Основные расхождения между вашей платформой и нами (пока ещё рано говорить о какой-то более-менее чётко выраженной маоистской платформе в России) состоит, на наш взгляд, в следующем:

1. Проблемы метода — работы Маркса написаны на уровне лучших теоретических работ его времени. Однако гуманитарные (как и естественные) науки с тех пор сильно развились. Потому пользоваться сейчас исключительно теоретическим инструментарием Маркса означает неизбежно, уже в самом начале (в теоретическом анализе), проигрывать буржуазии. С ходу можно назвать те моменты марксизма, которые безнадёжно устарели или требуют тотальной переработки: гегелевское наследие в марксизме — диалектика (в её вульгарном понимании) и понятие отчуждения; понятия производительных сил и производственных отношений (очень туманные формулировки); понятие нормы прибыли и объяснение кризисов капитализма исключительно её неизбежным уменьшением; соотношение базиса и надстройки (так как оно обычно понимается, в том числе и вами). В этом плане становится особенно интересным (полезным и нужным) применение достижений структурализма и постструктурализма для прояснения и творческой переработки указанной части Марксова наследия.

2. Ваша трактовка кардинальных понятий марксизма: пролетариат, буржуазия, классовая борьба, революция, социализм, коммунизм. Основные проблемы у вас здесь связаны именно с пунктом Ⅰ (методом) и чрезмерным увлечением гегельянщиной в марксизме.

   1. Пролетариат. Неясно ваше определение пролетариата (см. «Pro et Contra», апрель 1999 г., «На чём мы стоим») — оно слишком обширно и вызывает сомнения, могут ли в столь широком единстве общие классовые интересы превалировать над интересами отдельных входящих туда групп. Вызывает недоумение также однозначная ориентация на крупный промышленный пролетариат, без рассмотрения его революционности в данной конкретной стране и в данное время. На наш взгляд, мир в настоящее время разделяется как минимум на три группы стран, революционная роль рабочих крупных предприятий в которых неодинакова: (1) империалистические страны (США, страны ЕЭС и т. д.), где рабочие подкуплены и не являются более революционной силой (и даже, в строгом смысле, пролетариатом); (2) полуимпериалистические страны (Россия и страны бывшего соцлагеря, Аргентина и т.д.), где революционная роль пролетариата неоднозначна; (3) страны Третьего Мира, где пролетариат хотя и немногочисленен, но однозначно революционен. Кроме того, непонятно, почему борьба пролетариата за свои экономические интересы однозначно перерастает в борьбу за коммунистическую революцию. Подобное перерастание является только тенденцией, которая может опосредоваться и перекрываться другими тенденциями, нередко приводя к прямо противоположным результатам (см. Луи Альтюссера и его теорию «разрывного единства»).

   2. Буржуазия. Абстрактное понимание пролетариата приводит к не менее абстрактному пониманию буржуазии. В результате возникает манихейская картина мира в худших традициях идеалистической гегелевской диалектики: борьба абсолютного Добра (пролетариат) с абсолютным Злом (буржуазия), причём марксистская партия пролетариата выступает в качестве разящего Меча Добра, призванного сокрушить абсолютное Зло. Совершенно не учитывается тот факт, что буржуазия глубоко разделена как на международной арене, так и внутри отдельных стран, и потому совершенно не ставится вопрос о необходимости для революционных коммунистов использовать противоречия внутри буржуазии для достижения собственных целей.

   3. Классовая борьба. Абстрактное понимание буржуазии и пролетариата приводит к абстрактному пониманию классовой борьбы. Все богатство классовой борьбы подменяется одной из её форм: стачки рабочих крупных промышленных предприятий с целью улучшения своего материального положения. Совершенно исключаются такие формы классовой борьбы, как городская и сельская герилья, авангардные культурные акции (и вообще борьба реакционной и прогрессивной культуры), борьба против добуржуазных форм классового господства (патриархия, сексизм) и мн. др. Кроме того, мы, вслед за Мао, считаем, что классовая борьба продолжается и при социализме, где протекает в сильно превращённых, «диффузных» формах и может закончиться поражением пролетариата.

   4. Революция. В силу ориентации почти исключительно на экономическую борьбу рабочих революция теряет связь с текущим моментом и отодвигается в неопределённое будущее. Кроме того, помимо общих фраз о революции, совершенно отсутствует представление о её механизме. Потому совершенно неясно, в каком отношении Союз марксистов находится к тем революционным движениям в сегодняшнем мире, которые имеют реальный шанс победить (сапатисты, КРП, «Сендеро луминосо» и т. д.) В этой связи кажется странным представление таких разнородных (и часто несопоставимых друг с другом) явлений, как анархизм, маоизм, чучхе, ходжаизм, полпотовщина, городская и/или сельская герилья в качестве исключительно мелкобуржуазных социальных течений. Громкой и абстрактной фразой заменяется последовательный научный анализ этих явлений.

   5. Социализм. Непонятно, почему помимо общих фраз о диктатуре пролетариата в ваших текстах совершенно отсутствует понятие «социализм». На наш взгляд, переходный период от капитализма к полному коммунизму есть самостоятельный, сложный, внутренне противоречивый общественный строй, который заслуживает отдельного и самого пристального рассмотрения. Совершенно недостаточно просто характеризовать его как диктатуру пролетариата (в классическом смысле слова). В частности, мы считаем неотъемлемым атрибутом социалистического общества продолжение (в иных формах — см. выше) классовой борьбы, что делает процесс продвижения к полному коммунизму неоднозначным в смысле его результатов. Кроме того, простое взятие пролетарской партией власти и обобществление средств производства есть только начало борьбы за социализм, в дальнейшем ходе которой неизбежна культурная революция в тех или иных формах (1920—1930-е годы в СССР, Великая пролетарская культурная революция 1966—1976 гг. в Китае). Победа или поражение в последней в конечном счёте определяет победу или поражение социализма.

      В ваших текстах отсутствует сколь бы то ни было серьёзный анализ двух величайших попыток построения социализма в мировой истории: СССР (1917—1953 гг.) и Китай (1949—1976 гг.); более того, подвергается сомнению социалистический характер Октябрьской революции, которую вы именуете всего лишь «политическим переворотом октября 1917 г.», маоизм же просто сбрасывается со счетов как «мелкобуржуазное течение». Не кажется ли вам, что, встав в подобную индифферентную позицию (не положительную и не отрицательную, но безразличную) по отношению к реальным попыткам построения социализма, вы всё больше отходите от социализма научного к социализму донаучному, утопическому?

   6. Коммунизм. Бесспорно, что при коммунизме исчезнут классы, отомрёт государство, прекратится эксплуатация человека человеком. Однако нельзя рассматривать его как общество всемирной гармонии. Коммунизм как развивающееся общество (а основой любого развития являются противоречия) неизбежно будет таким обществом, в котором будет происходить постоянная борьба — борьба между новым и старым, борьба, обусловленная развитием производительных сил и науки. Но, в отличие от капиталистического и в какой-то степени социалистического общества, эта борьба не будет носить классового характера.

Вопросы, по которым у нас с вами имеется единство и по которым мы можем и должны сотрудничать (хотя, вслед за Мао и структуралистами, мы считаем противоречие более фундаментальным явлением, чем любого рода единство):

1. интернационализм, антифашизм;
2. понимание безусловной реакционности буржуазного государства;
3. понимание неотделимости социализма/коммунизма от демократии и представление его как общества более свободного, более демократичного, чем капитализм;
4. антимилитаризм;
5. отказ от патриотизма по отношению к буржуазной «родине».

Впрочем, всё это азбука марксизма и вообще левой политики.