Количество голосов, отданных на выборах за Марин Ле Пен, стало для нас неприятной неожиданностью. Мы ищем этому какие-то объяснения. И наш политический класс использует свою удобную в таких случаях социологию: низшие классы Франции, одурманенные провинциалы, рабочие, люди с низким уровнем образования, напуганные глобализацией, падением покупательной способности, упадком инфраструктуры своих районов и наплывом иностранцев жаждут, якобы, отката в национализм и ксенофобию.

К тому же, это именно те представители «отсталой» Франции, кого ранее обвиняли в том, что они голосовали против проекта конституции Евросоюза. Их противопоставляют образованному городскому среднему классу — основе нашей умеренной демократии.

Давайте уж скажем, что в нынешних обстоятельствах именно эта «низовая» Франция является ослом из басни — тем самым паршивым «популистом», источником зла по имени «лепенизм». С другой стороны, подобное негодование по поводу «популизма» не может не показаться странным. Ведь как может демократия, которой мы так гордимся, не прислушиваться к мнению народа? Как бы то ни было, но люди так думают. Когда на опросах задают вопрос «учитывают ли политики мнение таких людей, как вы?», то получается, что «совсем не учитывают» отвечает всё больше людей — их количество увеличилось с 15 % в 1978-м году до 42 % в 2010-м! В то же время, количество ответов «учитывают» и «в какой-то степени» в сумме сократилось с 35 % до 17 %.

Тут можно сказать лишь, что отношения между народом и государством отнюдь не доверительные. Должны ли мы из этого сделать вывод, что народ у нашего государства не такой, какой оно заслуживает, а такая неприятность, как количество голосов отданных за Ле Пен является показателем неадекватности этого самого народа? Тогда, как не без иронии предлагал когда-то Бертольд Брехт, чтобы усилить демократию, правительству следует избрать себе другой народ…

Но я скорее пытаюсь сейчас указать на двух других виновных (в росте популярности ультраправых): на наших успешных политических деятелей у власти (как левых, так и правых) и на весьма значительную часть интеллектуалов.

Ведь, в конечном счёте, это же не провинциальные бедняки решили вдруг максимально ограничить основные права рабочих нашей страны, которые, в независимости от их национальности и происхождения, живут здесь со своими жёнами и детьми. Это решил сделать министр-социалист, а уже затем различные правые ринулись в открывшуюся брешь.

Ведь это отнюдь не малограмотные простолюдины заявляли в 1983-м году во время забастовки рабочих «Рено» (которые в основном действительно были марокканцами и алжирцами), что «рабочие иммигранты… подвержены агитации религиозных и политических групп, критерии которых мало соотносятся с французской социальной реальностью».

Это сказал именно премьер-социалист — сказал на радость своим «противникам» справа. Кто у нас «так умно» заявил, что Ле Пен действительно говорит о реальных проблемах? Это был не какой-нибудь эльзасский активист «Национального Фронта». Нет, это сказал премьер-министр социалист Франсуа Миттеран.

Это не население вымирающих деревень создало центры содержания иммигрантов, куда без какого-либо правового обоснования заключают тех, кто был просто лишён всякой возможности получить легальное право на пребывание.

Это не недовольные из пригородов приказали французским посольствам максимально сократить выдачу въездных виз, при этом резко увеличив для полиции жёсткие квоты на депортацию мигрантов.

Последовательно проводимые законы, ограничивающие права людей и нарушающие принципы свободы и равенства миллионов живущих и работающих здесь людей под предлогом их инаковости — это ведь делали отнюдь не нынешние «популисты».

Естественно, за всем этим стояло государство. Такую политику последовательно проводили все правительства со времён Франсуа Миттерана. Приведу лишь пару примеров: социалист Лионель Жоспен заявлял, что когда придёт к власти, то не станет отменять ксенофобские законы Шарля Паскуа¹. Социалист Франсуа Олланд заявил, что правила, регулирующие отношение к незарегистрированным лицам в случае его избрания будут действовать те же, что и при Николя Саркози. Совершенно очевидно, что в этом отношении есть определённая преемственность. И именно упорная поддержка данной политики государством формирует реакционность и весь этот мерзкий расизм в сознании людей. Именно так, а не наоборот.

Я, конечно, знаю о том, что Николя Саркози и его клика всячески продвигали культурный расизм, поднимая знамя «верховенства» нашей горячо любимой западной цивилизации и постоянно вынося на голосование всё новые и всё более отвратительные дискриминационные законы. Но мы не видим, чтобы левые пользовались случаем и противостояли этим законам с той же решимостью, с какой их проталкивают реакционеры. Левые обычно заявляют, что они «с пониманием относятся» к подобным требованиям безопасности, и без всякого смущения голосуют за самые параноидальные решения, целью которых является, например, изгнание из общественных мест той или иной женщины под предлогом того, что она покрыла свои волосы платком или носит закрытую одежду.

Левые кандидаты повсюду заявляют, что будут вести беспощадную борьбу — нет, отнюдь, не с коррумпированным капитализмом и диктаторски навязанными бюджетами экономии,— а с нелегальными рабочими или с мелкоуголовными подростками, особенно если они чёрные или арабы. В этом отношении, как правые, так и левые вместе топчутся на одном и том же поле. А те, у кого нет возможности легализоваться, были и продолжают оставаться людьми «вне закона». Для них Франция продолжает быть не государством закона, а государством беззакония. Именно они, а отнюдь не наши зажиточные сограждане, действительно страдают от отсутствия безопасности. И если уж нам, не дай бог, надо будет изгнать кого-то из страны, то пусть это будут лучше наши правители, чем весьма уважаемые мной рабочие из Марокко или Мали.

Итак, кто же, всё-таки, проводит эту политику последние двадцать лет? Кто же эти славные изобретатели теории «исламской угрозы», которая, якобы, угрожает дезинтеграцией всего нашего западного (и французского в частности) общества? А это ведь не кто иной, как наши интеллектуалы. Кто посвящал этому позорному занятию свои пламенные статьи, замысловатые книги и «социологические» исследования? Может это были сельские пенсионеры или рабочие из провинциальных деиндустриализированных городов? Неужели это они так настойчиво твердили о «столкновении цивилизаций», о необходимости защиты «республиканского пакта», об угрозе нашим прекрасным «светским» принципам и «феминизму», принципы которого, якобы, нарушает повседневная жизнь арабских женщин?

Так почему же мы тогда ищем виновных только лишь среди крайне правых (которые, по сути, лишь таскали для других горячие каштаны из огня)? Почему же мы не возлагаем ответственность на тех, кто называет себя «левыми»? Почему не обвиняем вместо кассирш супермаркетов тех «философов», которые так страстно утверждали, что чёрные и арабы (особенно молодые) испортили нашу систему образования, наши пригороды, оскорбляют наши принципы свободы и наших женщин? Кто, например, говорил, что «их слишком много» в наших футбольных командах? Разве не то же самое в своё время говорили о евреях и «черномазых», которые, якобы, смертельно угрожают нашей вечной Франции?

Конечно, у нас появились и мелкие фашистские группки, черпающие для себя вдохновение в исламе. Но ведь здесь всегда были и такие же фашистские движения, только встававшие, якобы, на защиту Запада и Христа. Но это никогда не мешало интеллектуалам-исламофобам бесконечно восхвалять верховенство нашей «западной» идентичности или вплетать наши чудесные «христианские корни» в сам культ светскости. А Марин Ле Пен (одна из тех, кто наиболее яростно практикует это культ) просто раскрывает, какие политические дрова в действительности сжигаются на алтаре нашего культа светскости.

В сущности, именно интеллектуалы продумывали практику насилия, направленного против народа (и против городской молодёжи в особенности), и являющегося истинной причиной исламофобии. И затем уже правительства, неспособные построить гражданское общество мира и справедливости, стали скармливать иностранцев (начав с арабских рабочих и их семей) своему дезориентированному и трусливому электорату. Сначала всегда появляется некая идея (пусть даже преступная), а лишь затем власти начинают подстраивать под неё общественное мнение. Самый жалкий интеллектуал всё равно ведь предшествует министру, собирающему вокруг себя последователей.

Книга, пусть даже бросовая, всё равно предшествует пропагандистскому имиджу, который потом будет вводить людей в заблуждение. И вот результат: тридцать лет неустанных усилий (написания статей, оскорбительных выпадов, бессмысленной предвыборной конкуренции) приносят свои ядовитые плоды в усталых умах голосующего стада избирателей.

Позор всем этим успешным правительствам, чья конкурентная борьба между собой сводилась к обоюдным манипуляциям вокруг тем безопасности и «проблемы иммигрантов» — и всё ради того, чтобы скрыть тот факт, что все они служили в первую очередь интересам экономической олигархии! Позор всем интеллектуалам, помогавшим росту неорасизма и тупого национализма тем, что они упорно заполняли пустоту, вызванную в умах людей временным откатом коммунистической теории, всяческим бредом об исламской угрозе и утрате наших «ценностей»!

Именно на этих интеллектуалах лежит сейчас ответственность за успехи необузданного фашизма, чьё развитие в сознании людей они так неутомимо подготавливали.

1. Министр МВД в правительстве Жака Ширака — прим. перев.↩