Символ настолько же важен в политике, как и анализ. Политические взгляды привлекают людей и на интуитивном уровне, и на уровне культуры. Свою роль играет и вербальная «победа над врагом» — а для этого нам необходимо без малейшего страха заявлять о своих убеждениях. С другой стороны, нашу аудиторию скорее привлечёт масса разнообразных культурных и социальных центров «притяжения внимания», побеждающих отнюдь не с помощью слова. По-моему, Ленин замечательно сказал о том, что угнетённые и пробудившиеся приходят, чтобы знать «как им жить и как умирать», а не только во что им верить. Реальный процесс формирования социальной базы требует от нас, чтобы мы учились также и у собственной аудитории (то есть «у народа»), а не только учили. Мао называл данный процесс следованием «линии масс».

Я имею в виду то, что политические движения должны опираться на столь востребованное ныне в изолированном и атомизированном обществе чувство общности, усиливая его. Движению, стремящемуся к созданию общества нового типа, необходимы для этого мощные символы и ритуалы, помогающие человеку не рациональными способами выразить свои убеждения и обрести определённый смысл своих действий. Людям необходимы способы выражения их мировоззрения и морали «живые» и узнаваемые другими — а не просто трактаты, в которых излагается данное мировоззрение и мораль. В данном случае я имею в виду такие понятия, как бунтарство наперекор респектабельности, интернационализм, любовь к людям, самопожертвование, солидарность, критическое мышление, научная методология, честность, преданность делу служения истине и т. д.

Нам нужно понять, почему фразы, типа «Аллаху Акбар!» и «Свобода — сейчас!» оказывают столь мощное воздействие в качестве символов. Нам нужно идентифицировать те темы из сферы культуры, которые оказывают сейчас мощное влияние на недовольных и мечтателей всего мира. Идентифицировав эти темы, необходимо дать им оценку, чтобы определить возможность их применения (в большинстве случаев это предполагает их неизбежную трансформацию) в рамках нашего проекта борьбы за глубинные социальные перемены и освобождение.

Для того чтобы иметь успех, радикальная политика должна глубоко проникать в сознание, пробуждая определённые воспоминания и ассоциации. Все без исключения успешные революционные движения использовали символы, обладавшие мощным воздействием. В частности, «Чёрные пантеры» в США были весьма талантливы в том, что касалось изобретения и создания политической символики. Чернокожие мужчины и женщины, затянутые в кожаные куртки, в беретах и с оружием оказывали в контексте того времени мощное воздействие даже одним своим видом, вынуждая учащенно биться сердца миллионов. Когда «Пантеры» предупреждали своих врагов и последователей, одними и теми же словами: «Горе тем, кто не умеет плавать» — в них была поэтика анализа и анализ поэтики. Или ещё один пример — знаменитый лозунг «Пантер»: «Власть народу!» — он постоянно возрождается и возвращается к нам вновь и вновь. Несмотря на все недостатки Элдриджа Кливера, нам следует изучать его тактику создания новых символов и мощных лозунгов, популяризации идей и способов оживления политики без излишнего интеллектуального перегруза.

Очевидно, что мы не можем только лишь по новому использовать популярные ранее символы: ведь нужно понимать, почему и как символы меняют со временем своё изначальное значение. Лозунги типа «Чёрное — это прекрасно», «Выпадай из системы — расширяй сознание» несли в шестидесятые годы мощный смысловой заряд и привлекали миллионы людей, родившихся в расистско-конформистских 1950-х. Даже если они и не несли явное политическое содержание (согласно стереотипному представлению о политических лозунгах), они помогали создать предпосылки для развития массового политического движения. А затем, спустя десять лет, панк стал аналогичным образом выстраивать собственную концепцию на отрицании лозунга хиппи «мир и любовь», и нашёл новые способы выражения, новые символы и собственный язык для передачи повстанческих настроений. Хип-хоп породил собственную эстетику и собственный язык, отражавший гнев и гордость улицы.

Время не стоит на месте, и новые символы обретают способность оказывать на людей мощное воздействие. В связи с этим, сам факт быстрых и резких перемен в сфере культуры выдвигает весьма серьёзные требования к нашей собственной креативности. Мы должны не спать и постоянно прислушиваться: о чём говорят вокруг, что шепчет ветер. Мы должны быть достаточно креативными для того чтобы уметь воспринять и использовать новые формы, чтобы суметь их ухватить, адаптировать под себя и воспользоваться их потенциальной силой.

Короче говоря — нам нужно воспринимать сам проект по созданию альтернативного посткапиталистического общества не только на уровне концепции и анализа. Он должен выходить за рамки таких вопросов, как разрушение старой государственной машины, экономическое планирование, пересмотр границ ради автономии и освобождения народов и т. д.— несмотря на всю их важность. Нам также нужно развивать (и не только декларировать, но и практиковать) альтернативную мораль и придать новый смысл самой человеческой жизни (вместо нынешней капиталистической «волчьей» морали и вместо атомизирующего буржуазного смысла существования, сводящегося к индивидуальному накопительству, личному удовольствию или, что касается религиозных групп,— личному спасению). Данный проект включает в себя определение самой «сферы эксперимента» вокруг нас, в которой мы, совместно с другими, можем пытаться практиковать и совершенствовать символизм и новую мораль — что должно презентовать другим наше движение и быть провозвестником общества нового типа (некий аналог яньаньских баз Мао, ставших примером для остального повстанческого Китая).

Некоторые из этих сфер эксперимента находятся внутри протестного движения — там, где люди объединяют свои усилия и требуют перемен, но они находятся не только там.

У меня был друг, выросший в католической семье. Он вступил в нашу маоистскую организацию «Революционный союз». У нас был организационный сбор, на котором мы обсуждали принципы политического единства, разногласия, наше прошлое и наши ожидания от движения, обсуждали текущую политическую обстановку, и так далее. Затем мы сказали этому товарищу, что отныне он принят в наши ряды, и сообщили когда и где будет следующее собрание.

Он посмотрел на нас разочарованно с тревогой. «И что? — спросил он — Это всё? И никаких церемоний? Никакого посвящения? И не нужно приносить никакой клятвы? Не будет никакого торжественного празднования по поводу принятия нового члена сообщества? Никакого ритуала посвящения в тайные методы и никаких процедур вступления? Никакой передачи сакральных артефактов? Ни тебе тайных знаков? Ни внутреннего кода поведения?»

Он был явно разочарован — ему казалось, что его приняли не окончательно. Ведь он прошёл через важнейшие «ворота» в своей жизни — он сделал сознательный, обдуманный выбор посвятить свою жизнь борьбе за права угнетённых и за новый мир, что для него (как и для нас) было… всем. А мы — наше движение — никак не отметили, не обозначили и не отпраздновали этот момент. Мы даже не знали, как это вообще делается.

Фундаменталисты приветствуют присоединяющихся к их группам людей с помощью обрядов перерождения или крещения, во время которых произносятся определённые слова и совершаются действия, которые являются весьма значимыми для многих людей на протяжении веков. Каждая существовавшая в истории группировка определённым образом приветствовала прозелита, определяя его идентичность и принадлежность к данному сообществу. С самого нашего возникновения как человеческого вида стали развиваться разнообразные похоронные ритуалы и обряды, оказывавшие на людей мощное воздействие. Фундаменталисты часто говорят людям, у которых произошло какое-нибудь несчастье или возникли проблемы, о необходимости «переродиться». Католики тщательно проработали сложный механизм конфирмации. Многие социальные группы разрабатывали различные способы выразить этот важный момент. Ну а мы, на начальной стадии нашего нового коммунистического движения в 1970-х годах, не придавали особого значения этим вещам. Мы придавали значение лишь словам, которые определяли нас, разъясняли нашу позицию, и использовали почти сплошную юридическую терминологию (устав, соглашение, обязательства, согласие с базовыми принципами, дисциплина).

Мы не воспринимали (причем воинственно) необходимость разработки символов и культурных маркеров, весьма важных в действительности для самоопределения людей.

Сейчас, на начальной стадии нового проекта, нам, с одной стороны не нужно переусердствовать и превратиться в некую революционную пародию на масонов. И, тем не менее, нам нужны такие обряды и ритуалы.

Мы часто даже не знаем, как говорить о подобных вещах — при том, что в нашем движении как раз хватает болтовни. Обычно мы ограничиваемся фразами, типа: «нас более не связывают цепи традиции»,— что само по себе является лишь заявлением об отрицании, но не предполагает креативного, критического утверждения. Если нас не связывает традиция, то что тогда нас связывает вместе? И как нам выразить эту связь? Каким образом возникает подобная связь, когда убеждения ограниченного круга революционеров вдруг становятся господствующими в целых сообществах людей? В коммунистической практике существуют определенные элементы, которые можно использовать в данном случае в качестве отправной точки. Например, кое-что можно взять из эссе Мао «Против либерализма», в котором от революционеров требуется быть честными и прямолинейными, или маоистскую практику коллективной критики и самокритики для предотвращения совершения ошибок («Выдержки из произведений», гл. ⅩⅩⅦ).

Я как-то присутствовал на конференции молодых коммунистов и услышал там, как наш юный брат спрашивал совет у ветерана движения о том, как «правильно» начать сексуальные отношения с девушкой.

В этом было нечто трогательное: он был уверен, что мужчины постоянно пытаются флиртовать с женщинами в нашем движении. Он говорил, что нашему движению нужны девушки — а они не должны при этом чувствовать, что одинокие мужики вокруг смотрят на них, просто как на «новую телку». Этот товарищ хотел начать свои отношения с девушкой лишь в соответствии с принятыми у нас ценностями и обычаями касательно данного вопроса. К сожалению, он вступил в движение, в котором никто не задумывался над тем, чтобы определиться, какие же у нас ценности и обычаи. Данный вопрос вообще никогда не обсуждался. Не было ни дебатов, ни надлежащего анализа, ни каких-либо эссе, посвященных столь важным в жизни каждого человека аспектам, как рождение, ухаживание, свадьба, интимная близость, экспериментирование, ежедневная солидарность, воспитание детей, помощь при болезни или смерти. Не было принято никаких форм празднования дней рождения и проведения фестивалей.

Живое революционное движение должно развиваться внутри новой революционной культуры (речь идёт не только об искусстве, но и о повседневной культуре человеческого бытия и символических формах её отображения). Новое революционное движение должно аккумулировать, практиковать, распространять и обсуждать различные проявления новой «мудрости», которая поможет людям представить (причём сейчас), как именно общество нового типа будет справляться с различными противоречиями, возникающими в процессе человеческой жизни.

Культуру подобного рода, конечно, нельзя изобрести с нуля, следуя лишь определённой схеме — ведь мы, как и общество в целом, не представляем собой «чистый лист». Но ведь, с другой стороны, культуру создают живые люди — создают и перевоссоздают, совершенствуют и затем трансформируют в постоянном процессе экспериментирования, который мы должны приветствовать и в котором должны участвовать.