В этой исторической пьесе товарищ У Хань выводит совершенного и благородного персонажа Хай Жуя, изображённого как «человека, который всегда думает о людях» и «заступник угнетённых, запуганных и ущемлённых»¹⁰. В этой личности вы просто не сможете найти ни малейшего недостатка. Кажется, что он — идеальный персонаж автора. Он не просто «заступник» крестьян-бедняков эпохи Мин, а также пример для китайского народа и кадров социалистической эпохи.

Автор пошёл на большие усилия, чтобы обрисовать своего героя. Из девяти действий пьесы он отводит три полностью изображению этого честного чиновника.

В первом и втором действиях — перед тем, как Хай Жуй появляется на сцене — пьеса изо всех сил старается изобразить Сюев — семью Сюй Цзе, которая привела к падению Янь Суна, который был прежде премьер-министром, а затем жил в отставке. Она рассказывает, как эта семья посягает на землю крестьян, силой забирает дочерей у других людей и подкупает чиновников, забив насмерть крестьянина-бедняка Чжао Юйшаня. Когда крестьянка Хун Алань «взывает к Небу, [а] в сердце [у неё] боль и гнев», приходит срочная новость, что Хай Жуй назначен губернатором Десяти областей Интяни. Для высокопоставленных чиновников это как гром среди ясного неба. Они стонут в тревоге: «Что же делать?». Даже служащие ямыня¹¹ восклицают: «Как, неужели сюда приезжает сам Хай Ясное Небо? Теперь жди беды!».

В третьем действии Хай Жуй появляется в простых одеждах. Автор рисует, как Хай Жуй лично выслушивает «деревенских жителей», чьи «взывают к милости сердца», которые оказывают ему величайшее уважение и рассказывают, как они молились о его приходе. Они превозносят его за «бескорыстность», «мудрость», «доброту и справедливость».

Хотя в феодальном обществе «чиновники здесь и чиновники там» и «без денег нигде не раскроешь и рта», все без исключения ущемлённые крестьяне верят, что «Хай Ясное Небо» — исключение, и думают, что «можно идти к нему с жалобами».

Такая тактика формирования контраста нацелена на то, чтобы дать зрителям сильное ощущение, что только Хай Жуй может облегчить участь крестьян. Это показывает, что «Разжалование Хай Жуя» не представляет «внутренней борьбы феодальных правящих классов»¹², как утверждает автор, а всеми возможными способами рисует для наших современных зрителей героя, определяющего судьбу крестьян.

Конфликт пьесы разворачивается вокруг темы «возвращения земли». Хотя товарищ У Хань говорит в предисловии, что пьеса «пересмотрена с целью сделать главной темой подавление деспотов», на самом деле причина всех обид — захват земли, и действие «подавления деспотов» и «восстановление справедливости» также сосредоточено на «возвращении земли». «Возвращение земли» изображается как «средство помочь беднякам»¹³, а также является причиной разжалования Хай Жуя — вершины конфликта пьесы.

Пьеса делает это конкретное утверждение устами «Второго крестьянина»: «Мы все берём в аренду землю Сюев». Она хочет, чтобы зрители запомнили, что она изображает борьбу между бедным крестьянством, с одной стороны, и семьёй Сюев и прочими отставными и коррумпированными чиновниками, и что Хай Жуй выступает на стороне арендаторов Сюев.

Честный Хай не обманул надежд общественности и едва вступив в должность, принялся решать «во благо народа». Он не только бранит тех, кто «людей терзает,.. земли, деньги отбирает,.. в долг ссужает», и поощряет крестьян «жаловаться» на них, но также демонстрирует демократический дух в суде, спрашивая мнения «почтенных» жалобщиков.

Крестьяне просят господина Хай Жуя распорядиться, чтобы Сюи и прочие чиновники вернули захваченную землю, и Хай Жуй приказывает «всем чиновникам в десятидневный срок вернуть крестьянам землю и имущество».

После «возвращения земли» острые классовые противоречия внезапно исчезают. «Народ» отбивает поклоны¹⁴ перед Хай Жуем, говоря: «Господин правитель — народный заступник. Пришли, наконец, к крестьянам Цзяннани¹⁵ светлые дни!»

Автор заставляет бедняков выражать свою благодарность и радость общей песней, прославляющей честного и неподкупного чиновника:

«Нынче ясное небо и счастливая доля.
Будем снова усердно обрабатывать поле.
Есть земля, нет печали о еде да одежде,
Ждёт нас светлое время, не такое, как прежде».

Пьеса рассказывает людям, что хотя ещё действует нетронутая феодальная система и ещё существуют безжалостный гнёт и эксплуатация со стороны помещиков, пока мы ведём дела так же, как Хай Жуй, можно разрешить проблемы крестьян с «землёй», у них будет «еда и одежда» и «ждёт их светлое время».

Кроме того, пьеса подчёркнуто изображает, как Хай Жуй «истребляет зло во благо народа» и массово карает «продажных чиновников». Она вновь и вновь озвучивает «необходимость пересмотра несправедливо разрешённых дел», и решимость Хай Жуя «умиротворить народ» и «чиновников продажных из ямыня выгнать вон»: «Народ во гневе, ждёт решенья, пришла желанная пора, закону чуждо снисхожденье, закон незыблем, как гора». Предпринятые им в пьесе действия включают обезглавливание Ван Минъю, магистрата уезда Хуатин; приговор сунцзянского префекта Ли Пинду к «отстранению от должности и отбыванию срока в тюрьме до особого императорского повеления»; повешение Сюй Ина, сына Сюй Цзе.

Говоря словами самого товарища У Ханя, так как «отъезд Хай Жуя не представит мрачного аспекта, я решил приговорить Сюй Ина к смертной казни»¹⁶. Таким образом Хай Жуй прекращает свою официальную карьеру и становится героем, который триумфально противостоит феодальному императорскому двору.

В конце пьесы Сюй Ин казнён, Сюй Цзе лишается чувств, а новый губернатор впадает в оцепенение. А Хай Жуй, выпрямившись и подняв официальную печать, заявляет: «Стыдно бояться смерти тому, кто служит опорой Небу и Земле!». В душе он торжествует победу.

Автор также «победоносно» выполнил свою задачу изображения своего героя.

В этой пьесе герой — только Хай Жуй. Крестьяне могут только жаловаться своему повелителю, просить «заступиться за них», и вверять свои судьбы «Хаю Ясное Небо». Чтобы противопоставить образ Хай Жуя всем прочим феодальным чиновникам, все высшие чиновники в пьесе рисуются как отрицательные персонажи. Жена и домочадцы Хай Жуя — мудрые люди, которые хотят защититься, и только его мать поддерживает его. Хай Жуй выступает в одиночку, совершая великую экономическую и политическую революцию.

После просмотра этой пьесы у людей остаётся сильное впечатление, что такой героический образ, вылепленный товарищем У Ханем, гораздо более велик, чем образ Хай Жуя, который рисовали какие-либо оперы и романы феодальной эпохи в прошлом. Хотя товарищ У Хань специально написал некоторые пояснения для включения в пьесу, опубликованные в отдельном томе, и извлёк из самой истории разжалования Хай Жуя множество исторических данных в попытке создать у людей впечатление, что пьеса написана в полном соответствии с историческими фактами, люди всё же не могут не спросить: действительно ли был такой герой среди правящих классов феодального общества? Является ли этот «Хаю Ясное Небо» просто художественной версией реального исторического Хай Жуя или это просто вымышленный персонаж, изобретённый товарищем У Ханем?

Мы не историки, но согласно тому, что мы прочитали, исторические противоречия и классовая позиция, занятая Хай Жуем в обращении с ними, как рисуется в этой пьесе, находятся в противоречии с исторической реальностью. Хай Жуй в пьесе всего лишь изобретён товарищем У Ханем, чтобы придать публичности своей точке зрения.

Хай Жуй был губернатором Интяни в период с лета 1569‑го по весну 1570‑го. В то время классовые противоречия и классовая борьба на селе Цзяннани были очень остры. С правления Чжэндэ¹⁷ до правления Лунцина¹⁸, в результате бешеного захвата классом помещиков земли у крестьян всевозможными способами концентрация земель становилась всё больше, а крестьяне всё более тяжко эксплуатировались.

«Жичжилу»¹⁹ утверждает: «Только один из десяти в среднем владел землёй в провинции Цзянсу, а остальные девять были арендаторами». Это показывает, что подавляющее большинство земель принадлежало помещикам. Хотя Гу Яньу не дал точной даты, по доступным нам данным, эта оценка согласуется с состоянием дел в провинциях Сучжоу и Сунцзян во второй половине эпохи династии Мин.

Экспроприацию земель наиболее свирепо проводила группа имперских помещиков, полагавшихся на политическое влияние для расширения своих «имперских владений». Кроме того, некоторые бюрократические помещики в сельских областях также захватывали множество земель. Земельные владения одного только Сюй Цзе составляли, как говорили одни, 240 тысяч му, как говорили другие, и 400 тысяч му²⁰ — эквивалент примерно трети или половины площади возделываемой земли в уезде Сунцзян под юрисдикцией шанхайского муниципалитета сегодня.

Слова Хай Жуя, что «простой народ проклинал и возмущался множеством владений и рабов, принадлежавших отставным чиновникам в Хуатине», отражали ту острую классовую борьбу, которую он видел собственными глазами. Концентрация земель ускоряла обострение классовых противоречий между крестьянами и помещичьим классом. Множество крестьян разорялись и пускались в бега, многие поля оставались невозделанными, а «людям без земли остаётся только идти в батраки» («Записи уезда Хуатин»).

Противоречие между крестьянством и помещичьим классом было главным противоречием феодального общества, и обострение классовой борьбы неизбежно повлияло бы на отношения между различными слоями внутри помещичьего класса. При таких обстоятельствах, когда большинство земель принадлежит помещикам, бюрократическим помещикам ничего не оставалось как сосредоточить свои усилия по аннексии земель на малых и средних землевладельцах и «богатых семействах», которые «нанимали людей возделывать свою землю» — то есть «богатых крестьянах» (также называемых «верхним слоем крестьян»). В результате противоречие внутри помещичьего класса также резко возросло.

Между тем, поскольку бюрократические помещики скрывали много земель — за которые не уплачивались налоги — и монополизировали плоды эксплуатации, императорский двор обнаружил финансовые затруднения, и некоторые чиновники при дворе постоянно требовали обследования возделываемых земель, ограничений на размер «императорских владений» и прочих владений, и запрета продолжающейся аннексии «частных земель», принадлежавших средним и мелким землевладельцам. Это обостряло противоречия между различными группами помещиков во власти и вне её.

В то время одним из главных методов, которым бюрократические помещики аннексировали земли, была так называемая «уступка земли»²¹, которой и противостоял Хай Жуй, требуя «возвращения земель»²².

Уступка земли в основном осуществлялась двумя способами. Один способ — когда могущественные помещики побуждали своих пособников²³., которые имели какое-то отношение к изначальным землевладельцам, «уступать» им такие земли. Такие земли изымались у «богатых семейств», которые изначально владели ими, а захватившие их «уступленные земли» пособники становились управляющими или арендаторами таких земель.

Другой способ существовал для средних и мелких землевладельцев, богатых крестьян, единоличников — они могли уступить свою землю бюрократическим помещикам с целью уклонения от тяжёлых официальных повинностей и налогов. Причиной было то, что законы Мин обеспечивали, чтобы чиновники наслаждались привилегией освобождения от официальных повинностей и налогов в различной степени согласно их рангу, и землевладельцы могли уклоняться от таких официальных повинностей и налогов, размещая свою землю под именем бюрократических помещиков. Бюрократические помещики пользовались этим и захватывали земли, принадлежавшие средним и мелким землевладельцам и богатым крестьянам, которые хотели уклониться от официальных повинностей и налогов.

Поскольку большинством земель владели помещики и богатые крестьяне, земля, захваченная бюрократическими помещиками, была в большинстве случаев собственностью средних и мелких землевладельцев или богатых крестьян.²⁴ В этом была суть вопроса.

В биографии Хай Жуя говорится:

«Поэтому богачи часто уступали свои земли чиновникам, предпочитая уплачивать арендую плату, чтобы избежать больших обязанностей. Это называлось уступкой земли. Из-за этого как только учёный сдавал экзамен второй ступени, он часто приобретал уступленную землю и становился богатым человеком. Когда падшие чиновники получали обратно свои чины и власть, они часто вели себя как выскочки и смотрели на аннексию земель как на что-то само собой разумеющееся. Когда властные и влиятельные забирали владение, какое хотели, никто не смел возражать».

Те, кто назван здесь «богачами», это, конечно, не бедные крестьяне, у которых не было земли для «уступки», а «потерявшие влияние» местные чиновники, средние и мелкие землевладельцы без политического положения, а также богатые крестьяне. Их «частную землю» всё время аннексировали могущественные бюрократические помещики, «забирая владение, какое хотели, никто не смел возражать». Это серьёзно угрожало интересам средних и мелких землевладельцев и богатых крестьян, а также серьёзно затрагивало финансовые поступления императорского двора.

Именно поэтому, едва прибыв в Сунцзян и Хуатин, Хай Жуйн обнаружил, что «лицензиаты первой степени», «достойные отставные чиновники», и даже кое-где «префекты и магистраты» «единогласно» противостоят масштабной аннексии земель со стороны таких крупных бюрократических помещиков как Сюй Цзе и их практике принятия «уступленной земли».

Эти «достойные отставные чиновники» рассказали Хай Жую: «За последние двадцать лет, поскольку префекты и магистраты односторонне прислушивались к рекомендациям и предложениям отставных чиновников, частная собственность постепенно уничтожалась, а отставные чиновники постепенно богатели». Не дают ли эти слова живое и яркое изображение аннексии средних и мелких землевладельцев крупными бюрократическими помещиками?

Хай Жуй пришёл к заключению, что «общественность возмущена недобросовестными богачами»²⁵. Такое «общее возмущение» показало политическое отношение средних и мелких землевладельцев, богатых крестьян и интеллигенции, представляющей их интересы, к аннексии со стороны крупных помещиков.

Когда Дай Фэнсян, глашатай крупных помещиков Цзяннани, стал нападать на Хай Жуя за попустительство «мошенникам», тот использовал вышеупомянутый материал, чтобы показать, что его призыв к «возвращению земель» основывался на ропоте этих людей. Кажется, он говорил правду. Его призыв к «возвращению земель» отражал общее требование средних и мелких помещиков и богатых крестьян, чья «частная собственность постепенно сократилась». Это было сделано для смягчения противоречий внутри помещичьего класса и ещё более острых классовых противоречий между широкими массами крестьян и помещичьим классом. Более того, это было выгодно для увеличения поступления доходов и решения финансовых затруднений императорского двора.

Прояснив эти исторические факты, мы будем иметь более ясную картину того, как «Разжалование Хай Жуя» исказило классовые взаимоотношения.

Требовал ли Хай Жуй от помещиков вернуть землю крестьянам, когда он призывал отставных чиновников вернуть земли? Нет.

И «История Мин» и множество биографий Хай Жуя ясно указывают, что Хай Жуй призывал отставных чиновников к возвращению земель, «уступленных» им. «Его светлость правил железной рукой, он приказал всем тем, кому была предложена земля, вернуть её или разрешить её выкуп». Это было сделано, чтобы отбить охоту к аннексии и нанести удар по крупным помещикам. Кроме земель, возвращённых правительству, большинство возвращённых земель пошли обратно «слабым» и «богатым семействам» — то есть, средним и мелким землевладельцам или богатым крестьянам,— которые «уступили эти земли». Это действительно защищало интересы средних и мелких землевладельцев и богатых крестьян.

Так как у бедных батраков не было ни земли чтобы её «уступить», ни денег, чтобы «выкупить» такую землю, естественно, никакие «возвращённые земли» не попадали в их руки. Как же можно полагать, что Хай Жуй искренне «бился» за землю для бедных крестьян?

Старался ли Хай Жуй принести освобождение «арендаторам Сюев»? Он по существу ничего не сделал в этой связи.

В своём письме к Ли Чунфан Хай Жуй так объяснил свою цель, с которой от требовал от Сюй Цзе «возвратить земли»:

«Если не вернуть более половины его земель, как можно обуздать порочность людей? Это не принесло бы ничего хорошего, а только сделало бы богачей недобросовестными. Повозка позади должна принять предупреждение от повозки спереди. ‹…› Требуя от почтенного Сюя вернуть более половины его земли, я именно и хочу сохранить спокойствие после его кончины. Пожалуйста, не поймите меня неправильно».

Разве это не ясное указание на классовую позицию Хай Жуя? Он явно хотел «обуздать» «порочность» народа, предотвратить свержение помещичьего класса во всё более острой классовой борьбе, и обеспечить «спокойствие после кончины» Сюй Цзе. Никоим образом он не консультировал бедных крестьян и не пытался решить земельный вопрос ради «арендаторов Сюев».

Был ли призыв Хай Жуя к «возвращению земель» «решением в пользу народа»?

Хай Жуй поведал нам в своём губернаторском воззвании, что все меры, предпринятые им как губернатором, были направлены на то, чтобы «умиротворить общественность, избавившись от старых злоупотреблений, и восстановить установленные права наших предков».

А в Законе Мин, составленном «основателем династии», было такое положение: «Те, кто уступит спорные земли или земли других людей как свои собственные чиновникам, находящимся у власти, и те, кто получает такие земли, будут наказаны каждый сотней ударов палкой и тремя годами заключения»²⁶. Не было ли это именно тем противоречием, которое должен был уладить Хай Жуй?

Династия Мин давным-давно установил этот закон против уступки земель в целях смягчения противоречий внутри этого класса, защищаясь от острого развития аннексий и способствуя консолидации диктатуры всего помещичьего класса. Этот закон позднее существовал только номинально. Хай Жуй не сделал ничего большего, чем противостоял уступке земель в этой сфере. Как можно говорить, что он «принимал решения в пользу» крестьян Цзяннани?

Противостоял ли Хай Жуй «ростовщичеству» в интересах «бедных крестьян»? Тут лучше всего привести заявление, сделанное самим Хай Жуем, чтобы отразить нападки Дай Фэнсяна²⁷. Он сказал:

«В прошлые годы заведовавшие сбором зерна чиновники часто сперва вычитали свои частные долги, прежде чем передавать зерно правительству. Состоятельные аристократы также принуждали к расчётам во время сбора урожая. Поскольку частные и общественные интересы рассматривались наряду, выплаты зернового налога было выполнить трудно. По моему мнению, зерновой налог должен уплачиваться прежде, чем могут быть сделаны частные расчёты, и в мои намерения не входит запрещать расчёты по долгам».

Под «общественными» интересами подразумевается феодальный императорский двор, а под «частными» — помещики и местные тираны²⁸
. Хай Жуй даёт понять, что он не против эксплуатации со стороны сельских помещиков и ростовщичества, а лишь возражает против монополизации плодов эксплуатации крупными помещиками в сельской местности с тем чтобы решить проблему финансовых поступлений для императорского двора.

Хай Жуй никогда и не помышлял о фундаментальном разрешении противоречия между крестьянами и помещиками. Он лишь хотел смягчить это противоречие.

Хай Жуй сам сказал:

«Поддержка верхов низами — это неизбежный принцип, но можно урегулировать выигрыши и потери так, чтобы вся система сохранялась».

Это делает ясным, что в стремлении «урегулировать выигрыши и потери» он руководствовался целью ограничить эксплуатацию крупных помещиков в законной сфере — не стесняя основных интересов помещичьего класса — и ослабить сопротивление крестьян, чтобы можно было продолжать феодальную эксплуатацию, основанную на «поддержке верхов низами».

Снова и снова он увещевал крестьян подчиняться феодальному правлению, придерживаться «благопристойности» и не «уходить в разбойники». Что касается бунтующих крестьян, он настаивал, что «следует применять силу оружия и умиротворять народ» в одно и то же время.

В противостоянии самым реакционным крупным помещикам его целью было не ослабить систему помещичьей земельной собственности, а укрепить эту систему, помещичью власть над крестьянами и императорский режим. В этом состоял общий интерес различных групп и фракций феодальных правящих классов и «долгосрочный интерес» помещичьего класса.

Изображения Хай Жуя представляющим интересы крестьян направлено на то, чтобы ввести в заблуждение как врагов, так и нас самих, затушевать сущность диктатуры помещичьего класса и приукрасить помещичий класс.

Хай Жуй снова и снова выражал свою лояльность императору. В своём письме к Гао Гуну, объясняя, что у него на уме, он сказал: «Я делаю всё возможное, чтобы выстроить прочный фундамент в Цзяннани и оправдать доверие его величества». Как же он мог делать что-либо, что поколебало бы этот «прочный фундамент»?

«Возвращение земель» изображено неправдиво. А правдиво ли изображение «возмещения обид»? Согласно найденным нами данным, можно ответить только отрицательно.

Сунцзянский префект и Хуатинский магистрат не были по существу ни казнены, ни разжалованы. Когда Хай Жуй был губернатором Интяня²⁹, ни единый чиновник уровня уезда или выше в области Сучжоу и Сунцзян не был разжалован. Сын Сюй Цзе был не казнён, а приговорён к высылке. И это сделал не Хай Жуй, а Гао Гун — политический противник Сюй Цзе,— когда он снова пришёл к власти после смещения последнего с поста премьер-министра. А когда к власти пришёл Чжан Цзичжэн, этот приговор был аннулирован.

Вот что рассказывает «Биография Гао Гуна» в «Истории Мин»:

«Дети Сюй Цзе были тиранами в своей родной деревне. Гао Гун назначил бывшего префекта Цай Госи генеральным инспектором, чтобы привлечь к ответственности сыновей Сюй Цзе. Все они были приговорены к высылке. Всё, что сделал Гао Гун для подавления Сюй Цзе, пропало втуне, как только Гао Гун потерял свой чин».

Подобные записи также обнаруживаются в биографии Сюй Цзе.

Арест сыновей Сюй Цзе был по своему характеру местью, инициированной Гао Гуном и выполненной другим чиновником. Всё это не имело никакого отношения к Хай Жую.

После падения Янь Суна длительную борьбу за власть вели Сюй Цзе, Гао Гун и Чжан Цзичжэн. Не противоречит ли историческим фактам как фундаменту перенос столкновения различных политических групп в кабинет в лице Хай Жуя и изображение его как «стоящего на стороне бедных крестьян и возмещающего обиды народа»?

Товарищ У Хань очень хорошо знает, что «в реальной истории сыновья Сюй Цзе были приговорены только к высылке», но, чтобы приукрасить Хай Жуя, он предпочёл изобразить его таким образом. Это показывает, что он ничуть не прочь переписать историю, чтобы вылепить своего идеального героя.

Хай Жуй не был и столь «демократичен», как изображено в пьесе. Напротив, по его мнению, «люди Цзяннани — жулики и мошенники по характеру» и «выдвигали всевозможные ложные обвинения в девяти из десяти петиций». Он сам заявлял, что способом обращаться с «мошенническими ходатайствами» было всегда держать перед ямынем семь-восемь жестоко избитых человек с табличками, описывающими их вину. Он полагал это хорошим опытом.

Обсуждая в «Правилах реформы» «сомнительные случаи», Хай Жуй заметил: «При тяжбе лучше обидеть простых людей, чем отставных чиновников, чтобы сохранить престиж». Далее следует примечание: «Сохранение престижа требуется потому, что отставные чиновники высокородны, а простые люди низкородны». Для охраны «разделительной линии между людьми высокого и низкого рождения» можно и «обидеть простых людей». Это было проявлением реакционного характера диктатуры помещичьего класса.

А теперь Хай Жуя изображаются как такого демократа, что он-де искал совета у крестьян! Это полностью переворачивает его политическую позицию.

Сопоставляя эти исторические факты с образом в пьесе «Разжалование Хай Жуя», нетрудно установить, что Хай Жуя в ней — вымышленный персонаж. Это образ, вылепленный с буржуазной точки зрения.

Исторической пьесе нужны художественная обработка и творческое воссоздание. Мы ждём от современной исторической пьесы не того, что она будет согласовываться с историей во всех мелочах, а того, что с историческими фактами будут согласовываться классовая позиция и классовые отношения изображаемых в ней персонажей.

Товарищ У Хань сказал, что историческая пьеса «должна прилагать все усилия, чтобы находиться в величайшем соответствии с историческими фактами, и тут нет места для искажений и гипотез»³⁰. Но факты громче слов. Образ Хай Жуя в этой пьесе не имеет никакого отношения к рациональному воображению или типическому обобщению. Он может быть отнесён только к разряду «искажений, гипотез» и «использования из прошлого для критики современности»³¹.

Курс классовой борьбы говорит нам, что ни Хай Жуй, ни какого-либо из последующих феодальных чиновников не были способны восстановить жизнеспособность прогнившей и выродившейся династии Мин или закгасить огонь гнева среди крестьян. После Хай Жуя крестьян Сунцзяна безжалостно угнетали и эксплуатировали, как и прежде. Аннексия и исход продолжались, а классовые противоречия продолжали всё более обостряться.

Хай Жуй скончался в 1587 году. После этого поднялась могучая буря крестьянских восстаний. Династия Мин пала в 1644 году, менее чем шестьдесят лет спустя.

Перед лицом такой исторической действительности пьеса заставляет крестьян воспевать «возвращение земель» в таких словах:

«Есть земля, нет печали о еде да одежде,
Ждёт нас светлое время, не такое, как прежде».

Они также восклицают: «Пришли, наконец, к крестьянам Цзяннани светлые дни!». Это ли не смехотворный вздор?

Давайте посмотрим, что восхваляет автор при помощи художественного образа фальшивого Хай Жуя.

Мы знаем, что государство есть инструмент классовой борьбы и механизм угнетения одного класса другим. Нет никакого неклассового или надклассового государства. Это фундаментальное положение марксизма-ленинизма по вопросу государства.

Исходя из этого представления, мы не можем не признать, что феодальное государство есть инструмент для осуществления помещичьим классом диктатуры над крестьянами. Законы и суды феодального государства и правящие народом чиновники — включая «честных, неподкупных чиновников» и «хороших чиновников» — могут быть только инструментами диктатуры помещичьего класса и никогда не могут ни выйти за пределы класса, ни служить правящему классу так же, как управляемый класс.

Конечно, поскольку внутри помещичьего класса есть различные слои и группы и ввиду перемен в состоянии классовой борьбы, они могут различаться и вступать в конфликт по тому или иному вопросу, по отношению к интересам крупных помещиков, средних и мелких землевладельцев, и богатых крестьян, по отношению к степени и методу угнетения крестьян.

Однако в сущности такая борьба никогда не может выйти за пределы поддержания диктатуры помещичьего класса. Мы никогда не можем искажённо представлять борьбу внутри помещичьего класса как борьбу между крестьянами и помещиками.

Возьмём для иллюстрации борьбу между «честными, неподкупными чиновниками» и «коррумпированными чиновниками». Действительно бывали честные, неподкупные чиновники, наказавшие каких-то «коррумпированных чиновников» в судах помещичьего класса согласно неким законам помещичьих классов. А также бывали случаи, когда конкретный крестьянин «выигрывал» дело против члена фракции или группы, поскольку его рассматривал «честный, неподкупный чиновник», оказавшийся оппонентом той фракции или группы, к которой принадлежал ответчик. Такое явление вводило в заблуждение многих крестьян, не имевших опыта классовой борьбы, и заставляло их упускать из виду классовые черты «честных, неподкупных чиновников» и классовую сущность феодального государства и феодальных судов. Помещичий класс также постоянно использовал такое явление, чтобы притупить сознание крестьян, а «честных, неподкупных чиновников» — как инструменты для прикрытия сущности классового правления и важные средства для проведения классовой борьбы против крестьян в соединении с вооружённым подавлением.

В «Истории Мин» есть записи об отправке «честных, неподкупных чиновников» помещичьим классом — стратегия задержки наступления противника — прежде чем будут предприняты действия по решительному сокрушению восстания крестьян.³² По сути говоря, однако, неважно, как «честны» и «хороши» эти «честные чиновники» и «хорошие чиновники», они могут быть «честными чиновниками» и «хорошими чиновниками» только для осуществления диктатуры помещичьего класса над крестьянами, и никогда не смогут встать на противоположный курс.

Но «Разжалование Хай Жуя» рассказывает нам: Нет! Эти «честные, неподкупные чиновники» не орудия помещичьего класса, а стоят на службе крестьянского класса. Видите, Хай Жуй — посланец феодальной династии, но ведёт яростную борьбу против Сюй Цзе и представляет интересы бедных крестьян.

В этой борьбе «честный чиновник» Хай Жуя с одной стороны изображается как великий герой, охраняющий интересы «арендаторов Сюев» и всех бедных крестьян. Он противостоит прочим чиновникам, которые осуществляют диктатуру помещичьего класса, и противоречие между «честными, неподкупными чиновниками» и «коррумпированными чиновниками» изображается как противоречие между защитой и подавлением крестьян, так же, как противоречие между возвращением земель крестьянам и захватом земель у крестьян. Мы не можем видеть ничего от роли, играемой «честными, неподкупными чиновниками», в укреплении диктатуры помещичьего класса.

С другой стороны, все крестьяне изображены как пассивная масса, лишённая всякого духа революционной борьбы. Их роль исключительно коленопреклоняться перед «Досточтимым Хаем», умолять его возместить их обиды и взирать на «честных, неподкупных чиновников» как на своих спасителей.

Обычно, как это видит автор «Разжалования Хай Жуя», движущей силой для продвижения истории вперёд выступает не классовая борьба, а «честные, неподкупные чиновники». Не нужно массам подниматься и освобождать себя, ибо с благословения «честных, неподкупных чиновников» у них наступят «светлые дни».

В этой пьесе «честные, неподкупные чиновники», закон и суды — орудия диктатуры помещичьего класса — приукрашены как вещи, которые выходят за пределы класса и их существование отделено и независимо от диктатуры помещичьего класса. Пьеса сообщает, что угнетённым нет нужды делать революцию, проходить через какую-либо серьёзную борьбу и сокрушать государственную машину. Склоняясь и преклоняясь перед «честными, неподкупными чиновниками» и следуя «закону» феодальной династии, они могут одним махом избавиться от коррумпированных чиновников и вступить в «светлое время».

Ленин как-то сказал, что «вопрос о государстве есть один из самых сложных, трудных и едва ли не более всего запутанных буржуазными учёными, писателями и философами» («О государстве»). То, что названо «возмещением обид честными, неподкупными чиновниками»,— как компонент вопроса о государстве и есть вопрос, более всего запутанный буржуазией, и своеобразное суеверие, отравляющее умы народа. Марксисты-ленинцы должны разоблачать такую ложь и подрывать такое суеверие.

«Разжалование Хай Жуя» берёт прямо противоположный курс. Вместо подрыва такого суеверия она воплощает его в новой исторической пьесе, всеми средствами приукрашивая чиновников, суды и закон помещичьего класса, и этим ещё более углубляя его.

Крестьяне знают, что [властвуют] «чиновники здесь и чиновники там» и «твоя не нужна правота, без денег нигде не раскроешь и рта». Едва выйдя на сцену, Хай Жуй сердито вопрошает крестьян, «по какому праву помещики и чиновникуки их тиранят. Также он поучает крестьян: «И всё же вы неправы. Жаловаться надо!». В ходе «возмещения обид» он снова и снова подчёркивает: «Перед законом все равны — и знатные, и простолюдины».

Такими форулировками пьеса прикрыть классовую сущность «закона». А на практике изображает, будто обеспечив действие «честных и справедливых» чиновников согласно «закону», можно сделать суд таким учреждением, которое даёт защиту крестьянам, «возмещает обиды народа», отменяет «ошибочные решения» и позволяет крестьянам получить землю.

Разве это не направлено на то, чтобы представить государственную машину помещичьего класса как орудие для защиты крестьян? Разве это не направлено на то, чтобы затушевать сущность подавления крестьян диктатурой помещичьего класса? Разве это не направлено на то, чтобы убедить, что если честные и справедливые чиновники помещичьего класса «принимают решения в пользу народа» в ямэне, то «жалующися» крестьяне могут стать свободны? Какое отношение такая пьеса — масштабно приукрашивающая государство помещичьего класса и пропагандирующая нереволюционность и классовое примирение — может иметь к «необходимости руководствоваться в создании исторических пьес марксизмом-ленинизмом и маоцзэдунъидеями»³³?

Пока в человеческом обществе существовали классы и государства, не было в мире такой вещи как «чиновники, принимающие решения в пользу народа». В Китае ни реформаторы из помещичьего класса, ни буржуазные демократы никогда не приносили крестьянам «светлые времена». Только великая революция под руководством Коммунистической партии Китая — полностью сокрушившая государственную машину помещичьего класса и буржуазии и установившая Китайскую Народную Республику во главе с пролетариатом и опирающуюся на рабоче-крестьянский союз — решила проблему «земли,.. еды да одежды» для крестьян Цзяннани и всей страны. Это неоспоримый железный факт, который никто не может опровергнуть.

Мы надеемся, что товарищ У Хань сравнит вылепленный им образ Хай Жуя и распространяемые через него воззрения с марксистско-ленинскими воззрениями, которые раз за разом разъяснял товарищ Мао Цзэдун. Нетрудно будет обнаружить, что У Хань на самом деле подменил марксистско-ленинскую концепцию государства взглядами помещичьего класса и буржуазии, а теорию классовой борьбы — теорией классового примирения. Куда он гнёт, публикуя сегодня устаревшую точку зрения, которой придерживались помещичий класс и буржуазия сотни и тысячи лет? Кому это на руку? Необходимо отличать правильное от неправильного.

Хай Жуй был влиятельным историческим деятелем. Как нам это видится, он был более дальновидной личностью среди помещичьего класса во время упадка феодального общества. Он был лоялен феодальной системе, и был «лояльным чиновником» феодальной династии. Он до некоторой степени осознавал острое противоречие между крестьянским классом и помещичьим классом в своё время. Чтобы укрепить феодальную власть, ослабить сопротивление крестьян, смягчить острые классовые противоречия и поддержать фундаментальные интересы феодальной династии, он решился на острую борьбу против некоторых групп и явлений, которые ставили под угрозу интересы феодальной династии.

В некоторых отношениях его деятельность согласовывалась с интересами средних и мелких землевладельцев и богатых крестьян. Целью ограничения им могущественных помещиков было укрепление диктатуры помещичьего класса в целом над крестьянами и поддержание интересов императорского двора.

Его «Доклад об общественном порядке» принят товарищем У Ханем и многими статьями и пьесами как представлявший интересы народа, а кое-кто специально написал и поставил новую историческую пьесу под названием «Хай Жуй подаёт доклад»³⁴. Но в самом начале этого доклада он заявляет, что, по его мнению, «государь есть владыка всех подданных и всего сущего». Его целью было «добиться десяти тысяч лет общественного порядка» для императорской династии. Это действие могло показать только его лояльность к государю и ничего больше.

Поэтому император Цзя Цзин не покарал его смертью. После того, как он умер, император был очень опечален и «посмертно присвоил ему чин младшего наставника наследника престола и титул Чжун Чжи³⁵». Первый шилан из Министерства церемоний во время поминального ритуала произнёс:

«Хотя он не смог работать в гармонии с временем из-за своего упрямства, в конце концов он завоевал признание своим прямодушием».

Феодальный императорский двор очень хорошо знал, что Хай Жуй — лояльный защитник интересов помещичьего класса. Это было классовой сущностью Хай Жуя, а также исходной точкой и целью для всех его действий. Изображая Хай Жуя как представителя крестьян, «любящего народ и действующего с думой о простых людях», борющегося «за интересы народа»³⁶, и даже героя, «не устрашившегося влиятельных феодальных чиновников», товарищ У Хань полностью исказил классовые черты Хай Жуя.

Императорский двор династии Мин прославлял Хай Жуя, отмечая, что «он защищал народ как своих детей», а товарищ У Хань говорит, что он «делал всё для народа». Есть ли тут какая-то разница?

В исторических записях помещичьего класса множество весьма длинных рассказов, как Хай Жуй «трудился для народа во всяком месте и по всякому поводу». Например, когда Хай Жуй был губернатором области Цзяннани, он действовал против Сюй Цзе и призывал к широкомасштабному «возвращению земель». «Менее чем за месяц» он обуздал реку Усун³⁷, и люди хвалили его, называя «царём-драконом»³⁸. Поэтому после его смерти простые люди закрыли рынок и очередь скорбящих, облачённых в белое, выстроилась по берегам реки на сотню ли³⁹, встречая лодку, доставлявшую его гроб. Эти записи, вкупе с цветастыми историями в старых романах и пьесах, легко могут одурачить людей. Но записи в таких «официальных документах» обычно воплощают преувеличенные оценки помещичьего класса, и следует осторожно анализировать их с классовой точки зрения.

Действительно было такое явление как «оппозиция передаче земель» и была обращённая к Сюй Цзе просьба «вернуть земли», но не удалось найти надёжных подтверждений, что Сюй Цзе выполнил это требование, как много земель он вернул и было ли это возвращение подлинным или фиктивным. Согласно «Государственному налогообложению» Дань Цяня, в седьмом месяце пятого года правления Лунцина Сюй Цзе вернул 40 000 му⁴⁰ земли, но, так как сказано, что «40 000 му земли было передано правительству», ясно, что эта земля была передана правительству, а не возвращена в основном крестьянам.

Даже предполагая, что «более половины земли было возвращено», это было всё же в интересах помещичьего класса и Хай Жуй был не единственным, кто призвал к возвращению земель. Когда Си Цзе был у власти, он также распорядился о «возвращении земель». Когда четвёртый сын императора Цзяцина — Цзай Чжунь, Цзинский князь — умер, Сюй Цзе «подал доклад, рекомендуя возвратить людям нескольких десятков тысяч гектар земли, захваченных Цзинами, и чусцы были очень довольны»⁴¹.

Если не анализировать класс «людей, которым была возвращена земля», и если, согласно представлению товарища У Ханя, всякий, осмелившийся распорядиться о «возвращении земель», это герой, не был ли Си Цзе более великим героем, чем Хай Жуй, учитывая, что он осмелился распорядиться о возвращении нескольких десятков тысяч гектаров земли?

Хай Жуй пытался обуздать реку Усун, но и в его успехе в этом начинании также можно усомниться. Даже при современных условиях обуздание реки ни в коем случае не простое дело; как бы Хай Жуй смог урегулировать реку в такое короткое время? Согласно его «Докладу о расширении реки Усун», он изначально «планировал расширить реку на 15 чжан⁴²». Проект начался в третий день первого месяца, но все деньги были потрачены к середине второго месяца. Поскольку «инженерный проект труден, а денег недостаточно», он запросил разрешения использовать государственные средства. Можно видеть, что он столкнулся с огромными трудностями и не смог выполнить даже первоначальный план более чем за месяц.

Товарищ У Хань приукрашивает: «Продвижение работ было столь быстрым, что завершение проекта заняло менее месяца». Такое преувеличение не согласуется с собственным докладом Хай Жуя.

Что до изображения его похорон, оно также даёт нам пищу для размышлений. До освобождения, при безжалостной эксплуатации помещичьим классом, широкие массы крестьянской бедноты были так нищи, что не смогли бы позволить себе нарядиться. Многие крестьяне передавали своё тряпьё из поколения в поколение. У них не было траурных одежд, чтобы проводить даже собственных почивших родственников. Очевидно, что те люди, которые могли надеть тогда на похороны представительные «белые облачения», не могли быть крестьянской беднотой или «широкими массами народа», как рассказывает товарищ У Хань, а лишь помещиками, богатыми крестьянами и купцами.

Не пустяк, удаётся ли при написании исторической пьесы поистине следовать принципам исторического материализма, научно анализировать исторические данные, исключать ложное, оставлять истинное и рисовать персонажа Хай Жуя в соответствии с его подлинным образом, и тем самым показывать зрителям, какова его классовая сущность, и помогать им познавать классовые черты исторических персонажей с точки зрения исторического материализма. Имело бы положительное значение уничтожение дурного воздействия многих старых романов и пьес, воспевавших Хай Жуя.

Однако товарищ У Хань не только идёт вразрез с историческими фактами и принимает — в целом и без поправок — позиции и взгляды помещичьего класса в своём восхвалении Хай Жуя, но доходит до крайности в его изображении как «спасителя» бедных крестьян, и победителя в борьбе за интересы крестьян. Он хочет, чтобы люди сегодня следовали примеру Хай Жуя. Но это совершенно неверное направление мысли!

Товарищ У Хань решительно призывает других учиться у нарисованного им Хай Жуя. Но чему же, если уж на то пошло, мы можем у него «научиться»?

«Возвращению земель»? На нашем селе осуществлена социалистическая система коллективной собственности и учреждены великие народные коммуны. При таких обстоятельствах кто требует «вернуть земли»? Хотим ли мы, чтобы народные коммуны «вернули земли»? Можно ли сказать, что у 500 миллионов крестьян, которые решительно продвигаются вперёд по социалистическому пути, следует потребовать «учиться» такому «возвращению земель»?

Или нужно учиться «возмещению обид»? Мы — страна, в которой осуществлена диктатура пролетариата. Говоря о возмещении обид, когда пролетариат и все угнетённые и эксплуатируемые классы порывают с самым мрачным в мире адом, сокрушают оковы, наложенные помещиками и буржуазией, и сами становятся хозяевами своей судьбы — не возмещены ли обиды самым полным образом, какой только был в истории человечества? Если от нас сегодня требуют учиться «возмещать обиды», нужно спросить: А что это за классы, у которых есть «обиды», и как эти «обиды» можно «возместить»?

А если от нас не требуется учиться возвращению земель или возмещению обид, какое тогда «подлинное значение» у «Разжалования Хай Жуя»?

Товарищ У Хань может сказать: Ладно, пусть учиться у Хай Жуя возвращению земель или возмещению обид неправильно, но ведь мы в любом случае можем поучиться у него духу «благородного мужа», который «головой подпирает небо, ногами стоя на земле» и «бороться с нынешним бюрократизмом, как с лицемерами старых дней». Разве я, мол, не сказал в синопсисе «Разжалования Хай Жуя», что эта пьеса «делает ударение на честности Хай Жуя и его отказе склониться перед грубой силой», на его «решимости»? Не нужен ли и нам сегодня такой «настоящий мужчина», чтобы разобраться с нашими внутренними отношениями? Пьеса ярко изобразила выступление Хай Жуя против позиции «ромашки в проруби»⁴³ и его нападки на лицемеров, изобразив как такого типичного лицемера Сюй Цзе.

Противостоять бюрократизму необходимо. На самом деле, китайские коммунисты никогда не ослабляли свою борьбу против бюрократизма. Но мы знаем, что существование бюрократизма в социалистическом обществе имеет своё социальное происхождение и коренную причину в идеологии, и для его искоренения требуется продолжительная борьба.

Что до «честности», «благородного мужа», «настоящего мужчины», и «борьбы с лицемерами», в первую очередь необходимо определять их классовое содержание — ради какого класса они работают и против какого класса они направлены. Это понятия различные классы интерпретируют различным образом, и мы не можем отбрасывать их классовое содержание и относиться к ним абстрактно. «Честность» или «благородный муж» имеют своё конкретное классовое значение, и их ни в коем случае нельзя смешивать с революционностью и боевитостью пролетариата.

Мы хотим ещё раз процитировать сказанное товарищем Мао Цзэдуном для объяснения высказывания Лу Синя:

«Нахмурив брови, с холодным презреньем взираю на осуждающий перст вельможи.
Но, склонив голову, готов, как буйвол, служить ребёнку».⁴⁴

Товарищ Мао Цзэдун сказал:

«Под словом „вельможа“ здесь понимается враг; мы никогда не склоним голову перед врагом, как бы он ни был свиреп. Под словом „ребёнок“ здесь понимается пролетариат и широкие народные массы»⁴⁵.

Мы должны встречать врагов «нахмурив брови», но служить ребёнку, склонив голову, как буйвол. Если мы теперь отойдём от столь определённой классовой позиции или точки зрения, описывая «честность» и «благородного мужа» абстрактно, даже называя тех, кто «служит ребёнку, склонив голову, как буйвол», «лицемерами», а тех, кто, нахмурив брови, с холодным презреньем взирает на пролетариат и трудящихся, «честными» людьми и используя такую «несгибаемость», чтобы требовать «возвращения земель», «возмещения обид», «противодействия сегодняшнему бюрократизму» и «смещения с должностей» трудящихся,— то куда мы приведём народ?

Если не страдать провалами в памяти, можно ещё припомнить, как после завершения в основном социалистического преобразования собственности на средства производства в 1957‑м кучка людей внезапно проявила особенный интерес к противостоянию «лицемерам». Кое-кто воспользовался лозунгом «против лицемеров» и «не быть как ромашка в проруби», чтобы выступить против революционных кадров пролетариата и левых элементов среди демократов. Они бранили партийных вождей как «ограниченных малыми добродетелями лицемеров»⁴⁶, и клеветали на демократов, которые следовали за компартией, как приверженцев «ромашкизма». Жаргон такого рода в изобилии может быть найден в определённых газетах того времени.

Так было потому, что — с точки зрения тех, кто встал на позиции помещиков и буржуазии,— все те, кто исходил из высших интересов партии и народа, принял средства демократии и убеждения и метод «сплочение — критика — сплочение» для правильного обращения с противоречиями среди народа, и убеждал людей напрячься ради прогресса, были «лицемерами» и «ромашками в проруби». Исходя из интересов помещиков и буржуазии, они решились упорствовать в ошибках до конца, решились выступить против пролетарской диктатуры и бить палкой тех, кто был с ними не согласен. Они думали, что только таким образом они смогут быть «благородными мужами», теми, кто «стыдится быть как ромашка в проруби».

Сущность теорий такого рода уже известна всякому. Почему же пьеса «Разжалование Хай Жуя» и её комментаторы хотят снова их провозгласить?

Товарищ У Хань настойчиво продвигал тезис, что исторические пьесы должны привносить «добродетели» некоторых персонажей феодальной эпохи «глубоко в человеческие сердца, делая их составной частью социалистической и коммунистической нравственности»⁴⁷. Мы не собираемся обсуждать здесь проблему нравственности (которая также весьма запутана буржуазными учёными, писателями и философами). Но если мысли и дела Хай Жуя считаются «составной частью» коммунистической нравственности, как проповедует «Разжалование Хай Жуя», то где место для изучения идей Мао Цзэдуна, идеологического перевоспитания, сплочения с рабочими, крестьянами и солдатами, революционизации и приобщения к физическому труду?

Вернёмся к вопросу, поставленному в начале этой статьи: каково «подлинное значение» пьесы «Разжалование Хай Жуя» как «дацзыбао»? Чтобы найти ответ, необходимо изучить фон, на котором она была создана.

Как всем известно, Китай в 1961‑м столкнулся с временными экономическими трудностями вследствие природных бедствий, продолжавшихся три года подряд. Пока империалисты, реакционеры разных стран и современные ревизионисты волна за волной устраивали нападки против Китая, всякая нечисть ратовала за «индивидуальное хозяйствование» и «реабилитацию». Они подчёркивали «преимущества» «единоличного хозяйства» и призывали к реставрации единоличного хозяйства и «возвращению земли». Иными словами, они хотели разрушить народные коммуны и восстановить преступную власть помещиков и богатых крестьян. Те империалисты и «ди-фу-фань-хуай-ю»⁴⁸ в старом обществе, которые породили множество несправедливых судебных приговоров против трудового народа, теперь утратили такое право. Поэтому они чувствовали, что было «неправильно» свергать их, и громогласно ратовали за «возмещение обид». Они надеялись, что кто-нибудь, представляющий их интересы, выступит на сопротивление диктатуре пролетариата, возместит их «обиды» и «реабилитирует» их, чтобы они могли вернуться к власти.

«Возвращение земель» и «возмещение обид» стали тогда центром внимания в борьбе буржуазии против диктатуры пролетариата и социалистической революции.

Классовая борьба существует объективно и с необходимостью будет отражаться в той или иной форме в идеологической сфере, отражаться в произведениях того или иного автора, сознателен ли он или нет, это объективный закон, независимый ни от чьей воли. «Разжалование Хай Жуя» — это форма, к которой отражается классовая борьба.

Если товарищ У Хань не согласен с этим анализом, от него ожидается ясный и определённый ответ: чему люди в 1961‑м могут «научиться» из пьесы «Разжалование Хай Жуя», искажающей исторические факты?

Наше мнение — что «Разжалование Хай Жуя» — не благоухающий цветок, а ядовитая трава. Хотя она была опубликована и поставлена на сцене уже несколько лет назад, в её хвалу написано так много статей, что они получили широкое распространение, оказали сильное влияние и вызвали весьма обширное заражение. Если не прояснить этот вопрос, делу народа будет нанесён ощутимый вред, поэтому требуется дискуссия. Если мы всерьёз применим классовый анализ в такой дискуссии, то, конечно же, сможем извлечь глубокий урок из нынешней и исторической классовой борьбы.