В сравнении с тем блестящим светом, которым близкие друзья Ленина могут осветить его жизнь, моя дань ему будет подобна огоньку спички. Но как и спичка, поднесённая к картине, открывает внезапно то тут, то там какую-нибудь черту, так и мои несколько слов могут, быть может, бросить слабый луч на какую-нибудь особенную чёрточку Ленина, которой могли не заметить другие.

Ведь я был чужой, иностранец, и только два раза столкнулся с ним. Это было летом 1919 года, когда положение России было очень трудное. Работая над своей книгой о России, которую я готовил для «The Manchester Guardian»¹, я встретил великодушную помощь со стороны официальных лиц нового правительства, но я сильно желал свидания с самим Лениным как ввиду его положения, так и ввиду тех фантастических историй, которые распространялись о нём на Западе.

Свидание было дано. Но прежде чем оно произошло, я уже увидел В. И. Ленина на московской учительской конференции². Странно теперь вспомнить впечатление, какое он произвёл тогда на меня. Как спокойно, просто, без всяких ораторских приёмов он подчинил и завладел этой огромной, незнакомой аудиторией. Как неуклонной логикой он заставил их понять его точку зрения. Казалось, что он интуитивно понимает мысли своих слушателей. Я сразу почувствовал, что это необыкновенный человек. Но больше, чем когда-либо, я почувствовал это при свидании с ним в Кремле.

Я поднялся по лестнице, прошёл переднюю, комнату сотрудников, зал заседаний и очутился в кабинете Ленина — простой рабочей комнате. Она была пуста. Но на письменном столе лежала раскрытая книга «Clart黳 Анри Барбюса, которую читал Ленин и на которой он делал пометки карандашом. Пока я ожидал, я прочёл в книге первую главу, которую он только что окончил. Дверь открылась. Он вошёл быстрыми шагами и поздоровался со мной. Слово приветствия, тёплое рукопожатие, и я начал говорить, употребляя невольно язык книги, которую только что читал,— французский.

«Если вам всё равно, то я предпочёл бы разговаривать по-английски»,— сказал он. Я был так изумлён, что воскликнул: «О небо! Я не знал, что вы понимаете по-английски». Он возразил: «Если вы будете говорить медленно и ясно, я не сделаю ни одной ошибки». И он не сделал. Разговор продолжался, я задавал вопросы, на которые получал ответы, разбирались важные дела,— всё это на английском языке, и ни разу Ленин не сбился. Он обещал и ни разу не сделал ни одной ошибки.

Я не вхожу в сущность этой беседы, она теперь является достоянием истории. Но то, о чём я хочу вспомнить.— это сам человек. Во время разговора я отметил замечательную форму его головы, спокойную, ироническую улыбку, которая играла на его лице, искры юмора в его глазах. Его выражение в этот день было довольное, хотя я мог представить себе, что временами он мог хмуриться холодно и строго. Легко понять, как жадно я всматривался в него, как старательно я замечал выражения, менявшиеся на его лице. Ведь я смотрел на человека, о котором больше всего говорилось на земле, на неведомого гения революции, которая потрясла мир.

Впечатление мощи, исходившей от него, углублялось непосредственной силой его речи. Что ему нужно было сказать, он говорил прямо, ясно, без всяких туманных слов. В разговоре с Лениным не могло быть никаких недоразумений; никто не мог уйти под ложным впечатлением. Слишком ясен, слишком прям был он для этого.

У обыкновенного дипломата речь скрывает мысль. У Ленина она выражала мысль. В этом — целый мир различия.

Сила его речи, энергия, которая, казалось, исходила от него, живость выражения его лица помогли мне составить, раньше, чем окончилась беседа, некоторое представление о том, что люди называли магнетизмом Ленина. И я понял — слабо, сознаюсь в этом,— источник той силы, благодаря которой он владел умами людей.

На меня же он произвёл впечатление, которое не изгладится никогда.

Перед тем как расстаться, он надписал для меня по-русски и по-английски свою фотографическую карточку, изображавшую его стоящим во дворе Кремля,— чудесную фотографию, которую я первый привёз в Западную Европу. А затем несколько слов пожелания мне всего хорошего в пути, прощальное рукопожатие. Я оставил Владимира Ильича Ленина, которого мне не суждено было более увидеть живым.

В течение своей жизни я встречался в разных странах с людьми, которых называли великими. Ни об одном я не сказал бы того, что с полной убеждённостью могу сказать про Ленина:

«Он человек был, человек во всём;
ему подобных мне уже не встретить»⁴.

1. Английская буржуазно-либеральная газета, издаётся с 1821 г. Ред.↩
2. По-видимому, В. Гуд присутствовал на Ⅰ Всероссийском съезде работников просвещения и социалистической культуры, где В. И. Ленин выступил с речью 31 июля 1919 г. (См.: Полн. собр. соч., т. 39, с. 131—138). Ред.↩
3. «Ясность». Ред.↩
4. Шекспир Уильям. Полн. собр. соч.: В 8‑ми т. М., 1960, т. 6, с. 20. Ред. (Это слова Гамлета о его отце.— Маоизм.ру.)↩