10 тысяч лет! Что же тут плохого?