Мораль, право, религия, философия и иные общественные категории возникают (в примитивной форме) вместе с образованием первых родоплеменных общин, а затем серьёзно укрепляются после возникновения классового разделения и государства. Данный факт не является случайным. Марксизм учит, что с небольшим опозданием после изменения общественного бытия (развития или регресса производительных сил) меняется и общественное сознание, которое поддерживает, укрепляет и развивает (или ослабляет и разлагает) данное общественное бытие. Господствующий базис определяет надстройку, которая верно служит этому базису (его консервации или его развитию).

Рабовладельческое право закрепляет общественные отношения, основанные на принудительном труде. Рабовладельческая мораль и рабовладельческая религия (возьмите каких-нибудь греческих богов) освящают и облагораживают этот принудительный труд, а рабовладельческая философия его грамотно и аргументировано оправдывает, выражая тем самым интересы тех общественных слоёв, которые заинтересованы в сохранении данного общества. Без сопутствующих экономических условий определённая модель мировоззрения (которая направлена на поддержку этих экономических условий, а, следовательно, и классов, получающих от этих условий выгоду) возникнуть никогда не может. Это касается любой общественной формации.

Наивно предполагать, что философов интересует только одна абстрактная и абсолютная мудрость. Нет, главная задача любого философа в эксплуататорском обществе логично или иррационально (что есть логика наизнанку) обосновать необходимость господства того или иного класса. Ради этой священной задачи любые истины науки и мудрости могут быть попраны (посмотрите, например, на буржуазную философию, которая из-за страха перед рабочими отказалась от критики религии). Исключение составляет только пролетарская философия, в которой интересы определённого класса и интересы всеобщей науки совпадают, но об этом нужно говорить отдельно. В целом же, поскольку философия возникает на базисе экономики, она защищает эту экономику и определённые классы, которые от этой экономики зависят (чаще эксплуататоров — реже эксплуатируемых). Философия непосредственно связана с интересами масс (или элиты, которая, кстати, терпеть не могла Афинскую Агору). На основе своей философии классы создают и нужное им искусство, и много чего ещё. Примеры можно найти в первой статье.

Естественно, что господствующий класс всегда пытается навязать угнетённым массам общества свои ценности, пытается произвести отчуждение угнетённых, отделить их существование от подлинной сущности. Однако реализация данного факта никоим образом не означает, что философия рабовладельцев становится ещё и дополнительно философией рабов. Объективная философия, которая направлена на защиту интересов рабов, остаётся прежней, она совершенно никуда не исчезает, просто она временно находится в более слабой позиции. Точно так же и философией пролетариата всегда был диалектический материализм, хоть во времена Гитлера, хоть в современной буржуазной России. Философия возникает из экономического базиса. Она всегда присуща определённым классам.

Навязывание массам определённых идей вообще не означает, что эти идеи становятся идеями масс. О подобном явлении писал ещё в Август Бебель в своей работе «Женщина и социализм». Давайте прочитаем небольшой отрывок:

«При выборах в рейхстаг обыкновенно не голосуют от 25 процентов до 30 процентов, и они принадлежат ко всем классам, а среди 70—75 процентов принимающих участие в выборах, с нашей точки зрения, большинство голосует не так, как бы оно должно голосовать, если бы понимало свой истинный интерес. Причина непонимания лежит в недостатке политического образования».

Создавать произведения искусства, основанные на истинном интересе масс (на истинной философии) — это помогать массам избавиться от непонимания и недостатка политического образования. Создавать произведения искусства, основанные на навязанной сверху, но временно популярной у масс идеи (на мелкобуржуазной или буржуазной философии) — это способствовать дальнейшему закабалению угнетённых. Мы должны действовать так, как «должно быть и со временем будет», а не ориентироваться на часть реакционных рабочих наших дней. В этом вся диалектика, ибо она берёт явления в их прошлом, настоящем и будущем. Целостность и единство у пролетариата есть (в потенции)! Они существуют и на уровне философии, и на уровне базиса (мир-системная теория представляет собой буржуазное течение мысли).

Резюмирую. Философией пролетариата является только диалектический материализм. Никаких иных философий у рабочего класса быть не может, ничто иное ему не может быть присуще. Если же брать период с 30‑х до конца 40‑х годов ⅩⅨ века (уже после возникновения современного пролетариата, но ещё до возникновения диалектического материализма), то философии у пролетариата ещё просто не было. Она находилась в процессе становления и возникновения. А всякие анархо-синдикализмы, утопические социализмы и прочие формы «социального освобождения» были философией совершенно иного класса — предпролетариата. Не надо впадать в историческую ошибку и путать один класс с другим!

Поскольку философия у пролетариата всего одна, то и подход к искусству всегда будет один — социалистический реализм, который (абсолютно верно было замечено) есть отображение действительности + преодоление действительности. Преодоление действительности это и есть тот самый «практический идеализм», о котором постоянно говорил Фридрих Энгельс. Однако не нужно совершать ещё одну ошибку и путать этот «практический идеализм» с философским идеализмом, который ведёт к довольно плачевным результатам. Социалистический реализм предполагает не идеализацию пролетариата в философско-идеалистическом смысле, а борьбу пролетариата с действительностью через критику этой действительности. Таким образом, критический момент в «критическом реализме» уже содержится в диалектической части (поскольку диалектика есть борьба (критика) нового и старого) социалистического реализма. Короче, «критический реализм» просто растворяется в социалистическом реализме и совершенно не нуждается в отдельном представительстве, поскольку в такой форме будет создавать у масс определённую пассивность и затем мелкобуржуазное (в формате левого ревизионизма) мировоззрение.

Ещё большим безумством будет приписывать пролетариату эстетику импрессионизма (и уж тем более называть импрессионизм формой социалистического реализма!), который является родным отцом эстетики модернизма (философии фашизма и реакционного ницшеанства, переложенного в мир искусств). Думаю, что тут не лишним будет провести отрывок средних размеров из работы Анатолия Луначарского «Осенний салон в Париже»:

«Первоначально импрессионизм был естественным и прямым продолжением того естественнонаучного реализма, который наиболее характерен для буржуазно-капиталистического общества. Дух наблюдательности, опыта и эксперимента достиг значительного развития. Этот-то дух и вступил в резкий конфликт с застывшим, подражательным академизмом.

‹…›

Изучали солнце и его эффекты, воздух и тому подобное. Напряжённо ловя тончайшие оттенки импрессии, художник, быть может, неожиданно для себя убедился, что он мало-помалу далеко отошёл от объективности.

‹…›

Художник-импрессионист не мог не заметить, что воспроизведение всех деталей предмета отнюдь не даёт правдивого изображения его. Картина не может отражать природу, как зеркало; чтобы произвести на зрителя то впечатление, которое производит оригинал на художника, ему нужно выделить главнейшие характерные черты и скомбинировать их так, чтобы импрессия, эта душа предмета, наполовину вложенная в него художником, с наибольшей полнотой и интенсивностью передавалась зрителю, а ненужные детали не отвлекали бы внимания.

Так, естественно, художественный реализм шёл к импрессионистскому субъективизму. Явление, параллельное переходу философского реализма к эмпириокритическому монизму».

Даже если мы возьмём импрессионизм первых лет расцвета (его упадок — это чистый идеализм и мистика), то это будет обычный «буржуазный реализм» (или в мире философии метафизический материализм). К пролетариату такое искусство никакого отношения никогда иметь не будет (отношение будет только косвенное, поскольку ряд изобретений и техник импрессионизма растворились в социалистическом реализме (точно так же в нём должны растворяться и современные новшества, которые будут только укреплять реализм и его диалектический характер)). Точно также полной ерундой будет попытка выдавать репрессии против этого движения (как художественного выражения движения буржуазной демократии) со стороны буржуазной реакции, как репрессии против социалистического искусства. Пролетариат этот стиль давным-давно перерос. И если художник ещё не вырос до уровня искусства пролетариата, то это проблема художника, а не народных масс.

Отдельно стоит остановиться на путанице вокруг формы и содержания. Социалистический реализм представляет собой диалектическое единство формы и содержания (реального описания действительности + критического преодоления действительности). У него не может быть огромного множества форм. Реализм нельзя выразить через мистицизм, через модернизм, через романтизм, через импрессию. Реализм — это реализм. Форма не может входить в противоречие с содержанием. Никоим образом нельзя понимать соцреализм исключительно как содержание. Однако вы можете попробовать доказать обратное — я с удовольствием прочитаю ваш рассказ в форме мистицизма с содержанием из соцреализма.

Не может быть искусством пролетариата и оппозиция к социалистическому реализму с «ультралевых» позиций, со стороны искусства Пролеткульта Александра Богданова, которое является эстетическим преломлением философии «левого большевизма», «левого коммунизма» (иными словами, мелкобуржуазного левого ревизионизма, который является вывернутым наизнанку правым ревизионизмом). Многим могли показаться странными мои слова про связь Пролеткульта с декадансом и модернизмом. Но эти слова больше не будут казаться необычными, если вы вспомните многие работы Иосифа Сталина, в которых постоянно прекрасно доказывалось, что любая оппозиция к социализму, к марксизму с «ультралевых» позиций ведёт к смыканию этих «ультралевых» интеллигентов мелкобуржуазного толка с правыми контрреволюционерами. Троцкизм, например, тоже изначально был якобы «левым» крылом большевизма, но это не помешало ему затем войти в коалицию с самой откровенной правой оппозицией в коммунистической партии. Всегда под маской «левого социализма» скрывается гнилой правый меньшевизм. Это же правило относится и к искусству. Вся эта «левизна» первых фильмов Эйзенштейна, «поэзии рабочего удара» Гастева (из более позднего, например, фильмы Годара) — всё это есть вывернутый наизнанку модернизм, к которому отлично ведёт упрощенчество и антиинтеллигентность.

Уверен, что на просторах Интернета появится ещё множество других людей, которые будут считать за современное пролетарское искусство какой-нибудь «новый реализм» или какой-нибудь «постмодернизм». Но почему они не будут обращаться к социалистическому реализму? Я об этом уже писал в первой статье, но, видимо, необходимо разъяснить более подробно. Главная опасность для социалистического искусства рабочего класса — это международный ревизионизм (механистическое понимание марксисткой философии, которое всегда (как и любой механицизм) доходит до идеализма (у автора этой статьи есть своеобразное хобби — ходить в свободное время по галереям и фотографировать множество картин брежневских времён с церквями, иконами и мистикой)). Победа буржуазной (государственно-капиталистической) контрреволюции в ряде стран социализма и народной (новой) демократии в середине — конце 1950‑х годов самым сильнейшим образом дискредитировала и идеи социализма (поскольку формально во всех этих буржуазных диктатурах формально сохранились красные флаги и «коммунистические» партии), и искусство социалистического реализма (поскольку формально его название было сохранено (закон отстаивания надстройки от базиса работает и в обратную сторону (sic!)), а внутреннее единство формы и содержания было изуродовано и заменено на полную противоположность — на какой-то псевдосоцреализм).

В этих странах государственного капитализма сложилась такая ситуация, что формально поддерживался социалистический реализм (искусство рабочего класса), однако на деле это был не социалистический реализм, а мелкобуржуазная или буржуазная пародии на него. И из-за этого симулякра возникла огромная путаница, которую большая часть искусствоведов не может разобрать до сих пор. Из-за того, что многие (в том числе и коммунисты, и социалисты) стали считать вот этот вот фальшивый мелкобуржуазный псевдосоцреализм настоящим социалистическим реализмом (а страны государственного капитализма настоящим социализмом), получалось два возможных исхода: одни художники-революционеры пытались рисовать в таком стиле и не получали никакого отклика от масс, другие художники, видя это, но не разбираясь в отличиях псевдосоцреализма от настоящего социалистического реализма, ломанулись искать какой-то другой, особый современный стиль, который поможет пролетариату взять государственную власть. Естественно, что на этом поприще тоже ничего не получалось. Тупик коммунизма!

А выход не такой уж и сложный. Всё дело лежит в понимании проблемы 1950‑х годов, когда соцреализм перестал быть господствующим стилем в ряде стран. Если учитывать в своей теоретической работе этот водораздел, то разобраться в столь трудной проблеме будет гораздо легче. Но даже после прохождение этого сложного препятствия можно впасть в другую ошибку… То, что в ряде стран в 1950‑е годы прошлого века социалистический реализм перестал быть господствующим стилем (господствующим стилем стал симулякр под названием «социалистический реализм»), то это не означает, что в 1950‑е годы социалистический реализм исчез вообще. Думать так — это значит проявлять метафизический подход к действительности.

Социалистический реализм возник до взятия власти пролетариатом ещё в середине ⅩⅨ века (возьмём в пример рассказы Ивана Франко), продолжил свой путь в прошлом столетии, стал господствующим стилем в нашей стране (30—50‑е годы), а затем снова ушёл в оппозицию, в которой временно пребывает до сих пор. Он совершенно никоим образом не устарел и никуда не исчез (роман «Чего же ты хочешь?» Всеволода Кочетова представляет собой произведение подлинного социалистического реализма в стране, в которой господствует псевдосоцреализм (огромным и величайшим счастьем для искусствоведов будет тот день, когда они наконец-то осознают то противоречие, которое было в нашей стране в 60—80‑е годы между полуподпольным «настоящим» социалистическим реализмом и фальшивым псевдосоцреализмом, который навязывался властями)).

В том-то и заслуга «ужасного практиканта» Мао, что он всю эту тенденцию понял, в отличие от Ильенкова, который вечно носился со своим идеалистическим (неогегельянским) подходом к проблемам искусства. Про идеалистический и марксистский подход к ревизионизму у меня есть отдельная статья.

Социалистический реализм не может быть признан устаревшим, пока не будет признана устаревшей его предпосылка — диалектический материализм. Он будет сохранять свой принцип (реалистическая форма и диалектическое содержание) в любых исторических условиях. И никакие пародии на него, никакие симулякры не собьют подлинных художников-коммунистов, которые хотят служить одной главной цели — полному освобождению человечества.

Да он будет пополняться новыми идеями, новыми сюжетами, новыми техниками, новыми наработками, но его фундаментальные основы (реализм и диалектика) всегда будут оставаться на своём месте. Это как с марксизмом. В самых разных странах он принимает самые разнообразный вид (геваризм, гонсалоизм, наксализм), но сущность марксизма во всех случаях остаётся одинаковой. Нужно видеть разницу между конкретной спецификой конкретной ситуации и между фундаментальными основами. Опытный соцреалист (или марксист) будет работать только с явлениями первого типа, «ложный друг» пролетариата (или ревизионист) будет изменять сущность идеи, сводить её к идеям иного класса.

А этого допускать никогда нельзя!