От вопроса, что такое социализм, мы уходим совершенно сознательно. Сейчас спорить об этом всё равно, что делить шкуру неубитого медведя. Самые основные моменты социализма, моменты независимые от исторических, географических, национальных особенностей — т. е. то совершенно абстрактное, что можно о нём сказать,— написано ещё в «Манифесте ком. партии». Как будет выглядеть реальное воплощение социализма в будущем, конкретные его особенности в человеческом материале, в национальных границах — это, извините, гадание на кофейной гуще (ещё гадать можно на «Капитале», программе РКРП, цитатнике Мао и т. п.). Социализм, пардон за банальность,— это живое творчество масс. А от партийных установок до этих самых масс дистанция, ой какого большого размера. Мы называем себя маоистами потому, что мы берём самое общее, самое абстрактное, что есть у Сталина и Мао о социализме, т. е. то, что не зависит от российских и китайских условий той поры. Мы рассматриваем движение масс, практику строительства социализма и говорим — «классовая борьба между буржуазией и пролетариатом в иных формах продолжается и при социализме», но в отличие от классовой борьбы при капитализме первая имеет го-о-ораздо больше шансов на успех. Какое будет конкретное устройство государственной власти или, к примеру, сколько тонн чугуна, стали, штук компьютеров или сигарет будет выпускать социалистическая экономика будущего — я, извините, не знаю и считаю постановку такого вопроса сейчас абсурдной.

Вы пишете: «Социализм — есть общественный строй, где коммунистические и капиталистические элементы борются на всех уровнях, прежде всего в области базиса». Но под это определение легко подходит не только социализм, но и капитализм — в конце концов в последнем тоже коммунистические и капиталистические элементы борются на всех уровнях и т. д.

Вы говорите, что «капиталистические отношения долго внедрялись в советскую экономику: продажа МТС колхозам, ликвидация отраслевых министерств и реформа 1965 г.». Я думаю, что всё это во многом вторично — «экономическая практика в конечном счёте играет детерминирующую роль, хотя в некоторых общественных формациях может доминировать политическая практика» (Л. Альтюссер). Вы пишете о социализме, но подходите к нему с мерками капиталистической формации. Это неправильно. Вопрос об успехах или неудачах экономики не должен доминировать в рассмотрении социализма. Причины кризиса надо искать не в проникновении капиталистических элементов в экономику (с этой точки зрения социализм кончился в момент принятия НЭПа), а в кризисе политической и идеологической практик. Мы, вслед за Мао, говорим: «Политике — командную силу!», т. е. экономика при социализме не более, чем служанка политики и идеологии. А когда происходит обратное (хрущёвско-брежневский режим с его обожествлением экономики как таковой), тогда и наступает конец социализму.

Классический троцкизм и ортодоксальный сталинизм больны одной болезнью. Её имя — фетишизация рабочего класса. Ни одна современная удавшаяся революция не есть дело исключительно рабочего класса с бегающей где-то в стороне и «отдавшей себя ему в услужение» интеллигенцией. Скорее даже несколько наоборот. Это во-первых. Во-вторых, ни один ортодокс-сталинист или троцкист не дал внятного объяснения, что же такое есть интеллигенция (байки о том, что интеллигенция это часть пролетариата — как работники наёмного труда, или что интеллигенция есть социальная группа, обладающая монополией на Знания, я оставлю в стороне как совершенно вздорные). И какие её действительные отношения с рабочим классом. А отношения-то, в целом, не такие простые, как кажется тов. Шапинову. Чего же современной российской интеллигенции-то надобно? Не хочет она, понимаешь ли, отдавать себя в услужение рабочему классу. А если и хочет (тов. Шапинов), то оказывается, что сегодняшнему рабочему классу России она вроде как и не нужна.

Показать двойственность (тройственность, многозначность) отношений пролетариата и интеллигенции, хотя бы наметить её, и пытается Платформа РМП.

Для меня революционер — это человек исповедующий идеологию МЛМ. К какому классу общества он принадлежит — дело второе. Если он буржуа, но хочет классового самоубийства, разделяя марксизм — это его личное дело. Революционным же классом (чисто функциональное определение) является класс (социальная группа), где лучше и проще всего распространяется революционная идеология (МЛМ). По ходу, рабочий класс сейчас, в силу вышесказанного, является гораздо менее революционным, чем такие социальные группы, как интеллигенция, молодёжь, старики. Это прискорбно, но это факт.

Напоследок цитата из В. Шапинова: «Также необходимо указать, что буржуазно-демократическая революция при достаточной организации пролетариата и полупролетариата должна закономерно перерасти в социалистическую, как собственно и случилось в Китае, на Кубе». Особенно хорошо это звучит для Кубы из уст члена РКРП — насколько я помню, кубинская компартия до 1959 г., во время герильи Кастро и Че безвылазно сидела в городах и «поднимала на борьбу» местный пролетариат. Вход же в Гавану революционных войск для неё стал, как это сказать помягче, э, определённой неожиданностью. Боюсь (или надеюсь?), что РКРП разделит её участь.