В этой статье мы хотим продемонстрировать, что низкие цены на товары, производимые на глобальном Юге, и сопутствующий скромный вклад его экспорта в ВВП Севера скрывают реальную зависимость экономики последнего от низкооплачиваемой рабочей силы Юга. Мы утверждаем, что перемещение промышленности в страны глобального Юга за последние три десятилетия привело к массовому увеличению переноса стоимости на Север. Основными механизмами такого переноса являются репатриация прибавочной стоимости за счёт прямых иностранных инвестиций, неэквивалентный обмен товарами, воплощающими неравные объёмы стоимости, и вымогательство за счёт обслуживания долга.

Включение огромных южных экономик в капиталистическую мировую систему, где доминируют северные транснациональные корпорации и финансовые институты, поставило первых в состояние социальной отчуждённости и экспортной зависимости. Крайне низкие ставки заработной платы в этих странах обусловлены:

1. давлением, оказываемым их экспортом, который вынужден конкурировать за ограниченные доли на рынке потребительских товаров метрополии;
2. утечкой стоимости и природных ресурсов, которые в противном случае могли бы быть использованы для наращивания производительных сил национальной экономики;
3. нерешённостью земельного вопроса, создающего переизбыток рабочей силы;
4. подавлением рабочего движения компрадорскими правительствами, которые встроены в неолиберальный порядок и получают от него выгоду, и, следовательно, не могут и не желают повышать заработную плату из-за страха простимулировать работников к борьбе за свои права;
5. милитаризованностью границ, предотвращающих эмиграцию рабочих в развитые страны и, следовательно, уравнивание оплаты труда.

Дискуссия о переносе стоимости и неэквивалентном обмене не нова. Однако сегодня всё более значительная доля товаров, потребляемых в мире, производится на глобальном Юге. Производство, в отличие от 1970‑х гг., не ограничивается сырьём и несложными промышленными товарами, такими как нефть, минералы, кофе и игрушки. Наоборот, несмотря на относительно низкую добавленную стоимость в промышленности (о которой подробнее речь пойдёт ниже), практически все виды сырья и промышленной продукции производятся на глобальном Юге: к ним относятся химические вещества, готовые металлические изделия, машинное и электрооборудование, электроника, фурнитура и транспортное оборудование для текстильных изделий, обуви, одежды, табака и топлива². Но почему и как произошёл этот сдвиг в расположении производства?

Изменение международного разделения труда является результатом постоянных поисков капиталом более высоких прибылей и основано, во-первых, на огромном росте числа пролетариев, интегрированных в капиталистическую мировую систему, и, во-вторых, на существенной индустриализации Юга за последние три десятилетия. Это стало возможным благодаря распаду СССР и восточноевропейских социалистических экономик, открытию Китая для глобального капитализма и аутсорсингу производства в Индию, Индонезию, Вьетнам, Бразилию, Мексику и другие новые промышленные страны. Результатом стало увеличение числа пролетариев с низкой заработной платой в рамках глобального капитализма, по крайней мере, на один миллиард. Сегодня более 80 % промышленных рабочих в мире находятся на глобальном Юге, в то время как на Севере их число неуклонно падает (см. диаграмму 1³). Возможно, мы живём в постиндустриальных обществах на Севере, но мир в целом более индустриален, чем когда-либо.

Диаграмма 1. Глобальная промышленная рабочая сила, 1950—2010

Индустриализация Юга не была спрогнозирована теорией зависимого развития 1960—70‑х гг. Согласно этой теории, капиталистический центр должен блокировать любое опережающее промышленное развитие так называемой периферии, чтобы она оставалась поставщиком сырья, тропических сельскохозяйственных продуктов и продуктов трудоёмкого, но технически простого промышленного производства, которое должно быть обменено на передовые промышленные продукты центра. Лишь немногие аналитики предвидели индустриализацию Юга, движимую торговлей и инвестициями капиталистической метрополии.

Тем не менее, индустриализация Юга стала временным решением экономических и политических проблем капитализма 1970‑х гг., проявившихся, с одной стороны, в снижении нормы прибыли, нефтяном кризисе и давлении за всё более высокую заработную плату со стороны рабочего движения на Севере, а с другой — в национально-освободительной борьбе Юга. Однако индустриализация Юга не является уступкой его требованиям. Наоборот, вместо того, чтобы сделать шаг к более равноправному миру, она привела к углублению империалистической зависимости в глобальном масштабе.

Эта новая империалистическая политическая экономия опирается на две основы. Во-первых, развитие новых производительных сил в электронике, связи, транспорте, логистике и управлении: компьютеры, Интернет, мобильные телефоны, контейнерные перевозки и развитие глобальных производственных цепочек с новыми режимами управления. Во-вторых, развитие неолиберализма с устранением национальных барьеров для движения капитала и товаров, приватизация государственной и общественной собственности, создание новых глобальных институтов, таких как Всемирная торговая организация (ВТО), G‑встречи и другие формы глобального политического управления, а также новые военные стратегии, направленные на сдерживание и свёртывание распространения национального и социалистического развития.

В рамках этого нового режима накопления не только капитал и торговля готовой продукцией стали транснациональными; само производство в производственно-сбытовых цепочках стало глобализованным. Подпроцессы в производственной цепочке расположены в тех местах, где стоимость производства, инфраструктура и налоговое законодательство являются оптимальными для капитала. Автомобиль или компьютер производится с использованием ресурсов и компонентов сотен фирм, расположенных во многих странах, и продукт может быть собран в разных частях мира.

Неолиберализм привёл к новому глобальному разделению труда, в котором глобальный Юг стал «мастерской мира». Глобальный капитализм всё больше поляризует мир на Южные «экономики производства» и Северные «экономики потребления». Основной движущей силой этого процесса, безусловно, является низкий уровень заработной платы на Юге. Таким образом, структура сегодняшней глобальной экономики была сформирована путём распределения рабочей силы между промышленными секторами в соответствии с различными нормами эксплуатации на международном уровне.

Соблазн для крупного бизнеса проводить аутсорсинг производства или инвестировать в новые проекты на Юге довольно велик. Уровни зарплат Юга и Севера соотносятся не только как один к двум, но часто как один к десяти или пятнадцати⁴. Действительно, в 2010 г. из трёх миллиардов рабочих в мире около 942 миллионов были классифицированы Международной организацией труда (МОТ) как «работающие бедные» (почти каждый третий работник во всем мире живёт менее чем на 2 доллара в день)⁵.

По словам экономиста Всемирного банка Бранко Милановича (Branko Milanović) (см. диаграмму 2⁶), в 1870 г. глобальное неравенство между гражданами мира было значительно меньше, чем сегодня. Ещё более поразительно, что если ранее неравенство определялось преимущественно классовой принадлежностью (в немарксистской концепции Милановича, долей национального дохода), то сегодня оно почти полностью зависит от места проживания, последнее определяет 80 % глобального неравенства. Он пишет:

«Гораздо важнее, грубо говоря, то, достаточно ли вам повезло, чтобы родиться в богатой стране, чем-то, является ли доход класса, к которому вы принадлежите, в богатой стране высоким, средним или низким»⁷.

Что не сказано, так это то, что география неравенства является продуктом экономических, правовых, военных и политических структур прошлых столетий колониализма и последних лет неоколониализма. Эти исторические факторы составляют основу классовой борьбы, определяющей то, что Маркс назвал «историческим и моральным» аспектом уровня заработной платы.

Диаграмма 2. Уровень и структура глобального неравенства в 1870 и 2000 гг. (разложение Джини)

Низкий уровень заработной платы в странах Юга создаёт не только более высокую глобальную норму прибыли, чем она была бы на Севере; он также влияет на цену товаров, производимых в странах Юга. В рыночной экономике формирование рыночной цены на персональный компьютер через производственную цепочку можно охарактеризовать как «улыбающуюся кривую» добавленной стоимости (sic) (см. график 1)⁸. Добавленная стоимость, которая в неоклассической теории просто эквивалентна новому добавленному доходу, измеренному исходя из условных цен, является высокой в первой части цепочки с высокооплачиваемыми исследованиями и разработками, дизайном и финансовым менеджментом, расположенными на Севере, в то время как кривая падает в середине с низкооплачиваемой рабочей силой на Юге, производящей физический продукт. Добавленная стоимость/цена снова растёт к концу кривой с брендингом, маркетингом и продажами, происходящими на Севере, несмотря на то, что заработная плата для работников розничной торговли является одной из самых низких в этих странах.

График 1. Заработная плата, стоимость и ценообразование в глобальной производственной цепочке

В логике «улыбающейся кривой» основная часть стоимости продукта добавляется на Севере, в то время как труд на Юге, который производит товары, вносит только минимальную часть. Согласно этой точке зрения, многонациональные корпорации оказывают услугу обществу, снижая цены на потребительские товары. Однако, по правде говоря, низкие рыночные цены на такие товары скрывают тот факт, что рабочие вынуждены жить в тяжёлых условиях из-за низкой заработной платы и изнурительных условий труда в южной части производственных цепочек.

В марксистской концепции, напротив, стоимость представляет собой сумму прямого и косвенного общественно необходимого рабочего времени, которое необходимо для производства товара (в виде выполняемого в настоящее время — «живого труда» и капитала — «мёртвого труда», соответственно). Как мы увидим, рыночная цена товара регулярно расходится с его стоимостью, хотя в конечном счёте она определяется стоимостью. Таким образом, если нарисовать кривую марксистской концепции добавленной стоимости в производственной цепочке для компьютеров, то она примет более или менее противоположную форму «улыбающейся кривой» — своего рода «грустный смайл» (см. график 1). Но если существует корреляция между стоимостью в марксистском смысле и рыночной ценой, как происходит эта трансформация от «грустного смайла» стоимости к «весёлому смайлу» рыночной цены?

Несмотря на разногласия между экономическими теориями, они, как правило, соглашаются с тем, что цена производства товара равна цене материальных затрат плюс вознаграждение тех, кто имеет претензии на часть стоимости указанной продукции. Эта вторая часть делится на начисление заработной платы и на доходы акционеров: прибыль, рента, процент и т. д.

Но какой независимый переменный фактор экономики определяет цены? В неоклассической экономике определяющим фактором является «рынок», то есть субъективные потребности и предпочтения потребителя. Эти потребности и предпочтения определяют цены на конечные товары, а они, в свою очередь, определяют затраты на заработную плату и уровень прибыли. Соответственно, цены выполняют функцию измерения спроса на рынке и возникают через обмен между конкурентоспособными трейдерами.

Марксистская теория стоимости, напротив, отдаёт определение цен производственной стороне экономики. Издержки производства или себестоимость — это шаг в переходе от стоимости к рыночной цене. Себестоимость продукта состоит из затрат на «постоянный» капитал (сырьё, машины, здания и т. д.) и «переменный» капитал (т. е. заработная плата). В дополнение к себестоимости рыночная цена должна покрывать, по крайней мере, среднюю норму прибыли. Это связано с тем, что товары необходимо производить и воспроизводить постоянно, и если капиталисты не восстанавливают себестоимость производства плюс прибыль при их продаже, производство останавливается. Поэтому в марксистской экономике рыночная цена отражает издержки производства.

Как мы измеряем издержки производства, то есть затраты, необходимые для производства товара? Мы не можем использовать цены в целом для измерения затрат, поскольку цены — это то, что в первую очередь мы пытаемся объяснить. Однако одна вещь является общей для любого товара: человеческий труд. Все рыночные цены в капиталистической экономике в конечном итоге связаны с объёмом потребления рабочей силы. То, что Маркс называл «живым трудом» или рабочей силой, не является обычным товаром. Его цена — заработная плата — определяется не только издержками воспроизводства (потребностями рабочего: продуктами питания, жильём, образованием и т. д.), но и столкновением политических интересов — классовой борьбой, отражающей соотношение сил между классами и группами в обществе. Таким образом, в то время как спрос и предложение являются надстроечными элементами, базисным фактором, лежащим в основе рыночной цены, является себестоимость производства, а вместе с ней — и цена рабочей силы.

Для Маркса цены на стандартные товары определяются их стоимостью. Соревнуясь с конкурентами в соотношении долей прибыли, фирмы должны сократить рабочее время, необходимое для производства товаров, внедряя новейшие технологии. Конкуренция внутри экономического сектора приводит к формированию стандартных цен на стандартные товары, тогда как конкуренция между секторами приводит к присвоению средней нормы прибыли стандартными производителями в каждом из них. Добавленная к издержкам производства эта средняя норма прибыли порождает цену производства как «модифицированную» рыночную стоимость⁹.

Однако цена производства конкретного товара не совпадает с его стоимостью, хотя совокупная цена всех товаров равна их совокупной стоимости. Работники в разных фирмах получают одинаковую заработную плату и работают в одни и те же часы каждый день, создавая одинаковые суммы прибавочной стоимости, то есть разницу между временем, которое работник тратит на воспроизводство своей собственной рабочей силы, и общим временем, которое они заняты. Таким образом, мы могли бы ожидать, что более трудоёмкие фирмы создадут наибольшую прибавочную стоимость и, следовательно, получат самые высокие показатели прибыли. Вместе с тем движение капитала между фирмами и промышленными секторами и обусловленные этим изменения в спросе и предложении делают так, что уровни цен в конечном счёте определяются в той точке, в которой норма прибыли одинакова во всех отраслях.

Поскольку капитал выводится из отраслей с низкими нормами прибыли и инвестируется в отрасли с более высокими нормами, объем производства (предложение) в первой из них снижается, а цены растут выше фактических сумм стоимости и прибавочной стоимости, производимой конкретной отраслью, и наоборот. Таким образом, капиталы с различным органическим составом (соотношение между постоянным и переменным капиталом) в конечном счёте продают товары по средним ценам, а прибавочная стоимость распределяется более или менее равномерно по отраслям производства в соответствии с общим авансированным капиталом (постоянным и переменным)¹⁰. Средняя норма прибыли формируется за счёт непрерывного поиска конкурирующими капиталами более высоких прибылей и бегства капитала из промышленных секторов, которые производят товары с высоким или низким спросом. В целом, когда один товар продаётся меньше своей стоимости, происходит соответствующая продажа другого товара больше его стоимости.

Именно через их трансформацию в рыночные цены стоимость и прибавочная стоимость распределяются между капиталистами внутри секторов и между ними. Неравномерное распределение стоимости происходит из-за высокого/низкого органического и стоимостного строения капитала, ренты, добываемой как за счёт монополии, так и монопсонии, относительно высокой производительности и тенденции к выравниванию норм прибыли. Это происходит между капиталом и трудом через соответствующие доли — прибыль и заработную плату каждый получает в результате расстановки классовых сил в данный момент. Важно отметить, что это же происходит между странами из-за различий между национальной рыночной ценой рабочей силы (заработной платой) и рыночной ценой тех товаров, которые потребляет рабочая сила (продуктовая корзина).

Сегодня цены на продукцию определяются в глобальном масштабе, поскольку капитал имеет возможность циркулировать транснационально, по всему миру, чтобы обеспечить максимальную прибыль от своих инвестиций. Мобильность капитала между национальными границами и тенденция к выравниванию нормы прибыли, несмотря на сильные расхождения в темпах эксплуатации (соотношение между трудоёмкостью, необходимой для производства рабочей силы, и затрачиваемой конкретной рабочей силой), являются предпосылкой для формирования мировых цен на продукцию. Как отметил марксистский экономист Генрик Гроссман (Henryk Grossman):

«По сути, ценообразование на мировом рынке регулируется теми же принципами, которые применяются при концептуально изолированном капитализме. Последнее, так или иначе, является лишь теоретической моделью, а мировой рынок, как единство конкретных национальных экономик,— чем-то реальным и конкретным. Сегодня цены на важнейшее сырьё и конечную продукцию определяются на международном, мировом рынке. Мы больше не сталкиваемся с национальным уровнем цен, а с уровнем, определённым на мировом рынке»¹¹.

Накопление капитала происходит в мировом масштабе в той мере, в какой ему не мешают правовые или политические условия для свободной торговли и инвестиций. По мере дальнейшего развития капиталистических отношений производства, создаваемая трудом стоимость на мировом уровне становится связанной с мировым «средним» уровнем развития производительных сил. По словам Николаса (Nicholas):

«По Марксу, как только товар становится неотъемлемой частью воспроизводства экономической системы, основанной на обмене, труд, затраченный на его производство, становится частью труда, необходимого для воспроизводства всей системы и качественно эквивалентного всему другому труду, затраченному на производство всех других товаров, которые аналогично являются неотъемлемой частью воспроизводства экономической системы»¹².

Это справедливо как для национальной, так и для международной экономики. Однако цена рабочей силы — заработная плата — сильно отличается на глобальном уровне между Севером и Югом.

В мире, где рыночные цены на товары имеют тенденцию быть глобальными, в то время как рыночные цены на рабочую силу варьируются из-за классовой борьбы — как исторической, так и современной — результатом является перераспределение стоимости из стран с низкой рыночной ценой рабочей силы в страны с высокой рыночной ценой. Таким образом, империализм должен быть объяснён в контексте преобразования стоимости в цену. Однако утверждать, что это смещает концепцию эксплуатации со сферы производства на сферу обращения, неуместно.

Человеческий труд создаёт стоимость, а прибавочный — прибавочную стоимость. Однако прибавочная стоимость не является физическим свойством, которое труд добавляет к товарам, как какая-то молекула, встроенная и хранящаяся в продукте. Стоимость и преобразование стоимости в рыночную цену скорее являются результатом социальных отношений между трудом и капиталом и между различными капиталами. Именно переход от стоимости к рыночной цене обеспечивает продолжение процесса накопления в расширенном масштабе. Этот расширенный круговорот капитала предполагает преобразование стоимости и прибавочной стоимости в прибыль, а также перенос стоимости с Юга на Север в соответствии с низкими ценами, уплачиваемыми за товары, произведённые в конечном счёте Югом. Таким образом, эксплуатация не происходит в каком-либо конкретном секторе производства или национальной экономики; она является результатом общего глобального процесса накопления капитала.

Теперь мы можем перейти от этих теоретических соображений к конкретному примеру этого процесса, а именно к глобализированному производству вездесущих айфонов.

На основе подробных исследований, проведённых Кремером (Kraemer), Линденом (Linden) и Дедриком (Dedrich)¹³ в производственных цепочках «Эппл», Дональд Клелланд (Donald A. Clelland) проанализировал размер и передачу стоимости в рамках мировой системы через механизм рыночной цены¹⁴.

«Айпад» (IPad) выпускается компанией «Эппл», расположенной в США. В период с середины 2010 г. по середину 2011 г.»Эппл» продала чуть более 100 миллионов штук. «Эппл» — образцовый экземпляр «фаблесс» компании, т. е. компании без производства. «Эппл» делает разработки, проекты, патенты и продаёт компьютеры и коммуникационное оборудование, в то время как сама проводит аутсорсинг процесса производства товаров. Все айпады собраны в Китае. «Эппл» интегрировала в свою производственную цепочку 748 поставщиков материалов и компонентов, 82 % из которых базируются в Азии, 351 из которых — в Китае¹⁵.

На каждом узле производственной цепочки имеются факторы, к которым добавляются заработная плата, управление, накладные расходы и прибыль. Общая монетизированная цена этих факторов во всех узлах цепи равна цене продажи. Это то, что Клелланд называет «светлой стоимостью» (bright value) в товарной цепочке¹⁶.

Рыночная цена айпада в 2010–2011 гг. составляла 499 долларов, а заводская цена — 275 долларов. Из заводской цены только 33 долларов пошли на заработную плату рабочих на Юге, в то время как целых 150 долларов суммарной прибыли «Эппл» пошли на зарплаты в области дизайна, маркетинга и администрирования, а также на научные исследования, разработки и амортизацию, в основном на глобальном Севере¹⁷. Распределение этой «стоимости» в заработной плате и прибыли хорошо представлено «улыбающейся кривой».

Однако капиталистическая мировая экономика принимает форму айсберга. Наиболее изученная часть — «светлая стоимость», появляющаяся над поверхностью, поддерживается огромной подпирающей структурой, которая находится вне поля зрения. В отличие от айсберга, мировая экономика — это динамичная система, основанная на потоках стоимости снизу вверх, с Юга на Север. Эти потоки включают стоки, которые принимают две формы: видимые монетизированные потоки «светлой стоимости» и скрытые потоки, которые несут «тёмную стоимость», порождённую неучтённой стоимостью дешёвого воспроизводства рабочей силы и неоплаченного труда, а также неоплачиваемыми экологическими экстерналиями. Термин «тёмная стоимость» вдохновлён открытием физиков, что обычная материя и энергия составляют лишь 5 % от известной вселенной, а «тёмная материя» и «тёмная энергия» составляют остальную часть. Подобно тому, как неучтённая тёмная энергия управляет расширением Вселенной, «тёмная стоимость» скрывает неоплаченный труд, который стимулирует расширение капиталистической мировой системы¹⁸.

Если бы айпад был собран в Соединённых Штатах, себестоимость производства составляла бы не 45 долларов, а 442 доллара. И если мы углубимся на один шаг в производственную структуру айпада, в субкомпоненты и сырьевые ресурсы, мы узнаем, что большая часть этих материальных ресурсов также производится на Юге с приблизительными расходами на заработную плату в 33 доллара за айпад. Если бы это производство также осуществлялось в Соединённых Штатах, его стоимость составляла бы приблизительно 210 долларов.

Рабочим в цепочке производства айпада платят меньше не потому, что их производительность ниже, чем у рабочих на Севере. Фактически, они, вероятно, более производительны. Поставщики «Эппл» — мировые лидеры, использующие самые современные технологии. Их управленческий персонал управляет работниками, используя методы тейлоризма и более длительные рабочие недели, которые запрещены законодательно на Севере. Поставщики составляют графики с ежедневными сменами по 12 часов для повышения производительности труда работников и тщательно следят за соблюдением графика и стараются его перевыполнить. Рабочие недели превышают шестьдесят часов, поскольку работники обязаны работать сверхурочно, превышая установленные законом нормы¹⁹. Таким образом, неудивительно, что в 2011 г., когда Стиву Джобсу, на тот момент генеральному директору «Эппл», на ужине в Белом доме президент Обама задал вопрос: «Что потребуется для того, чтобы „Эппл“ вернула своё производство домой?», Джобс ответил: «Эти рабочие места не возвращаются»²⁰.

К тому времени, когда товар прошёл через многочисленные узлы глобальной сети, чтобы добраться до порога потребителя, он включает в себя не только труд низкооплачиваемой рабочей силы, но и огромные суммы недоплаченных и неоплаченных трудовых и экологических ресурсов. Капиталисты присваивают скрытые излишки от деятельности домашних хозяйств и теневого сектора экономики. Для создания производственного потенциала и обеспечения выживания каждого наёмного работника необходима длинная тёмная цепочка производителей продовольствия и активность теневого сектора. Этот поток «тёмной стоимости» снижает затраты на воспроизводство периферийного труда и, соответственно, уровень заработной платы, выплачиваемой капиталистами. Бытовой и теневой секторы не находятся вне капитализма, а являются неотъемлемыми компонентами глобальных товарных цепочек.

Экологическая деградация, загрязнение и истощение ресурсов являются внешними факторами, благодаря которым поставщики «Эппл» извлекают «тёмную стоимость». Каждый айпад использует почти пятнадцать килограммов полезных ископаемых (некоторые из которых редки и ограничены в поставках), триста пятьдесят пять литров воды и количество электроэнергии, полученной из ископаемого топлива, при сгорании которого выбрасывается тридцать килограммов углекислого газа. Более того, производство айпада создаёт 105 килограммов парниковых газов²¹. Все эти экологические нагрузки ставятся на плечи Китая и других азиатских стран, в то время как продукт потребляется на Севере. Экологическая деградация — это внешний эффект, который встроен в айпад как «тёмная стоимость». Глядя только на затраты на загрязнение, Клелланд оценивает, что «Эппл» избегает затрат в размере 190 долларов на единицу продукции, которую она должна была бы заплатить в Соединённых Штатах за экологические экстерналии²². Капитализм зависит даже от всех этих форм «тёмной стоимости». Эти факторы никогда не фигурируют в учёте себестоимости продукции, они являются невидимыми «подарками» капиталистам и покупателям.

Маркс считал, что стоимость рабочей силы должна снижаться с увеличением производительности труда, и что там, где этого не произошло, тенденция к падению общей нормы прибыли должна усиливаться. Однако при империализме и установившейся таким образом глобальной системе национального угнетения монопольный капитал способен гарантировать низкие цены на потребительские товары рабочих, производимые сверхэксплуатируемой рабочей силой на Юге. Наряду с параллельным удешевлением постоянного капитала за счёт импорта недорогих промежуточных и сырьевых товаров, продажа недорогих потребительских товаров сверхоплачиваемым рабочим в империалистических странах снижает стоимость рабочей силы, тем самым увеличивая уровень предполагаемой «прибавочной стоимости», произведённой на местном уровне. Как таковые, северные рабочие кажутся более продуктивными с точки зрения прибыли, которую они генерируют. Однако с точки зрения «производительности», основной мерой «производительности» не является «добавленная стоимость» за час труда — она зависит от цен продажи, завышенных монополией, трансфертным ценообразованием, неравным обменом и от результата вмешательства государства, армии и полиции в снижение затрат на рабочую силу за рубежом. Основной мерой «производительности» являются почасовые затраты на рабочую силу относительно прибыли, полученной на глобальном уровне.

Вопреки утверждениям многих профсоюзных активистов метрополии, не только капиталисты на Севере получают материальную выгоду от сверхэксплуатации низкооплачиваемой Южной рабочей силы.

«В случае с айпадом большая часть экспроприированной „тёмной стоимости“ реализуется не как корпоративная прибыль, а как потребительский излишек в виде более дешёвых товаров. Следовательно, гражданин метрополии становится невольным [(?) — прим. авторов] выгодоприобретателем этой эксплуататорской системы, когда он (она) использует один оплаченный час для покупки продукта, который воплощает в себе гораздо более низко или вообще неоплачиваемые часы и многие недооценённые материальные и экологические затраты»²³.

Политическая перспектива, установленная настоящим анализом, заключается в том, что потенциал революционных изменений в ⅩⅩⅠ в. проистекает из Юга. Там сотни миллионов новых промышленных пролетариев, сосредоточенных на фабриках в тяжёлых условиях, получают невероятно низкую заработную плату, оптовая корпоративная приватизация земли лишает миллионы бедных фермеров земли и доходов (они затем вынуждены соглашаться на самую низкооплачиваемую работу), а разница между северными и южными условиями жизни очевидна для всех благодаря глобализации информации и средств массовой информации²⁴.

Это противоречие должно в конечном итоге проявиться в антикапиталистических движениях к социализму (и за его пределы). В южных странах проживают классы, наделённые объективным интересом и способностью к сопротивлению глобальному неолиберализму. Подобно антиколониальным национально-освободительным движениям, вспыхнувшим в странах Третьего мира в период с 1945 по 1975 г., мы предвидим возможность новой волны антикапиталистических движений в будущем.

Благодаря стратегическому положению нового пролетариата на Юге, его сила в мировой экономике намного больше, чем она была на волне национального освобождения, охватившего мир в 1960‑х и 70‑х гг. Однако политическая реализация этой силы не произойдёт сама собой. Субъективные факторы отсутствуют как на Юге, так и на Севере. Таким образом, задача глобальных левых огромна. В 1970‑х гг. миллионы людей боролись и умирали за социализм. Сегодня тех, кто борется за социализм, сравнительно мало. Социализм не является сильным «брендом». Разделение земного шара на Юг и Север отражается в разделении глобального рабочего класса, в том, что часть его получила огромные экономические и политические выгоды, которые помогли обеспечить его лояльность и статус-кво империализма. Эта преданность, конечно, подкрепляется пропагандой государственных и корпоративных медийных монополий (СМИ). Это одна из самых глубоких проблем, стоящих сегодня перед социалистическими силами во всём мире.

Для решения этих проблем мы должны прежде всего взглянуть на борьбу с глобальным капиталом с глобальной точки зрения. Только так мы можем выработать эффективную стратегию и тактику. Пытаться найти выход из нынешнего кризиса с помощью национального протекционизма (социал-демократического, «зелёного» или фашистского) — это не только антисолидарность, но и абсолютно проигрышная стратегия, неизбежный путь на дно.