Хотя русская Октябрьская революция 1917 года свергла власть капитализма и установила диктатуру пролетариата, классовая борьба на этом не закончилась. Напротив: она стала острее, яростнее, озлобленнее. Период диктатуры пролетариата означает классовую борьбу в иной форме, чем перед захватом власти. Это означает, что

«…Диктатура пролетариата есть тоже период классовой борьбы, которая неизбежна, пока не уничтожены классы, и которая меняет свои формы, становясь первое время после свержения капитала особенно ожесточённой и особенно своеобразной. Завоевав политическую власть, пролетариат не прекращает классовой борьбы, а продолжает её — впредь до уничтожения классов — но, разумеется, в иной обстановке, в иной форме, иными средствами»².

Помимо старых эксплуататорских классов — капиталистов, внутренних и внешних, и землевладельцев, мобилизовавших все реакционные силы, чтобы восстановить свою власть через гражданскую войну — появились и новые враги рабочего класса. Им благоприятствовали дезорганизация, голод, нищета и разруха, эти неизбежные обстоятельства войны, и они стремились разрушить экономику страны саботажем, спекуляцией и мошенничеством. Ленин указал в «Экономике и политике в эпоху диктатуры пролетариата», что мелкобуржуазное товарное производство всегда вновь производит капитализм:

«Крестьянское хозяйство продолжает оставаться мелким товарным производством. Здесь мы имеем чрезвычайно широкую и имеющую очень глубокие, очень прочные корни, базу капитализма. На этой базе капитализм сохраняется и возрождается вновь — в самой ожесточённой борьбе с коммунизмом. Формы этой борьбы: мешочничество и спекуляция против государственной заготовки хлеба (а равно и других продуктов),— вообще против государственного распределения продуктов»³.

Так, в 1918 году половина зерна для хлеба была поставлена городам чёрным рынком по ценам в десять раз выше официальных. Такие деклассированные крестьяне, спекулянты и жулики были союзниками капиталистов и классовыми врагами рабочих. Они были более опасны, чем открытые враги на линии фронта.

Огромные массы мелкобуржуазного населения в городе и на селе, особенно мелкое и среднее крестьянство, колеблются между пролетариатом и буржуазией.

«Мелкобуржуазная стихия недаром называется стихией, ибо это действительно нечто наиболее бесформенное, неопределённое, бессознательное… Разорение, нужда, тяжесть положения вызывает колебания: сегодня за буржуазию, завтра за пролетариат. Только закалённый авангард пролетариата способен устоять и противостоять колебаниям»⁴.

Бюрократия в административном и хозяйственном аппарате и учреждениях также принадлежит к мелкобуржуазным слоям. Хотя старый государственный аппарат был разрушен Октябрьской революцией, победивший пролетариат не мог легко обойтись без буржуазных специалистов-управленцев в центральных и местных органах власти, а также без буржуазных инженеров и технических специалистов в промышленности. Ленин подчёркивал, что социализму по сути своей чужд чиновничьи-бюрократический автоматизм. Живой, творческий социализм должен быть делом самих масс. Через несколько дней после захвата власти Ленин обратился к населению:

«Товарищи трудящиеся! Помните, что вы сами теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмёте все дела государства в свои руки. Ваши Советы — отныне органы государственной власти, полномочные, решающие органы…

Вводите строжайший контроль за производством и учётом продуктов. Арестуйте и предавайте революционному суду народа всякого, кто посмеет вредить народному делу»⁵.

Ленин воспринял уроки Парижской Коммуны, которые были подытожены Марксом и Энгельсом. Энгельс, указывая на опасность господства государственной бюрократии над обществом, разъяснил необходимые контрмеры Коммуны в своём введении к Марксовой «Гражданской войне во Франции»:

«Против этого неизбежного во всех существовавших до сих пор государствах превращения государства и органов государства из слуг общества в господ над обществом Коммуна применила два безошибочных средства. Во-первых, она назначала на все должности, по управлению, по суду, по народному просвещению, лиц, выбранных всеобщим избирательным правом, и притом ввела право отзывать этих выборных в любое время по решению их избирателей. А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие. Самое высокое жалованье, которое вообще платила Коммуна, было 6 000 франков. Таким образом была создана надёжная помеха погоне за местечками и карьеризму, даже и независимо от императивных мандатов депутатам в представительные учреждения, введённых Коммуной сверх того»⁶.

В соответствии с этими основными мерами 1 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров ограничил максимальный размер жалования для народных комиссаров и высших должностных лиц до 500 рублей в месяц. Этот так называемый партийный максимум составлял для высших должностных лиц в провинции около половины названной суммы. Такое регулирование было важной мерой предотвращения развития бюрократических тенденций внутри партии. Но скоро стало ясно, что огромная административная работа, хозяйственное управление и научная деятельность не могли успешно выполняться без привлечения буржуазной интеллигенции. Ленин пришёл к выводу: чтобы завоевать и привлечь на свою сторону буржуазную интеллигенцию для построения социализма, следует применить капиталистический метод высокой оплаты. Эта мера, продиктованная конкретной ситуацией, сильно повлияла на дальнейшее развитие событий. Это был компромисс, шаг назад. Ленин хорошо осознавал опасность, которую вызвала эта мера. Он видел способ преодоления опасности в открытом объяснении её массам. Тогдашняя необходимость привлечения на службу буржуазной интеллигенции имеет такое большое значение для дальнейшего развития бюрократии и получения привилегий некоторыми членами партии, что мы процитируем ленинское детальное обоснование без существенных сокращений:

«Без руководства специалистов различных отраслей знания, техники, опыта, переход к социализму невозможен, ибо социализм требует сознательного и массового движения к высшей производительности труда по сравнению с капитализмом и на базе достигнутого капитализмом. Социализм должен по-своему, своими приёмами — скажем конкретнее, советскими приёмами — осуществить это движение вперёд. А специалисты неизбежно являются в массе буржуазными, в силу всей обстановки той общественной жизни, которая сделала их специалистами. Если бы наш пролетариат, овладев властью, быстро решил задачу учёта, контроля, организации во всенародном масштабе,— (это было неосуществимо вследствие войны и отсталости России) — тогда, сломав саботаж, мы всеобщим учётом и контролем подчинили бы себе полностью и буржуазных специалистов. В силу значительного „опоздания“ с учётом и контролем вообще, мы, хотя и успели победить саботаж, но обстановки, дающей в наше распоряжение буржуазных специалистов, ещё не создали; масса саботажников „идёт на службу“, но лучшие организаторы и крупнейшие специалисты могут быть использованы государством либо по-старому, по-буржуазному (т. е., за высокую плату), либо по-новому, по-пролетарски (т. е., созданием той обстановки всенародного учёта и контроля снизу, которая неизбежно и сама собою подчинила и привлекла бы специалистов).

Нам пришлось теперь прибегнуть к старому буржуазному средству и согласиться на очень высокую оплату „услуг“ крупнейших из буржуазных специалистов. Все, знакомые с делом, видят это, но не все вдумываются в значение подобной меры со стороны пролетарского государства. Ясно, что такая мера есть компромисс, отступление от принципов Парижской Коммуны и всякой пролетарской власти, требующих сведения жалований к уровню платы среднему рабочему, требующих борьбы делом, а не словами, с карьеризмом.

Мало того. Ясно, что такая мера не только приостановка — в известной области и в известной степени — наступления на капитал (ибо капитал есть не сумма денег, а определённое общественное отношение), но и шаг назад нашей социалистической, Советской, государственной власти, которая с самого начала провозгласила и повела политику понижения высоких жалований до заработка среднего рабочего…

Нам надо изучать особенности в высшей степени трудного и нового пути к социализму, не прикрывая наших ошибок и слабостей, а стараясь вовремя доделывать недоделанное. Скрывать от масс, что привлечение буржуазных специалистов чрезвычайно высокими заработками есть отступление от принципов Коммуны, значило бы опускаться до уровня буржуазных политиканов и обманывать массы. Открыто объяснить, как и почему мы сделали шаг назад, затем обсудить гласно, какие имеются средства наверстать упущенное,— это значит воспитывать массы и на опыте учиться, вместе с ними учиться строительству социализма…

Разумеется, этот вопрос имеет также другую сторону. Развращающее влияние высоких жалований неоспоримо — и на Советскую власть (тем более, что при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов, которые вместе с бездарными или бессовестными из разных комиссаров не прочь попасть в „звёзды“… казнокрадства) и на рабочую массу. Но всё, что́ есть мыслящего и честного среди рабочих и беднейших крестьян, согласится с нами, призна́ет, что сразу избавиться от дурного наследства капитализма мы не в состоянии, что освободить Советскую республику от „дани“ в 50 или 100 миллионов рублей (дани за нашу собственную отсталость в деле организации всенародного учёта и контроля снизу) можно не иначе, как организуясь, подтягивая дисциплину среди самих себя, очищая свою среду от всех „наследство капитализма“, „соблюдающих традиции капитализма“, то есть от лодырей, тунеядцев, казнокрадов (теперь вся земля, все фабрики, все железные дороги есть „казна“ Советской республики)… Чем скорее мы сами, рабочие и крестьяне, научимся лучшей трудовой дисциплине и высшей технике труда, используя для этой науки буржуазных специалистов, тем скорее мы избавимся от всякой „дани“ этим специалистам»⁷.

Эти особые привилегии (повышенные жалования, улучшенные жилищные условия, высокий уровень жизни и т. д.) распространялись во времена Ленина только на мелкобуржуазную прослойку бюрократии и буржуазных учёных. Ленин, тем не менее, ясно видел опасность, порождаемую ими. Уже в то время этот великий теоретик и практик революции сознавал, что мобилизация и революционное движение масс — это верное средство эффективной борьбы с этой опасностью. Поэтому он требовал, чтобы:

1. рабочие и беднейшие крестьяне имели право
   1. выбирать и отзывать ответственных руководителей,
   2. контролировать деятельность руководства,
   3. ставить рабочих на ответственные посты;
2. трудящиеся массы взяли всю власть в свои руки и совершенствовались в осуществлении власти (практическом проведении диктатуры пролетариата).

В 1918 г. Ленин сожалел о том, что рабочий контроль ещё мало проник в жизнь и сознание широких масс пролетариата. Вероятно, именно по этой причине Ленин вновь и вновь неустанно указывал, с одной стороны, на опасность бюрократии, а, с другой стороны, на необходимость мобилизации масс и на контроль со стороны масс как единственное эффективное средство противостоять опасности. Ленин подчёркивал:

«Разумеется, стихия мелкобуржуазной дезорганизованности (которая при всякой пролетарской революции в той или иной мере неизбежно себя проявит, а в нашей революции, в силу мелкобуржуазного характера страны, её отсталости и последствий реакционной войны, проявляется особенно сильно) не может не накладывать своего отпечатка и на Советы…

Есть мелкобуржуазная тенденция к превращению членов Советов в „парламентариев“ или, с другой стороны, в бюрократов. Бороться с этим надо, привлекая всех членов Советов к практическому участию в управлении… Целью нашей является поголовное привлечение бедноты к практическому участию в управлении, и всяческие шаги к осуществлению этого — чем разнообразнее, тем лучше,— должны тщательно регистрироваться, изучаться, систематизироваться, проверяться более широким опытом, узаконяться…

Борьба с бюрократическим извращением советской организации обеспечивается прочностью связи Советов с „народом“, в смысле трудящихся и эксплуатируемых, гибкостью и эластичностью этой связи…

Именно близость Советов к „народу“ трудящихся создаёт особые формы отзыва и другого контроля снизу, которые должны быть теперь особенно усердно развиваемы»⁸.

Ленин призывал к использованию разнообразных методов контроля снизу, «чтобы вырывать повторно и неустанно сорную траву бюрократизма»⁹. 9 апреля 1919 г. был издан подписанный Лениным, Калининым и Сталиным декрет по реорганизации государственного контроля. В нём объявлялась война всяческому бюрократизму, в каком бы виде он ни появился. Предпосылкой было вовлечение широких масс в управление и контроль, только оно могло «очистить советские учреждения от бюрократической скверны»¹⁰.

Всякий раз, когда Ленин обнаруживал нарастающие признаки развития бюрократизма, он бил тревогу. В январе 1920 г. он написал Томскому письмо о бюрократизме в профсоюзах:

«Я никогда не сомневался, что в наших комиссариатах бюрократизма ещё очень много, во всех.

Но чтобы в профессиональных союзах было не меньше бюрократизма, я не ожидал.

Это позор величайший. Очень прошу прочесть все сии документы во фракции коммунистов в ВЦСПС и выработать практические меры борьбы с бюрократизмом, волокитой, бездельем и безрукостью»¹¹.

Несколько дней спустя Ленин написал Сталину о правилах Рабоче-крестьянской инспекции и потребовал привлечения всех трудящихся масс, также и прежде всего женщин к участию в Рабкрин; он требовал дальнейшего расширения контроля и привлечения беспартийных рабочих и крестьян к сотрудничеству в контроле над государством на высшем уровне. Вновь и вновь Ленин мобилизовывал рабочих и крестьян на практическое изучение управления, ибо «практика в сто раз важнее, чем любая теория».

Ленин особенно сердился, когда бюрократы в государственном аппарате злоупотребляли своей властью и притесняли людей, жалующихся на нарушения. В таких случаях Ленин действовал без всякого снисхождения, что видно из телеграммы, посланной исполкому Новгородской губернии:

«По-видимому, Булатов арестован за жалобу мне. Предупреждаю, что за это председателей губисполкома, Чека и членов исполкома буду арестовывать и добиваться их расстрела. Почему не ответили тотчас на мой запрос?

Предсовнаркома Ленин»¹².

Очевидно, Ленин чётко осознавал нарастающую опасность захвата бюрократией власти в партии, государственном аппарате и хозяйстве и стремился в корне пресечь её самыми решительными мерами. Ленин, однако, прибегал к таким крайним мерам только в особенно скандальных случаях, чтобы наказать для острастки. Причина, по которой Ленин видел ключ к борьбе против бюрократии в мобилизации и привлечении масс к управлению и контролю, была, прежде всего, в том, что мелкобуржуазная бюрократия уже проникла в партийные и государственные органы. После захвата власти много мелкобуржуазных элементов прокралось в партию, так что бюрократия стала проблемой уже в 1921 г.

В заключительном слове на Ⅹ съезде (март 1921 г.) Ленин указал на задачу борьбы против бюрократизма: «на это нужны сотни тысяч людей»¹³. Он объяснял, что бюрократизм нельзя просто «отменить»; преодоление его — длительный процесс. Эту борьбу нужно вести неустанно, пробуя новые методы. Ленин требовал раскрывать, разоблачать и изгонять прокравшихся в партию бюрократов, и писал Соколову: «Бюрократы ловкачи, многие мерзавцы из них архипройдохи. Их голыми руками не возьмёшь»¹⁴.

В 1921 г. решением Центрального комитета была проведена чистка партии. В течение четырёх лет после революции — когда стало ясно, кто победил — много мелкобуржуазных элементов проникло в партию, особенно из рядов мелкобуржуазных партий меньшевиков и социалистов-революционеров. Ленин требовал, чтобы из вступивших в партию с начала 1918 г. меньшевиков оставили в партии только один процент. И только при условии трёх- и четырёхкратной проверки, так как:

«Очистить партию надо от мазуриков, от обюрократившихся, от нечестных, от нетвёрдых коммунистов и от меньшевиков, перекрасивших „фасад“, но оставшихся в душе́ меньшевиками»¹⁵.

Таким образом, в сумме 170 000 ненадёжных элементов, примерно четверть всех членов партии, было исключено.

Однако бюрократия при этом не вымерла. Многие искренние коммунисты не могли сравняться с бюрократическими специалистами. Ленин указал в отчёте Центральному комитету:

«Ибо сплошь и рядом буржуазные деятели знают дело лучше, чем наши лучшие коммунисты, имеющие всю власть, все возможности и ни одного шага не умеющие делать со своими правами и со своей властью…

Надо сознать и не бояться сознать, что ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то приставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести своё дело и должны сейчас учиться»¹⁶.

Ленин открыто разоблачал эту слабость, показывая опасность того, что бюрократия становится «незаменимой» в силу своих специальных знаний и сбивает с толку коммунистов. Так она могла постепенно овладеть государственным и партийным аппаратом. Вот почему Ленин в 1923 году поощрял Рабкрин решительно проводить контроль, не позволяя запугать себя, и не отступая:

«Наш новый Рабкрин, надеемся, оставит позади себя то качество, которое французы называют pruderie, которое мы можем назвать смешным жеманством или смешным важничаньем и которое до последней степени наруку всей нашей бюрократии, как советской, так и партийной. В скобках будь сказано, бюрократия у нас бывает не только в советских учреждениях, но и в партийных»¹⁷.

Ленин не мог предчувствовать, что примерно тридцать лет спустя бюрократия, первоначально являвшаяся лишь мелкобуржуазной прослойкой, захватит государственную власть и как новый буржуазный господствующий класс восстановит капитализм на новой основе. Но он очень ясно сознавал опасность реставрации капитализма со стороны колеблющихся мелкобуржуазных элементов, особенно со стороны бюрократии; он указал в речи на Ⅹ съезде партии, «что внутренняя опасность в известном отношении больше, чем деникинская и юденичская»¹⁸.

В проекте резолюции о синдикалистском и анархистском уклоне Ленин недвусмысленно предупреждал партию и рабочий класс об угрозе реставрации капитализма:

«В такой стране, как Россия, громадное преобладание мелкобуржуазной стихии и неизбежные, в результате войны, разорения, обнищания, эпидемии и неурожаи, крайние обострения нужды и народных бедствий порождают особенно резкие проявления колебаний в настроениях мелкобуржуазной и полупролетарской массы. Эти колебания идут то в сторону укрепления союза этих масс с пролетариатом, то в сторону буржуазной реставрации, и весь опыт всех революций ⅩⅧ, ⅩⅨ и ⅩⅩ веков показывает с безусловнейшей ясностью и убедительностью, что ничего иного кроме реставрации (восстановления) власти и собственности капиталистов и помещиков от этих колебаний — при условии малейшего ослабления единства, силы, влияния революционного авангарда пролетариата — получиться не может»¹⁹.

Было ли это предупреждение Ленина на деле принято всерьёз? Понял ли рабочий класс, что сохранение его власти, консолидация и укрепление диктатуры пролетариата были под угрозой?

После смерти Ленина борьба против бюрократии неизбежно принимала всё более острые формы. Сталин был избран Генеральным секретарём ЦК уже в 1922 г. Он честно продолжил работу Ленина.

Поначалу развивались два типа бюрократии. Первым типом была старая управленческая бюрократия прежнего государственного аппарата, промышленная бюрократия бывших капиталистических предприятий и бюрократическая интеллигенция образовательных учреждений — короче говоря: буржуазные интеллигенты и специалисты. Они были связаны с капиталистической системой, являясь руководящей мелкобуржуазной прослойкой. После Октябрьской революции они более или менее приспособились к новой ситуации, к Советской власти. Чтобы использовать их специальные знания для построения социализма, привлечь их к честному сотрудничеству, их (как мы видели выше) поощряли высокой зарплатой. Ленин осознавал склонность этой мелкобуржуазной прослойки к колебаниям, а также опасность реставрации капитализма при помощи части таких элементов; мы знаем, что он противопоставил этой опасности контроль масс снизу.

Активные силы меньшевиков и социалистов-революционеров, идеологически и политически связанные с капитализмом, также следует отнести к этой мелкобуржуазной прослойке. Значительная часть этих беспринципных элементов прокралась в большевистскую партию, чтобы разлагать её. Хотя они и были изгнаны из большевистской партии в ходе большой чистки 1921 г., но у них ещё были крепкие связи с капиталистическими элементами внутри и вне страны, особенно с мелкобуржуазными интеллигентами. Благодаря своей нелегальной организации эти меньшевики и социалистов-революционеры часто служили посредниками разлагающих капиталистических элементов.

Наряду с этим внутри государственного, хозяйственного и даже партийного аппарата возникла другая бюрократия, бюрократы с партбилетом в кармане. Мы видели выше, как негодовал Ленин, обнаружив бюрократизм внутри профсоюзов (чисто рабочих организаций). Власть ударила в голову некоторым коммунистам в партийном и государственном аппарате; они переродились в бюрократов.

Бюрократизм — это мелкобуржуазное явление. Бюрократ стремится к мелкобуржуазному образу жизни. Он хорошо чувствует себя в мелкобуржуазной среде. После жизни, полной лишений, немало функционеров партии, добившись высокого поста и власти, вели мелкобуржуазный образ жизни дома в своих семьях. Таким образом, рядом со старой, вынужденно унаследованной бюрократией постепенно развивалась новая бюрократия.

Сталин указал на ⅩⅤ съезде (декабрь 1927 г.), что

«…Мы перестанем быть пролетарскими революционерами, и мы наверняка погибнем, ежели не вытравим из своей среды эту обывательщину, эту семейственность в решении важнейших вопросов нашего строительства»²⁰.

В начале 1928 г. в Шахтинском районе Донецкого бассейна, важнейшей советской индустриальной области, была раскрыта крупная организация вредителей, состоявшая из буржуазных специалистов. Пять лет эти вредители, в тесной связи с прежними собственниками и иностранными капиталистами, препятствовали промышленному строительству, совершая акты саботажа. Они были привлечены к ответственности в ходе Шахтинского процесса.

Сталин сказал на Апрельской пленарной сессии Центрального комитета:

«Была в своё время интервенция военно-политическая, которую нам удалось ликвидировать в порядке победоносной гражданской войны. Теперь мы имеем попытку экономической интервенции, для ликвидации которой нам не потребуется гражданской войны, но которую мы должны всё-таки ликвидировать и которую мы ликвидируем всеми доступными нам средствами»²¹.

Шахтинский процесс показал, с одной стороны, большую слабость в развитии контроля снизу, с другой стороны, обострение классовой борьбы. И это обнаружилось не только в промышленности.

На селе партия повела наступление против кулачества, связывая его с организацией коллективного хозяйства. В «Ответе товарищам колхозникам» Сталин разъяснил принципы коллективизации:

«Ленинизм учит, что крестьян надо переводить на рельсы коллективного хозяйства в порядке добровольности, путём убеждения в преимуществах общественного, коллективного хозяйства перед хозяйством единоличным. Ленинизм учит, что убедить крестьян в преимуществах коллективного хозяйства можно лишь в том случае, если будет показано им и доказано на деле, на опыте, что колхоз лучше единоличного хозяйства, что он выгоднее единоличного хозяйства, что колхоз даёт выход крестьянину, бедняку и середняку, из нужды и нищеты. Ленинизм учит, что вне этих условий, колхозы не могут быть прочными. Ленинизм учит, что всякая попытка навязать силой колхозное хозяйство, всякая попытка насадить колхозы в порядке принуждения может дать лишь отрицательные результаты, может лишь оттолкнуть крестьян от колхозного движения»²².

Эти принципы, однако, не всегда соблюдались на практике. В 1930 г. коллективизация приняла такие формы, что Сталин поторопился издать вызвавшую фурор статью «Головокружение от успехов», в которой указал на попытки нарушить принцип добровольности в коллективизации, даже

«путём угрозы военной силой, путём угрозы лишить поливной воды и промтоваров тех крестьян, которые не хотят пока что идти в колхозы…

Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов!»²³.

Из этого видно, что бюрократия приютилась во всех областях общественной жизни, стремясь подорвать основы социализма.

Хотя Шахтинский процесс нанёс старой бюрократии тяжёлый удар, на смену ей пришли другие вредители. Немало представителей технической интеллигенции заколебались, поощряемые троцкистско-меньшевистской оппозицией, которая распространяла слухи типа «Советский Союз не устоит». Уже в 1930 г. была раскрыта новая организация вредителей («Промышленная партия»); эти контрреволюционные элементы принадлежали к высшему слою старой технической интеллигенции и были связаны с иностранным капиталом и французским генеральным штабом. Процесс, прошедший в конце 1930 г., переломил хребет организованному сопротивлению старой бюрократии. Но взамен всё больше выступала на передний план новая бюрократия. Речь Сталина на Ⅷ съезде комсомола в мае 1928 г. была сигналом тревоги. Помимо прочего, он сказал:

«Второй вопрос касается задачи борьбы с бюрократизмом, задачи организации массовой критики наших недостатков, задачи организации массового контроля снизу.

Одним из жесточайших врагов нашего продвижения вперёд является бюрократизм. Он живёт во всех наших организациях — и в партийных, и в комсомольских, и в профессиональных, и в хозяйственных. Когда говорят о бюрократах, обычно указывают пальцем на старых беспартийных чиновников, изображаемых у нас обычно в карикатурах в виде людей в очках… Это не вполне правильно, товарищи. Если бы дело шло только о старых бюрократах, борьба с бюрократизмом была бы самым лёгким делом. Беда в том, что дело не в старых бюрократах. Дело, товарищи, в новых бюрократах, дело в бюрократах, сочувствующих Советской власти, наконец, дело в бюрократах из коммунистов. Коммунист-бюрократ — самый опасный тип бюрократа. Почему? Потому, что он маскирует свой бюрократизм званием члена партии. А таких коммунистических бюрократов у нас, к сожалению, немало»²⁴.

Развитие новой бюрократии было усилено внутрипартийными спорами. В 1921 г. Ленин, для преодоления экономических трудностей, ввёл Новую экономическую политику, вызвавшую сопротивление оппозиционных элементов в ВКП(б) во главе с Троцким и Зиновьевым. После смерти Ленина оппортунисты усилили борьбу против правильной партийной линии. Оппозиция воспротивилась и быстрой индустриализации, и систематической коллективизации сельского хозяйства. Она не поняла линию ЦК: опора на бедняков, союз с середняками и борьба против кулаков. Подрывные действия троцкистов и других противников причиняли партии большие трудности. Особенно после 1928 г., когда партия готовила наступление против кулачества, а к оппозиции присоединилась группа Бухарина — Рыкова. Расширение и обострение борьбы оппозиции вынудили ЦК ещё больше укрепить партийный аппарат, что, в свою очередь, вызвало решительное сопротивление, в основном, со стороны троцкистов.

«Прежде всего троцкисты обрушились на партийный аппарат. Они понимали, партия не может жить и работать без крепкого партийного аппарата. Оппозиция пыталась расшатать, разрушить этот аппарат, противопоставить членов партии партийному аппарату, а молодёжь — старым кадрам партии»²⁵.

Но наряду с необходимым укреплением партийного аппарата также разрастался бюрократизм. Он проник во все органы социалистического общества, государственный, партийный и хозяйственный аппарат, профсоюзы, молодёжные организации, а также в военный аппарат. В отчете ⅩⅥ съезду Сталин показал опасность бюрократизма и изложил меры борьбы против него:

«Опасность бюрократизма состоит, прежде всего, в том, что он держит под спудом колоссальные резервы, таящиеся в недрах нашего строя, не давая их использовать, старается свести на нет творческую инициативу масс, сковывая её канцелярщиной, и ведёт дело к тому, чтобы каждое новое начинание партии превратить в мелкое и никчёмное крохоборство. Опасность бюрократизма состоит, во-вторых, в том, что он не терпит проверки исполнения и пытается превратить основные указания руководящих организаций в пустую бумажку, оторванную от живой жизни. Опасность представляют не только и не столько старые бюрократы, застрявшие в наших учреждениях, но и — особенно — новые бюрократы, бюрократы советские, среди которых „коммунисты“-бюрократы играют далеко не последнюю роль. Я имею в виду тех „коммунистов“, которые канцелярскими распоряжениями и „декретами“, в силу которых они верят, как в фетиш, стараются подменить творческую инициативу и самодеятельность миллионных масс рабочего класса и крестьянства.

Задача состоит в том, чтобы разбить бюрократию в наших учреждениях и организациях, ликвидировать бюрократические „нравы“ и „обычаи“ и расчистить дорогу для использования резервов нашего строя, для развёртывания творческой инициативы и самодеятельности масс.

Задача эта нелёгкая. Её не разрешишь „в два счёта“. Но её нужно разрешить во что бы то ни стало, если мы хотим действительно преобразовать нашу страну на началах социализма.

В борьбе с бюрократизмом работа партии идёт по четырём линиям: по линии развёртывания самокритики, по линии организации дела проверки исполнения, по линии чистки аппарата и, наконец, по линии выдвижения снизу в аппарат преданных работников из людей рабочего класса»²⁶.

В 1937—38 гг. бюрократизм принял угрожающие размеры. Этот процесс следует рассматривать в связи с обострением международной ситуации. Японцы оккупировали Северо-Восточный Китай, итальянцы завоевали Абиссинию, немецкие и итальянские фашисты вмешались в испанскую гражданскую войну — для Советского Союза обострилась угроза войны. В этой ситуации бухаринская оппозиция и некоторые обюрократившиеся военные руководители объединились, чтобы силой свергнуть правительство Сталина — за что против них было возбуждено дело. Позже ревизионисты много разглагольствовали о «преследованиях», чтобы прикрыть своё чудовищное предательство. Мы должны, однако, поставить вопрос с классовой точки зрения: какой класс или какой слой подвергался преследованиям? Не рабочий класс, не крестьянство. Преследовались наиболее опасные из бюрократических элементов в партийном и государственном аппарате, вместе с остатками эксплуататорских классов и буржуазной интеллигенции.

Выше мы уже показали, что новая бюрократия считала идеалом мелкобуржуазный образ жизни старой бюрократии, которая могла позволить себе такую жизнь благодаря высокой оплате и особым привилегиям (особняки, автомобили, привилегии в приобретении товаров и т. д.). Эта идеализация мелкобуржуазного образа жизни отражалась также в некоторой части литературы и кино. Куда ушла прежняя революционная литература? Всё более она вытеснялась мелкобуржуазной литературой, ибо писатели не имели никакого контакта с рабочими и крестьянами. Даже столь сомнительный писатель, как Шолохов, уделивший в своей основной работе «Тихий Дон» больше внимания Белой гвардии, чем Красной, заявил на ⅩⅩ съезде о своих мелкобуржуазных товарищах по перу:

«Кто из писателей вошёл как друг и близкий человек в какую-нибудь рабочую семью или семью инженера, новатора производства, партийного работника завода? Считанные единицы…

Правда писатели бывают на больших предприятиях в качестве гостей, а вернее, гастролёров, и к общему нашему стыду иногда не стесняются получать за свои выступления соответствующее денежное вознаграждение из рабочей кассы…

Почему же 1200 писателей живут в Москве? Почему их и трактором не оторвёшь от насиженных мест? На этот вопрос мне трудно ответить…

Вы ждёте новых книг, товарищи? А я хочу вас спросить: от кого? От тех, кто не знает толком ни колхозников, ни рабочего? От тех, кто отсиживается и отлёживается?»²⁷.

Кому, как не Шолохову знать своих коллег. Могли ли такие мелкобуржуазные писатели создать подлинно пролетарскую литературу? Нет! Кроме того, мелкобуржуазное поведение старых бюрократов проявлялось и у новых. Новая бюрократия стала двуличной: официально она проявляла рвение, соглашалась с партийной линией и безмерно восхваляла Сталина. В своих семьях, в своей превратившейся в мелкобуржуазную среде они всей душой ненавидели Сталина и проклинали диктатуру пролетариата.

В романе «Искатели» советский писатель Д. Гранин наглядно изобразил поведение и образ жизни новой бюрократии:

«Всё шло как нельзя лучше. Административная работа пришлась Виктору по душе. Ему нравилось управлять людьми, требовать, проталкивать, руководить; та честолюбивая жилка, которая всегда была в его характере, теперь, когда он вкусил власть, заставляла его прилагать все силы, чтобы стать начальником отдела. „Если уж я выбрал административную карьеру — говорил он,— надо скорее расти, чтобы не перестояться“. Виктор добился своего — он стал начальником отдела. Его хвалили, считали способным руководителем. Его приводили в пример на активах, отмечали в приказах по министерству. Его статьи печатались в газетах. Он стал получать персональный оклад. Они наняли домработницу.

Их дом начали посещать новые приятели Виктора. С наивным тщеславием Лиза слушала, как они расхваливали организаторские таланты её мужа. Они раздували парус его честолюбия, а ей чудилось, что это попутный ветер её семейного корабля. Она искренне соглашалась с Виктором: его призвание — административная деятельность. Инженерный опыт у него есть, знания тоже, остальное, как он считал, зависит от искусства руководить. Туманные слухи, что Виктор не терпит способных людей в своём отделе, окружает себя подхалимами, свидетельствовали лишь о чёрной зависти обойдённых.

Он сам жаловался ей на козни своих недоброжелателей, посвящая её в тонкости взаимоотношений с начальством, и она не чувствовала себя больше чужой и ненужной в его мире.

Он вырывался домой, мечтая укрыться от бесконечных совещаний и писанины.

Появилось материальное благополучие, и сразу исчезли поводы для многих мелких раздоров.

У Виктора завелось множество связей. „Мы живём в век электричества“,— шутливо объяснил он. Стоило ему позвонить, и Лиза могла без очереди достать дефицитный габардин или фрукты. В театрах они сидели в директорской ложе.

По воскресеньям они отправлялись по комиссионным магазинам. Для Лизы они извлекали из-под прилавка недорогой хрусталь. Она была довольна не только покупками, но и тем, что Виктор получал удовольствие, выполняя её желания.

В день его рождения они большой компанией поехали в ресторан. Кутить так кутить,— подняв шипучий бокал шампанского, Виктор чокнулся с Лизой, глядя ей в глаза, и вдруг рассмеялся:

— А я и не замечал. Оказывается, у тебя зрачки рыженькие.

Она закрыла щёки руками:

— А где у меня родинка?

Он смешно поднял чёрные брови, пытаясь вспомнить.

Меж столиков, под тягучую мелодию оркестра, мягко шаркали пары. Лиза быстро захмелела и беспричинно улыбалась. Ей было хорошо, потому что на ней красивое, модное платье и чернобурка, и потому что всё это Виктору было приятно, и все любят Виктора и её.

— Через три года, Виктор Григорьевич, быть тебе начальником главка,— рассуждал подвыпивший заместитель управляющего Ивин.— У меня глаз — алмаз. Как люди достигают? Путём верных друзей. Они ему мостят — он их тащит…

Виктор отвернулся от него и задумался, положив голову на руки.

— Мостят… тащат…— тихо бормотал он»²⁸.

Все черты новой бюрократии с партбилетом в кармане описаны здесь вполне точно:

1. честолюбие и стремление к власти объединяются с карьеризмом;
2. повышение по службе влечёт за собой материальное благополучие и мелкобуржуазный образ жизни;
3. защита лучшего положения от способных подчинённых и его обеспечение с помощью льстивого окружения;
4. высокое положение и большое влияние используются для удовлетворения эгоистических потребностей (поощрение коррупции);
5. бюрократы делят наиболее важные посты между собой по принципу «рука руку моет».

Здесь лежат корни последующей узурпации власти новой бюрократией.

Быстрый рост новой бюрократии в партийном, государственном и хозяйственном аппарате, в профсоюзах и молодёжных организациях стал главным препятствием единому действию революционного центра и революционных масс рабочих и крестьян. Хотя Сталин безжалостно боролся против бюрократии «сверху», но использовал при этом тот же самый аппарат, против извращений которого вёл борьбу. Бюрократизм пролез даже в аппарат государственной безопасности.

Сегодня, в исторической перспективе, становится ясно, что такой образ действий был ошибкой Сталина. В мае 1928 г. Сталин близко подошёл к правильному решению проблемы, объявив в речи на Ⅷ съезде комсомола:

«Как положить конец бюрократизму во всех этих организациях?

Для этого есть только один-единственный путь — организация контроля снизу, организация критики миллионных масс рабочего класса против бюрократизма наших учреждений, против их недостатков, против их ошибок.

Я знаю, что, подымая ярость трудящихся масс против бюрократических извращений наших организаций, приходится иногда задевать некоторых наших товарищей, имеющих в прошлом заслуги, но страдающих теперь бюрократической болезнью. Но неужели это может остановить нашу работу по организации контроля снизу? Я думаю, что не может и не должно»²⁹.

Мы знаем сегодня, что решение проблемы — пролетарская культурная революция, такая, какая была проведена в Китае. Сталин в своё время не мог решить проблему этим способом. Его ошибка была, таким образом, исторически обусловлена. Только отрицательный пример полного вырождения руководящей бюрократии при Хрущёве, ревизии марксизма-ленинизма, отмены диктатуры пролетариата и реставрации капитализма продемонстрировал неизбежную необходимость проведения пролетарской культурной революции, чтобы вовремя пресечь такое развитие событий. Развитие этой революционной концепции и применение её на практике остаются беспримерным и выдающимся достижением Мао Цзэдуна.

Понятно, что в течение Великой Отечественной войны партия и государство должны были объединить все силы, чтобы разбить фашистских захватчиков. Это было невозможно без компромиссов с определенными группами населения, например, с верующими. Так, было заключено соглашение с Русской православной церковью. Генералы и другие лица, заключённые в то время в трудовые лагеря, были реабилитированы и восстановлены в старых званиях на фронте. Народ был готов пожертвовать всем ради победы, он проявлял бдительность против предателей и саботажников. Бюрократия также была выбита из привычной колеи. Перемещение жизненно важных и оборонных предприятий (из главного промышленного региона к западу от Волги за Урал) лишило бюрократию устоявшихся связей. Новая среда, восстановление, эвакуированные фабрики, полные новыми людьми, которые, по своей героической инициативе, вновь запустили производство за очень короткое время — всё это не способствовало процветанию бюрократии.

После Второй мировой войны, когда экономика в регионах, разрушенных войной, была восстановлена и заработала в обычном режиме, снова возникла опасность бюрократизации. Маленков, в то время секретарь ЦК ВКП(б), описывал в отчёте Центрального комитета ⅩⅨ съезду (октябрь 1952 г.) важность и необходимость борьбы против вновь распространяющейся бюрократии:

«Дело в том, что обстановка военного времени обусловила некоторые особенности в методах партийного руководства, а также породила крупные недостатки в работе партийных органов и партийных организаций. Это нашло своё выражение прежде всего в том, что партийные органы ослабили внимание к партийно-организационной и идеологической работе, в силу чего во многих партийных организациях эта работа оказалась запущенной. Создавалась известная опасность отрыва партийных органов от масс и превращения их из органов политического руководства, из боевых и самодеятельных организаций в своеобразные административно-распорядительные учреждения, неспособные противостоять всяким местническим, узковедомственным и иным антигосударственным устремлениям, не замечающие прямых извращений политики партии в хозяйственном строительстве, нарушений интересов государства.

Чтобы предотвратить эту опасность и успешно решить задачу укрепления местных партийных органов и усиления работы партийных организаций, необходимо было ликвидировать запущенность партийно-организационной и идеологической работы и покончить с такими явлениями, как перенесение в партийные организации административных методов руководства, ведущих к бюрократизации партийной работы, ослабляющих активность и самодеятельность партийных масс»³⁰.

Были ли сделаны необходимые заключения и были ли члены партии мобилизованы на широкую борьбу против процесса бюрократизации? Такая широкая борьба была, несомненно, необходима, ввиду методов, применяемых бюрократией. Маленков наглядно описал эти методы в своём отчёте:

«В партийных организациях ещё имеет место недооценка роли критики и самокритики в жизни партии и государства, допускается преследование и гонение за критику. Нередко можно встретить работников, которые без конца кричат о своей преданности партии, а на деле не терпят критики снизу, глушат её, мстят критикующим. Известно немало фактов, когда бюрократическое отношение к критике и самокритике наносило большой ущерб делу партии, убивало самодеятельность партийной организации, подрывало авторитет руководства в партийных массах и утверждало в жизни отдельных партийных организаций антипартийные нравы бюрократов, заклятых врагов партии.

Партия не может не учитывать, что там, где критика и самокритика в загоне, где ослаблен контроль масс за деятельностью организаций и учреждений, неизбежно возникают такие уродливые явления как бюрократия, загнивание и даже разложение отдельных звеньев нашего аппарата. Конечно, такого рода явления не имеют у нас широкого распространения»³¹.

Последняя фраза показывает, что Маленков недооценивал опасность бюрократизма, правильно описанную выше. Вместо того, чтобы поднять тревогу, мобилизовать членов партии и профсоюзов и повести энергичную борьбу против бюрократии, проявлялось роковое пренебрежение этой необходимой борьбой. Маленков говорил не только об опасности бюрократизма, но также и о необходимости непримиримой борьбы против него. Вот некоторые выдержки из его речи:

«Появилось немало работников, которые забывают, что порученные их попечению и руководству предприятия являются государственными, и стараются превратить их в свою вотчину… Такие „руководители“ думают, что им всё позволено, что они могут не считаться с государственными и партийными порядками, нарушать советские законы, бесчинствовать и творить произвол…

Всякий обман партии и государства, в какой бы форме он ни выражался, всякую попытку обмана, путём сокрытия или путём искажения правды, нельзя рассматривать иначе, как тягчайшее преступление перед партией… Для руководителей, повинных в недобросовестном отношении к выполнению решений партии и правительства, допускающих беззакония и произвол, не может быть никаких скидок на их положение…

Необходимо вести непримиримую борьбу с семейственностью и круговой порукой, покончить с бюрократическим отношением к делу изучения и подбора кадров…

Мы должны всегда помнить, что всякое ослабление влияния социалистической идеологии означает усиление влияния идеологии буржуазной.

В нашем советском обществе нет и не может быть классовой базы для господства буржуазной идеологии. У нас господствует социалистическая идеология, нерушимую основу которой составляет марксизм-ленинизм. Но у нас ещё сохранились остатки буржуазной идеологии, пережитки частнособственнической психологии и морали. Эти пережитки не отмирают сами собою, они очень живучи, могут расти и против них надо вести решительную борьбу»³².

Непостижимо, что, несмотря на правильную оценку опасности бюрократического вырождения и подрыва социалистической идеологии, вновь и вновь проявлялась опасная недооценка действительного положения дел. Это тем более поразительно, что сам Маленков заявил:

«во многих областях науки были вскрыты чуждые советским людям нравы и традиции, выявлены факты кастовой замкнутости и нетерпимого отношения к критике, разоблачены и разбиты различные проявления буржуазной идеологии и всякого рода вульгаризаторские извращения»³³.

Эта противоречивость и непоследовательность привели к роковым последствиям год спустя, после смерти Сталина. Честный коммунист Маленков, вместе с Молотовым и другими верными социализму товарищами, был свергнут и отстранён от дел Хрущёвым.

Борьба Сталина против бюрократических извращений была подобна сражению Геракла против гидры, девятиголового чудовища из греческой мифологии. Каждая отрубленная голова заменялась двумя новыми. Большинство бюрократов скрывало свои настоящие идеи и намерения. Другие были особенно рьяными в чистке партийного и государственного аппарата; одним из таких был Хрущёв, проводивший «чистку» партии на Украине и позволивший прославлять себя в газете «Вести ВУЦИК» как «подлинного ученика Сталина»³⁴, «друга и товарища по оружию И. В. Сталина»³⁵.

Смерть Сталина создала возможность относительно свободного развития бюрократии. Бюрократия пользовалась всякой возможностью уклониться от контроля снизу, осуществляемого широкими массами. В то же время она стремилась избавиться от контроля сверху, осуществляемого той частью партийного и государственного аппарата, которая принципиально защищала диктатуру пролетариата. Чтобы достичь успеха в эгоистичном стремлении большей части бюрократии постепенно устранить власть рабочих и крестьян, эти элементы не гнушались никакой демагогией и клеветой, никакими интригами и подлостью.

Однако освободившаяся бюрократия не могла открыто предъявить претензии на власть. Социально-экономические корни бюрократии — мелкая буржуазия. Удовлетворение бюрократией жажды власти означает победу мелкобуржуазной контрреволюции, относительно которой Ленин сказал на Ⅹ съезде:

«Мы переживаем время, когда перед нами встаёт серьёзная угроза: мелкобуржуазная контрреволюция, как я уже сказал, более опасна, чем Деникин»³⁶.

Поскольку по самой своей природе бюрократизм сосредотачивается в центре, мелкобуржуазная контрреволюция прежде всего совершилась именно там. Часть партийного и правительственного руководства, верная социализму и диктатуре пролетариата (Маленков, Молотов и другие) ещё продолжала открыто сопротивляться мелкобуржуазной контрреволюции. Хрущёв воспользовался тогдашними трудностями в сельском хозяйстве, чтобы подвергнуть этих товарищей демагогическим нападкам. Его цель состояла в том, чтобы отстранить их от высшего руководства и опорочить как «врагов партии», в чём он и преуспел к 1957 г.

Но этого было ещё недостаточно, чтобы уничтожить основы социализма и узурпировать власть. Это было возможно сделать только особыми мерами, различными для каждого этапа мелкобуржуазной контрреволюции. Вот эти этапы:

1. Большой авторитет, которым пользовался в советском народе и международном коммунистическом движении Сталин, особенно благодаря грандиозной победе в Великой Отечественной войне, нужно было разрушить, а освобождение бюрократии от сталинского контроля — изобразить как освобождение всего населения от «диктатора» Сталина. Это делалось двумя средствами:

   1. дискредитацией Сталина в ходе «борьбы против культа личности» и
   2. клеветой в адрес Сталина, изображением его борьбы против антирабочего бюрократизма и врагов партии преследованием безвинных жертв — преступлением.

2. Марксизм-ленинизм, теоретическую основу социалистического Советского Союза и мирового рабочего движения, нужно было пересмотреть и заменить ревизионистской теорией:

   1. чтобы уничтожить основы социализма в Советском Союзе;
   2. чтобы расколоть мировое коммунистическое движение и подчинить ревизионистскую часть руководству советских ревизионистов.

3. Нужно было разрушить экономические основы социализма в Советском Союзе и начать реставрацию капитализма введением капиталистических законов. Это было возможно только через:

   1. отмену диктатуры пролетариата и
   2. присвоение средств производства всей бюрократией в целом и совместную их эксплуатацию.

В ходе этого процесса бюрократия преобразовалась из мелкобуржуазной прослойки в новый буржуазный класс, экономическая основа которого — реставрированный капиталистический способ производства. Это означает не простое восстановление частного капитала, а установление бюрократического монополистического капитализма. Основное противоречие в этом новом капиталистическом общественном строе — между общественным производством, с одной стороны, и совокупным присвоением бюрократически-капиталистическим классом, с другой. Отдельный бюрократ — это не частный капиталист в старом смысле, но бюрократия в целом — это совокупный капиталист, новая государственно-монополистическая буржуазия. Как новый буржуазный господствующий класс она проводит буржуазную классовую политику, защищая совокупные интересы бюрократического капитализма. Развитие было постепенным, достижения социализма продолжали сосуществовать с новыми капиталистическими явлениями. Было, конечно, невозможно отменить их сразу, не вызвав протеста трудящихся масс.

Чтобы успешно превратиться из слуг государства в господ общества, бюрократия через вопиющую демагогию выдала свои контрреволюционные шаги за необходимые меры по укреплению социализма, за дальнейшее творческое развитие марксизма-ленинизма. Она присвоила славные традиции большевистской партии, чтобы запятнать дело Ленина, дело Сталина и дело Великой Октябрьской революции. Послушайте только фразёрство Брежнева, сказавшего, в частности, в докладе на «торжественном заседании» по поводу 50‑й годовщины Великой Октябрьской революции:

«У нашей партии большая, насыщенная, богатая событиями история, и если мы с успехом проделали огромный и трудный путь, достойно выдержали все испытания, то прежде всего потому, что мы всегда пользовались своим самым надёжным оружием, марксистско-ленинским учением, неуклонно следовали этому учению, творчески развивали его³⁷. И если наша партия, весь огромный сплочённый коллектив советских коммунистов сегодня успешно справляются с любыми встающими перед нами задачами, если на любом участке работы — большом или малом — коммунисты с честью выполняют свою авангардную роль, то это именно потому, что наша партия воспитана в духе марксизма-ленинизма, проникнута идеями этого великого учения. Ленинизм стал для нашей партии подлинной наукой побеждать. И таким он для нас останется навсегда»³⁸.

Это — слова одного из ведущих ревизионистов, поправших марксизм-ленинизм и возвысившихся над советским народом буржуазных господ. Здесь показывает себя двойственность мелкобуржуазной бюрократии: с одной стороны, она вынуждена маскироваться псевдореволюционной фразеологией и, в то же время, обвинять подлинных марксистов-ленинцев в догматизме; с другой стороны, она действует как новый буржуазный класс, принимая буржуазный образ жизни. Но великая теория марксизма-ленинизма выносит им смертный приговор. Именно поэтому они были вынуждены ревизовать её, чтобы осуществить свой позорный план. В следующих главах мы подробно рассмотрим чудовищное предательство ревизионистов.

ⅩⅩ съезд в феврале 1956 г. был отправной точкой фундаментальных изменений социалистической структуры Советского Союза. Началось всё с государственного переворота Хрущёва, выдвинувшегося после смерти Сталина. Этот переворот привёл бюрократию к власти. В своём официальном отчёте ⅩⅩ съезду Хрущёв воздержался от критики Сталина. Бюрократия под руководством Хрущёва не смела ещё поставить осуждение Сталина на общественную повестку дня. Как бы отреагировал на такое советский народ? Поэтому была созвана секретная сессия, на которой Хрущёв заявил в своем чудовищном выступлении, что великая борьба Сталина против врагов рабочего класса и социализма, против позорных действий бюрократии — не более чем преследования, произвол, злоупотребление властью, жестокое угнетение и физическое устранение невинных людей. Сталин был заклеймён как преступник.

То, что Хрущёв не посмел представить своё секретное сообщение советскому народу и членам коммунистических партий мира даже после ⅩⅩ съезда,— доказательство его нечистой совести. Вскоре после ⅩⅩ съезда секретная служба США опубликовала эту речь через посольство США в Бонне в журнале «Остпроблеме» (Ostprobleme). До нас, немецких коммунистов, текст секретного отчёта дошел только через журнал для работников профсоюза металлистов ИГ Металль (IG Metall) «Дер Геверкшафтер»³⁹. Нет сомнений в подлинности этой публикации, так как многие заявления, сделанные Хрущёвым позже, согласуются с её содержанием. Естественно возникает вопрос: кто передал «секретный отчёт» Хрущёва секретной службе США? В этом могли быть заинтересованы только сами ревизионисты.

Вся антисталинская кампания проводилась под предлогом «борьбы против культа личности». Убогие мещане, замкнутые исключительно на собственной персоне, страдали комплексом неполноценности рядом с титанической личностью Сталина. Сам Хрущёв не был личностью; он подменил прочные теоретические знания крестьянской хитростью (ревизионистские друзья называли его хвастуном и фантазёром). Как ни странно, Хрущёв, начавший «борьбу против культа личности Сталина», не мог удержаться без собственного культа; он был свергнут через восемь лет ближайшими приспешниками, создателями этого культа, на сей раз использовавшими тот же аргумент против Хрущёва. По иронии судьбы, даже буржуазные страны не поверили доводам ревизионистов. «Франкфуртер рундшау» написала сразу после ниспровержения Хрущёва о ревизионистских руководителях:

«Начиная с 21 января 1924 г., дня смерти Ленина, Советский Союз управлялся — согласно их собственным официальным заявлениям — преступным маньяком (Сталин), злостным интриганом (Маленков), сеявшим раскол низким человеком (Булганин) и нереалистичным хвастуном (Хрущёв). Но партийная линия осталась безукоризненно чистой. Коллективы работали безупречно. Ирония в том, что это сама партия выбирала своих лидеров.

Понимают ли новые советские лидеры, что нельзя так переписать партийную историю? Если они не хотят предстать дураками перед своими братскими партиями и международной общественностью, они должны будут признать какие-то способности и достижения за своими свергнутыми лидерами. Даже „акулы империализма“ не верят, что КПСС и Советским Союзом в течение последних сорока лет управляли только преступники»⁴⁰.

Ревизионисты Брежнев, Косыгин, Суслов, и другие обвиняли Хрущёва во всех неудачах за последние десять лет не потому, что хотели ликвидировать развившуюся при Хрущёве ревизионистскую политику, а чтобы продолжать и усиливать её. Хрущёв выполнил свою задачу; теперь его ревизионистские сообщники не хотели больше компрометировать себя его шарлатанством. Но они не могут освободиться от ответственности за ревизионистское предательство, совершённое при Хрущёве.

Давайте вернёмся к исходной точке, к секретной речи Хрущёва. Хрущёв бессовестно оклеветал Сталина. Он нападал на марксизм-ленинизм, клеветал на диктатуру пролетариата, объявляя в своем секретном докладе:

«Это произошло в результате злоупотребления властью со стороны Сталина, который начал применять массовый террор против кадров партии…

Массовые репрессии проводились в то время под флагом борьбы с троцкистами. Представляли ли в действительности в это время троцкисты такую опасность для нашей партии и Советского государства? …Многие бывшие троцкисты отказались от своих прежних взглядов и работали на различных участках социалистического строительства»⁴¹.

Позже мы увидим, что эта притворная наивность Хрущёва была только лицемерием. Он весьма хорошо знал, что после того, как троцкистов впустили в большевистскую партию, они сформировали фракцию и, вместе с другими фракционерами (Зиновьев, Каменев, Бухарин и др.), боролись против ленинской партийной линии. После идеологического поражения троцкизм превратился в контрреволюционный авангард буржуазии. Его опасность крылась в ловкости, с которой он маскировал свои подлинные контрреволюционные цели. В ходе чистки 1937—1938 гг. махинации троцкистов были раскрыты. Всё это было хорошо известно Хрущёву. Тем не менее, он утверждал в своей секретной речи:

«В докладе Сталина на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года „О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников“ была сделана попытка теоретически обосновать политику массовых репрессий под тем предлогом, что по мере нашего продвижения вперёд к социализму классовая борьба должна якобы всё более и более обостряться…

Этот террор оказался фактически направленным не против остатков разбитых эксплуататорских классов, а против честных работников партии и Советского государства…

Везде и всюду [Сталин] видел „врагов“, „двурушников“, „шпионов“.

Имея неограниченную власть, он допускал жестокий произвол, подавлял человека морально и физически. Создалась такая обстановка, при которой человек не мог проявить свою волю»⁴².

Хрущёв говорит о «провокаторах.., а также бессовестных карьеристах», прикрывавших чистки партийными интересами. Действительно, такие карьеристы в государственной и партийной бюрократии были. Но сам Хрущёв — один из них. Или эти обличения оправдывают его собственные действия?

В 1937 г. Хрущёв был первым секретарём Московского комитета партии. В этой должности он внес резолюцию, которую «Правда» посчитала столь важной, что процитировала её (31 мая 1937 г.) в передовице:

«Московская конференция заверяет Центральный Комитет партии и нашего вождя, учителя и друга товарища Сталина, что нет и не будет пощады шпионам, диверсантам, террористам, которые подымают руку на жизнь трудящихся Советского Союза; что шпионов и диверсантов мы и впредь будем истреблять и врагам СССР житья не дадим; что за каждую каплю пролитой рабочей крови враги СССР расплатятся пудами крови шпионов и диверсантов».

Заметьте, это написано Хрущёвым, а не Сталиным. И это «культ личности» Сталина? Но давайте посмотрим внимательнее на это невинное дитя, Хрущёва. Годом позже он был послан на Украину. И что же он там делал? Газета «Большевик Украины» в 1938 г. сообщает:

«Беспощадное искоренение врагов — троцкистов, бухаринцев, буржуазных националистов и прочей шпионской нечисти — началось лишь после того, как ЦК ВКП(б) послал на Украину, чтобы он возглавил ЦК КП(б)У, стойкого большевика-сталинца Никиту Сергеевича Хрущёва»⁴³.

В речи на ⅩⅣ Украинской партконференции 5 июля 1938 г. Хрущёв призывал к бдительности:

«Мы избавились от значительного числа врагов. Но мы, партийные работники Украины и особенно Киевской области, не должны благодушествовать. Мы не должны почивать на лаврах, потому что враг не дремлет. Ни при каких обстоятельствах он не прекратит свои подрывные действия против нашего государства. Товарищи, мы уничтожили некоторых врагов, но далеко не всех. Мы должны оставаться настороже. Нас не должны успокаивать ни аплодисменты, ни согласие, ни единодушные решения. Мы должны всегда помнить слова товарища Сталина: пока существует капиталистическое окружение, шпионы и диверсанты будут посылаться в нашу страну. Мы должны всегда внимательно учитывать эти слова товарища Сталина…»⁴⁴.

«Наше дело священно. Тот, кто остановится на полпути, чьи руки задрожат, а колени ослабнут, прежде, чем он уничтожит десять врагов, подвергает опасности революцию. Необходимо безжалостно бороться против врага. Мы сотрём с лица земли всякого, кто захочет пойти против рабочих и крестьян. За каждую каплю крови честного рабочего мы прольём ведро чёрной крови врага»⁴⁵.

Как такой человек набрался жалкой смелости, чтобы клеветать на Сталина, не признавая своей вины? Ревизионистам нужна была критика «культа личности» Сталина ради собственных эгоистических целей. Критика была нужна им как дымовая завеса, скрывающая их подлые планы узурпации власти. Она была нужна им, чтобы избавиться от сторонников Сталина, защитников диктатуры пролетариата. Она была нужна им, чтобы реставрировать капитализм. Вот суть их «борьбы против культа личности» Сталина.

Новая бюрократия, так же, как и остатки эксплуататорских классов и часть буржуазной интеллигенции, ненавидела Сталина как главное препятствие выполнению своих грозных планов. Невинные люди, конечно, также подвергались преследованиям — по причинам, не самой маловажной из которых была гнусная натура мелкобуржуазных интеллигентов, вредивших друг другу взаимными обвинениями, клеветой и ложными «признаниями», и много раз обвинявшими честных людей. Генерал Горбатов, также арестованный тогда и позже реабилитированный Сталиным, сообщает в книге «Казнённая армия» (позже экранизированной в Советском Союзе), как другие заключённые пытались убедить его «признать» хоть что-то, но он с презрением отказался. Все эти убогие существа были, согласно Хрущёву, «невинными жертвами» Сталина.

Но ревизионисты сделали больше, чем очернили борьбу Сталина против врагов рабочего класса. В своём оппортунизме они реабилитировали всех политических заключённых без юридического исследования их прошлого и предоставили им избирательные права. Они спекулировали на обиде этих людей и таким образом надеялись добиться от них поддержки своей ревизионистской политики. Они, не колеблясь, предоставили общую амнистию всем политическим бандитам и классовым врагам.

Секретная речь Хрущёва стала для империалистов и всех реакционеров источником грязи для борьбы против коммунизма и нанесла почти непоправимый ущерб международному коммунистическому движению, который трудно исправить. Неудивительно, что троцкисты воспользовались этим. Троцкистский «Ⅳ Интернационал» провозгласил в призыве «К рабочим и народам всего мира»:

«Сегодня, когда кремлёвские вожди сами признаю́т преступления Сталина, они неявно признаю́т, что неослабная борьба, проводимая… мировым троцкистским движением против вырождения рабочего государства, была полностью оправдана».

Эта речь была также водой на мельницу империалистической пропаганды, так как осуждение Хрущёвым Сталина безвозмездно предоставило «подтверждение» клеветнической кампании, осуществлявшейся в течение десятилетий против Советского государства и особенно Сталина. Ревизионисты, троцкисты и империалисты в едином строю — это было результатом подрыва Советского Союза изнутри.

Мы хотим привести здесь также объективную оценку ошибок и достоинств Сталина Коммунистической партией Китая, приведённую во Второй статье по поводу Открытого письма ЦК КПСС:

«Коммунистическая партия Китая всегда считала и считает, что необходимо всесторонне, объективно и научно анализировать заслуги и ошибки Сталина, применяя метод исторического материализма и основываясь на подлинной исторической действительности, и не следует субъективно, грубо и огульно отрицать Сталина, прибегая к методу исторического идеализма, к произвольному искажению и фальсификации истории.

Коммунистическая партия Китая всегда считала и считает, что у Сталина действительно были некоторые ошибки. Эти ошибки имеют как гносеологические, так и социально-исторические корни. Необходимо критиковать те ошибки, которые были действительно допущены Сталиным, а не те так называемые ошибки, которые ему приписывают без всяких на то оснований, но эта критика должна вестись с правильной позиции и правильными методами. Мы всегда выступали и выступаем против неправильной критики Сталина, которая ведётся с ошибочной позиции и ошибочными методами…

Все заслуги и ошибки Сталина — это объективно существующая историческая реальность. Если сопоставить заслуги и ошибки Сталина, то у него заслуг больше, чем ошибок. Правильное в деятельности Сталина составляет его главную сторону, а его ошибки занимают второстепенное место»⁴⁶.

Все коммунисты должны стремиться к такой объективности. Но это не отвечало и не отвечает намерениям ревизионистов внутри и вне Советского Союза.

Борьба против «культа личности Сталина» была первым шагом государственного переворота Хрущёва. Вторым было провозглашение ревизии марксизма-ленинизма. Эта ревизия нанесла даже больший ущерб, чем осуждение Сталина. Можно ли было установить господство новой бюрократии и реставрировать капитализм без ревизии марксизма-ленинизма? Нет! Это было невозможно без обращения теоретических основ пролетарской революции в свою противоположность. Чтобы осуществить ревизионистские планы внутри Советского Союза, нужно было устранить диктатуру пролетариата, сердце марксизма. Было ли это возможно без ревизии марксизма-ленинизма? Нет! Чтобы проводить ревизионистскую внешнюю политику, бюрократическим господам нужно было опираться на часть коммунистических партий вне Советского Союза. Было ли это возможно, если бы эти партии остались революционными и руководствовались теорией марксизма-ленинизма? Нет! Вот почему нужно было ревизовать марксизм-ленинизм.

На ⅩⅩ съезде новая бюрократия объявила ревизию марксизма-ленинизма в некоторых основных вопросах. Ревизионизм — разновидность буржуазной идеологии. Его социально-экономический корень — мелкая буржуазия. Остатки старой буржуазной интеллигенции и класса капиталистов, с их старыми привычками, и новообразованная буржуазная интеллигенция, новая бюрократия, которая выродилась, приняла мелкобуржуазный образ жизни и поэтому стала продажной — все они вместе подрывали основы социализма. Свойственная мелкой буржуазии склонность всегда воспроизводить капитализм должна была проявиться как у старой, так и у новой буржуазной бюрократии; особенно в момент, когда она смогла избегать массового контроля снизу и осуществлять государственную власть. С этого момента бюрократия стала новым буржуазным правящим классом.

Развязав себе руки, бюрократия реставрировала капитализм в новой форме: бюрократически-монополистический капитализм, сросшийся с государственным аппаратом, что не исключает форм частного капитализма.

Поначалу реставрация капитализма была неощутимой; она производилась постепенно, шаг за шагом. Для этого нужно было широко распахнуть двери буржуазной идеологии. На ⅩⅩ съезде были пересмотрены марксистско-ленинские принципы войны и мира, мирного сосуществования и пути к социализму, чтобы обеспечить международное понимание и сотрудничество. Это было открытым предательством марксизма-ленинизма. Для лучшего понимания давайте сравним марксистско-ленинскую и ревизионистскую точки зрения. Вскоре после вспыхнувшего пожара Первой мировой войны Ленин написал по вопросу войны и мира:

«Война не случайность, не „грех“ как думают христианские попы (проповедующие патриотизм, гуманность и мир не хуже оппортунистов), а неизбежная ступень капитализма, столь же законная форма капиталистической жизни, как и мир»⁴⁷.

Война есть закон капитализма точно так же, как экономические кризисы или неравномерность экономического и политического развития капитализма. Война не противоречит основам частной собственности, а есть её неизбежный результат. Вот почему Ленин подчёркивал:

«При капитализме невозможны иные средства восстановления, время от времени, нарушенного равновесия, как кризисы в промышленности, войны в политике»⁴⁸.

Война — продолжение политики другими средствами. Борьба за мир и за предотвращение империалистической войны неотделима от классовой борьбы, хотя с целью построения возможно более широкого движения за мир в борьбу вовлекаются и другие слои населения. Даже когда вспыхивает война, нельзя отказываться от классовой борьбы; не должно быть никакого «внутреннего мира» в воюющих странах, потому что пролетариат должен пользоваться трудностями буржуазии и её правительств, чтобы подготовить их ниспровержение. Лозунгом Первой мировой войны было поэтому «превращение империалистической войны в войну гражданскую»⁴⁹. Это означает, что борьба за мир тем более эффективна, чем упорнее пролетариат ведёт свою классовую борьбу против своей собственной буржуазии. Как учит Ленин:

«Вне связи с революционной классовой борьбой пролетариата борьба за мир есть лишь пацифистская фраза сентиментальных или обманывающих народ буржуа»⁵⁰.

В этом заключается основной момент ревизионистского положения, противоречащего ленинскому учению. Ревизионисты отделяют борьбу за мир от пролетарской классовой борьбы и от национально-освободительной борьбы угнетённых народов. Они приняли позицию буржуазного пацифизма, который выступает против всякой войны. Согласно ревизионистской «теории», «небольшая искра может вызвать мировой пожар»⁵¹. Поэтому, сообщает нам Хрущёв⁵², «„локальные войны“ в наше время — это очень опасное дело»⁵³. Так как национально-освободительные войны колониальных народов, революции и гражданские войны — также «локальные» войны — а именно справедливые войны — коммунистическим партиям предлагается отказаться от революции и вооружённой борьбы и ступить на «мирный путь к социализму». Поскольку Коммунистическая партия Франции следовала ревизионистской линии, алжирские члены этой партии не участвовали в алжирской освободительной борьбе. Хрущёв заявил корреспонденту французской газеты «Фигаро» (Le Figaro) 19 марта 1958 г.: «Мы не хотим ослабления Франции, мы хотим укрепления её величия».

Чтобы оправдать свою ошибочную точку зрения, ревизионисты провозгласили, что войны сегодня больше не являются неизбежными и что капиталистический закон империалистических войн больше не действует. На ⅩⅩ съезде Хрущёв объявил:

«Как известно, имеется марксистско-ленинское положение, что, пока существует империализм, войны неизбежны. Это положение было выработано в период, когда — 1) империализм был всеохватывающей мировой системой и 2) общественные и политические силы, не заинтересованные в войне, были слабы, недостаточно организованы и не могли ввиду этого заставить империалистов отказаться от войн…

Для того периода указанное положение было абсолютно правильным. Но в настоящее время положение коренным образом изменилось. Возник и превратился в могучую силу мировой лагерь социализма. В лице этого лагеря миролюбивые силы имеют не только моральные, но и материальные средства для предотвращения агрессии…⁵⁴

Но фатальной неизбежности войн нет. Теперь имеются мощные общественные и политические силы, которые располагают серьёзными средствами для того, чтобы не допустить развязывания войны империалистами, а если они попытаются её начать,— дать сокрушительный отпор агрессорам, сорвать их авантюристические планы»⁵⁵.

Громкие слова Хрущёва не помешали империалистам США развязать войну во Вьетнаме и распространить её на весь Индокитай. Они не остановили бельгийских монополистических капиталистов, утопивших в крови конголезское национально-освободительное движение, чтобы спасти свои капиталовложения. Они не использовали вето, когда израильские империалистические силы захватили значительные арабские территории. Закон о неизбежности империалистических войн всё ещё действует сегодня и будет действовать, пока империализм не будет уничтожен. В дополнение к этому, ревизионисты раскололи социалистический лагерь и, таким образом, сильно ослабили антиимпериалистический фронт.

Кроме того, они раскололи революционное рабочее движение и отказались от революционной борьбы за предотвращение империалистических войн или превращение их в гражданские. Ибо, в конечном счёте, устранение войн возможно только через свержение господства империализма, что, в свою очередь, может быть проделано только революционным путём. Это не исключает, что широкое и активное движение за мир, через массовые действия, может предотвратить некую данную войну, которую империалисты собираются развязать, и таким образом временно сохранить мир. Но такое движение за мир не может изменить общественный строй, оно не может устранить неизбежность войн. Только пролетариат может сделать это, свергнув империалистическую систему. Вот почему Сталин был прав, когда он написал в «Экономических проблемах социализма в СССР»:

«Вероятнее всего, что современное движение за мир, как движение за сохранение мира, в случае успеха, приведёт к предотвращению данной войны, к временной её отсрочке, к временному сохранению данного мира, к отставке воинствующего правительства и замене его другим правительством, готовым временно сохранить мир. Это, конечно, хорошо. Даже очень хорошо. Но этого всё же недостаточно для того, чтобы уничтожить неизбежность войн вообще между капиталистическими странами. Недостаточно, так как при всех этих успехах движения в защиту мира империализм всё же сохраняется, остаётся в силе,— следовательно, остаётся в силе также неизбежность войн.

Чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм»⁵⁶.

Вопрос войны и мира связан с проблемой мирного сосуществования стран с различными общественными системами. На ⅩⅩ съезде Хрущёв сослался на ленинский принцип мирного сосуществования между Советским Союзом и капиталистическими странами и объявил, что мирное сосуществование было генеральной линией советской внешней политики. Но ленинская концепция мирного сосуществования совершенно иная, чем ревизионистская. По Ленину, мирное сосуществование с капиталистами — передышка между войнами для выполнения задачи социалистического строительства в относительно спокойной обстановке при полном использовании противоречий в империалистическом лагере. В речи 21 ноября 1920 г. «Наше внешнее и внутреннее положение и задачи партии» Ленин заявил:

«Вот этой разницей империалистических интересов мы пользовались всё время. Если мы победили интервенцию, то только потому, что их собственные интересы их раскалывали, а нас сплачивали и укрепляли. Мы этим обеспечили передышку и невозможность полной победы германского империализма в эпоху Брестского мира…

Мы правильно учли эту напряжённость империалистического соревнования и сказали себе, что мы должны систематически использовать рознь между ними, чтобы затруднить борьбу против нас. Политический разлад есть уже налицо в отношениях между Англией и Францией. Теперь нам приходится говорить уже не только об одной передышке, а о серьёзных шансах для нового строительства на более долгое время»⁵⁷.

Ленин расценивал установление торговых связей с капиталистическими странами и предоставление экономических концессий капиталистам как наиболее важнейшие методы проведения этой политики. При предоставлении концессий интересы различных капиталистов использовались друг против друга. Политика была командной силой. Экономические интересы Советского Союза диктовались потребностью быстрого построения социализма. Поставляя настоятельно необходимые средства производства, капиталисты приносили пользу Советскому государству. Ленин прямо признавал:

«Надо подкупить капитализм сугубой прибылью. Он получит лишнюю прибыль — бог с ней, с этой лишней прибылью,— мы получим то основное, при помощи чего мы укрепимся, станем окончательно на ноги и экономически его победим»⁵⁸.

Ленин не имел никаких иллюзий, что мирное сосуществование — это что-то большее, нежели передышка или даже длительный мир между капитализмом и социализмом. Напротив, началась новая стадия войны, экономическая война, которая, однако, была выгодна для построения социализма. Ленин постоянно предупреждал о недопустимости доверять капиталистам, когда с ними заключались соглашения, потому что:

«Было бы большой ошибкой думать, что мирный договор о концессиях — мирный договор с капиталистами. Это — договор относительно войны, но договор менее опасный для нас, менее тяжёлый и для рабочих и крестьян, менее тяжёлый, чем в тот момент, когда против нас бросали лучшие танки и пушки, и поэтому мы должны применить все способы, прийти к тому, чтобы ценой экономических уступок развить свои экономические силы, облегчить дело нашего экономического восстановления»⁵⁹.

В другой речи Ленин указал, что торговые договоры и концессии несколько связывают капиталистов и препятствуют им в ведении войны против Советского Союза в течение некоторого периода.

«Это — отсрочка в войне. Капиталисты будут искать поводов, чтобы воевать. Если они примут предложение и пойдут на концессии, им будет труднее», сказал Ленин на собрании актива Московской организации РКП(б) 6 декабря 1920 г.⁶⁰. Вот почему Ленин никогда не ограничивал внешнюю политику Советского Союза политикой мирного сосуществования с капиталистами. Напротив, он противопоставлял воинственным устремлениям империалистов пролетарский интернационализм; он заверил всех эксплуатируемых и все угнетённые народы в искреннем намерении Советского Союза поддерживать классовую борьбу рабочих во всём мире за поражение капиталистов и национально-освободительную борьбу угнетённых народов. Поэтому генеральная линия советской внешней политики ориентировалась на пролетарский интернационализм, а не на мирное сосуществование с капиталистами.

Ревизионисты, напротив, предполагают, что характер империализма и классовой борьбы изменился. Так, на ⅩⅩ съезде Хрущёв провозгласил дружбу и сотрудничество с капиталистическими странами, особенно с США. Дословно в его отчёте сказано:

«Мы хотим дружить и сотрудничать с Соединёнными Штатами на поприще борьбы за мир и безопасность народов⁶¹, а также в экономической и культурной областях. Мы идём на это с добрыми намерениями, не держа камня за пазухой…

Интересы обеспечения прочного мира и безопасности в Европе являются для наших стран непреходящими. Они создают надёжную основу для взаимопонимания и сотрудничества, для развития торговли и всесторонних связей между СССР, Англией и Францией»⁶².

Чтобы никто не предположил, что мирное сосуществование было только тактическим ходом ради того, чтобы воспользоваться противоречиями в лагере империалистов, Хрущёв подчеркнул:

«Говорят, будто Советский Союз выдвигает принцип мирного сосуществования лишь из тактических, конъюнктурных соображений. Однако известно, что за мирное сосуществование мы с такой же настойчивостью выступали и прежде, с первых лет Советской власти⁶³. Стало быть, это не тактический ход, а основной принцип советской внешней политики⁶⁴…

Мы полагаем, что страны с разными социальными системами не просто могут сосуществовать друг с другом. Надо идти дальше, к улучшению отношений, к укреплению доверия⁶⁵ между ними, к сотрудничеству⁶⁶»⁶⁷.

«Доверие» и «сотрудничество» означают, что руки империализма развязаны для продолжения угнетения и эксплуатации бывших колониальных народов. «Доверие» и «сотрудничество» означают отказ от классовой борьбы рабочего класса за свержение правящего класса или, в лучшем случае, ограничение её борьбой за реформы внутри капиталистической системы. «Доверие» и «сотрудничество», кроме того, означают проповедь мирного пути к социализму и отречение от диктатуры пролетариата. В этом — сущность ревизионистского мирного сосуществования с капиталистами.

Перейдём теперь к следующему пункту ревизии марксизма-ленинизма на ⅩⅩ съезде КПСС. Хрущёв и особенно Суслов⁶⁸ раскопали и модернизировали антимарксистскую теорию старых ревизионистов Ⅱ Интернационала, теорию мирного перерастания капитализма в социализм. Суслов, считающийся ведущим ревизионистским теоретиком КПСС, заявил:

«В то же время в некоторых капиталистических странах, где реакционные силы и военно-полицейская машина менее сильны⁶⁹, там не исключена возможность и мирного протекания революции при переходе к социализму. Не исключена, в частности, возможность мирного прихода рабочего класса к власти через завоевание им большинства в парламенте и превращения парламента на деле в народный парламент. Такой парламент, опирающийся на массовое революционное движение пролетариата, трудящихся крестьян и всех прогрессивных слоёв населения, сможет сломить сопротивление реакционных сил⁷⁰.

Мы уже опровергли эту ложную теорию в «Револютионерер вег»⁷¹, и привели мнение Маркса, Энгельса и Ленина по этому фундаментальному вопросу. Маркс указал, что специфическая ситуация семидесятых годов ⅩⅨ века предоставила возможность мирного пути к социализму. Но условия позже изменились, когда капитализм преобразовался в монополистический капитализм и империализм, когда орудия власти правящего класса укрепились настолько, что мирный переход стал неосуществимым. В 1917 г. Ленин установил основные условия мирного перехода: во-первых, рабочий класс вооружён; во-вторых, буржуазия разоружена. Если эти два условия не выполнены, не может быть никакого мирного перехода от капитализма к социализму. Это, однако, неинтересно ревизионистам. В своих «Тезисах» лидеры ГКП провозглашают особый путь к социализму, через некую промежуточную стадию, так называемую антимонополистическую демократию. Тезис 10 гласит:

«Основываясь на современных условиях классовой борьбы, ГКП предполагает, что путь к социализму в нашей стране будет проходить через борьбу рабочего класса и других демократических сил за выдавливание и, в конечном счёте, преодоление власти монополистического капитала, завоевание и развитие антимонополистической демократии. ГКП стремится к этому преобразованию на основе демократических принципов и прав, объявленных германской Конституцией».

Монополистический капитал сросся с государственным аппаратом. Он распоряжается всей государственной властью (полиция, военные, пограничная охрана, суды, административный аппарат, секретные службы, тюрьмы и т. д.). Предполагать, что монополистические капиталисты вежливо отстранятся и оставят свой властный аппарат в бездействии, когда рабочий класс начинает «выдавливать», а в конце концов и «преодолевать» монополистическую власть, это не только безмерно глупо, это прямое предательство рабочего класса. Монополистические капиталисты и их государство беспощадно используют свою гигантскую власть против пролетариата.

История подтверждает это. Всем известный как «кровавая собака» Носке, борьба в Руре и в центральной Германии, «Кровавый Первомай» 1929 г., нацистские концентрационные лагеря, террор Аденауэра против коммунистов и патриотов — всё это является достаточным доказательством, что не будет лёгкой прогулки от буржуазной диктатуры к социализму. В успех такой ревизионистской политической линии, противоречащей марксизму-ленинизму, не верят даже сами члены ГКП. Это «преобразование», как предполагается, происходит на основе конституции того же самого монополистического капитала. Только нереалистичные мечтатели могут верить этому. Сталин говорил:

«Думать, что такую революцию можно проделать мирно, в рамках буржуазной демократии, приспособленной к господству буржуазии,— значит либо сойти с ума и растерять нормальные человеческие понятия, либо отречься грубо и открыто от пролетарской революции»⁷².

Если рабочий класс стал через революционные массовые действия достаточно сильным, чтобы «выдавить» власть монополистического капитала, то он будет также достаточно силен, чтобы разбить эту власть. Лидеры ГКП говорят, напротив, о «демократическом возрождении государства и общества», об «антимонополистической демократии». Что это за демократия, что это за государство на самом деле? Имеется в виду только буржуазная демократия, одна из форм господства капитализма. Капиталистического общественного строя они не касаются. Это означает, что лидеры ГКП фактически хотят не социализма, а только преобразований в рамках капиталистического общественного строя. Они последовательно провозглашают в Тезисе 11: «борьба за реформы может постепенно изменить соотношение сил в пользу демократических сил».

Политическая основа ГКП — ревизионизм, ревизия марксизма-ленинизма в современных одёжках. Лидеры ГКП играют сегодня роль СДПГ двадцатых годов. Как это было возможно? ⅩⅩ съезд КПСС был отправной точкой современного ревизионизма, принятого руководством большинства коммунистических партий. Невероятной демагогией было, когда Суслов, один из главных проповедников современного ревизионизма, объявил в речи на партийном съезде, что ревизионизм КПСС является «дальнейшим развитием и обогащением марксизма-ленинизма на базе его незыблемых принципов, в непримиримой борьбе со всеми попытками ревизии этих принципов»⁷³. Это может быть названо только обманом и вопиющим лицемерием.

Статья в официальном немецкоязычном журнале «Совьетунион хойте»⁷⁴, озаглавленная «Марксизм отрицает насилие», демонстрирует наглость, с которой ревизионисты извращают взгляды Ленина и Маркса:

«Уже Маркс и после него Ленин предвидели возможность мирного взятия власти трудящимися. Они предсказали, что может возникнуть ситуация, в которой частные владельцы средств производства извлекут больше пользы, согласившись на приобретение этой собственности социалистическим государством; в то время как, с другой стороны, сторонникам социализма было бы выгоднее выплатить им разумную компенсацию».

Неудивительно, что автор не подписал эту статью, так как надо совсем не иметь совести, чтобы приписывать Марксу и Ленину идею замены социальной революции закулисным торгом между капиталистами и коммунистами.

Теория марксизма-ленинизма суммирует опыт международного движения рабочего класса. Теория правильно воплощается в революционную практику с помощью диалектического метода. Сталин пишет в работе «О диалектическом и историческом материализме»:

«Не трудно понять, какое громадное значение имеет распространение положений диалектического метода на изучение общественной жизни, на изучение истории общества, какое громадное значение имеет применение этих положений к истории общества, к практической деятельности партии пролетариата»⁷⁵.

Чтобы применять марксистско-ленинскую теорию и параллельно развивать её, следует соблюдать три следующих пункта:

1. Фундаментальные принципы марксизма-ленинизма остаются непоколебимы.

   «…Нельзя нарушать основных положений марксизма, в противном случае ошибки неизбежны»⁷⁶,— предупреждал Мао Цзэдун.

   Однако ревизионисты и оппортунисты всех мастей нарушают основы и принципы марксизма-ленинизма. Они отрицают их. Достаточно посмотреть на ревизионистские «Тезисы» ГКП, чтобы увидеть, как они нарушают принципы марксизма-ленинизма. Они отрицают принцип революционного свержения власти монополистического капитала и подменяют его пустословием насчет «выдавливания» этой власти, которое, якобы, произойдёт на «мирном пути к социализму». Таким образом, они отрицают пролетарскую революцию. Согласно этим «Тезисам», целью ГКП является уже не диктатура пролетариата, а некая «антимонополистическая демократия» в рамках капиталистического общественного строя. Таким образом, она отрицает все формы революционной борьбы и ограничивает борьбу стремлением к реформам. ГКП хочет отменить основные принципы марксизма-ленинизма и заменить их ревизионизмом. Мао Цзэдун говорил:

   «…Отрицание основных положений марксизма, отрицание всеобщей истины марксизма есть ревизионизм. ‹…› Линия, за которую [ревизионисты] выступают, есть по существу линия не на социализм, а на капитализм»⁷⁷.

2. Марксизм-ленинизм должен развиваться.

   Это означает, что многие вопросы и проблемы прошлого следует анализировать по новой, а тезисы, требования и лозунги, которые были оправданы вчера, следует сегодня считать устаревшими и приспосабливать к новой ситуации. Вот почему Мао Цзэдун утверждал:

   «Марксизм, несомненно, будет развиваться; он будет развиваться дальше по мере развития практики. Он не может топтаться на месте. Остановка и трафарет несут ему омертвение»⁷⁸.

   Неправильно, например, схематически переносить исторические события в сегодняшний день и применять старые методы в сегодняшней борьбе, как делают ультралевые. Это верно также для тезисов, выдвинутых классиками марксизма в конкретной ситуации, существовавшей в их время. Сталин подчеркнул в ответе Разину 23 февраля 1946 г.:

   «Нельзя двигаться вперёд и двигать науку без того, чтобы не подвергнуть критическому разбору устаревшие положения и высказывания известных авторов. Это относится не только к авторитетам военного дела, но и к классикам марксизма»⁷⁹.

   Защищая свою ошибочную теорию «мирного перехода от капитализма к социализму», ревизионисты утверждают, что Маркс говорил в семидесятых годах ⅩⅨ века о возможности мирного пути к социализму по крайней мере в Англии и Америке и что Ленин считал его возможным для России в 1917 г. В «Револютионерер вег» № 2 мы доказали, что уже Энгельс расценивал возможность, на которую указал Маркс, как упущенную; для Ленина возможность мирного пути, существовавшая с февраля по июль 1917 г. благодаря ситуации двоевластия, пропала после реакционного переворота 4 июля. Это ясно. Однако ревизионисты применяют верный при определённых исторических условиях анализ той прошлой ситуации к современности. Они обвиняют защитников принципов марксизма-ленинизма в догматизме, а сами считают марксизм-ленинизм чем-то закостеневшим. Поэтому, они — метафизики и догматики, ревизионисты и реформисты одновременно.

3. Марксизм-ленинизм развивается; имея дело не только с сегодняшними проблемами, он также, исходя из потребностей общественного развития, рассматривает будущие проблемы и закладывает основы их решения.

   В своей исторической обстановке Маркс и Энгельс исходили из тезиса одновременной победы пролетарской революции во всех странах. Энгельс писал в 1847 г. в «Принципах коммунизма»:

   «Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой рынок, так связала между собой все народы земного шара, в особенности цивилизованные народы, что каждый из них зависит от того, что происходит у другого. Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними — главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной; но произойдёт одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии»⁸⁰.

   Основываясь на сделанном тогда предположении об одновременной победе пролетарской революции, Маркс и Энгельс заключили, что будет только одна стадия построения коммунизма. Ибо, если пролетарская революция вспыхивает во всех капиталистических странах одновременно, дальнейшее продвижение к бесклассовому обществу также будет одновременным процессом. В 1875 г. в своей «Критике Готской программы» Маркс впервые сказал о двух фазах коммунизма:

   «…Эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества»⁸¹.

   Ленин развил идею Маркса. Он доказал, что стало невозможно совершить пролетарскую революцию везде одновременно, так как капитализм превратился в империализм и развитие капиталистических стран проходит неравномерно. Ленин выдвинул тезис о победе социализма в одной или нескольких капиталистических странах. Это было существенным, так как победа и построение социализма в одной стране должны тогда происходить в капиталистическом окружении, т. е., в борьбе против остатков капитализма и феодализма внутри страны и, в то же время, против капиталистического окружения. Отсюда следует неоспоримая необходимость построения коммунизма в две фазы.

   «До тех пор, пока наступит „высшая“ фаза коммунизма, социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления, но только контроль этот должен начаться с экспроприации капиталистов, с контроля рабочих за капиталистами и проводиться не государством чиновников, а государством вооружённых рабочих»⁸².

   Вопрос развития двух фаз коммунизма имеет большое значение. Он играет решающую роль в разногласиях с ревизионистами. Ревизионистское руководство Советского Союза воспользовалось демагогической уловкой, заявив, что причиной отмены диктатуры пролетариата был якобы переход от первой ко второй фазе коммунизма. Ревизионистские лидеры заявили, что в Советском Союзе первая фаза коммунизма (построение социализма) была закончена, и что теперь началась вторая фаза (построение коммунизма). Диктатура пролетариата как государственная форма социализма, таким образом, стала не нужна. В фазе строительства коммунизма её следовало заменить «общенародным государством». Фактически, это было придумано для легализации власти бюрократии, вступившей на капиталистический путь,— легализации господства новой буржуазии. Чтобы проанализировать и опровергнуть аргументацию ревизионистов по этому поводу, мы хотим для начала показать различия между двумя фазами коммунизма, между социализмом и коммунизмом. Вот эти различия:

   1. При социализме имеются две формы общественной собственности; с одной стороны, государственная собственность — общая собственность всего народа, и, с другой стороны, коллективная собственность — собственность кооперативов. При коммунизме, однако, будет существовать только одна форма общественной собственности. В Советском Союзе прогресс от социализма к коммунизму должен характеризоваться дальнейшим развитием сельскохозяйственных кооперативов (артелей) и совершенствованием государственных машинно-тракторных станций (МТС), систематически снабжающих кооперативы машинами, необходимыми для ведения сельского хозяйства. Коммуны — ещё более высокая форма коллективного хозяйства, но они требуют ещё более высоких технологий. На ⅩⅦ съезде Сталин сказал:

      «Будущая коммуна вырастет из развитой и зажиточной артели… Будущая коммуна возникнет на базе более развитой техники и более развитой артели, на базе обилия продуктов… Процесс перерастания артели в будущую коммуну должен происходить постепенно, по мере того, как все колхозники будут убеждаться в необходимости такого перерастания»⁸³.

      Вместо продвижения такого развития ревизионисты, например в Польше, Венгрии и Югославии, по большей части отменили сельхозкооперативы и преобразовали их обратно в частные предприятия. В Советском Союзе они распустили МТС и продали машины колхозам. Этим было разрушено важное звено преодоления противоположности между рабочими и крестьянами, так как находящиеся в государственной собственности МТС играли в развитии колхозов решающую роль.

   2. При социализме ещё существуют противоположности между городом и деревней, между физическим и умственным трудом, хотя уже и не в форме, присущей прежнему капиталистическому обществу, в котором деревня эксплуатировалась городом. Например, в Федеративной Республике Германии за последние двадцать лет около 3,5 миллиона человек было вынуждено покинуть свои деревни. Миллион мелких фермеров будет поставлен на грань разорения в течение следующих десяти лет. Капиталистическая эксплуатация сельской местности была причиной экономической отсталости в деревнях, связанной с бедностью, нищетой и нехваткой культуры, и которая всё более и более будет исчезать при социализме по мере развития производительных сил и социалистической культуры. Этими мерами противоположность между городом и деревней будет постепенно изжита. В фазе социализма продолжает действовать буржуазное право. Только при коммунизме остатки буржуазного права, формы разделения труда между городом и деревней, между физическим и умственным трудом исчезнут благодаря высочайшему развитию производства; поскольку в соответствии с ростом и изменением производительных сил производственные отношения также изменятся и усовершенствуются. Это в особенности повлияет на уничтожение противоположностей между городом и деревней и между физическим и умственным трудом. Культурный и технический уровень народа будет поднят до уровня инженеров и специалистов.

   3. Все классовые различия исчезнут при коммунизме, но не при социализме. Ленин учил в «Великом почине»:

      «Диктатура пролетариата есть тоже период классовой борьбы, которая неизбежна, пока не уничтожены классы, и которая меняет свои формы, становясь первое время после свержения капитала особенно ожесточённой и особенно своеобразной. Завоевав политическую власть, пролетариат не прекращает классовой борьбы, а продолжает её — впредь до уничтожения классов — но, разумеется, в иной обстановке, в иной форме, иными средствами»⁸⁴.

      При социализме, помимо остатков классов буржуазии и помещиков, ещё существуют классовые различия между рабочими и крестьянами, а также между этими двумя классами и интеллигенцией. Они вызываются существованием двух форм собственности при социализме, противоположностями между городом и деревней и между физическим и умственным трудом. Только при отмене этих противоположностей и утверждении единственной формы общественной собственности классовые различия, как и сами классы, исчезают.

      Мао Цзэдун учит нас различать два вида противоречий: противоречия между народом и врагами и противоречия среди народа. При социализме ещё существуют оба вида и оба вида продолжат существовать, пока в мире существует капитализм. Вот почему Ленин предупреждал о реставрации капитализма в своей полемической работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский»:

      «Переход от капитализма к коммунизму есть целая историческая эпоха. Пока она не закончилась, у эксплуататоров неизбежно остаётся надежда на реставрацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации. И после первого серьёзного поражения, свергнутые эксплуататоры, которые не ожидали своего свержения, не верили в него, не допускали мысли о нём, с удесятерённой энергией, с бешеной страстью, с ненавистью, возросшей во сто крат, бросаются в бой за возвращение отнятого „рая“, за их семьи, которые жили так сладко и которые теперь „простонародная сволочь“ осуждает на разорение и нищету (или на „простой“ труд…)»⁸⁵.

      В этой обострившейся классовой борьбе капиталисты использовали все доступные средства (военные, экономические и идеологические; террор, саботаж, подкуп и разложение). Борьба Ленина и Сталина против бюрократии также была выражением этой усилившейся классовой борьбы. После смерти Сталина бюрократия стала новой буржуазией, узурпировав власть и начав реставрацию капитализма в Советском Союзе. Появилась классовая борьба на новой основе. Развитие социализма было прервано и советское общество было отброшено к капитализму — капитализму нового типа.

   4. Социализм отличается от коммунизма низшим принципом распределения.

      Социалистический принцип распределения: «каждый по способностям, каждому по труду». Это означает и право и обязанность трудиться — кто не работает, тот не ест. Каждый получает пропорционально труду, который он поставляет. Социалистический принцип труда существенно отличается от капиталистического. Капиталистический принцип труда связан с усиленной эксплуатацией рабочей силы. Сдельщина и система премий как средства материального стимулирования, вместе с палочными методами и угрозой увольнения, служат тому, чтобы рабочие работали всё больше. Социалистический принцип труда означает развитие социалистического сознания, создание продвинутой технологии и улучшение организации. Жданов⁸⁶ сказал в своём докладе: «духовные ресурсы нашего народа не менее существенны, чем материальные ресурсы».

      Но социалистическое сознание требует просвещения и воспитания масс в духе социализма. Следовательно, идеологическое и культурное образование масс, коммунистическое воспитание людей в социалистическом обществе приобретает решающую важность. Социалистическое сознание рождается в борьбе со старой буржуазной идеологией, надолго укоренившейся в массах благодаря капиталистической пропаганде, привычкам и традициям в жизни народа — несмотря даже на изменение материальной основы общества. Пока социалистическое сознание масс полностью не созрело, социалистический принцип труда «каждый по способностям, каждому по труду» остаётся в силе. Только когда побуждение трудиться становится свободно от эгоистических устремлений вроде личной материальной выгоды и труд расценивается как вклад в коммунистическое дело, как честь, как творческая деятельность, как главная потребность нового человека — только тогда будет достигнута духовная основа коммунистической фазы общества. Чем выше идеологический уровень коммунистического образования, тем быстрее социалистическое общество будет продвигаться к коммунизму. Поэтому Молотов подчеркнул на ⅩⅧ съезде ВКП(б), что «теперь главное у нас состоит в коммунистически-сознательном отношении к своему труду»⁸⁷.

      Духовное преобразование людей в социалистическом обществе идёт рука об руку с изменением экономического базиса путём всесторонней механизации, улучшения организации труда и автоматизации производства. Это — материальное условие перехода от социализма к коммунизму. Это — также основа для непрерывного роста личных потребностей пропорционально возрастающему богатству общества. В этом же духе высказывался Сталин на ⅩⅦ съезде ВКП(б):

      «Социализм может быть построен лишь на базе бурного роста производительных сил общества, на базе обилия продуктов и товаров, на базе зажиточной жизни трудящихся, на базе бурного роста культурности. Ибо социализм, марксистский социализм, означает не сокращение личных потребностей, а всемерное их расширение и расцвет, не ограничение или отказ от удовлетворения этих потребностей, а всестороннее и полное удовлетворение всех потребностей культурно-развитых трудящихся людей»⁸⁸.

      Когда духовные и материальные условия для перехода к коммунистической фазе созреют, тогда общество перейдёт к коммунистическому принципу распределения: «Каждый по способностям, каждому по потребностям». Тогда остатки буржуазного права, неравенство, всё ещё существующие при социализме, уничтожатся. Маркс писал в своей «Критике Готской программы»:

      «На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своём знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!»⁸⁹.

      Это очень длительный процесс, осложнённый не только внутренними трудностями, но также и мировым капиталистическим окружением. Советское население столкнулось с огромными трудностями в построении социализма, ибо две разрушительных войны причинили Советскому Союзу невероятный ущерб и уничтожили значительную часть экономики. Следует также помнить, что царская Россия столетиями страдала от экономической и культурной отсталости (неграмотности). В 1913 г. промышленное производство на душу населения в России составляло 4,76 % в сравнении с Соединёнными Штатами Америки или 7,1 % в сравнении с Англией. К экономическим трудностям добавились политические, вызванные наличием внутри страны капиталистических элементов, имевших связи с капиталистическими странами. Внешний капитализм осуществлял не только военное и экономическое вмешательство через интервенцию и саботаж, но и — особенно после того, как Советское государство укрепилось,— также идеологическое и культурное влияние через проникновение буржуазной идеологии.

      Проникновение буржуазной идеологии облегчается современными средствами массовой информации (радио и телевидение), которым не могут препятствовать никакие границы. Все эти трудности продлевают период построения социализма. Ни материальных, ни идеологических предпосылок перехода от социализма к коммунизму не было в то время, когда ревизионисты захватили власть. Это означает, что условия этого перехода сначала следовало создать; условия, о которых Сталин сказал на ⅩⅧ съезде ВКП(б):

      «Только в том случае, если перегоним экономически главные капиталистические страны, мы можем рассчитывать, что наша страна будет полностью насыщена предметами потребления, у нас будет изобилие продуктов, и мы получим возможность сделать переход от первой фазы коммунизма ко второй его фазе»⁹⁰.

      Этого не было ни тогда, ни во время ⅩⅩⅡ съезда, когда основы социализма уже были поколеблены или устранены ревизионистами.

На ⅩⅩⅡ съезде КПСС (октябрь 1961 г.), ревизионистские теории были дополнены последним штрихом — провозглашением «общенародного государства».

Поясняя новую (совершенно ревизионистскую) программу КПСС, Хрущёв объявил:

«Развернувшийся процесс стирания граней между классами ведёт ко всё большей социальной однородности общества…».

И заключил:

«Общенародное государство — это новый этап в развитии социалистического государства, важнейшая веха на пути перерастания социалистической государственности в коммунистическое общественное самоуправление»⁹¹.

«Известия» от 17 мая 1964 г. назвали это «шагом вперёд в дальнейшей творческой разработке марксистско-ленинского учения о диктатуре пролетариата» и исторической заслугой Хрущёва. «Известия» продолжают:

«Только партия творческого марксизма-ленинизма могла раскрыть сложную диалектику развития социалистической государственности, убедительно показав объективную закономерность и неизбежность⁹² перерастания государства диктатуры пролетариата в общенародное государство, которое, в свою очередь, должно постепенно перерастать в коммунистическое общественное самоуправление».

«Общенародное государство» советской ревизионистской клики отнюдь не новое изобретение. Они откопали «народное государство», просматривая изъеденные молью теории старых ревизионистов. В 1875 г. две существовавших тогда немецких партии рабочего класса объединились и приняли «Готскую программу». Маркс и Энгельс осудили эту программу за оппортунизм и, среди прочего, за формулу «народного» или «свободного государства». Энгельс направил Бебелю письмо с критикой:

«Народным государством анархисты кололи нам глаза более чем достаточно, хотя уже сочинение Маркса против Прудона, а затем „Коммунистический Манифест“ говорят прямо, что с введением социалистического общественного строя государство само собою распускается и исчезает. Так как государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат ещё нуждается в государстве, он нуждается в нём не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое, перестает существовать»⁹³.

Сказано ясно и чётко. Каждое государство — есть правление какого-то класса. «Государство есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий»⁹⁴. Оно — инструмент подавления одного класса другим, инструмент власти правящего класса. Принципиальным является классовое содержание государства, а не его форма. Капитализм использует различные формы господства — буржуазную республику так же как монархию, буржуазную демократию так же как фашизм, парламентаризм так же как военную диктатуру. Независимо от используемой формы господства во всех случаях государство есть инструмент власти господствующего капиталистического класса. Рабочий класс, сокрушивший власть капитализма и завоевавший политическую власть, устанавливает своё государство: диктатуру пролетариата. Это государство подразумевает не только диктатуру, т. е. подавление элементов, враждебных прежде угнетённым и эксплуатируемым классам. Оно также подразумевает самую широкую демократию для трудящихся, прежде угнетённых и эксплуатируемых. Поэтому диктатура пролетариата равна пролетарской или социалистической демократии. Она «в миллион раз демократичнее всякой буржуазной демократии»⁹⁵.

Современные ревизионисты отказались от классового содержания социалистического государства и превращают его в «общенародное государство». Этот отказ от пролетарского содержания виден, в частности, в процитированной статье в «Известиях», утверждающей, что с преобразованием диктатуры пролетариата происходит также «перерастание… пролетарской демократии во всенародную социалистическую демократию»⁹⁶.

Коммунистическая партия Китая решительно выступила против ревизионистского искажения марксизма-ленинизма ревизионистским руководством Советского Союза. Ревизионисты подняли многоголосый вой, когда поняли, что раскрыты. Особенно активно прибегал к искажениям и клевете в этой полемике Суслов. В печально известном докладе на пленуме Центрального комитета КПСС 14 февраля 1964 г. он защищал антимарксистский тезис «общенародного государства» и ликвидацию диктатуры пролетариата:

«Китайские руководители упорно твердят о том, что диктатуру пролетариата необходимо сохранить „вплоть до вступления в высшую фазу коммунистического общества“. При этом они ссылаются на цитату из К. Маркса, где говорится, что „между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата“ (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 2‑е изд., т. 19, с. 27).

Эту цитату, вырванную из всего хода рассуждений Маркса, и пытаются использовать в качестве теоретической базы „критики“ Программы КПСС.

Однако, обрывая мысль Маркса, китайские руководители нигде не приводят последующие две строки из той же работы Маркса, где говорится по адресу Готской программы: „Но программа не занимается ни этой последней (т. е. диктатурой пролетариата — М. С.), ни будущей государственностью коммунистического общества“. Если следовать логике китайских теоретиков, то Маркса за такую мысль следует объявить антимарксистом»⁹⁷.

Это — грязная демагогия. Почему Суслов — если он такой ревнитель целостности идей Маркса — игнорирует предыдущий отрывок из «Критики Готской программы», в котором Маркс недвусмысленно отвергает идею «народного государства»? Маркс пишет:

«Вопрос ставится затем так: какому превращению подвергнется государственность в коммунистическом обществе? Другими словами, какие общественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним государственным функциям? На этот вопрос можно ответить только научно; и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово „народ“ со словом „государство“, это ни капельки не подвинет его разрешения»⁹⁸.

Здесь Маркс ясно говорит, что в период построения коммунизма по форме государство вовсе не будет «народным государством». Решительно выступая против «народного государства», он оставляет вопрос открытым («на этот вопрос можно ответить только научно»). Ленин начинает с вышеприведенной цитаты Маркса в «Государстве и революции» и пишет далее:

«Высмеяв таким образом все разговоры о „народном государстве“, Маркс даёт постановку вопроса и как бы предостерегает, что для научного ответа на него можно оперировать только твёрдо установленными научно данными»⁹⁹.

Именно Суслов и ему подобные ревизуют Маркса. Народ не может отменить классы с помощью «народного государства» — это может быть сделано только рабочим классом, наиболее прогрессивным классом, единственным, который может фундаментально изменить общество. Для этого он использует диктатуру пролетариата. Таким образом он совершает последний акт как класс и гегемон государства: класс и государство также отмирают. Так что диктатура пролетариата продолжает действовать в течение обоих периодов построения коммунизма, только её задачи различны. Главная задача диктатуры пролетариата в первой фазе коммунизма — подавление капиталистических элементов, ликвидация враждебных классов. Главная задача диктатуры пролетариата во второй фазе коммунизма — постепенная отмена всяких классов вообще. Провозглашать «общенародное государство» есть антимарксизм и правый оппортунизм. «Общенародное государство» было и остаётся чепухой, поскольку государство было и остаётся классовым инструментом — и в нынешнем Советском Союзе также, с той оговоркой, что его классовое содержание изменилось.

Провозглашение «общенародного государства», таким образом, было лишь грандиозным трюком руководящих ревизионистов ради ликвидации диктатуры пролетариата, установления диктатуры бюрократических капиталистов, новой буржуазии, и введения капитализма нового типа.

На ⅩⅩⅡ съезде ревизионистское руководство Советского Союза провозгласило «общенародное государство», коротко и ясно объявив, что Советский Союз уже прошёл стадию диктатуры пролетариата¹⁰⁰. Так как рабочий класс есть проводник диктатуры пролетариата, следовательно здесь не может быть больше рабочего класса, осуществляющего эту диктатуру, и нет больше иных классов, которые рабочий класс как наиболее прогрессивный должен вести за собой, пока существуют классы. Только отмирание классов делает государство как классовый инструмент ненужным. Это означает, что во второй фазе коммунизма диктатура пролетариата имеет задачу подготовки отмены классов, пока эта последняя задача не выполняется в ходе их постепенного отмирания. Маркс мог ответить на этот вопрос только в общих научных терминах. Ленин развил марксизм также и в этом вопросе и ясно подчеркнул:

«Социализм есть уничтожение классов. Диктатура пролетариата сделала для этого уничтожения всё, что могла. Но сразу уничтожить классы нельзя.

И классы остались и останутся в течение эпохи диктатуры пролетариата. Диктатура будет ненужна, когда исчезнут классы. Они не исчезнут без диктатуры пролетариата.

Классы остались, но каждый видоизменился в эпоху диктатуры пролетариата; изменилось и их взаимоотношение. Классовая борьба не исчезает при диктатуре пролетариата, а лишь принимает иные формы»¹⁰¹.

Ревизионисты пересмотрели не только Маркса, но и Ленина. Невозможно отменить диктатуру пролетариата, не предав рабочий класс и социализм. Невозможно отменить диктатуру пролетариата, не намереваясь восстановить капитализм. Пока существуют классы, будет существовать классовая борьба, и диктатура пролетариата будет необходима. Ленин писал в своём «Привете венгерским рабочим»:

«Уничтожение классов — дело долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления диктатуры пролетариата, не исчезает (как воображают пошляки старого социализма и старой социал-демократии), а только меняет свои формы, становясь во многих отношениях ещё ожесточённее…

Чтобы уничтожить классы, нужен период диктатуры одного класса, именно того из угнетённых классов, который способен не только свергнуть эксплуататоров, не только подавить беспощадно их сопротивление, но и порвать идейно со всей буржуазно-демократической идеологией, со всем мещанским фразёрством насчёт свободы и равенства вообще…

Мало того. Только тот из угнетённых классов способен своей диктатурой уничтожить классы, который обучён, объединён, воспитан, закалён десятилетиями стачечной и политической борьбы с капиталом,— только тот класс, который усвоил всю городскую, промышленную, крупно-капиталистическую культуру, имеет решимость и способность отстоять её, сохранить и развить дальше все её завоевания, сделать их доступными всему народу, всем трудящимся,— только тот класс, который сумеет вынести все тяжести, испытания, невзгоды, великие жертвы, неизбежно возлагаемые историей на того, кто рвёт с прошлым и смело пробивает себе дорогу к новому будущему,— только тот класс, в котором лучшие люди полны ненависти и презрения ко всему мещанскому и филистерскому, к этим качествам, которые так процветают в мелкой буржуазии, у мелких служащих, у „интеллигенции“,— только тот класс, который „проделал закаляющую школу труда“ и умеет внушать уважение к своей трудоспособности всякому трудящемуся, всякому честному человеку»¹⁰².

Это — решительное осуждение ревизионистского руководства КПСС.

Если требуются ещё доказательства открытого предательства бюрократии, следующей капиталистическим путём, мы исследуем теперь вопрос, сложились ли вообще предпосылки перехода от первой ко второй фазе коммунизма:

1. Уровень производства не сравнялся и не превзошёл уровень производства в главных капиталистических странах;

2. Не было никакого обилия продуктов: напротив, отчасти были даже значительные нехватки;

3. Две формы общественной собственности ещё не сблизились достаточно и сельскохозяйственные артели ещё не развились в коммуны, чтобы в обозримом будущем стало возможным слияние обеих форм собственности;

4. Противоположность между городом и деревней и между физическим и умственным трудом ещё не исчезла: напротив, эта противоположность ещё более обострилась в связи с ростом бюрократии и её привилегий;

5. Классовые различия ещё существовали. Помимо противоречий внутри народа были ещё антагонистические противоречия с капиталистическими элементами внутри страны и с внешним капиталистическим миром;

6. До введения коммунистического принципа распределения «каждому по потребностям» было ещё далеко, так как ни материальные, ни духовные условия для этого ещё не были достигнуты.

Так что переход от первой ко второй фазе коммунизма совершенно не был обоснован. Ведущие ревизионисты в СССР пичкали всех ложью об «общенародном государстве» как признаке перехода ко второй фазе коммунизма только чтобы отменить диктатуру пролетариата, захватить власть у рабочего класса, чтобы установить своё капиталистическое господство. Они преобразовали Красную Армию, инструмент власти рабочего класса, бюрократизируя её и предоставляя военному руководству те же привилегии, которые имели сами (эти меднолобые с золотыми звёздами на погонах, увешанные медалями, участники традиционных парадных маршей, ощутили себя наравне с буржуазными офицерами и без колебаний превратили инструмент власти пролетарской диктатуры в инструмент власти господствующей бюрократии).

А что же насчёт партии, КПСС? Настоящие марксисты-ленинцы были атакованы, изгнаны и подвергнуты преследованиям. Эта партия превратилась в ревизионистскую, как и остальные компартии. Партия рабочего класса, как объявили, была «общенародной партией», так же как диктатура пролетариата была «общенародным государством». Ревизионистская «народная партия» является партией бюрократии, новой монополистической буржуазии. «Программное воззвание советских революционных коммунистов большевиков» проливает свет на последствия этой новой власти:

«Следовательно, над всей практической жизнью страны господствуют бюрократы. Народ не может убирать их, если он пожелает этого. Зато бюрократия может убрать любого сотрудника партийного и советского аппарата, если он окажется для неё слишком честным и преданным интересам народа… Бюрократия превратила социальную демагогию в щит для своего благополучия… Разве могут быть сомнения в полнейшем перерождении бюрократии[,] в полнейшем опустошении ею всех форм социалистической жизни и социалистического сознания, когда непосредственно видишь нашу обыденную жизнь в настоящее время? Полнейшее отсутствие всякого энтузиазма в массах, полное равнодушие к делу, общественная жизнь, превращённая в комедиантство, полное господство эгоистического начала, подавление всего живого, активного, свежего,— вот итог господства бюрократического строя»¹⁰³.

Так низко пала советская бюрократия, эта поклонница капиталистического пути. Только на такой основе она могла уничтожить диктатуру пролетариата и проводить реставрацию нового типа капитализма в Советском Союзе.