Бумбараш № 2 (42), март 1997 г.

Март 1997 г.

Восстание в Наксалбари

Кто опубликовал: | 06.04.2018

Эта деревушка, затерявшаяся в предгорьях Гималаев, стала символом коммунистического сопротивления для всей Юго-Восточной Азии, знаменем революционного коммунизма в Индии. Её имя стало нарицательным: всякого индийского коммуниста, стоящего за вооружённый путь борьбы, стали называть в честь неё наксалитом.

Коммунизм как «национальная религия»

Штат Западная Бенгалия всегда считался в Индии цитаделью коммунизма. Так уж традиционно сложилось, что наиболее многочисленная национальная группа страны — урду — считает выразителем своих чаяний Индийский национальный конгресс, мусульмане отдают предпочтение Джаната парти, а бенгальцы — коммунистам.

К концу 1940-х — началу 1950-х годов практически всё бенгальское население было вовлечено в коммунистическое движение. Эти успехи можно объяснить тем, что столица штата Калькутта1 — экономический центр всей страны, и в штате наиболее активно протекали процессы развития капитализма. Интересно, что большинство активистов компартии составляли даже не рабочие и крестьяне, принадлежащие к касте ижава, но представители городской элиты Калькутты из высших каст брахманов, байдья и кайястха. Дело в том, что калькуттские капиталисты были, как правило, небенгальцами, и поэтому бенгальская интеллигенция, оттеснённая от власти хиндустаниязычной и мусульманской буржуазией, легко воспринимала антикапиталистический пафос марксизма. Возник феномен так называемого бхадарлок-коммунизма (бхадарлок на бенгали означает — «уважаемый человек»).

По воспоминаниям одного индийского автора,

«Калькутта сороковых годов напоминала одно большое тайное общество: все интеллигенты спешили на какие-то секретные собрания, повсюду были устроены явки, в каждом приличном семействе считалось хорошим тоном пригласить на вечер какого-нибудь революционного гуру, на каждом шагу на улице можно было столкнуться с молодой женщиной-идеалисткой, судя по пламенному взору, несущей тайное послание для партийного руководства».

Такое положение длилось десятилетиями, и компартия фактически выполняла роль прогрессивной националистической партии, защищавшей интересы угнетённого этнического меньшинства. О революции, о необходимости коренного преобразования общества говорилось много, но мало делалось, всё сводилось к парламентской борьбе и социальному реформизму.

Подлинно революционный характер индийское коммунистическое движение обретало лишь тогда, когда оно соединялось с борьбой крестьян за землю, как это случилось в конце сороковых годов во время восстания в Телингане в полунезависимом княжестве Хайдерабад. Начатая под руководством коммунистов борьба против принудительного труда на помещиков, незаконных поборов и угнетения со стороны пателей (деревенских старост) превратилась в широкомасштабную партизанскую войну против крупных землевладельцев. Коммунисты контролировали в дистриктах Налгонда, Варранхал и Хамман территорию площадью в шестнадцать тысяч квадратных миль2 и населением более трёх миллионов человек. На освобождённой территории были созданы сельсоветы — гарм-раджи, изгнаны помещики, конфискованы их земли и более миллиона акров3 сельскохозяйственных угодий было распределено среди крестьян. Революционный очаг защищала пятитысячная партизанская армия, а внутренний порядок поддерживали десять тысяч бойцов иррегулярной сельской милиции. Но в 1948 году княжество стало штатом независимой Индии, в Телингану вошла армия центрального правительства и в 1951 году, после некоторых половинчатых мер, принятых правительством ИНК в аграрном секторе, КПИ призвала своих сторонников сложить оружие. Но и после прекращения вооружённой борьбы вплоть до 1953 года компартия сохраняла власть в районах восстания.

В 1964 году, под влиянием начавшегося в мировом коммунистическом движении размежевания между сторонниками хрущёвского ревизионизма и марксистско-ленинской линией Мао Цзэдуна, индийская компартия раскололась на промосковскую Коммунистическую партию Индии — КПИ и более радикальную Коммунистическую партию Индии (марксистскую) — КПИ(м). Эта партия также не была последовательно марксистско-ленинской организацией, а занимала скорее центристскую, примиренческую позицию, стремясь оставаться над идейной схваткой Москвы и Пекина, развернувшейся в то время.

Вдали от цивилизации

Наксалбари на карте ИндииНа севере штата в предгорьях Гималаев расположен дистрикт (округ) Дарджилинг, где и расположена знаменитая деревня Наксалбари. Несмотря на то, что округ этот является глубинкой, аграрным захолустьем Западной Бенгалии, трудно переоценить его стратегическое и геополитическое значение для страны. Территория дистрикта — узкий коридор, соединяющий основную часть Индии с тремя северо-восточными штатами — Манипуром, Нагалендом и Трипурой. С запада от этого коридора — территория Непала, с Востока — Бангладеш (в то время Восточной Бенгалии). Всего в тридцати — пятидесяти километрах расположены границы с Бутаном, и, что особенно важно,— с китайским Тибетом.

Население само́й деревеньки Наксалбари состояло в основном из племени санталов, представителей крестьянской касты адиваси, ставшей впоследствии социальным костяком наксалитского движения. Уже в середине пятидесятых годов это место стало важным центром аграрных волнений. Во главе этого тогда ещё ненасильственного движения стояла радикальная организация «Кришак Самити».

Признанным лидером организации этой организации был Кану Санъял, местный уроженец, выходец из богатой семьи, раздавший всё своё имущество бедным и посвятивший свою жизнь революции. Вместе со своими помощниками, крестьянином-бедняком Джантагалом Санталом и мусульманином Хоканом Мажумдаром, Санъял образовал так называемую «наксалабарийскую фракцию» в КПИ(м). Наксалабарийцы критиковали руководство партии с левых позиций, требовали решительных действий и немедленного насильственного перераспределения земли, но они были всего лишь малограмотными крестьянами, которые не могли обосновать свою позицию теоретически.

В 1965 году они прознали о том, что в Калькутте объявился великий учитель коммунизма, известный своим праведным образом жизни и непримиримостью к ревизионистам, который выступил с обличением руководства КПИ(м). Наксалабарийская фракция, по решению деревенского схода, решила пригласить этого «святого человека» погостить среди крестьян, чтобы он объяснил свою точку зрения на ситуацию в партии.

Чару Мазумдар и Кану Санъял

Этим революционным гуру был Чару Мазумдар, человек, давший наксалитам идеологию и почитаемый в Индии наравне со Сталиным и Мао. Мазумдар или «Чарубабу», как почтительно называли его крестьяне, родился в 1918 году в деревни Силигури того же дистрикта Дарджилинг, в семье не слишком богатого заминдара (землевладельца). В 1938 году он вступил в компартию. В сороковые годы Мазумдар играл руководящую роль в движении «тебхага» (одна треть). В ходе этого движения крестьяне добивались снижения размера арендной платы хозяевам земли с половины до трети урожая. В начале шестидесятых он занял последовательную антихрущёвскую, антиревизионистскую позицию. В 1962 году во время вооружённого конфликта Индии и Китая Чару Мазумдар был побит камнями антикитайски настроенной толпой, а затем арестован вместе с другими маоистски настроенными деятелями компартии. В 1964 после раскола партии он вошёл в КПИ(м).

В 1965—1967 годах Мазумдар неоднократно посещал Наксалбари, где проповедовал местным жителям учение марксизма-ленинизма и идеи Мао, чем завоевал у крестьянства непререкаемый авторитет,

Сбылась «мечта идиота» — коммунисты вошли в правительство…

2 марта 1967 года произошло неслыханное событие: в штате Западная Бенгалия на парламентских выборах к власти пришли коммунисты, возглавившие коалицию «Объединённый фронт» из 14 партий. Они же сформировали и правительство штата. Говоря точнее, «Объединённый фронт» стал результатом компромисса блока «Народный объединённый левый фронт» из семи левых партий во главе с КПИ и блока «Объединённый левый фронт» из семи партий во главе в с КПИ(м).

Министром земледелия в новом правительстве был назначен видный деятель КПИ(м) Харекришна Кунар. Тысячи крестьян с надеждой ждали начала земельной реформы, но правительство «Объединённого фронта», пришедшее к власти под лозунгом «Землю — тем, кто её обрабатывает», не спешило выполнить свои обещания. Руководство КПИ(м) опасалось, что в случае ускоренного проведения аграрных преобразований центральное правительство в Дели пойдёт на введение в штате режима прямого президентского правления Индиры Ганди, и тогда — прощай новообретённые министерские портфели. Поэтому «коммунистические» министры всячески тормозили процесс передела земли.

С победой правительства Объединённого фронта ситуация в аграрном секторе штата не только не улучшилась, но значительно осложнилась. Владельцы плантаций (джотедары), напуганные перспективой земельной реформы, обещанной новыми властями, начали сгонять издольщиков обрабатываемых ими земель, опасаясь, что те выдвинут претензии на их земли. Несогласных просто убивали. И это при том, что предыдущий год был неурожайный и многие крестьянские семьи умирали от голода. Социальная напряжённость достигла точки кипения…

Первые искры грядущего пожара

Мазумдар с первых же дней прихода нового правительства к власти начал разоблачать соглашательскую позицию Кунара. Тогда руководство КПИ(м) пригрозило ему взысканием по партийной линии. Не вступая в ненужные пререкания с партийным начальством, товарищ Мазумдар покинул Калькутту и отправился в милый его сердцу дистрикт Даржилинг. Там, неподалёку от Наксалбари в предгорьях Гималаев, он уединился в заброшенной хижине, где предавался самосозерцанию и нравственному совершенствованию, а также слушал передачи «Радио Пекин» на бенгали. Во время одной из медитаций на него снизошло откровение, в минуту необычайного просветления разума он понял, что не только Коммунистическая партия Индии является ревизионистской, но и Коммунистическая партия Индии (марксистская) также является ревизионистской. Весь её «сталинизм» — не более чем ширма для прикрытия оппортунизма ЦК, которое больше всего на свете боялось потерять министерские кресла. Необходимо создать новую, самую правильную компартию — Коммунистическую партию Индии (марксистско-ленинскую), которая возглавит вооружённую борьбу угнетённого крестьянства за землю и волю в духе учения председателя Мао!

Он оставил свою хижину и спустился к людям Наксалбари и поделился с тремя руководителями «Кришак самити» внезапно открывшейся ему истиной. Те послали гонцов по ближайшим деревням, и через день в деревне Силигури собралась крестьянская конференция, чтобы выслушать Мазумдара и окончательно решить вопрос о начале вооружённого восстания. Все пятьсот делегатов явились на конференцию вооружённые луками и копьями.

В своей вдохновенной проповеди Мазумдар призвал, беднейшее крестьянство не бояться революционного насилия и активнее применять его по отношению к имущим классам, а не ограничиваться простой экспроприацией собственности. «Классовые враги должны уничтожаться физически, только так мы сумеем сломить их волю к сопротивлению и посеять панику в рядах репрессивного аппарата государства»,— учил Чару-бабу.

Но осуществить это оказалось делом не простым, многие крестьяне оказались приверженными религиозным предрассудкам, они считали, что нельзя убить живое существо, не повредив при этом своей карме, иначе в следующей жизни твоя душа родится на свет в теле какой-нибудь мерзкой твари.

В ответ на подобные рассуждения Мазумдар посоветовал отсталым крестьянам применить систему герао. Герао называется такая ситуация, когда толпа бедняков окружает местного джотедара и держит его, стиснув в кольцо на солнцепёке. При этом люди вокруг землевладельца-богача сменяют друг друга, а сам он лишён возможности покинуть пределы круга, и вынужден стоять часами, не имея возможности ни пить, ни есть, ни справить естественные потребности. Так он постепенно сходит с ума или умирает от солнечного удара, но никто конкретно в этом не виноват, и ничья душа не обречена при следующих реинкарнациях воплотиться в образе змеи или паука. И религиозные формальности соблюдены, и классовый долг выполнен.

Призыв, брошенный Мазумдаром быстро воплотился в действия: в каждой деревне дистрикта были созданы крестьянские комитеты — фактически силы самообороны. Именем крестьянских комитетов начался захват земли, уничтожались земельные кадастры, отменялся долг ростовщикам, создавались органы революционной власти, выносились смертные приговоры наиболее бессердечным джотедарам и представителям сельской буржуазии.

До поры до времени правительство штата в этот процесс не вмешивались. Ревизионисты, дорвавшиеся до власти в Калькутте, боялись открыто выступить против народа. Они, с одной стороны, разъясняли, что требования крестьян носят «справедливый и демократический характер», с другой стороны — стремились убедить крестьянских лидеров в необходимости «проявлять терпение» и «соблюдать законность». Министры-«коммунисты» стремились всех успокоить: и центральные власти в Дели, и помещиков, и восставших крестьян, и, в первую очередь, самих себя. Но из округа уже началось массовое бегство джотедаров, полицейских, деревенских богатеев. Полиция была запугана настолько, что не смела появиться на территории дистрикта без разрешения «Кришак Самити».

Тогда глава правительства штата, союзник умеренных коммунистов по правящей коалиции, лидер бенгальской националистической партии «Бангла конгресс» А. Мукерджи отдал тайное распоряжение полиции штата проникнуть на территорию дистрикта и разбить лагеря, сконцентрировавшись вокруг опорных баз восставших крестьян.

23 мая произошёл инцидент, в результате которого противостояние в округе перешло в горячую фазу. Группа наксалитов, вооружённых луками и стрелами, напала на полицейских, чтобы отбить арестованных крестьянских лидеров. При этом случайно погиб один из «блюстителей порядка». В отместку через два дня каратели в полицейской форме казнили девять человек, шесть из которых были женщины и двое — дети. Восстание перешло в решающую фазу — начались боевые действия, которые шли с переменным успехом в течение месяца.

21 июня правительство выдвинуло ультиматум, приказав восставшим прекратить сопротивление. В противном случае власти грозили начать широкомасштабную антипартизанскую операцию с применением армейского спецназа.

28 июня «Радио Пекин» с восторгом сообщило о восстании в Наксалбари как о первом этапе вооружённой борьбы индийского народа за революцию под знаменем идей Мао Цзэдуна.

12 июля в округ были введены дополнительные полицейские формирования численностью более полутора тысяч человек. После ожесточённого сопротивления восстание в дистрикте Даржилинг было подавлено, а лидеры повстанцев арестованы.

Анализируя причины военного поражения движения Кану Санъял в качестве основных называл ревизионистскую политику верхушки КПИ(м) и тактические ошибки восставших. Анализ же Чару Мазумдара был гораздо глубже, главную причину военных неудач наксалитов он видел в забвении принципов ведения партизанской войны, сформулированных Мао Цзэдуном. Наксалиты были рассредоточены по территории округа мелкими группами, каждая из них защищала свою родную деревню. Не были созданы опорные базы в лесу, не были сформированы крупные партизанские соединения, партизаны не совершали походов за границы контролируемого района. Но все это стало серьёзной школой для революционного крыла индийских коммунистов. Поражение восстания в Наксалбари стало началом борьбы наксалитов — вооружённой борьбы авангарда индийских трудящихся.

Рождение партии

Организационное оформление авангардной партии шло непростыми путями. Ещё в мае несмотря, на негативную позицию руководства партии, 19 из 39 членов западнобенгальского штаткома КПИ(м) создали «Комитет помощи борьбе крестьян Наксалбари».

Политбюро же ЦК КПИ(м) наоборот приняло 20 июня 1967 года резолюцию, в которой объявило участников восстания «контрреволюционными элементами» и «агентами ЦРУ». 28 июня в Калькутте вспыхнула внутрипартийная потасовка с применением огнестрельного оружия между сторонниками ЦК и сторонниками восставших. Всем стало ясно, что в одной партии они долго не уживутся.

Вскоре поле этого специальным постановлением ЦК из партии были исключены более тысячи наксалитских руководителей, включая Мазумдара и Кану Санъяла. Сторонники линии на вооружённую борьбу объединились в ноябре 1967 года на конференции в Калькутте во «Всеиндийский координационный комитет революционеров КПИ(м)».

1 мая 1969 года, во время праздничного митинга в Калькутте на площади Сахид Кану Санъял провозгласил создание новой компартии, о необходимости которой столько говорил Мазумдар — Коммунистической партии Индии (марксистско-ленинской).

Согласно учению Мазумдара, авангардная партия должна быть хорошо законспирированной, тайной и немногочисленной организацией. Чтобы слиться с массами, партии не нужно самой становиться массовой и принимать в свои ряды кого попало, для этого достаточно лишь проводить линию масс. Вскоре после провозглашения новая партия провела собрания в крупных городах, участники которых размахивали красными книжечками Мао и призывали к свержению руководства страны. В Западной Бенгалии численность новопровозглашенной партии достигала четырёх — шести тысяч человек, в целом по Индии двадцати — тридцати тысяч, и всё это были проверенные кадры — организаторы, агитаторы, вооружённые борцы.

Ⅰ съезд КПИ(мл), состоявшийся в мае 1970 г., проходил в условиях строжайшей секретности в обстановке усилившихся гонений на партию. Для проведения съезда был арендован специальный дом, который, согласно индийским обычаям, обыкновенно нанимают для свадеб. Конспирация была поставлена так отлично, что не только полиция, но и ближайшие соседи не заметили ничего подозрительного. Слыша доносившиеся до них резкие выкрики и нестройное пение «Интернационала», они наивно полагали, что в здании просто-напросто идёт повальная гульба.

На съезде впервые высветилась проблема, которая в дальнейшем стала причиной раскола КПИ(мл). Все члены партии признавали необходимым проведение «линии Мао Цзэдуна» на отказ от парламентских методов и ведение партизанской войны. Но «линия Мазумдара» — политика уничтожения классовых врагов в деревне — вызвала серьёзные разногласия. Региональное руководство КПИ(мл) в штате Бихар заявило, что следует делать различие между дружественно и враждебно настроенными земельными собственниками, и уничтожать следует только последних. Мазумдар заклеймил подобную позицию как «мягкотелую» и «правооппортунистическую». Городские мелкобуржуазные элементы, подобные деятелям из Бихара, узнававшие об убийствах землевладельцев из газет, и видевшие в этом только негативную сторону, никогда не могли понять, какой пропагандистский эффект оказывают подобные акции на неграмотного, веками забитого нищего индийского крестьянина: когда он вдруг понимает, что господ, которые над ним веками издевались, грабили и унижали — тоже можно убивать. Так пробуждалось и крепло классовое самосознание. И потому никакой пощады имущим классам!

В начале 1968 года противоречия между партнёрами по коалиции «Объединённый фронт», вызванные борьбой наксалитов, достигли такой остроты, что левое правительство ушло в отставку и губернатор ввёл в штате прямое президентское правление.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев и премьер-министр Индии Индира Ганди, 1973 год

Надо сказать, что у нас в стране на протяжении долгих лет пытались создать образ Индии как «прогрессивной неприсоединившейся страны», а «госпожу Индиру Ганди» изобразить чуть ли не социалисткой. На самом деле эта усохшая старушенция, которой в Москве ещё в советское время воздвигли памятник, сыграла весьма зловещую роль в индийской истории. Она могла сколько угодно упражняться в антиимпериалистической риторике на конгрессах Движения неприсоединения, но ни в одной стране на Юге Азии американские монополии не чувствовали себя так вольготно и безнаказанно, как в Индии. Она лобзалась с Брежневым, осуждала чилийскую диктатуру и систему апартеида в Южной Африке, а у неё на родине в это время без суда и следствия расстреливали коммунистов и подвергали оппозиционеров, брошенных в застенки, «принудительной стерилизации» (т. е. насильственно кастрировали их). При этом культ Индиры Ганди непомерно раздувался: «Индира — это Индия», и режим при обретал чуть ли не гитлеровский облик.

Усиление репрессий со стороны центральных властей придало лишь новый импульс вооружённому сопротивлению и подтолкнуло трудящиеся массы в объятия наксалитов.

Новые очаги борьбы

После поражения восстания в Наксалбари основным районом действий коммунистических партизан стал дистрикт Миндал. Движение здесь развивалось под руководством Ашима Чатерджи, Сантоша Рана и его брата Михира. Захват земли в опорных базах этого района деревнях Дебре и Гопибаллавпуре начался ещё в начале 1967 года во время предвыборной кампании и продолжался после падения правительства Объединённого Фронта. В мае 1969 года крестьянские лидеры округа порвали с оппортунистической КПИ(м) и встали на учёт в КПИ(мл). В начале сентября того же года в округе начала проводиться линия Мазумдара на уничтожение классовых врагов. И к началу 1970 года на территории дистрикта было казнено свыше шестидесяти крупных землевладельцев. В вооружённой борьбе в Дебре и Гопибаллавпуре принимало участие более сорока тысяч крестьян.

Пламя восстания перешагнуло границы Западной Бенгалии и перекинулось на соседние штаты. Наиболее обширная освобождённая зона возникла в штате Андхра-Прадеш. Она включала в себя территорию площадью более 500 кв миль, на которой было расположено более 300 деревень и состояла из двух «красных районов», соединённых узким коридором. Один, где действовали партизанские соединения под командованием Наги Редди, включал в себя лесной массив, расположенный в долине реки Годавари в дистриктах Варангал, Калимангар и Хаммам Телинганы, где ещё живы были традиции коммунистической герильи конца сороковых — начала пятидесятых годов. Второй район, в Шрикакуламе, контролировался частями полевого командира Сатьянараяна. И Сатьянараян и Редди были в своё время исключены из КПИ(м) за критику руководства, но если Редди стоял за сочетание экономических методов борьбы и вооружённых, то Сашьяраян был убеждённым сторонником «доктрины Мазумдара» и чистого революционного насилия, что послужило в дальнейшем причиной их разрыва. Решающую роль в крестьянском движении здесь играли адиваси племён джатана и савару. Всего на территории Освобождённой зоны в Андхра-Прадеш действовало более ста небольших партизанских отрядов. Именно здесь линия на уничтожение классовых врагов проводилась наиболее последовательно. В марте 1969 года в Шрикакулам прибыл лично товарищ Мазумдар.

Здесь он на практике совершенствовал своё учение о ликвидации классовых врагов. «Уничтожать классового противника должны не приехавшие из города мелкобуржуазные радикалы, а сами крестьяне. Только так крестьянство сможет освободиться от вековой отсталости и забитости». В соответствии с его указаниями в Шрикакуламе были созданы органы народной власти и народные трибуналы, выносившие смертные приговоры врагам народа. В течение 1969 года в округе было казнено сорок восемь таких врагов. Местные наксалиты организовали девяносто девять нападений на полицию, похитили с целью выкупа пятнадцать человек и захватили значительное количество оружия и боеприпасов.

Помимо названных очагов, партизанская война разгорелась также в Ориссе и Бихаре.

«Мечта идиота-2» — ревизионистские партии пытаются перехватить руководство крестьянскими массами

В феврале 1969 года к власти в Западной Бенгалии во второй раз пришло правительство «Объединённого фронта». На этот раз ревизионистские партии, игравшие руководящую роль в коалиции, понимания, какой ущерб может нанести игнорирование требований крестьянства. Чтобы не допустить возникновения новых партизанских очагов на территории штата и подорвать массовую базу наксалитизма, умеренные коммунисты попытались «оседлать» движение за передел земли. Как говорится, лучший способ погубить какое-то начинание — это его возглавить.

КПИ и КПИ(м) принялись поощрять крестьян к захвату земель. Эти «коммунисты» организовывали «марши бедноты» к земельным участкам, превышающим установленную в штате норму, а затем образцово-показательно распределяли эти угодья между безземельными.

Министр внутренних дел второго правительства Объединённого фронта Джиоти Басу, по совместительству генсек «марксистской» компартии, отдал полиции строгий приказ не вмешиваться в трудовые конфликты и захваты земли, организованные по инициативе партий правящей коалиции. Впрочем, вскоре богатые землевладельцы просекли, что если внести в партийную кассу одной из партий «Объединённого фронта» (а ещё лучше в карман кого-либо из партийных вождей) значительную сумму денег, то можно получить статус «прогрессивно настроенного джотедара», «попутчика» и избежать раскулачивания.

Но здесь уже начали возникать противоречия между той партией, которой заплатили, и той, которой не заплатили. И зачастую поле помещика, который внёс пожертвование, скажем, в КПИ, но обошёл своим вниманием КПИ(м), становилось ареной ожесточённых дискуссий, а порой даже схваток между двумя течениями в коммунистическом движении Индии. Одни утверждали, что здешний хозяин реакционер, бяка, и земли его надо бы урезать, а другие, наоборот, всячески доказывали, что он «человек доброй воли».

В отношении наксалитов левое правительство стиралось применять двойной стандарт: в городах, где каждый его шаг находился под пристальным взором средств массовой информации, наксалитов особо не преследовали, зато в сельской местности, вдали от корреспондентов газет и телевидения, членов КПИ(мл) безжалостно истребляли.

Но «скакать верхом на тигре» ревизионистским партиям долго не удалось, стихия вышла из-под контроля. Повсюду в деревни стали конфисковывать помещичье имущество, урожаи, повсеместно возникали народные трибуналы для расправы с классовыми врагами, создавались партизанские отряды. Деревня не хотела зависеть от прихоти калькуттских властей и стремилась защитить свои завоевания, а потому спешно вооружалась. И, естественно, подобные настроения усиливали влияние КПИ(мл). В. результате «организованных» и стихийных захватов земли в штате было перераспределено более 300 тысяч акров пахотных земель. Ревизионистам снова пришлось показать своё истинное лицо и выступить против народных масс. Тот же Джиоти Басу отдал приказ о размещении в наиболее горячих точках крупных (до несколько сот человек) полицейских формирований. Когда и это не помогло, он обратился за помощью к центральным властям, призвав на помощь армейский спецназ. В бенгальской деревне вновь воцарился правительственный террор. Показавшее полную неспособность решить аграрный вопрос правительство второго «Объединённого фронта» в марте 1970 г. вновь ушло в отставку. Опять в штате было введено прямое президентское правление, и под дулами автоматов землю стали возвращать прежним хозяевам. Как ни были плохи и враждебны наксалитам ревизионисты, всё-таки на некоторое время они выполняли роль буфера, защищавшего крестьянское движение от откровенно фашистских репрессий центральной власти.

Вообще, конец 1970 года стал для наксалитов периодом тяжёлых испытаний: герилья в Шрикакуламе потерпела поражение, «Радио Пекин», стремясь нормализовать отношения с Индией, прекратило передачи о борьбе наксалитов. Стало ясно: или движение найдёт новые ресурсы для качественного рывка, или постепенно его задавят. И тут во всей своей полноте раскрылся организаторский гений Мазумдара.

«О, Калькутта!»4 — восстание городских наксалитов

Чтобы не дать повстанческому движению затухнуть и постепенно сойти на нет, Мазумдару пришлось поступиться самым святым — идеями Мао Цзэдуна.

В учении о партизанской войне Мао ясно говорится, что революционное движение в городах должно иметь второстепенную, подчинённую роль. «Деревня окружает город», партизаны берут города в кольцо, нарушают жизненно важные коммуникации и вынуждают город капитулировать. Восстания пролетариата в городах при этом желательны, но вовсе не необходимы.

Мазумдар ясно понимал, что силы крестьянской герильи находятся на исходе. Их недостаточно для окружения городов. Чтобы прояснить для себя ситуацию. Мазумдар тайно, не поставив в известность даже ЦК, отправился в Калькутту, чтобы установить контакты со студенческими лидерами «нового левого» движения.

Калькуттские студенты всегда были настроены враждебно по отношению к власти, будь это ИНК или правительство «Объединённого фронта». С апреля 1970 г. в университете вспыхнули массовые беспорядки против полуколониальной системы образования. Горячие бенгальские студенты быстро перешли от сжигания портретов Индиры Ганди к убийству полицейских. Мазумдар без малейших проблем нашёл с ними общий язык и установил полное взаимопонимание. Как правило, повсюду в мире городская и сельская герилья вещи трудно совместимые. Либо крестьянская партизанская воина по китайскому и вьетнамскому образцу, либо молодые интеллектуалы в городах, согласно западной традиции, встают на путь «вооружённой пропаганды» и, стремясь разбудить рабочий класс, ведут отстрел наиболее одиозных представителей режима согласно заветам Карлоса Маригеллы. Даже там, где вооружённая борьба в городе и в деревни сочетается, как, скажем, в Перу, руководят ею в каждом случае разные организации. КЛИ(мл) — единственная партия, которая во второй половине ⅩⅩ века сумела вести одновременно и сельскую, и городскую герилью; причём движение, развёрнутое в Калькутте 1970—1971 годов, ничем не уступало «Красным бригадам» в момент их наивысшего подъёма.

Достичь такой эффективности Мазумдару удалось благодаря переброске в город около трёхсот опытных партизанских командиров. Ветераны-наксалиты «натаскивали» студентов в военном деле, создавали летучие отряды для совершения налётов. Уже к ноябрю 1970 года в городе от рук наксалитов пало тридцать шесть полицейских и более четырёхсот получили тяжёлые ранения.

Полиция не осталась в долгу: на улицах Калькутты вспыхнула жестокая война — око за око, глаз за глаз. Полиция перестала арестовывать наксалитов, их просто расстреливали, сразу после того как выяснялось, что задержанный — член КПИ(мл). В ответ на это партия организовала серию нападений на полицейские участки и тюремные фургоны для освобождения своих товарищей. Самой известной из серии подобных акций стал побег одиннадцати наксалитских лидеров из тюрьмы в Силигури 21 февраля 1970 года.

И в этой войне на городских улицах наксалиты, на первых порах уверенно побеждали. Полиция была перепугана настолько, что жён и детей всех полицейских города свезли в центральные казармы, где те жили под усиленной охраной.

Организовать вооружённую борьбу рабочих Мазумдару не удалось, хотя некоторые предприятия поддержали восставших забастовками. Дело в том, что положение квалифицированного городского рабочего класса, имеющего верный кусок хлеба, в Индии неизмеримо лучше, чем положение нищего, умирающего с голода крестьянина. Рабочая аристократия Калькутты, своего рода сливки трудящегося сословия, не хотела рисковать своим относительно стабильным социальным положением, своими рабочими местами.

Зато городские низы всем сердцем поддержали вооружённую борьбу. Удалось развернуть успешную пропаганду идей КПИ(мл) даже в уголовной среде. Политические оппоненты впоследствии частенько «кололи глаз» Мазумдару этим фактом, пытаясь выставить наксалитов бандой грабителей. Но я посоветовал бы подобным критикам вспомнить слова видного теоретика революции в странах Третьего мира — Франса Фанона: Если революционеры не проводят разъяснительную работу с люмпен-пролетарскими массами, то они рискуют столкнуться с ними в бою как с наёмниками класса угнетателей. Ведь индийский уголовник — это не бандит в навороченной тачке, а человек обездоленный. Их привлекали в свои ряды, перевоспитывали и делали из них бойцов революционной армии. Сознание люмпена в ходе такой идеологической обработки подтягивалось до сознания полноценного пролетария. К тому же и неперевоспитавшимся люмпен-пролетариям дали ясно понять, что быть революционным коммунистом — это супер-шик. Короче, если ты маоист — это круто. Так многие калькуттские уголовнички для форсу бандитского стали брать себе наводящее на правящие классы ужас имя «наксалитов». Бывало и обратное, иногда начинающие студенческие группы для поддержания своего реноме у партийного руководства приписывали себе бандитские подвиги. Классовая война выплеснулась на улицы города.

Но проникновение наксалитов в города, резкий рост их популярности и начало боевых действий в Калькутте сильно не понравилось КПИ(м), которая как раз в это время готовилась к новым выборам в парламент штата. Наксалитам же, как воинствующим маоистам, на парламент было наплевать, по словам Мазумдара, «власти пронимают только один аргумент — штык в горло». КПИ(м) считала бедные кварталы Калькутты своей исконной вотчиной и ясно дала понять эмэлам, что им тут делать нечего. Наксалиты сделали вид, что намёка не поняли, и вскоре размах столкновений между двумя компартиями превзошёл размах стычек наксалитов с полицией. Фактически «марксистская» компартия выступила на одной стороне баррикад с буржуазией.

Вся территория Калькутты была поделена на зоны влияния между двумя компартиями, как между подростковыми группировками где-нибудь в Гарлеме или в Казани. Наказание за нарушение границ чужой территории было только одно — смерть. За период между мартом и августом 1970 г. наксалиты убили двадцать одного члена КПИ(м), и столько же наксалитов уничтожили люди из КПИ(м). Тихая пробрежневская компартия в разборки между крутыми марксистами и марксистами-ленинцами не встревала: за все время городского восстания наксалиты зарезали только одного члена КПИ, да и то по ошибке. Органы внутренних дел Калькутты зарегистрировали во второй половине 1970 года сто двадцать три перестрелки между компартиями; в шестидесяти восьми случаях они начались по вине КПИ(м), в пятидесяти пяти — инициаторами были наксалиты.

Ситуация резко изменилась после назначения новым начальником полиции Калькутты Ранаджита Гупты. Этот молодой член ИНК, имевший репутацию «интеллектуала» и учёного-социолога, по методам действия скорее напоминал утончённого садиста-гестаповца из советских фильмов про разведчиков. Путём беспощадных репрессий, использования платных провокаторов, пыток, казней без суда и следствия полиции удалось добиться перевеса. Соотношение в потерях в начале 1971 года резко изменилось: на триста пятьдесят в погибших уличных схватках членов КПИ(м) приходилось уже тысяча триста членов КПИ(мл). Повсюду шли повальные обыски, полицейские прочёсывали квартал за кварталом. Заподозренных в принадлежности к партии либо убивали на месте, либо забивали насмерть в тюрьме. Туда, куда полицейские боялись сунуться, в запутанный лабиринт улиц северных районов Калькутты, они посылали профессиональных погромщиков, получавших жалование в 105 рупий в месяц за обнаружение и уничтожение наксалитов. Восстание было подавлено. В городе господствовали военные, полиция, шпики и наёмные убийцы.

Но и КПИ(м) не получила долгожданных дивидендов за предательство интересов революции. Сразу же после того, как сопротивление городских наксалитов было сломлено, в разгар избирательной кампании 1971—1972 годов вся мощь репрессивного аппарата по указке мерзкой старухи Ганди обрушилась на КПИ(м). Там, где властям не удавалось использовать полицию, в дело шли киллеры, нанятые ИНК, уже опробованные в операциях против наксалитов. По словам Джиоти Басу, в ходе выборов было убито двести шестьдесят три активиста КПИ(м).

А руководство партии в ответ на гибель своих членов ограничилось лишь пустым сотрясением воздуха, выпустив звонкую, но бессодержательную резолюцию, в которой пригрозила устроить в Индии «второй Вьетнам». Как это похоже на Анпилова и его клику!5 Боевики КПИ(м) оказались годными только на то, чтобы стрелять в других коммунистов. На деле же партия оказалась беззащитной перед обрушившемся на неё шквалом репрессий. У этих горе-революционеров всё было на виду, никакой конспирации, никакой подготовки к переходу на нелегальное положение… Зачем? Ну кто посмеет тронуть парламентскую партию, совсем недавно верховодившую в правительстве? Однако посмели, тронули… Парламентский кретинизм, словесная революционность, отсутствие воли к революционному сопротивлению — всё это привело к тому, что партия потеряла всякий вес в штате, утратила свою массовую базу и с треском проиграла выборы. Мечта о новом «коммунистическом» правительстве штата развеялась как дым.

У наксалитов воли к победе было хоть отбавляй, но трагическая случайность подорвала силы движения. 16 июля 1972 года в Калькутте после двух лет безуспешной охоты полицией был схвачен Чару Мазумдар. Информацию о его местопребывании полиция вырвала под пыткой у одного из арестованных членов руководства партии. Через двенадцать дней после ареста всегда бодрый и энергичный Мазумдар скончался в камере, якобы от сердечного приступа.

Без организаторского гения и личной харизмы Мазумдара движение уже больше не поднималось на тот уровень, который оно достигало при его жизни. Несмотря на новые вспышки вооружённой борьбы в Наксалбари и Шрикакуламе, в дистрикте Бирбхуим и штате Бихар, восставшие уже не помышляли об общенациональной революции и стремились осуществить преобразования в своих районах.

После смерти Мазумдара вооружённую борьбу наксалитов возглавил Махадев Мукерджи. Но в 1974 году его отряд, контролировавший дистрикты Бурдван и Дарджилинг в Западной Бенгалии, был разгромлен. А введённое в 1975 году чрезвычайное положение привело к потери координации между освобождёнными районами в разных концах Индии.

Не лучше обстояли дела и в политической области: смерть Мао, процесс «банды четырёх», начавшиеся в Китае реформы, китайско-вьетнамская война привели к расколам и размежеваниям внутри КПИ(мл). Партия разделилась на промазумдаровские и антимазумдаровские группы, на маоистов и проалбанцев, на сторонников уничтожения классовых врагов и сторонников «линии масс». В результате на месте единой КПИ(мл) возникла почти сотня мелких наксалитских группировок. Почти в каждом освобождённом районе был создан свой ЦК. Попытки вновь объединить хотя бы основные течения наксалитизма в единую партию предпринятые в 1985 году положительного эффекта не дали.

И долгие годы после смерти «Чару-бабу» движение наксалитов носило не наступательный, а оборонительный характер, было расколото на враждующие фракции. Но, несмотря на это, на протяжении почти тридцати лет в предгорьях Гималаев и в джунглях Бихара, в труднодоступных районах Раджастхана и Тамиланда возникали и вновь исчезали партизанские районы. И вот, начиная с 1993 года, борьба наксалитов обрела второе дыхание. Ведущие фракции КПИ(мл) сумели договориться если не об объединении, то хотя бы о координации боевых действий, защите арестованных наксалитов в суде, обмене боеприпасами и медикаментами. Был установлен контакт с другими ненаксалитскими партизанскими движениями, такими как Социалистический Совет Нагаленда и Объединённым фронтом освобождения Ассама. Но особую роль в новом всплеске боевой активности наксалитов сыграло взаимодействие с «Тиграми освобождения Тамил Илама» со Шри-Ланки. «Тамильским тиграм» удалось создать настоящую кадровую, отлично вооружённую революционную армию и поставить под контроль почти половину территории острова Цейлон. Естественно, что помощь тамильских инструкторов оказалась неоценимой в деле формирования новых наксалитских вооружённых сил.

И сегодня в штатах Махараштра и Андхра-Прадеш существуют контролируемые революционерами территории, где люди живут не по указке Международного валютного фонда, а по заветам Ленина — Сталина. Там над хижиной сельсовета вьётся красное знамя, там земля обрабатывается коллективным трудом, а покой своих односельчан охраняют партизанские патрули с «калашниковыми» китайского производства. Там исчезают бесследно полицейские, там люди забыли о том, что такое гнёт помещиков и сборщиков налогов, там обучают детей грамоте по «красной книжечке» Мао Цзэдуна. Таков сегодня облик неискажённого воинственного социализма, которого так немного осталось на нашей планете. Таковы результаты многолетней борьбы наксалитов.

Примечания
  1. В 2001 г. Калькутта переименована в Ко́лкату в порядке «бенгализации».
  2. 41,4 кв. км.
  3. Св. 405 тыс. га.
  4. Имеется в виду эротическое музыкальное ревю, впервые поставленное в 1972 г. В 1972 г. снят фильм.
  5. Во время написания статьи критика анпиловского авантюризма была очень актуальна и популярна в кругах автора.

Добавить комментарий