Виктор Гамов. По поводу одной статьи в «Марксизме и современности». Неоконченная полемика

Не ранее 2003 г. и не позднее 2005 г.

По поводу одной статьи в «Марксизме и современности». Неоконченная полемика

Кто опубликовал: | 06.11.2022

По какой-то причине эта статья не была опубликована — в отличие от опусов Игнатовича — в журнале «Марксизм и современность», для которого явно предназначалась. У автора теперь не узнаешь, поскольку он вскоре скончался.

Поскольку затронутые автором — нашим старым другом — вопросы остаются важными, а сайт, где размещена статья, пребывает в небрежении, мы взяли её, дополнили разбивкой на разделы и ссылочным аппаратом, и публикуем здесь.

Маоизм.ру

…Разрешение теоретических загадок есть задача практики и опосредствуется практически… Истинная практика является условием действительной и положительной теории…

К. Маркс1

В номерах 3—4 за 2001 год и 1—2 за 2003 год международного теоретического и общественно-политического журнала «Марксизм и современность» опубликована статья члена редколлегии журнала т. Игнатовича В. Н. , в которой доказывается тезис о ложности современной космологии, и о противоречии её положениям философии диалектического материализма. После долгих раздумий над этой статьёй и после изучения дополнительных материалов, в том числе и любезно присланных мне автором статьи, я решил обратиться в редакцию журнала с выраженным ниже несогласием с той интерпретацией отношений между философией диалектического материализма и современной космологией, которая нашла своё выражение в статье уважаемого автора. Напомним, в чём состоит основной тезис т. Игнатовича.

Он пишет:

«В первой части настоящей статьи автором был сделан вывод о том, что современная (релятивистская) космология… противоречит диалектическому материализму и… как наука оказалась в тупике, поскольку [представляет — В. Г.] не более, чем веру в образование вселенной естественным путём (из ничего) и в существование за пределами нашей (наблюдаемой) вселенной иных вселенных (ненаблюдаемых в принципе)».

Первое побуждение к критике: сомнение в методе доказательств у т. Игнатовича

Автор статьи «Критические заметки по современной космологии» в доказательстве своего тезиса (о ложности современной космологии), пошёл обратным, нежели это принято в науке, путём — от философии, возможно, превратно понимаемой, к науке, в которой он пытается разрешить имеющиеся в последней трудности и противоречия, следуя уже сделанному a priori философскому выводу. Данный метод разрешения противоречий полностью взят из отвергнутой ещё Уильямом Оккамом схоластики и, почти, наверное, и в данном случае — как и во всех, известных науке «объяснениях» с использованием данного метода — должен был привести т. Игнатовича к использованию (в объяснении логических и действительно имеющихся в современной науки парадоксов) только тех аргументов, которые прямо следуют из положенного в основу доказательств метода. Данное (методологическое) обстоятельство заставило меня внимательно рассмотреть все отмеченные т. Игнатовичем трудности и противоречия современной космологии и, соответственно, те объяснения, с помощью которых т. Игнатович эти трудности и противоречия предполагает «разрешить».

Второе побуждение к критике: странное отсутствие в статье т. Игнатовича какого-либо упоминания о специальной теории относительности

Автор разбираемой нами статьи о космологии, делая утверждения о «недоказанности» общей теории относительности (ОТО), являющейся исходным, как он утверждает, пунктом современной космологии, пишет таким образом, как если бы последняя явилась в качестве deux ex machine, по воле А. Эйнштейна извлечённой из каких-то (зловредных и ненужных) науке сфер. Выдумкой, которая, далее, каким-то непонятным образом утвердилась в современной физике и, в том числе,— в современной космологии.

Между тем это не так: создание общей теории относительности явилось логическим продолжением того пересмотра научных понятий ньютоновской механики, который был предпринят Эйнштейном ещё в специальной теории относительности. Напомним, что специальная теория относительности сняла с повестки дня науки вопрос о свойствах эфира — гипотетической материальной среды, в которой, как предполагалось, распространяется свет. Напомним далее, что положение с употреблением этого понятия в физике к концу ⅩⅨ века стало поистине нетерпимым. Эфир, с одной стороны (как ранее и теплород в материальной теории теплоты), был крайне необходим теории — на его существование, казалось бы, прямо указывала электромагнитная теория Максвелла, его реальное существование, почти несомненно, вытекало и из других разделов физики. Тот же эфир — и об этом тоже свидетельствовали независимые друг от друга различные физические теории — представлял собой среду с набором взаимоисключающих свойств. Он должен был быть сверхтонкой материей, проникающей внутрь всех известных химии веществ. Он должен был заполнять всё физическое пространство, должен был — в отличие от всех газов — не оказывать сопротивление движущимся в нём телам, одновременно должен был обладать упругостью, на многие порядки превосходящую упругость самой упругой стали. Ко всему прочему этот самый эфир оказывался неуловимым, самые хитроумные способы его обнаружения, неизменно, заканчивались ничем. Решающий, прямой и находящийся на грани чувствительности приборов конца ⅩⅨ века опыт Майкельсона — Морли по обнаружению эфира дал отрицательный результат. Повторенный неоднократно уже в ⅩⅩ веке тот же опыт не оставил никаких сомнений в отсутствии светоносного эфира. Именно этот научный факт т. Игнатович походя пытается дезавуировать, говоря: «Если кому-то не нравится термин „эфир“, может заменить его термином физический (или космологический) вакуум». Но от установленных в науке фактов невозможно отделаться теми или иными словами, сказанными к тому же походя.

Не будем забывать также и того, что в специальной теории относительности (СГО) Эйнштейн не сделал ничего более того, что распространил принцип относительности Галилея — Ньютона на всю физику. Как совершенно правильно пишет Г. Бонди:

«Но вот что было по настоящему трудно понять в работах Галилея и Ньютона — и что нелегко понять даже сейчас,— так это ограниченную независимость явлений от состояния движения»2.

А это всё значит, что после создания специальной теории относительности считать, что что-то в реальности может исполнить роль абсолютной системы отсчёта (или, иначе, континуума Эвклида, могущего быть своеобразной и неподвижной сценой для всех физических или иных процессов) более не соответствует имеющимся в науке неоспоримым фактам. Приводимые в статье автора ссылки на теорию газоподобного эфира нас не убеждают, поскольку данная теория должна была бы — как это принято в науке — начать с объяснения отрицательного результата опыта Майкельсона — Морли. Между тем, регулярно, до 2003 года просматривая «Доклады РАН», мне ничего подобного научной сенсации — а сообщение о наличии в космическом пространстве газоподобного эфира было бы действительно такой сенсацией — обнаружить не довелось. В этой связи, следует напомнить всем то обстоятельство, что, с разрушением СССР, рынок «научной» и околонаучной литературы оказался переполнен сомнительными и лженаучными сообщениями.

Однако вернёмся к логике той грандиозной перестройки физической теории, которой ознаменовалось начало ⅩⅩ века. Не знавший в 1905 году о результатах опыта Майкельсона — Морли, но тонко чувствовавший весь сложившийся в современной ему физике трагизм Эйнштейн предложил выход из него. Этим выходом явилась специальная теория относительности, исходной аксиомой которой стало положение о постоянстве скорости света во всех инерциальных (прямолинейно и равномерно движущихся) системах отсчёта. Именно она и стала той основой, о которой я говорил выше, и которая вернула физике её единство. Успех специальной теории относительности, сумевшей обобщить всё богатство выводов механики Ньютона и величественной теории Фарадея — Максвелла, и расширившей горизонты научных исследований, сделал её одним из фундаментов всей современной физики. Фактов, подтверждающих правильность специальной теории относительности,— бездна, и о том знает любой специалист, работающий в физике высоких энергий. Таким образом, вопреки замаскированному стремлению т. Игнатовича подвергнуть отсечению от физики специальной теории относительности, это невозможно сделать по весьма серьёзным, в том числе и по методологическим, основаниям.

Необходима ли общая теория относительности в современной физике?

Игнатовичу хочется думать, как академику АН УССР А. З. Петрову, что «…вопреки довольно широко распространённому мнению могучее сооружение этой теории (ОТО — В. Г.) покоится на столь шатком фундаменте, что её можно назвать колоссом на глиняных ногах. В самом деле, этот фундамент образован в настоящее время всего лишь двумя астрономическими наблюдениями (смещение перигелия Меркурия, отклонения светового луча при прохождении около диска Солнца) и одним наблюдением красного смещения в поле большой массы (которое может быть объяснено и без привлечения теории относительности»3. Правда, как это и положено в статье, претендующей на научность, т. Игнатович упоминает и противные мнению академика Петрова мнения академиков Я. Б. Зельдовича и В. Л. Гинзбурга, которые, вместе с К. Уиллом, противостоят уже упомянутому академику Петрову и академику А. А. Логунову, который, вместе со своими сотрудниками, уже в начале 1980 г. «доказал» ложность ОТО. Сверка «свидетельских показаний» «за» и «против» ОТО (своеобразное доказательство отсутствия научного консенсуса) потребовалась автору разбираемой статьи для того, чтобы соблюсти имидж объективности и засвидетельствовать «ложность ОТО», исходя, однако, не из физических, а из принятых им философских построений.

Что касается «шаткости фундамента», здесь следует сказать следующее.

  1. Что действительно является серьёзным и что свидетельствует в пользу необходимости ОТО (повторим — не опровергнутой до сих пор), так это то, что Эйнштейн (может быть не окончательно) снял неизбежно бы вставший в науке вопрос о реальном существовании инерциальных систем отсчёта. Дело заключалось в том, что этот вопрос неявно, во всей своей серьёзности, встал уже в теории Ньютона, но был обойдён последней постулированием существования неподвижной системы отсчёта и абсолютного времени. В специальной теории подобное постулирование оказалось уже затруднительным. Поскольку в противном случае получалось бы так, что теория, отвергнувшая (на достаточном основании) теорию тяготения Ньютона, сама в себе содержала бы утверждения, сформулированные в терминах отвергнутой теории. Тем не менее, такое постулирование, повторившее формулировку принципа инерции Галилея — Ньютона, было Эйнштейном сделано. А из этого получалось следующее: либо указанное (внутреннее) противоречие должно было бы быть замечено и ликвидировано самим Эйнштейном, либо всё это сделал бы кто-нибудь другой. Тот факт, что в современной физике понятие относительности не несёт в себе указанного противоречия, и она (физика) знает ответ того, как это могло быть и было сделано, заключается в созданной Эйнштейном общей теории относительности. Подчеркнём, что для выбора ответа, ставшего основой ОТО, Эйнштейну ничего не пришлось выдумывать: он просто указал на факт всеобщности (неустранимости, в отличие от всех остальных сил) силы тяготения, пропорциональности этой силы (опять-таки в отличие от всех остальных сил) массе тела, неотличимости, в силу указанного факта тождества, силы тяготения и ускорения (так называемый, принцип эквивалентности тяготения и ускорения). Различными авторами отмечалась и другая особенность силы тяготения — её чудовищная слабость по сравнению с остальными и известными науке силами.

    Сегодня существует и другое (возможно связанное с вышеуказанной особенностью) достаточное основание считать тяготение (наряду с ядерными процессами) особой формой материального взаимодействия. Это основание — почти доказанная несводимость этого типа взаимодействия материальных тел к электромагнитным взаимодействиям. Относительно же других типов взаимодействий известно, и в квантовой электродинамике это доказано, что все они выводятся из электромагнитных (взаимодействий).

    Таким образом, в поисках ответа на вопрос о смысле понятия «инерциальная система отсчёта», и в отождествлении силы тяготения со свойствами самого пространства, Эйнштейн полагался отнюдь не на случайный полет собственной фантазии, а на факт особой природы тяготения среди остальных сил природы. В результате ОТО распутала сложный логический узел вокруг основных, фундаментальных понятий физической теории. Созданию этой теории помогла сильная черта научного творчества Эйнштейна состоящая в том, что он всюду и всегда следовал внутренней, и хорошо им понимаемой, логике движения научного знания. Это позволило ему в ⅩⅩ веке сделать выбор, подобный тем, что ранее до него сделали Коперник, Кеплер, Ньютон, Фарадей и Максвелл.

  2. Что касается «трёх астрономических наблюдений», то здесь следует сказать следующее. Первое — разница в предсказаниях эффектов, сделанных на основании теорий гравитации Ньютона и Эйнштейна, действительно, является минимальной. Тем не менее, следует указать, что сравнение эксперимента с теорией — в оценке величины красного смещения — составляет 5 % (что является более чем удовлетворительным результатом проверки ОТО в этом случае), а в проверке, связанной со смещением перигелия Меркурия, недостающие 43″ за столетие, ОТО, без привлечения каких-либо дополнительных предположений ad hoc, объясняет со 100‑процентной точностью.

    Чтобы закончить с мотивом «недостаточной проверки», укажем на то, что мода критиковать ОТО за недостаточность опытных проверок в настоящее время действительно существует. Однако критики, на этом основании утверждающие ложность ОТО, или случайность её нахождения в парадигме современного знания («всё можно объяснить и без привлечения ОТО»), должны были бы знать, что в науке существует единственный способ доказательства ложности той или иной теории. И этот метод — указание на один-единственный факт, противоречащий данной теории. До сих пор такого единственного противоречащего ОТО факта никем приведено не было, а вот другие (без привлечения ОТО) объяснения «трёх фактов», в том или ином пункте вступали в противоречие не с одним, а иногда с целым списком ранее установленных фактов.

  3. Синг пишет4, что специалисты по ОТО «сидят в башне из слоновой кости», иными словами — их знания никому не нужны. Однако подобное положение, сложившееся в современной науке со специалистами по релятивизму, в истории науки является достаточно типичным. В той же башне — не пятьдесят лет, а намного большее количество времени — просидели, например, математики. До тех пор, пока человеческая практика — в ⅩⅩ веке — не потребовала в качестве своих инструментов применения достаточно абстрактных математических дисциплин, как-то: теорию групп, неэвклидовых геометрий, тензорного анализа, бесконечномерных пространств и др. Сегодня математики вышли из означенной выше башни и стали представителями одной из массовых профессий мира. То же, надо думать, произойдёт и со специалистами по релятивизму.

    Сейчас же положение в этом секторе науки такое: метрический тензор Римана (в ОТО описывающий гравитацию) и имеющий двадцать инвариантных членов, даже для околосолнечного пространства численно не определён. Может ли ОТО в этих условиях стать основой практической деятельности даже в Солнечной системе? Каждый специалист, работающий в данном секторе науки, вынужден сейчас строить априорные предположения о численных значениях тензора Римана и делать свои выводы о структуре пространства-времени, исходя из этих априорных предположений. Тем же, по существу занимается и современная космология, хотя у последней, всё ж таки, есть физическое поле для проверки своих предположений.

    Однако, ни ОТО, ни космология не зашли в тупик, как это утверждает т. Игнатович. На этом научном секторе сегодня происходит накапливание знаний и проверка предположений о конкретном характере метрики пространства — времени. Обычное в науке дело.

  4. Значит ли всё сказанное о «неизбежности» ОТО, что эта теория «навечно» вошла в состав физического знания, или что она не подлежит критике? Нет, конечно. Как это было до сих пор верным для любой научной теории, и для ОТО настанет время, когда современное очарование этой теории исчезнет. Но это случится тогда, когда ей будет предъявлен пресловутый «один-единственный» факт её противоречия с наблюдаемой реальностью. До тех же пор, пока альтернативные ОТО теории не дадут ответы на указанные Эйнштейном вопросы, и пока эти ответы по критериям фактического подтверждения на опыте, по полноте и по логической связности, не сравнятся с ответами им данными, трудно рассчитывать на её замену другой теорией пространства, времени и тяготения.

О рождении, эволюции и конечности Вселенной, и о теории «Большого взрыва»

В предыдущем разделе я уже высказал ту мысль, что, критикуя современную космологию и отстаивая тезис о «бесконечной во времени и в пространстве Вселенной», на мой взгляд, нет смысла концентрировать огонь критики вокруг ОТО. Вся физика развивается в тесной связи всех своих направлений. Существует достаточно данных, совершенно независимо от ОТО говорящих в пользу эволюционизирующей Вселенной, для того, чтобы отрицать грубо искажающий всю картину научного знания ⅩⅩ века тезис о ложности как ОТО, так и современной космологии. Следует учитывать также, что без прямых фактов, говорящих в пользу теории «Большого взрыва», все утверждения и уравнения ОТО, приводящие к тому же выводу, были бы простой фантасмагорией, достойной разве лишь помещения в рубрику «физики шутят», но никак не в «большую науку». Чтобы пояснить свой тезис о ведущей в создании современной космологии роли фактов, но отнюдь не теории, пройдём по следам опровержений релятивистской космологии, сделанных т. Игнатовичем в содружестве с некоторыми академиками.

Эти опровержения сделаны по схеме: сначала рассказывается «почему физики вынуждены были оставить теорию вечной и бесконечной Вселенной», а потом объясняется «как при наличии тех же известных в науке фактов оставить в неприкосновенности» эту «единственно приемлемую для диалектического материализма теорию бесконечной в пространстве и во времени Вселенной». В своей критике опровержений релятивистской космологии я тоже намерен пойти по предложенной т. Игнатовичем схеме.

[Фотометрический парадокс Ольберса]

Т. Игнатович считает, что выбор космологии в пользу ограниченной Вселенной связан, во-первых, с существованием фотометрического парадокса Ольберса. Как мне представляется, формулировка этого парадокса — важного для принятия космологией теории конечной вселенной — поразительно напоминает известную апорию Зенона «о быстроногом Ахиллесе и черепахе» — разгадка последнего была дана математикой ⅩⅦ века: бесконечная сумма членов ряда не обязательно должна сходиться к бесконечности. Именно по этой причине для математика, представляет соблазн практически составить тот арифметический (и бесконечный) ряд светимостей, сумма которого, согласно парадоксу, должна свестись к бесконечности. Два первых члена ряда известны: это светимости Солнца и ближайшей к нам звезды Проксима Центавра (это — 1 и 10−9).5 Предположим, что устранение парадокса Ольберса кроется в неверности исходного его предположения, а именно — предположения о равномерности распределения звёзд в мировом пространстве. Действительно тот факт, что звёзды не распространены равномерно в пространстве, а сгруппированы в большие системы, слабо взаимодействующие друг с другом, хорошо известен. Точно таким же фактом является распределение звёзд в одной, отдельно взятой галактике. Наша Галактика, в частности, имеет форму сильно сжатого эллипсоида вращения, Солнце находится в одном из рукавов спирали эллипсоида, достаточно далеко от центра Галактики. Движение планет в Солнечной системе — и это подтверждено опытом — не испытывает никакого влияния других тел, кроме тех, которые находятся внутри Солнечной системы. Т. е., на первый взгляд, исходное предположение о причине неверности парадокса Ольберса кажется правдоподобным предположением.

Попробуем также составить мысленное представление того, с чем мы имеем дело в представлении суммы ряда светимостей. Выберем масштаб расстояний, которые разделяют астрономические объекты друг от друга, в единицах времени прохождения луча света до них. В этой единице масштаба наше расстояние от Солнца равно 8 минутам, размер Солнечной системы равен 800 минутам, ближайшая к нам звезда Проксима Центавра отстоит от нас на четыре световых года. Напомним, что светимость этой, ближайшей к нам, звезды, в сопоставлении с солнечной светимостью, меньше последней в миллиард раз. Если представить, что ближайшая к Проксиме Центавре звезда находится от неё в тех же четырёх световых годах, что разделяет Землю и Проксиму Центавра (вполне логичное предположение, исходящее из широко используемой гипотезы о равномерном распределении звёзд в отдельно взятой Галактике), то даже если эта звезда будет находиться на перпендикуляре к прямой, соединяющей Землю и Проксиму, всё же можно будет надеяться на то, что вклад её светимости в третий член ряда будет не превосходить вклад светимости Проксимы, а, вероятнее всего, будет меньше этой светимости в два раза (как квадрат гипотенузы). Повторяя все эти шаги, мы могли бы надеяться также на то, что та самая равномерность, которая используется в парадоксе Ольберса исчезнет, как предвзятая иллюзия. А тогда, возможно, мы и получим конечную, суммарную видимую светимость, полностью совпадающую с реально наблюдаемой.6

На мой взгляд, в суммировании может оказаться достаточным одной тысячи членов ряда, чтобы понять, в чём состоит ущербность фотометрического парадокса. Однако современная астрономия, не располагает достаточно большим каталогом звёзд, с указанием их точных координат в декартовой (или в сферической) системе (координат) с центром, находящимся в Солнечной системе. К тому же, как пишет Шкловский, «ещё в ⅩⅨ веке делались попытки устранить фотометрический парадокс при помощи тех или иных гипотез о характере распределения излучающих объектов во Вселенной, но… они носили весьма искусственный характер и оказались неудачными»7. Я не делаю никаких гипотез о характере распределения звёзд, а только предлагаю астрономам выполнить технически несложную вычислительную задачу. После выполнения которой, возможно, авторам, мечтающим устранить указанный парадокс — без обращения к методам релятивистской космологии, и не придётся хоронить свою надежду сделать это. Попытка же его устранения с помощью «качания» степени при радиусе в законе Кулона (а в гравитационном парадоксе — в степени радиуса в законе всемирного тяготения Ньютона),— как это делает т. Игнатович — на мой взгляд, является излишним и некорректным делом.

[Термодинамический парадокс]

С термодинамическим парадоксом дело обстоит несколько сложнее. Второе начало термодинамики — закон возрастания энтропии — доказан для изолированных систем. Вопрос о том является ли Вселенная такой системой, вполне возможно, является вообще неправомерным. Во всяком случае, здесь требуются серьёзные исследования, выясняющие смысл термина «изолированность» в применении, в том числе, и к эволюционирующей (а не только к стационарной) Вселенной. С другой стороны, непрерывный процесс усложнения структуры вселенной (образование звёзд, нейтронных звёзд, «чёрных дыр», галактик, туманностей и пр.) прямо второму началу термодинамики не противоречат.

Посмотрим, как т. Игнатович интерпретирует другие астрономические и физические факты, говорящие об эволюционирующей вселенной, и что из этого получается.

Кривизна четырёхмерного континуума «пространство — время»

Это действительное положение, вытекающее из одной из моделей ОТО. «Ненужность» этого положения ОТО для космологии доказывается т. Игнатовичем «перекрёстным опросом» академиков, что в науке не имеет никакой доказательной силы. Напротив, следует доказывать именно необходимость отказа от ОТО по этому основанию. И доказывать серьёзно, поскольку доказательство ложности всего логического и математического аппарата ОТО вынудит науку предпринять поиск другого способа ответа на вопрос о смысле инерциальных систем отсчёта. Этот поиск уже предпринимался (не раз), но результатов не дал. Отсутствие же ответа на этот вопрос (если мы последуем рецепту т. Игнатовича) поставит под сомнение и специальную теорию относительности и, без достаточных оснований, ввергнет физику в кризис: ОТО имеет массу подтверждений, а фактов, опровергающих ОТО, не найдено («три факта» же продолжают существовать).

Отсутствие стационарного решения в космологическом уравнении Эйнштейна — Фридмана

Стационарное решение было найдено только в модели вселенной Эйнштейна — Минковского, но эта модель, как утверждается, даёт результаты, противоречащие астрономическим наблюдениям. Тем не менее, поиск стационарного решения продолжается. В наиболее известной модели такой вселенной — в пространственной модели Хойла — стационарность сохраняется в предположении постоянного рождения звёздной материи «из ничего». По этой причине немного найдётся в мире физиков, которые согласились бы с хойловской моделью стационарной вселенной.

Разбегание галактик

Факт установлен для всех известных и достаточно удалённых от нашей галактики галактик. Установлен рост скорости убегания с расстоянием (так называемый закон Хаббла). Закон Хаббла качественно соответствует модели вселенной Эйнштейна — де Ситтера (модель пространства — времени с постоянной кривизной). Метод определения относительной скорости убегания галактик основан на эффекте Доплера, [который] широко применяется в современной технике, в частности, постовая служба ГАИ использует именно его для выявления нарушителей скоростного режима на дорогах. Для поиска объяснения закона Хаббла т. Игнатович подробно описывает все возникавшие в науке сомнения в правильности принятой в науке интерпретации «красного смещения». Да, действительно наука проверяла возможности «старения кванта света», рассеяние фотонов на межгалактических скоплениях материи и др. Но… отвергла эти возможности. Однако, т. Игнатович, основываясь только на этих сомнениях, сделал вывод о том, что «…сегодня уже можно утверждать определённо, что красное смещение не связано с расширением вселенной». Демонстрируя тем самым другую особенность своего метода доказательства истины — использование сомнения в качестве орудия «по зачистке» научных пространств, и для провозглашения «самоочевидных» и «философски верных» истин. Нужно сказать, что подобный метод, со времён Рене Декарта, его провозгласившего, в современной науке признанием больше не пользуется.

Опровержение других фактов (процентное содержание водорода и гелия во вселенной, реликтовое излучение, пространственное расположение квазаров, эволюция галактик, присутствие урана и других актиноидов в земной коре), их интерпретация в интересах a priori принятой концепции о «вечной и бесконечной» вселенной демонстрируют применение автором того же картезианского метода. Я на них, в силу сказанного о принятых в науке критериях истины, останавливаться не буду.

В заключение данного раздела коснусь утверждения т. Игнатовича о «зашедшей в тупик» современной космологии и, соответственно, ОТО. Что здесь имеется в виду? Если в данном утверждении присутствует неудовлетворённость от множественности моделей вселенной, то подобная же неудовлетворённость присутствует и среди специалистов в квантовой физике — по той же самой причине (открытие новых элементарных частиц чуть ли не каждый день). Если же в качестве доказательства «зашедшей в тупик» физики указывается на сложность её понимания, без применения самых абстрактных разделов математического знания, или на ограниченную возможность какого-либо наглядного представления физической реальности (что является результатом применения той же математики в физике), то всё это верно. Можно согласиться, также с тем, что цена такого «понимания» вряд ли является приемлемой даже для многих и многих специалистов. Но — опять-таки — и это обстоятельство не служит признаком «тупика». Большое количество физиков ропщут и ностальгируют об ушедшем «золотом веке» физики, когда открытия делались с помощью мотка медной проволоки и с использованием — в качестве электрической изоляции — шнурка из ботинок. Но, насколько я понимаю, возврат к старым (простым) физическим представлениям об окружающей нас реальности уже невозможен.

О философской стороне современной космологии

О месте философии диалектического материализма в системе наук о природе

Со времён своего становления диалектический материализм строился как научная дисциплина, занимающаяся проблемами структуры, форм и методов человеческого познания, его отношения к движущейся материи, вопросами познаваемости мира и его перестройки (исторический материализм). Двумя источниками диалектического материализма были материализм в непосредственно предшествующей марксизму форме и диалектический метод Гегеля. Новая философская система строилась в условиях, когда вся наука была охвачена, с одной стороны, крепнущей уверенностью, что существующую реальность можно понять с позиций материалистической философии, а с другой стороны — что это понимание будет всеобщим и адекватным природе вещей, если, одновременно, будет произведён отказ от идей вечности и неизменности всего существующего. Оба эти положения стали основой научной парадигмы науки ⅩⅨ века. В ней наука отказалась от субстанциональных представлений (типичных для средних веков) и приняла идею эволюции, как общий принцип понимания сути вещей. Эволюционная идея в математике проявилась в создании исчисления бесконечно малых, в дифференциальных и в интегральных уравнениях, в теории вероятностей. В геологию идея эволюции пришла из наблюдения естественных разрезов земной коры, показавших, что ландшафт Земли непрерывно менялся на протяжении всей геологической истории. В биологию идея эволюции вошла сначала в теории катастроф Кювье, а затем в заменившей её теории естественного отбора Чарльза Дарвина. В космогонии идея эволюции отразилась в теориях Канта и Лапласа. В общественные науки идею эволюции (в революционном обличье) принесли французские санкюлоты, которые в рассыпном строю в битве при Вальми опрокинули «стационарную» теорию о «божественном праве королей» управлять народами.

В философии движение от исходных, примитивных форм мышления к Абсолютной Идее — по сути, ту же эволюционную точку зрения — внёс Гегель. Ему удалось показать, что всё человеческое познание является однонаправленным и единым (правда, не осознаваемым каждым отдельно взятым философом и теоретиком) всемирно-историческим процессом движения — в терминологии Гегеля — абсолютной идеи. Величественный характер гегелевской философии заключался в том, что ею, тотально, с единой точки зрения описывалось (по крайней мере, сам Гегель претендовал на это) всё, что до того считалось раздельными сферами человеческой (и божественной) деятельности. Немудрено, что в первой половине ⅩⅨ века гегельянцами стали все. Гегель показал далее, что для понимания представленной им картины мира недостаточно традиционно используемой в быту и в науке Аристотелевой логики, и что требуется введение особой — диалектической логики, присущей не отдельно взятой личности, а самодвижущейся Абсолютной идее, оторванной от человека. Им же были описаны и законы этой новой научной, логической системы. Как типичный представитель науки ⅩⅨ века, Гегель должен был, конечно, показать и практические следствия, вытекающие из своей тотально объясняющей теории мира.

Именно за проверкой таких следствий теории объективного идеалиста мы и застаём двух младогегельянцев (создателей диалектического материализма) в 40‑х годах ⅩⅨ века. Независимо друг от друга они (Маркс и Энгельс) пришли к одному и тому же выводу: теория Гегеля и в области философии права и в области, юридически не регламентированных отношений труда и капитала описывает действительность вывернутой наизнанку. Дальнейшее изучение действительности показало, что всё может быть понято в том случае, если идеалистическую систему Гегеля перевернуть таким образом, чтобы всю диалектику, все её открытые законы из энтелехии Абсолютной идеи «пересадить» в мир самодвижущейся материи. Естественно, что в этом случае, они же — диалектика и её законы — должны были стать и законами движения человеческого познания. Так был создан диалектический материализм. Как одна из наук, специальная науки, развиваемая по правилам науки. Но это означает, что диалектический материализм, с самого начала, был подчинён общим требованиям науки. Таким как: требование о минимизации исходных (не доказываемых) аксиом. О принципе достаточного основания. О критерии истины (практика). О логической связности. Об отсутствии внутренних противоречий. О постоянном уточнении используемых понятий и категорий (в соответствии с общим развитием человеческого познания в естественных и в общественных науках). О подчинении содержания предмета логике движения человеческого знания (диалектике знания). Именно в таком соответствии классики видели научный характер созданного ими направления в философии. Исходя из него, они потому-то и считали, что большая часть из того, что охватывал своим содержанием диалектический материализм, перейдёт позднее в специальные науки.

Энгельс в «Диалектике природы» явно исходил из мысли о том, что всё развитие современной ему науки реально доказывает правильность основных положений как материализма в целом, так и диалектики, в частности. Именно поэтому он не строил никаких особенных гипотез о специфике той или иной формы движения материи. Он все их описывал такими, какими находил в той или иной специальной отрасли человеческого знания.8

Тот же подход в отношениях естествознания и философии мы находим и у Ленина, в его «Материализме и эмпириокритицизме». Ленин не воюет с современными ему отраслями знания, он воюет с их идеалистической интерпретацией отдельными учёными, пытающимися найти философское (неверное) их обоснование. Одновременно, в своей критике идеалистических интерпретаций современной физики, Ленин так переформулирует основные положения диалектического материализма (о материи), что новая формулировка явно исключает сведение материи к какой-либо конкретной её форме. Это означает, что описание и исследование различных форм существования материи Лениным из философии передаётся в специальные науки. Иными словами, он, в определении места философии в системе наук, следует линии, определённой создателями диалектического материализма.

Т. Игнатович, напротив, как мне кажется, следует по линии, определённой ещё Гегелем и утвердившейся в Советском Союзе: философия в системе наук занимает верхнюю ступеньку, которая позволяет (и предписывает) ей осуществлять «суд» над отдельными науками. В результате так определённой иерархии в системе наук, оказывалось возможным «закрывать» отдельные науки и «делать открытия», «подтверждающие выводы диалектического материализма». Однако растущее неудовлетворение результатами использования такого (господствующего) определения в Советском Союзе, и вне его привело к (не афишируемому) изменению официальной позиции. Что отразилось, в частности, на «признании» Ильенкова Э. В.9, а последнее время — во внимании к трудам Босенко В. А. Последний автор явно выразил своё «осуждение» официальных курсов диалектического материализма, и в частности, свою иронию в отношении «подтверждений диалектического материализма со всех сторон». Заметим, что рефрен «подтверждений» был одной из традиций деборинской школы диалектического материализма.

Проблема бесконечного мира (бесконечной вселенной)

Джордано Бруно усомнился в существовании хрустальной сферы неподвижных звёзд, ограничивающей абсолютно неподвижную и закреплённую в центре мира Землю. Его сомнение заключалось в том, что данная и освящённая Церковью картина мира не отвечала на вопрос: «Что находится выше хрустальной сферы?». Он говорил: «Поставьте границы Вселенной где угодно, всё равно я спрошу — что находится дальше?». Он же утверждал, что в бесконечной и в вечной Вселенной существует бесконечное множество населённых миров. За все эти вопросы, подрывающие господство средневековой картины мира, Бруно был сожжён на площади Цветов в Венеции в самом начале 1600 года.

Смерть этого смелого человека ознаменовала победу, в головах его современников, картины вечного и открытого (неограниченного со всех сторон), бесконечного пространства, в котором Земля, Солнце и все мириады звёзд несутся неведомо куда и без всякой божественной или иной цели. Эта пространственная и временная концепция стала фундаментом понятий абсолютных пространства и времени в физической теории Ньютона. В философии — знаменем нового, после греков — материализма. Однако после кардинальной перестройки научного знания в начале ⅩⅩ века на основе новой научной парадигмы данная картина мира, что вполне естественно, пришла в противоречие с постоянно накапливающимися фактами, и её пришлось оставить.

Т. Игнатович остался в мире, определённом Бруно и Ньютоном. Его ссылки на доказательство «бесконечной во времени и в пространстве» вселенной явно используют доводы Бруно, Ньютона и не знавшего теории относительности Энгельса. Между тем, современный физический мир, на мой взгляд, гораздо лучше совмещается с диалектическим материализмом. Тем, во-первых, что последний может использовать ныне научное описание того, как атрибуты (движения) материи — пространство и время — оказываются связанными с самой материей и с её движением. Тем, во-вторых, что уже после создания СГО говорить о свойствах конечности и бесконечности в применении к пространству и времени отдельно, утратило свой смысл. Тот же факт, что т. Игнатович, доказывая свой тезис о «вечной и бесконечной вселенной», говорит в терминах утратившей свой смысл теории, ещё раз подтверждает, что он (неявно) отрицает и специальную теорию относительности. Что же касается самого тезиса о бесконечной вселенной, то здесь надо прежде договориться о самом определении этого понятия. Бесконечная вселенная, по Бруно,— это не имеющая границ, во все стороны беспредельность, вне которой больше ничего нет. Примерно такой же точки зрения на бесконечность мира придерживался и Энгельс, однако он, впервые в философской практике, переносит акцент с бесконечности мира во времени и в пространстве (это свойства, формы движения материи) на бесконечность её атрибута — движения. Его рассуждения о «бесконечности» окружности, в данном случае, имеют именно этот смысл — вечный круговорот материи, со сменой форм и качеств. Дальнейший шаг в развитии того же понятия сделал Ленин. В «Материализме и эмпириокритицизме» он предпочёл говорить о «неисчерпаемости электрона», явно вкладывая в этот термин ту же идею бесконечности материи, но взятую со стороны теории познания («вглубь»). В «Философских тетрадях» идея бесконечности в её хроно-геометрическом представлении отразилась в гораздо меньшей степени, смею думать,— оттого, что свойства геометрии, в отрыве от движущейся материи, Ленина интересовали опять-таки только в гносеологическом смысле. По-видимому, в самом диалектическом материализме есть смысл в дальнейшем уточнении этого понятия. Однако, в таких работах, какой представляет собой статья т. Игнатовича, такого уточнения не последовало.

Примечание: бесконечное в математике. В математике существуют два вида бесконечности10 — бесконечность, взаимно однозначно сопоставленная ряду натуральных чисел (так называемая, счётная бесконечность), и бесконечность континуума — бесконечность, взаимно однозначно сопоставляемая континууму вещественных чисел. Эти фундаментальные результаты в исследовании структуры бесконечности являются достаточным основанием для пересмотра философских понятий бесконечности, но, насколько я знаю, в диалектическом материализме УМЛ‑ов и ВПШ в рассуждениях о бесконечном мире всё так же, авторитетно и, не в упрёк классику, цитировался Ф. Энгельс (который не знал о континууме11). А ведь и та и другая бесконечности реально присутствуют во вселенной, описываемой современной космологией: континуум — в пространстве и во времени, счётная бесконечность (в виде, так называемой, потенциальной бесконечности) — во множестве звёзд. Если, однако, окажется, что мощность множества звёзд и галактик менее чем счётно (ограничено сверху каким-либо числом) — строгого доказательства этого ещё не получено — и этот вывод не будет противоречить утверждению диалектического материализма о «неисчерпаемости материи» в ленинской формулировке бесконечности бытия (материи).

Тот же вопрос о бесконечности пространства, но уже в смысле его безграничности, решается релятивистской космологией полностью в духе геометрии Римана. А именно, таким образом, что — в одной из её концепций — эта бесконечность удовлетворяется также: нет границы, мы живём в хроно-геометрическом многообразии, где в любом направлении мы никогда не встретим никакой границы. С другой стороны, указание т. Игнатовича на необходимость бесконечного объёма вселенной, как необходимого условия для признания её (философской) бесконечности, на мой взгляд, не является диалектичным: ведь, независимо от величины объёма вселенной, мощность множества точек пространства внутри этого объёма остаётся континуальной. Существуют и другие математические утверждения (а ведь должны же они соответствовать какой-то реальности?), которые могут — по известной аналогии — описать бесконечное пространство и в замкнутой модели, и как-то иначе. Вообще же, как совершенно справедливо пишет т. Турсунов:

«Куда более сильное удивление вызывает, однако, другой факт: уже в наше время, почти сто лет после смерти Энгельса, указанное определение12 принималось вне связи с достижениями математики и космологии в качестве последнего слова философского материализма, как окончательное и радикальное решение этой древней проблемы [бесконечности]»13.

Полностью соглашаясь с этими словами т. Турсунова, я, вместе с тем, позволю себе заметить, что уже спор Канта и Гегеля по поводу диалектики «конечное — бесконечное» неявно содержал в себе философское доказательство эволюционирующей и развивающейся вселенной. Почему, однако, Ф. Энгельс этого утверждения не сделал, для меня остаётся загадкой.

Утверждение т. Игнатовича о том, что будто бы современная космология утверждает «существование за пределами нашей (наблюдаемой) вселенной иных вселенных (ненаблюдаемых в принципе)», не является корректным. В той же мере оно могло бы быть отнесено и к теории стационарной, бесконечной, эвклидовой вселенной — если бы современный Джордано Бруно задал бы свой знаменитый вопрос, а ведь теперь он имеет столь же достаточные основания задать его, поскольку его трёхмерное, эвклидово пространство оказалось только плоскостью четырёхмерного, физического пространства. Однако релятивистам задавать такой вопрос не имеет смысла. Впрочем, выяснение вида той пространственно-временной модели, которая более или менее адекватно может описать конкретную «космологическую» форму бытия материи, не является задачей диалектического материализма и безразлично ему. Что является точно доказанным, так это то, что эвклидова геометрия, являясь моделью мира Ньютона, по достаточным основаниям заменена сегодня более сложной, но и более подходящей для описания объективной реальности моделью.

О «сотворении мира»

В интерпретации т. Игнатовича теория «Большого взрыва» есть не что иное, как капитуляция материализма перед теологией и релятивисты сегодня являются, якобы, главными проповедниками религиозного мракобесия. Я полагаю, однако, что указание «0‑пункта», как момента начала развёртывания нашей Метагалактики, не является тождественным признанию конечности (во времени) этого мира. Во-первых, астрофизикой ещё не выяснена судьба этого мира. Логически мыслимы следующие возможности эволюционирующей вселенной:

  1. начало, «0‑пункт» образования → бесконечное развёртывание,
  2. начало, «0‑пункт» образования → развёртывание → «схлопывание» в «0‑пункт» (теория цикличной вселенной),
  3. начало — не определено, «0‑пункт» — только фаза бесконечного существования.

Для материалиста «конец» — в любом из вариантов — только фаза бесконечного существования (материи). Такое философское утверждение может быть оправдано тем, что, во всех теориях, исследующих все из приведённых вариантов эволюции вселенной, сохраняются все законы сохранения. Игнатович пишет, что современная космология утверждает факт «рождения вселенной из ничего». Однако подобное утверждение, как мы уже говорили выше, справедливо только в отношении одной их многих групп исследователей, связанной с известным астрофизиком Хойлом. И мы вновь напоминаем, что концепция Хойла «рождения из ничего» отвергается большинством физиков на том основании, что противоречит законам сохранения. Других вариантов спасения модели стационарной вселенной, в арсенале современной космологии, не существует. Нам, по крайней мере, они не известны. Не означает ли это обстоятельство того, что альтернативы эволюционирующей вселенной не существует и — не только в головах исследователей, но и в самой материи (как объективной реальности)? Современный мир — есть результат, как утверждает современная космология, «Большого взрыва», возникшего не из ничего, а из сверхплотного сгустка материи, раскалённого до температуры свыше миллиарда градусов. Представить такое состояние материи практически невозможно. Но в лабораториях самой вселенной существуют объекты (так называемые нейтронные звезды), в которых близкая к приведённой (в сноске14) плотность вещества достигается. Если говорить о «предпочтениях» диалектического материализма на приведённые выше варианты эволюции вселенной, то, на мой взгляд, ближе всего подходящим к диалектике является вариант γ, вариант β — вряд ли может быть приемлем, поскольку утверждает дурную бесконечность. Вариант α также не может безоговорочно отвергаться материализмом, таким он может стать только в случае нашего признания невозможности познать сущность «0‑пункта».

Во-вторых, в утверждениях о «начале мира» и о смыкании космологии с теологией, присутствует скрытое предположение о «равномерном ходе времени». Но в самом простом варианте ответа отрицание равномерности хода времени уже присутствует в специальной теории относительности, в более сложном — в незнании того, что собой представляет время (и пространство) внутри «0‑пункта». Не является ли бесконечность времени «свёрнутой» внутри того состояния материи, которую собой представляет «0‑пункт»? Или существуют ещё другие возможности? Над всеми этими вопросами придётся хорошо подумать как физикам, так и философам (философия тоже ведь должна развиваться).

Заключение

Отношения философии (любой) и мировоззрения учёных разных специальностей — вещь сугубо деликатная. Если философы имеют дело с мировоззрением людей, существенно раздвигающих горизонты научного объяснения мира,— а т. Игнатович рассматривает философские позиции учёных, создавших ОТО (не только Эйнштейн) и квантовую механику,— то вопрос о соответствии мировоззрения этих учёных диалектическому материализму поворачивается не в плоскость «разоблачения» созданных ими теорий, а в плоскость дальнейшего, в сравнении с классиками марксизма, осмысления и развития понятийного аппарата диалектического материализма. К сожалению, советская школа диалектического материализма (деборинская школа) не даёт примеров такого отношения к мировоззрению выдающихся учёных ⅩⅩ века. В результате, эта школа, за небольшим исключением, превратилась в школу «диалектико-материалистических» схоластов, штамповавших адептов этой школы во всех отраслях научного знания и техники.

Но вернёмся к статье уважаемого т. Игнатовича. В доказательствах своего тезиса «о ложности ОТО и релятивистской космологии» он использует не признаваемую наукой технологию установления истины.

Эта «технология» включает метод обращения к выводам «главной» науки, из которой — в наиболее общем виде — следуют выводы всех остальных, «подчинённых» наук (Отвергнуто со времён У. Оккама и Ф. Бэкона).

В ней же — ссылка на авторитеты, как один из главных инструментов установления истины (Magister dixit15, или вербальный способ доказательств не признаётся убедительным в научной практике).

В ней же — сомнение и неясность, рассматриваемые в качестве достаточного основания для отрицания установленного факта (Такой способ доказательств — не совсем удачно — использовал один Декарт и немногие его последователи).

Кроме того, т. Игнатовичем, как представляется, движет ложное убеждение в том, что в среде современной, мировой физической коллегии скрывается организация, ведущая смертельно опасную для диалектического материализма кампанию. В этой связи он утверждает, что эта (зловредная и опасная) организация включает практически всех известных физиков ⅩⅩ века — от Эйнштейна, Борна, Гамова16 до Гинзбурга, Зельдовича, можно добавить — Харитона, Тамма и других, советских физиков-теоретиков. В той же статье он утверждает, что «…то, что принято называть революцией в физике ⅩⅩ века, в теории является настоящей контрреволюцией».

Мы же, в Арзамасе‑16, придерживаемся другого мнения. В частности, мы всегда подчёркиваем факт совпадения во времени двух великих революций ⅩⅩ века: нашей Великой Октябрьской Социалистической Революции и революции в естествознании. Это было время, когда энтузиазм угнетённого пролетариата в переделке старого мира слился с не менее мощным энтузиазмом учёных на фронте научного познания материального мира. Возможно, что это совпадение является символом надежды для всех угнетённых. На то, что в борьбе за изменение существующих общественных порядков в сторону социализма и коммунизма, пролетарии найдут союзников в том узком отряде научной и научно-технической интеллигенции, каждый представитель которого либо честно и беззаветно искал и находил научную истину (расширяя горизонты знания для всего человечества), либо создавал новые, наукоёмкие образцы техники (взрывая основу всей системы порабощения человека человеком).

Мы не согласны также и с тем, что, описывая методы, которыми пользовались «физики-идеалисты» в СССР по срыву совещаний по физике в 1938 и в 1949 годах, т. Игнатович умалчивает о том, что оба раза инициаторы этих совещаний имели цели, «ранее не ставившиеся в науке», и что оба раза совещания «срывали» не «физики-идеалисты», а никто иной, как Иосиф Сталин. После известного погрома в советской генетике он более не желал способствовать никаким погромам в научной (как это ни печально признавать, ничем не отличающейся от «быта» других сред) среде. Это не было его целью. В 1938 году — шла подготовка к большой войне и «физики-идеалисты» выдвигались на передний край подготовки страны к этой войне. В 1949 году «срыв» последовал после разговора как раз по предполагавшемуся совещанию с руководителем атомного проекта И. Курчатовым. Описание диалога Сталина и Курчатова приводится в нескольких мемуарных работах о советском атомном проекте.17

Я не согласен и с оценкой т. Игнатовича того, что «господство позитивизма и идеализма существенно затормозило развитие теоретической физики». Потому — во-первых, что не уверен насчёт верности его тезиса о «господстве позитивизма и идеализма в теоретической физике», и потому, во-вторых, что уверен в обратном — во взрывном характере развития теоретической физики в ⅩⅩ веке. Что лишний раз свидетельствует, на мой взгляд, о революционности произошедшей в начале ⅩⅩ века смены научной парадигмы естествознания (контрреволюции, как известно, ни к каким скачкам в развитии не приводят). Я отвергаю довод т. Игнатовича о не утихающих много лет дискуссиях и спорах по поводу одних и тех же вопросов современной физики, в качестве доказательства «тупика и застоя» в астрономии и в космологии. Напротив, постоянные дискуссии в науке (в том числе, и «по одним и тем же вопросам») — нормальное явление в научной среде и, возможно, свидетельствует о приближении нового скачка в познании мира.

И, наконец,— зададимся вопросами. Может ли диалектический материализм, весь пропитанный идеей изменения, развития, рождения и гибели всех существующих форм, те качественные изменения в описании Вселенной, которые, являясь необходимыми (и, по диалектике познания, преходящими) этапами в человеческом познании, и которые неограниченно расширили его горизонты и стали базой для создания мощной технологической базы, на порядок превзошедшей таковую же ⅩⅨ — первой половины ⅩⅩ веков, квалифицировать как «контрреволюцию»? Не следует ли, в этой связи, направить инициативные философские возможности не на консервацию прежних, великих достижений классиков, а на совершенствование понятийного аппарата философского оружия пролетарской партии для разрешения как данного, космологического вопроса, так и более актуальных философских вопросов? Таких, например, как философская конкретизация пространственно-временной формы движения материи, как философское же объяснение связи инвариантов преобразований пространственно-временного континуума с великими законами сохранения, как, наконец,— как философское осмысление всей нашей (проклятой) метаморфозы движения от социализма к капитализму, и к империализму, а далее — к мировой войне.

Примечания
  1. К. Маркс. Экономическо-философские рукописи. [Потребности, производство и разделение труда].— Маоизм.ру.
  2. Г. Бонди. Гипотезы и мифы в физической теории.— Маоизм.ру.
  3. Л. Бриллюэн. Новый взгляд на теорию относительности.— М., издательство «Мир», 1972.— Маоизм.ру.
  4. Вероятно, имеется в виду: Синг Дж. Беседы о теории относительности.— М., издательство «Мир», 1973.— Маоизм.ру.
  5. Тут автор допускает неточность: светимость Проксимы Центавра составляет (5—12)⋅10−5 от солнечной. Если же говорить об освещённости (а именно её, судя по всему, автор имеет в виду, так как светимость не зависит от дальности), то, принимая в расчёт, что видимая звёздная величина Солнца составляет −26,74, а Проксимы Центавра — 11,05, соотношение освещённости от них составляет примерно пятнадцать порядков, а не девять. Впрочем, смысла рассуждений это не меняет.— Маоизм.ру.
  6. Справедливости ради, здесь автор, кажется, запутался. В предположении о равномерном распределении звёзд в пространстве (которое, правда, неверно уже в силу существования галактик), по мере линейного роста дальности количество звёзд возрастает пропорционально кубу дальности, а освещённость от каждой из них падает только пропорционально квадрату. Так что к методам релятивистской космологии всё же обратиться придётся.— Маоизм.ру.
  7. И. С. Шкловский. Вселенная, жизнь, разум.— Маоизм.ру.
  8. Наш разбор, однако, показывает, что иной раз Энгельс в этой работе строил «особенные гипотезы о специфике той или иной формы движения материи», и ещё как! — Маоизм.ру.
  9. Российская маоистская партия не разделяет и никогда не разделяла выраженной здесь автором положительной оценки Ильенкова, насаждавшейся, между прочим, тем же журналом «Марксизм и современность» и не без участия того же Игнатовича.— Маоизм.ру.
  10. Надеемся, что автор не имел в виду, что их только лишь два.— Маоизм.ру.
  11. Хотя мог бы. Георг Кантор опубликовал работу с обоснованием различия мощностей счётной бесконечности и континуума уже в 1874 г., в то время как «Диалектика природы» писалась до 1882 г., а скончался Энгельс в 1895 г.— Маоизм.ру.
  12. Бесконечности в смысле безграничности — определение Энгельса.— В. Г.
  13. Вероятно, имеется в виду: Акбар Турсунов. Основания космологии.— М., Издательство «Мысль», 1979.— Маоизм.ру.
  14. В доступной интернет-публикации статьи сноска отсутствует, но автор, возможно, имел в виду т. н. планковскую плотность — 5·1096 кг/м3. Тут следует, правда, заметить, что плотность даже нейтронных звёзд намного меньше.— Маоизм.ру.
  15. Лат. magister dixit — это сказал учитель. Ссылка на непререкаемый авторитет.— Маоизм.ру.
  16. Автор, вероятно, имеет в виду своего однофамильца (а может, и родственника) Георгия Гамова, советского физика, в 1933 году бежавшего из СССР в США, но оставшегося выдающимся учёным.— Маоизм.ру.
  17. Здесь автор, возможно, опирается на: Вл. П. Визгин. Спасённая дважды: советская теоретическая физика между философией и ядерным оружием // История советского атомного проекта, вып. 1, М.: «Янус‑К», 1998, с. 329—391.— Маоизм.ру.

Добавить комментарий