Основным недостатком статьи тов. Подгузова «Диалектика власти», как, впрочем, и большинства других его статей, опубликованных в изданиях РКРП, является слабая связь с марксистской традицией. Тов. Подгузов зачастую забывает перед написанием очередной своей статьи просмотреть, что по этому поводу сказано классиками марксизма. Да и богатейшая история коммунистического движения для него не существует, опыт наших предшественников для него редко служит критерием для проверки правильности своих суждений. Каждую проблему, а он выбирает в качестве тем своих работ, как правило, центральные, базисные вопросы теории марксизма (от законов диалектики до Советской власти), тов. Подгузов начинает решать едва ли не с ноля. Это касается и рассматриваемой статьи.

Взять хотя бы одно из первых положений.

«…Буржуазия, имея власть над пролетарием, вынуждена сохранять и сам пролетариат, чтобы иметь над ним власть и выкачивать прибыль».

Надо полагать, автор имел в виду мысль из «Манифеста Коммунистической партии»:

«Таким образом, с развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Её гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны»¹.

Но вместо того чтобы процитировать это место, он его весьма вольно пересказывает и в результате получается полнейшая бессмыслица.

Во-первых, разве вся буржуазия имеет власть над каждым отдельным пролетарием? Как же тогда быть с отношениями найма, ведь каждый отдельный пролетарий заключает договор не со всей буржуазией, а с отдельным капиталистом? А буржуазия, как господствующий класс, имеет над отдельным пролетарием не больше власти, чем над отдельным буржуа.

Во-вторых, никакой связи, кроме грамматической, между тем, что буржуазия как будто имеет власть над пролетарием, и тем, что она вынуждена сохранять сам пролетариат, вроде бы нет и быть не может. Но оказывается, что буржуазия вынуждена сохранять пролетариат, «чтобы иметь над ним власть».

«Имея власть над пролетариатом, вынуждена сохранять пролетариат, чтобы иметь над ним власть». На наш взгляд, это — полная белиберда. Но автор утверждает, что это диалектика. Но почему мы ему должны верить на слово?

Казалось бы, в процитированном наборе слов вообще никакой мысли нет, но, тем не менее, даже здесь чётко прослеживается свой смысл — сугубо идеалистический. Если Маркс с Энгельсом своим афористическим выражением подчёркивают объективный характер общественных процессов: рост крупной промышленности порождает пролетариат, то есть производя и присваивая продукты, буржуазия производит и своих собственных могильщиков — пролетариат, то тов. Подгузов подчёркивает только своё непонимание законов истории. Он уверен, что буржуазия «сохраняет» (не «производит», как у классиков, а только сохраняет) пролетариат исключительно злонамеренно, чтобы «иметь над ним власть» и «выкачивать прибыль». Получается, что если бы она не была такой властолюбивой и жадной, то могла бы пролетариат не сохранять, а… уничтожить, наверно? Ещё более примечательна по части «идеалистического непонимания истории» фраза: «В эпоху пролетарских революций закон отрицания отрицания неизбежно ведёт власть к своей противоположности, к безвластию…». Разве законы могут куда-нибудь кого-нибудь вести? Материалисты выводят законы из определённых общественных или природных процессов, и никогда у них законы не водили куда-либо процессы. Это получается что-то типа того, как говорят нынешние журналисты, когда им платят за наезды на парламент: если бы у нас были хорошие законы, то экономика бы развивалась.

Точно так же лихо решает Подгузов и основной вопрос своей статьи — вопрос о том, что такое Советская власть. Вместо того чтобы взять Ленина, который оставил немало замечаний по этому поводу, проследить, что же нового появилось по этому вопросу после Ленина, тов. Подгузов считает, что для того «чтобы ответить на вопрос, что такое „власть“ Советов, необходимо сначала ответить на вопрос о том, что собой представляет её противоположность — власть вообще…».

Снова же, если бы для ответа на этот странноватый вопрос (потому что «власти вообще» вообще не бывает) он обратился к классикам марксизма, то он бы, как минимум, узнал, что власть Советов вовсе не является противоположностью власти как таковой, то есть не является «безвластием», каковое тов. Подгузову пришлось совершенно голословно отличать от анархии (кстати, слово «анархия» в переводе из греческого означает именно «безвластие», и в политике ничего другого оно никогда не означало).

Всё в том же «Манифесте Коммунистической партии» читаем:

«Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и всё производство сосредоточится в руках ассоциированных индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер».

Всего-то на всего! Конечно, это не так эффектно, как у товарища Подгузова (диктатура пролетариата — это уже не власть, а безвластие), зато более ясно. Власть не исчезает, не превращается в химерическое безвластие, а преобразуется, изменяется по мере исчезновения надобности в ней. С исчезновением классов исчезает необходимость в подавлении одного класса другим, но не исчезает необходимость в регулировании отношений между людьми в обществе. Потеряв политический характер, власть приобретает иной характер, а не превращается в безвластие. Так, Энгельс говорит, например, об «авторитете власти» и «власти авторитета». Последняя вряд ли когда-либо исчезнет. Всегда один человек будет лучше других разбираться в каком-то вопросе и сам этот факт будет предоставлять ему власть над другими людьми. Если вы, скажем, пошли с группой товарищей в лес и только один из вас этот лес знает, а остальные вообще выросли в степи, будут они подчинятся первому или, если дело будет происходить при социализме, то будут рассуждать о безвластии и идти куда каждому вздумается? Почему такой порядок организации управления не может быть распространён и на другие сферы человеческой деятельности? Но такого рода власть, основывающаяся на авторитете, на умении делать дело лучше других, не будет закрепляться за кем-то навеки. В другом деле все будут подчиняться другому авторитету. Диалектика будет состоять в том, что власть авторитета не закрепляет разделения труда, а служит уничтожению этого разделения.

Всю эту тягомотину с властью и «властью» тов. Подгузов не придумал. Так он пытался передать мысль классиков о том, что государство не уничтожается, а отмирает, что государство диктатуры пролетариат — это уже не государство в собственном смысле слова, а «полугосударство», отмирающее государство. Но попал пальцем в небо. Вот что пишет Ленин:

«Утописты занимались „открыванием“ политических форм, при которых должно бы произойти социалистическое переустройство общества… Маркс вывел из всей истории социализма и политической борьбы, что государство должно исчезнуть… но открывать политические формы этого будущего Маркс не брался» ².

Маркс, Энгельс, а вслед за ними и Ленин тщательнейшим образом анализируют каждую крупицу опыта революционного пролетариата в деле борьбы против буржуазии и на этом основании делают осторожнейшие выводы об основных этапах отмирания государства и государственности, а тов. Подгузов с помощью закона отрицания отрицания «и какой-то матери» одним махом покончил с этим вопросов открыв уже не просто «политическую форму», а теоретическую формулу для всех времён и народов, изобретя ужасно диалектикоподобное, но совершенно бессмысленное «тождество власти и безвластия».

Причиной таких ляпсусов является то, что товарищ Подгузов, усвоив основы марксистской философии весьма поверхностно, пытается этими своими поверхностными знаниями в области философии заменить изучение каждого конкретного вопроса. То есть в тех местах, где надо бы сказать «не знаю, не изучал, но обязуюсь в кратчайшие сроки изучить и доложить», тов. Подгузов говорит волшебное слово «диалектика» и начинает от имени этого великого учения нести отсебятину. При этом тов. Подгузов и не догадывается, что даже в области философии есть такие вещи, которые нужно просто знать, и никак нельзя это знание заменять словесной эквилибристикой. К примеру, тов. Подгузов пишет:

«Человеку, не усвоившему диалектику формы и сущности, трудно постичь противоположность власти в классовом обществе и „власти“, возникающей в период борьбы за ликвидацию классов».

Мы здесь не будем останавливаться на том, что классики марксизма старались каждый раз подчёркивать для этого периода — периода борьбы за ликвидацию классов — не противоположность, а общность функций власти пролетариата с функциями власти предшествующих классов. Основной функцией диктатуры пролетариата они признавали подавление враждебных классов. Это являлось необходимым условием отмирания политической власти пролетариата. Без подавления буржуазии ни о каком отмирании государства не может быть и речи.

«Пока пролетариат ещё нуждается в государстве, он нуждается в нём не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестаёт существовать»³.

Но мы о другом. О «диалектике формы и сущности». Боюсь, что кроме тов. Подгузова такую диалектику не усвоил никто. По крайней мере, Гегель, который, говорят, немного смыслил в диалектике, говорил о диалектике формы и содержания, а также о диалектике сущности и явления. Вслед за ним об этом же говорит Энгельс. И Ленин туда же. Но о диалектике формы и сущности до Подгузова никто не заикался. Было бы логично, если бы тов. Подгузов просветил нас и по поводу диалектики содержания и явления.

Очень плохо, когда от имени марксизма говорят разного рода оппортунисты типа Г. Зюганова. Этим они наносят величайший вред движению. Но когда от имени марксизма, его философии, начинают нести безграмотную чушь товарищи, которые настроены правильно, революционно, но не дающие себе труда прежде, чем проповедовать и развивать марксизм, ознакомиться с ним более или менее основательно,— это в тысячу раз вреднее, ибо они дискредитируют этим самым всё то, что не успели дискредитировать оппортунисты.

На наш взгляд, самым творческим марксистом на сегодня окажется не тот, кто кидается по всякому поводу и без повода его развивать, а тот, кто самым тщательным образом его изучит и будет пропагандировать его идеи в массах, ибо запас прочности марксизма ещё настолько велик, что большинство товарищей даже не догадывается о том, насколько мы, сегодняшние, отстали в понимании даже сегодняшних процессов от Маркса, Энгельса, а от Ленина — и подавно.

Для товарища Подгузова же труды классиков, равно как и история Советского Союза и других соцстран служат всего лишь иллюстраций к его псевдотеоретическим построениям, сводятся к набору примеров, призванных их подтверждать. В лучшем случае они наталкивают его на придумывание афоризмов. Кстати, иногда весьма неплохих. «Класс, который уклоняется от борьбы, неизбежно окажется в ярме». Теоретической ценности — никакой, но с точки зрения агитации — блестяще. Вот бы и занимался тов. Подгузов временно исключительно агитацией, не посягая на теоретические изыскания. До того времени, пока не даст себе труда приучить себя, прежде чем высказываться по тем или иным вопросам марксизма, тщательно изучать — а что же по этому поводу думал хотя бы сам Маркс. Этого качества, кстати, в нашем движении недостаёт далеко не одному товарищу Подгузову. Поэтому старый лозунг «учиться коммунизму» сегодня как никогда актуален для всех коммунистов — от партийных вождей до каждого сознательного рабочего. Причём учиться нужно в том числе, а на сегодня, может быть, и в первую очередь, именно по книжкам.

1. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 4.— с. 436.↩
2. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. ЗЗ.— сс. 55—56.↩
3. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. ЗЗ.— сс. 167—169.↩