Не приходилось ли Вам наблюдать, как прекрасная сильная птица тщетно пытается взлететь, взмахивая единственным своим крылом и, в конце концов, выбившись из сил, гибнет на Ваших глазах? Не приходилось? Вы ошибаетесь! Вы видели это, но не поняли сути происходящего. Не придали значения! И это составило трагедию Вашей жизни…

Когда современные марксисты анализируют причины стратегических неудач социализма, когда они, опираясь на этот анализ, строят новые коммунистические программы, то в основу этих программ всегда кладут экономику, а также политику, способствующую установлению определённых экономических отношений и механизмов. И это правильно!

Однако неправильно то, что этим и ограничивается круг вопросов, которые рассматриваются достаточно серьёзно. Между тем не секрет, что высшая цель и главное средство в деле любых социалистических преобразований не сами по себе экономика и политика, а Человек. Он — основа производительных сил, он — материя производственных отношений, в нём — всё. Однако во всех анализах и программах в отношении проблемы человека мы видим наивную убеждённость в том, что человек является простым и однозначным следствием характера экономики.

Причина этого — ставшее привычным засилье вульгарного материализма, в условиях которого всякий, пытающийся привлечь внимание к самостоятельной важности проблемы человека, рискует немедленно получить позорный титул… идеалиста. Хорошо ещё, если при этом ему напомнят лишь ту святую истину, что материя (экономика) первична, а сознание вторично. Часто это положение, если не открыто преподносится, то внутренне понимается в совершенно искалеченном и очень выгодном для разрушения социализма виде: поскольку материя первична, то сознание… второстепенно (??!).

Многие и до сих пор не представляют себе того, сколько вреда принесла эта благоговейная вера в чудодейственную силу материального изобилия, доходившая порой до сведения к этому изобилию всей сути социализма. Скольким врагам социализма она помогала в нём уютно обосноваться в ожидании часа контрреволюции, и скольких потенциальных борцов за социализм оттолкнуло это ложное представление о нём как бездуховном царстве животной сытости. Более ста лет тому назад это пронзительно выразил русский поэт С. Надсон:

Нет, я больше не верую в ваш идеал,
И вперёд я гляжу равнодушно:
Если б мир ваших грёз наконец и настал —
Мне б в нём было мучительно душно!
Столько праведной крови погибших бойцов,
Столько светлых созданий искусства.
Столько подвигов мысли, и мук, и трудов, —
И итог этих трудных, рабочих веков —
Пир животного сытого чувства!
Жалкий, пошлый итог! Каждый честный боец
Не отдаст за него свой терновый венец…

Но могут ли эти бичующие строки быть отнесены к подлинному социализму, к подлинному марксизму? Нет, они могут быть отнесены только к вульгарным представлениям о социализме и марксизме.

Конечно, это верно, что материализм обязывает признавать неотвратимость действия экономических законов и определяющую роль бытия на формирование личности. Но материализм диалектический обязывает видеть и обратную связь, понимать определённую самостоятельность сферы сознания. И, кстати говоря, то самое бытие, что определяет сознание, оно только для животных есть еда и питьё, а для человека это ещё и включённость в определённую среду людей и идей.

Понимание этого достаточно важно, чтобы во избежание недоразумений процитировать классиков.

«Экономическое положение — это базис,— писал Энгельс,— но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественную форму её различные элементы надстройки… В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени»².

И здесь же мы читаем об одной из причин стойкости вульгарно-материалистических взглядов:

«Маркс и я отчасти сами виноваты в том, что молодёжь иногда придает больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчёркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время отдавать должное остальным моментам участвующим во взаимодействии»³.

Участвующим во взаимодействии — вот в чём соль! И спор о том, что вернее — «экономический» или «человеческий» фактор, будет не более содержателен, чем спор о том, что возникло раньше — курица или яйцо, если забыть главное: ни одно из взаимодействующих звеньев нельзя игнорировать и к каждому нужно найти свой подход. Энгельс подчёркивает: «…Экономическое положение не оказывает своего воздействия автоматически, а люди сами делают свою историю»⁴.

В «Святом семействе» Маркс и Энгельс указывают на то, что идеи, разумеется, не сами пролагают себе дорогу, а «для осуществления идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу»⁵. Так что нечего, как говорится, «сидеть у моря и ждать погоды», т. е. ждать пока История, Экономика, Объективные законы и прочие замечательные вещи, которые «разумеется, работают на нас». сами всё сделают.

Идеолог, сознательный руководитель, утверждал В. И. Ленин, только тогда и достоин этого названия, «когда идёт впереди стихийного движения, указывая ему путь, когда он умеет раньше других разрешать все теоретические, политические, тактические и организационные вопросы, на которые „материальные элементы“ стихийно наталкиваются. Чтобы действительно считаться с „материальными элементами движения“, надо критически относиться к ним, надо уметь поднимать стихийность до сознательности… Говорить же, что идеологи (т. е. сознательные руководители) не могут совлечь движение с пути, определяемого взаимодействием среды и элементов,— это значит забыть ту азбучную истину, что сознательность участвует в этом взаимодействии…»⁶. Маркс писал даже более категорично: «Недостаточно, чтобы мысль стремилась к действительности, сама действительность должна стремиться к мысли»⁷. Подобные цитаты из классиков можно продолжать.

Таким образом, все основоположники научного коммунизма однозначно утверждали, что, во-первых, «материальное», составляя необходимый базис прогресса, само по себе наличие этого прогресса не гарантирует и, во-вторых,— прогресс столь же необходимо требует наряду с «материальным» также и «идеального», как обязательного элемента взаимодействия, обеспечивающего самодвижение. Добавим, что это тем более существенно и верно, чем более высокая ступень развития общества рассматривается.

Здесь уместно вспомнить, как справедливо и своевременно И. В. Сталин критиковал Ярошенко за попытку все проблемы социализма свести к «организации производства»⁸ т. е. к материальному. Однако Хрущёв, если не считать некоторой риторики, официально все заботы свёл к «созданию материально-технической базы коммунизма»⁹. Так и пошло́! И трудно забыть, как в годы застоя людей, озабоченных постоянным ухудшением положения в стране, «успокаивали» тем, что поскольку-де главная задача экономики — обобществление средств производства — решена (?!), то всё остальное — в том числе и необходимый социализму новый человек — так или иначе, но само собой получится. И вот это… выдавали за марксизм! Однако, естественно, что «само собой» ничего не получилось и получиться не могло.

И не только потому, что минимум с 1965 года экономику стали насильственно переводить на капиталистические основания и при этом социалистическое обобществление всё более становилось фикцией. И, строго-то говоря, с 1965 года наша экономика демонстрировала уже не столько недостатки социализма, а сколько провал капитализма. Но всё дело в том, что даже, если бы весь хозяйственный механизм пытались строить только на основе совершеннейших коммунистических программ, всё равно собственность на деле не могла быть подлинно общественной. В лучшем случае она могла быть государственной, ибо сам человек наш в массе своей не был готов для подлинно социалистического обобществления. Это среди прочего проявлялось и в частнособственнической психологии, не позволявшей ощутить себя хозяином всей страны и развить необходимую активность именно в этом направлении.

Поэтому постоянно действовало основное противоречие нашего реального социализма — между частнособственнической психологией и обобществлением, которое в таких условиях могло носить лишь достаточно формальный характер. Противоречие это закономерно разрешилось узурпацией материального достояния и власти стаями активных хищников.

Могло ли это противоречие быть преодолено в пользу социализма на одной только на материальной основе? Могло, если бы материальное само по себе могло создать социализму необходимого ему нового человека.

Тогда надо было бы выяснить у наших учёных, сколько же потребуется в целом по стране для создания нового человека колбасы, пиджаков, серной кислоты и т. д., затем занять для этого — под любые проценты! — необходимые средства, а потом, получив нового человека, запустить механизм социалистической экономики и… шагнуть в коммунизм. После этого остаются сущие пустяки (типа расплаты с долгами), ибо высшая производительность труда решит все проблемы.

Однако, полная абсурдность такого «пути» совершенно очевидна. Сознание, будучи вторичным по отношению к материи, материальному, в тоже время является высшим относительно него. Высшее, конечно, зависит от низшего, но никогда им целиком не определяется. И для созидания нового человека материальное хотя и необходимо, но абсолютно не достаточно. Так, например, в вышеприведённом «остроумном плане» полнейшей авантюрой является попытка купить нового человека. Да ещё на занятые деньги. Человека надо воспитать…

Необычайная сложность проблемы совершенствования человека очевидна. Сам человек совершенствуется с гораздо большим трудом, чем создаваемые им машины и технологии. В самом деле. Как фантастически улучшается техника за какие-нибудь десять лет! Уровень же её достижений за столетие практически вообще непредсказуем. Ну, а как изменилась сущность человека за целое тысячелетие? Увы, достижения в этих двух областях не сопоставимы.

Мы были справедливо недовольны нашей экономикой. Но сегодня очевидно, что успехи социализма в экономике всё-таки были куда существеннее, чем успехи в созидании нового человека. Ведь и по сей день остатки именно социалистической экономики являются основой нашего выживания, а вот массовое социалистическое сознание «неожиданно» рухнуло при первых же ударах перестроечной демагогии, что и сделало социализм беззащитным.

При этом стало совершенно очевидно то, что действительные успехи социализма следует измерять вовсе не только и, более того, не столько успехами экономики, а прежде всего самым всеобщим и точным мерилом — успехами именно в созидании нового социалистического человека. Однако на пути такого подхода лежала гнилая колода вульгарного материализма, на радость мещанам выдаваемого за истинный марксизм.

Сегодня враги социализма восторженно утверждают, что, де, сама жизнь доказала его нереальность. Вместе с социализмом пытаются линчевать и марксизм. Утверждают при этом, что частнособственническую природу человека изменить нельзя. Утверждают, что марксизм никогда по-настоящему не интересовался человеком и что вообще марксизм кончается там, где начинаются «потёмки человеческой души». При этом знатоком всего связанного с духовностью объявляется церковь, за лучшее объяснение, например, русской души выдается некая «русская идея» и т. д. и т. п.

Действительно, там, где начинаются серьёзные проблемы сознания, вульгарный материализм кончается. Но не марксизм! Существуют, правда, попытки ограничить марксизм рассмотрением лишь грубо материальных явлений, но это ещё более нелепо, чем пытаться, например, все богатства математики ограничить лишь одной арифметикой. Подлинный марксизм включает в себя и свою высшую математику, которая вовсе не отшатывается от идеального, а рассматривает его в диалектическом единстве с материальным. И только марксизм владеет этой диалектикой!

Это чрезвычайно важно для рассматриваемой нами проблемы. Дело в том, что упомянутое выше противоречие социализма — между обобществлением и отсутствием необходимого для этого нового человека — образуется именно на «стыке» материального и идеального. Поэтому лишь марксизм, владеющий диалектикой материального и идеального, дееспособен в решении главной задачи социализма — задачи созидания нового человека.

Конечно, не только социализм, но и каждый новый общественный строй в своё время создаёт необходимого ему нового человека. Но с развитием общества возрастают и актуальность и трудность этой проблемы.

Ещё Гегель отметил эту тенденцию — от мёртвой природы к живой, затем к сознанию и далее ко всё большему возрастанию его созидающего и самостоятельного значения. В соответствии с этим мы видим, как в ходе истории наука всё более становится силой, вершащей материальные дела,— «материальной силой», а человек, его сознание в особенности — основой производительных сил. При социализме возможность дальнейшего развития буквально упирается в необходимость развития человеческой сущности, что вызвано производственным, но ещё более — нравственным фактором. Если предыдущие формации в значительной степени могли развиваться как бы сами по себе, если капитализм, особенно на ранних стадиях развития, мог ещё «расти как трава растёт», то социализм требует, чтобы его вполне определённо и сознательно строили. В том числе и в первую очередь для него необходимо строительство нового человека.

При всей своей грандиозности эта задача состоит, однако, «всего лишь» в том, чтобы развивать подлинно человеческое в человеке, развивать человеческую сущность. Поэтому чрезвычайно важно понимать — в чём же собственно состоит человеческая сущность? Важно знать, как она возникла, как развивается и от чего деградирует? Надо знать — что именно и как следует развивать в человеке?

Сколько споров кипит нынче в обществе! Однако это только кажется, что споры кипят по бесконечно большому числу самостоятельных вопросов — каков должен быть общественный строй, какими должны быть собственность, армия, образование, медицина, внешняя политика, культура, искусство и т. д. Нет, это не самостоятельные вопросы, не самостоятельные споры! На самом деле все они, словно листья от ветвей, ветви от ствола, ствол от корней идут от одного единственного вопроса, от одного единственного несогласия — что такое человек и как ему надлежит жить?

Тысячелетиями философы в неторопливых беседах вели спор по этому главному вопросу жизни на Земле и только два принципиальных решения были выработаны человеческой мыслью. И сегодня пришло время нам самим выбирать — к какому решению примкнём, самим тем самым сказать — что мы сами о себе думаем. Причем время неторопливых бесед прошло и решать нужно быстро, иначе за нас решат другие. Они уже за нас решили. Уже твердят, что, мол, «семьдесят лет показали»…

Они навязывают нам свой взгляд на человеческую сущность, который состоит в том, что человек был и останется эгоистом, завистником, существом неисправимо косным и жестоким. По этой «теории» человек непременно — лентяй. И даже если он что-то изобретает, то и это от лени. Чтобы меньше работать (так, в частности, смотрел на человека Л. Троцкий¹⁰). А потому и жить человеку надлежит в условиях жёсткого принуждения, эксплуатации, т. е. при капитализме.

Есть, однако, и совсем другая точка зрения состоящая в том, что потому-то и стал человек венцом природы, что он в главной, в подлинной своей сущности — создание творческое, способное создавать не только прекрасные орудия и прочие необходимые предметы, но самого себя и всю свою жизнь устроить по законам красоты.

Тысячелетиями верующая в человека мировая гуманистическая мысль с болью и робкой надеждой вынашивала и отстаивала — не только в спорах, но на кострах и на крестах! — эту величайшую идею. А потом марксизм из сферы красивых эмоций перевёл её в сферу точной научной доказательности и пришёл к твёрдому выводу, что права именно эта точка зрения и потому история человечества есть история движения к коммунизму, при котором творческая человеческая сущность получает, наконец, своё полное развитие.

Об этом марксистском учении и пойдёт речь в дальнейшем.

Всякий знает — собаку нисколько не интересует блюдце, а только лишь мясо, лежащее на нём. Совсем иное дело человек!

В процессе общественного труда будущий человек, во-первых, создал такой минимум материальных благ, во-вторых, настолько отточил свои разум и чувства, что смог рассматривать действительность уже не только с точки зрения утилитарной. Когда у будущего человека вдруг возникла потребность иметь, например, топор или посудину не только удобные, но и красивые, когда этот предчеловек впервые пошутил и т. п., в этот великий момент и началось его освобождение от абсолютной власти простой утилитарной необходимости. Тогда-то и возник зародыш подлинно человеческой — эстетической сущности, а с нею в полном смысле этого слова и сам человек.

Именно возникшая потребность в надутилитарном — в красоте и в созидающем эту красоту творчестве была тем катализатором, что вызвал развитие совершенно нового в природе — человеческого, выделил человека из всего окружающего мира.

Это связано с тем, что эстетическое, т. е. освобождённое от абсолютной власти утилитарного, с одной стороны, подвигает к какой-то жертве, отказу от этого утилитарного, но, с другой стороны, эта же жертва приводит к обретению утилитарного в ещё большем количестве или качестве, т. е. даёт усиление. Это и есть акт творчества как некоторого нетривиального, парадоксального действия, которое, с одной стороны, оценивается нами как нечто красивое, т. е. имеет чисто эстетическую ценность, а, с другой стороны, тем или иным образом способно обогатить и в чисто утилитарном плане.

К сожалению, последнее слишком часто не находило должного понимания в нашем прошлом социалистическом опыте. Так у нас бытовали совершенно ложные понятия об «окупаемом» и «неокупаемом» искусстве, причем симпатии «начальства», конечно же, склонялись в сторону искусства окупаемого. Для капитализма такой подход совершенно нормален, для социализма он дик, если не преступен. Дело в том, что подлинное возвышающее человека искусство у нас интенсивно вытеснялось антиискусством, которое, якобы, приносит прибыль. Да, в силу эстетического невежества масс можно заработать большие деньги на антиискусстве (равно как и на водке), но при этом получаемая прибыль полезна только продавцу, а обществу в целом только вредит. Здесь происходит только перераспределение денег в пользу торговца антиискусством, но не создание действительных ценностей. В то же время любой хороший симфонический оркестр формально даёт убыток, не окупается, но это кажущаяся неокупаемость. Эстетическое воспитание общением с большим искусством, в отличие от потребления антиискусства, способствует развитию разнообразных творческих способностей личности, что, помимо личного удовольствия, даёт обществу и утилитарное.

Эстетическое есть творческое. Таким проявлением эстетической сущности было когда-то парадоксальное решение полуголодного человека не съедать все наличные зерна, а часть из них… зарыть в землю. Это усиливает голод сегодня, но даёт решающий выигрыш завтра.

Эстетическое в человеке и обществе проходит исторический путь развития от низшей ступени просто полезного к освоению и созиданию прекрасного в окружающей действительности и до высшей ступени нравственного, т. е. прекрасного, в самом человеке.

Сам по себе акт творчества, состоящий в первичном отказе от чего-либо, уже содержит в себе потенциальный момент перехода от элементарного, тривиального принципа — «что присвоил, то моё» — к парадоксальному (а, значит, творческому, наделённому красотой) принципу — «что отдал, то моё!», т. е. к нравственному.

В становлении эстетического и нравственного, в частности, совершенно исключительная роль принадлежит искусству, которое, по выражению Маркса, было первым островком «царства свободы» в «царстве необходимости». В этих словах чётко звучит то утверждение, что именно с простейшего искусства в глубочайшей древности началось пробуждение человеческой эстетической сущности. В то же время и само существеннейшее отличие человека Маркс видит в том, что человек, помимо прочего, может производить «по законам красоты»¹¹.

Вся историческая необходимость появления искусства, его дальнейшего бытия и развития состоит прежде всего именно в этом его предназначении — генерировать и развивать человеческую сущность от простейшей потребности ценить и создавать красивое вплоть до освоения вершины эстетического — освоения нравственного. Концентрируя высшие эстетические достижения, искусство было и остается своеобразным катализатором эстетической сущности человека.

Искусство — творчество. В этом одна из его важнейших особенностей. Поэтому оно всегда парадоксально, а потому развивает важнейшие человеческие способности, в числе которых и сама способность к творчеству, начиная от его элементарных форм и вплоть до высших форм нравственного возвышения, когда человек преодолевает в себе эгоиста, лентяя, трусишку, частника и становится активным деятелем, коллективистом, патриотом, становится способным жить по высшему человеческому принципу «что отдал, то моё!».

Признание за искусством столь высокого значения, включающего и само происхождение человека, не находится в противоречии с известным утверждением Ф. Энгельса о том, что труд создал человека.

Здесь чрезвычайно важна точность терминологии. Марксизм всю возможную деятельность человека делит на два типа. Первый — это работа, количество которой элементарно измеряется в килограммометрах. Второй тип — это труд, к которому в строгой марксистской терминологии относится только деятельность творческого характера. При таком подходе лошадь работает, но не трудится, ибо труд есть исключительно человеку присущая деятельность.

Именно древнейшие формы искусства в различных своих проявлениях были первыми ярко выраженными видами творчества, первыми островками «царства свободы», первыми видами собственно труда, что и материализовал творческую сущность человека, а, значит, создал и его самого.

Вместе с тем «эстетическое» есть явление, разумеется, гораздо более широкое, чем «искусство» в его сегодняшнем бытовом или научном понимании. Эстетическое есть всё связанное с творческой деятельностью и освобождением от утилитарной необходимости. Поэтому мы говорим не только о красоте музыки, но и красоте математического решения, человеческого поступка. Искусство — часть всего эстетического, но не простая часть, а передовой фронт, авангард эстетических завоеваний, наиболее концентрированное проявление эстетического.

Естественно, что эстетическая сущность развивается, и это относится как к отдельному человеку, так и к обществу в целом. Последнее особенно важно, ибо без эстетического развития любые надежды на возможность продвижения к коммунизму теряли бы всякий смысл.

Движущей силой развития эстетической сущности человека является труд. Он обладает такой способностью потому, что в нём заложено постоянно находящее своё разрешение, но никогда не разрешаемое окончательно противоречие. С одной стороны труд в известном смысле как бы отнимает свободу (как и работа), ибо отнимает время и силы. Но с другой стороны труд (в отличие от работы!) является главным источником ещё большей свободы.

Труд, следовательно, одновременно и отчуждает от человеческой сущности и умножает, развивает её. Это противоречие постоянно разрешается таким образом, что труд отчуждает от более низких и приводит к более высоким формам человеческой сущности, сам при этом постоянно эволюционируя в сторону большей эстетичности.

Так в ходе истории сначала превалирует физический труд, затем умственный и, наконец, осваивается высшая форма, нравственный труд, в процессе которого человек наиболее радикально преобразует самого себя. Эта эстетическая эволюция труда и приводит ко всё большему развитию эстетической сущности человека, которая, начиная от «полезного», движется ко всё большему освоению прекрасного (красивого), а затем к высшей форме эстетического — нравственному.

Таким образом, труд — творчество (а не просто работа) не только создал человека, но и постоянно умножает в нём человеческое.

Приняв на вооружение предложенный подход и присущие ему понятия, обратимся к истории развития человеческого общества. При этом мы увидим, что эстетическая эволюция труда и сущности человека неразрывно связаны с эволюцией общества в целом.

Вся история человеческого общества, включающая в себя смену известных способов производства, может рассматриваться и как история эстетического, т. е. человеческого развития, история преодоления обществом абсолютной власти утилитарного. Первобытный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический строй, а затем и социализм — каждый из них есть шаг вперёд в эстетическом развитии общества. Разумеется, и здесь понятие эстетического развития вовсе не ограничивается тем, что имеет отношение к искусству, а вбирает в себя всё, связанное с преодолением абсолютной власти утилитарного, включая всё большее осознание законов природы, мышления и общества, всё большие возможности разумного использования этих законов. И какими бы чёрными провальными эпизодами не омрачались отдельные этапы истории (например, «наша перестройка») в целом история общества характеризуется его эстетическим движением вперёд — к нравственному.

За эту эволюцию человечество заплатило поистине трагическую цену. На определённом этапе развития первобытнообщинного строя примитивный физический труд не смог более удовлетворить растущие потребности общества. Выход «был найден» в том, что это препятствие было преодолено «в обход» и чрезвычайно жёстким способом: подавляющая часть людей, продолжая заниматься тяжелейшим физическим трудом, кормила общество непосредственно, а меньшая часть за счёт этого получила возможность приносить пользу опосредованно, но чрезвычайно эффективно через достижения различных видов умственного труда. Парадокс состоял в том, что на той примитивнейшей стадии развития бурное развитие наук, ремёсел, искусств, всего общества в целом было обеспечено… рабовладением. Идеологи капитализма и по сей день пытаются использовать этот факт для «обоснования» необходимости эксплуатации. Однако то, что может быть спасительным в одних условиях в других условиях может становиться, напротив, губительным.

Более того, даже в тех условиях столь антигуманный способ решения проблемы не мог тотчас же не дать резко отрицательных последствий. Так, при переходе к рабовладению вместе с интеллигенцией одноутробно были зачаты и рождены самые тривиальные паразиты — эксплуататоры. Поэтому спасительное для своего времени разделение труда стало, по образному выражению К. Маркса, «пирровой победой человеческого разума», заложившей основание целой системы эксплуататорских или «элитарных» способов производства.

Вся дальнейшая история человечества была историей попыток преодоления поистине трагических последствий совершившегося разделения труда. Трагических потому, что это разделение, дав какой-то выход в чисто материальной сфере, в сфере человеческой во многом отбросило общество назад, ибо породило тип человека частичного, ограниченного и главенство именно этого типа.

«Частная собственность,— писал Маркс,— сделала нас столь глупыми и односторонними, что какой-нибудь предмет является нашим только тогда, когда мы им обладаем»¹². Да, частник уже потому является человеком частичным, т. е. лишь частично человеком, что сама радость бытия, смысл жизни существенно ограничены для него возможностью сугубо личного присвоения, когда, к примеру, лишь сорванный (и тем самым загубленный!) цветок является его цветком.

Разделение труда породило частичного человека и в том смысле, что, разрушив естественную гармонию головы и рук, физического и умственного труда, создало всё многообразие случаев «профессионального идиотизма» (Маркс¹³), словно каменной стеной отгородившего одних людей от других.

В целом маразм противоречий, порождённых разделением труда, и в первую очередь маразм частной собственности привёл к тому, что жизнь человеческого общества стала сопровождаться отчуждением человека… от собственной сущности. Отсюда, в частности, и люди, что оказываются… хуже зверей.

Характернейшей чертой «элитарных» способов производства стало то, что творчеством занимается в основном «элита», а большинство, отчуждаемое от своей человеческой сущности, обречено тем самым на отставание в своём человеческом развитии. Тысячелетиями углубляющаяся пропасть в важнейших сторонах развития «элиты» и «низов», порождает иллюзию, будто эта пропасть есть всего лишь результат естественно-биологического распределения по способностям, которое, якобы, подчиняется непоколебимым законам статистического распределения.

И в этом ухитряются даже усмотреть особую мудрость природы, благодаря которой «белую работу делает белый, а чёрную — чёрный». Разумеется, «элиту» устраивают подобные (вполне фашистские!) «обоснования».

К сожалению и стыду интеллигенция, часто эксплуатируемая не менее «низов», но одержимая гордыней от того, что делает «белую работу», нередко поддерживает идеологию самых заурядных эксплуататоров. Здесь сказывается ранее отмеченная одноутробность происхождения эксплуататоров и интеллигентов.

В связи со сказанным представляется чрезвычайно важным акцентировать внимание на том, что помимо очевидной чисто материальной эксплуатации, есть ещё один далеко не столь очевидный, но по существу ещё более страшный вид эксплуатации человека, связанный с отстранением от творчества, а потому с отчуждением человека от собственной сущности. Поэтому следует ясно понимать всю недостаточность борьбы с тривиальной материальной эксплуатацией, понимать, что любое совершенствование чисто материальной справедливости вовсе не решает всей проблемы социальной справедливости и общественного прогресса.

Следует отметить, что в самой основе «элитарных» способов производства заложена причина их исторической ограниченности и неизбежной гибели, ибо с развитием общества, ростом потребностей, оскудением природных запасов слишком узким оказывается самый главный потенциал — круг людей, способных к творчеству.

Когда мы говорим о кризисных моментах истории, то, как правило, всегда подчёркиваем лишь то очевидное обстоятельство, что производственные отношения становятся тормозом развития производительных сил. Но ведь за этими отношениями и силами стоят конкретные люди и конкретное состояние их развития, состояние их человеческой сущности. Можно сказать, что именно люди есть материя производственных отношений и несомненная основа производительных сил. Причём в ходе истории развитие человеческой сущности приводит к тому, что человек всё более и более становится основой производительных сил. Таким образом, в конечном счёте — всё в человеке!

В связи с этим безуспешны будут попытки устойчиво вывести общество в состояние более высокой общественно-экономической формации в случае недостаточного развития человеческой сущности, если даже юридически установить необходимые производственные отношения и подарить этому обществу все необходимые производительные силы, кроме необходимого для данной формации человека. Подобные проблемы неотвратимо возникали при попытках строительства социализма в слаборазвитых странах Азии и Африки.

С другой стороны, вся история человечества являет примеры кризисов, связанных с тем, что дальнейший прогресс требует снятия ограничений для развития людей, требует расширения круга творцов. Иными словами развитие требует преодоления «пирровой победы человеческого разума», т. е. преодоления разделения труда. Именно для этого и нужны революции в области производственных отношений.

Капитализм исчерпывает последние возможности развития на базе эксплуатации человека и природы. Потому-то на смену капитализму и должен придти социализм, что только он способен открыть единственно возможный путь дальнейшего развития, основанный уже не на исчерпавшей себя эксплуатации человека и природы, а на открытии практически неограниченных возможностей развития творческих способностей широчайших масс общества. Именно в этом, а не просто в демократии ради демократии, главный смысл ленинского замечания — «Социализм — творчество масс»¹⁴.

В таком понимании хода исторического процесса ничто не противоречит той непреложной истине, что развитие осуществляется через единство и борьбу производительных сил и производственных отношений. Мы лишь акцентировали внимание на том «маленьком обстоятельстве», что в обоих этих элементах их форма и существо в конечном счёте реализуются не иначе как через человека и анализировали некоторые особенности этой реализации. При этом, введя понятия «утилитарное» (аналоги — полезное, материальное, биологическое, низшее, первичное, механическое…) и «эстетическое» (аналоги — человеческое, творческое, духовное, свободное…), мы приобрели дополнительные возможности и удобства анализа.

Так, например, мы видим, что развитие человека и общества совершается в единстве и борьбе утилитарного и эстетического. Утилитарное является материальной базой эстетического. Эстетическое же, диалектически отрицая утилитарное, является в то же время источником его умножения. Ни один из этих двух элементов не должен быть игнорируем.

Вульгарно-материалистический крен в сторону утилитарного («материально-технической базы коммунизма») при игнорировании на деле задачи созидания нового человека чрезвычайно подорвал развитие социализма. В том числе и в сфере материальной. Но столь же плохой результат был бы как в материальном так и в духовном плане при чрезмерном крене в духовную сторону за счёт забвения утилитарного.

Только при научно-обоснованной мере соотношения усилий, вкладываемых в утилитарное и эстетическое, возможно эффективное поступательное движение к столь необходимой для социализма вершине эстетического — нравственному. И социализм потенциально даёт возможность для осуществления такой меры и такого движения, ибо управление всем обществом при социализме впервые находится не во власти слепой стихии, а в руках людей. Однако это колоссальное преимущество оборачивается трагедией, если управление попадает в руки людей некомпетентных, не говоря уж о предателях.

Заметим здесь, что проблема устойчивости социализма в сравнении с капитализмом и прочими низшими формациями есть характерное общее явление для всех сложных систем. Так, самолёт сложнее и эффективнее телеги, но некомпетентность при управлении самолетом ведёт к куда более тяжким последствиям. Так, падение с большой высоты жука, червяка практически безопасно, а для человека такое падение смертельно. Однако, констатируя при этом большую хрупкость сложных систем, мы тем не менее предпочитаем их, как более эффективные. То же самое относится к социализму. Он требует научного управления. Если таковое имеется — социализм выигрывает, если нет — проигрывает.

Нравственное как потребность и результат высшей формы человеческого труда (нравственного труда) в качестве существенного фактора общественного бытия возникло, по-видимому, именно в эпоху рабовладения в порядке антитезы по отношению к безнравственности эксплуатации. Процесс диалектического утверждения и расширения феномена нравственного, прекрасно прослеживающийся, например, в развитии гуманистического искусства, является наиболее обобщающим критерием общественного прогресса.

При социализме значение нравственного приобретает чрезвычайное значение. Соответственно, более строгими становятся и сами критерии нравственного. Так, если до социализма критерию нравственного в основном удовлетворяет просто добросовестный труд, то при социализме для удовлетворения критерию нравственного необходимы общественно полезный труд, получение пользы для себя только через пользу для других, необходим нравственный труд по преодолению в себе частнособственнической психологии.

Нравственный труд имеет глубокую специфику, и на этом необходимо остановиться подробнее. Специфика нравственного труда состоит прежде всего в том, что он направлен не на какой-либо внешний объект, а на самого человека. Чрезвычайно существенной особенностью нравственного труда является также то, что он принципиально не стимулируется никакими материальными вознаграждениями и вообще утилитарным. В самом деле! Разве материальное вознаграждение может подвигнуть, например, на создание великого произведения искусства? Напротив, этому часто способствуют не блага, а жизненные тяготы. И уж конечно голод определённо скорее поможет понять голодного, чем сытость.

Сказанное соответствует тому известному философскому положению, что высшее лишь в некоторых частностях определяется законами низшего, а в наиболее принципиальных моментах подчиняется своим собственным законам. Так, например, понятно, что, хотя все происходящие в человеке процессы обеспечиваются определёнными химическими и физическими явлениями, но такие феномены как, например, музыкальное чувство, стыд, патриотизм и т. п. никак не могут быть сведены к этим явлениям или целиком выведены лишь из них.

Последний момент, хотя и может показаться имеющим лишь чисто академическое значение, на самом деле имеет колоссальное практическое значение и в связи с ним перед социализмом встают трудности совершенно чрезвычайного характера. Здесь, в частности, мы выходим на важнейшую для социализма проблему «оплаты по труду».

Не будем сразу говорить о труде нравственном, а сначала спустимся по эстетической шкале на ступеньку ниже — на уровень умственного труда. Всем знакомы трудности, возникающие при решении проблемы справедливой его оплаты. Куда проще с физическим трудом, который элементарно измеряется в килограммометрах. Когда же мы вступаем в область умственного труда, т. е. в область творческого, эстетического и хотим измерить этот труд утилитарным, мы, вообще говоря, ставим задачу, не имеющую точного решения. Ибо мерить эстетическое утилитарным столь же нелепо, как, например, длину мерить секундами, время килограммами, а вес метрами. Тем более нелепо оценивать утилитарным результаты нравственного труда! В самом деле. Что соответствует большему количеству денег, а значит сыра, серной кислоты, бумаги и т. п., — «Явление Христа народу» А. Иванова, Шестая симфония П. Чайковского или идея реактивного двигателя К. Циолковского? Нелепость вопроса очевидна, но ведь платить-то надо. А социализм к тому же обещает платить «по труду».

Данную нелепость понимают многие и многие буквально хватаются за неё, чтобы из «невозможности оплаты по труду» вывести невозможность и самого социализма. Другие пытаются искать выход из тупика в бесконечных попытках подбора всяческих новых коэффициентов для более справедливой и, конечно же, «более научной» оплаты труда.

Но выход из тупика совсем в другом. Мы снимем нелепость лишь в том случае, если за эстетическое будем платить эстетическим же, т. е. нравственно духовным поощрением, нематериальными способами благодарности. Люди творчества, кстати, остро нуждаются в этом.

Никакие деньги не заменят артисту искренних аплодисментов и слёз на глазах зрителей. Но с другой стороны, наряду с духовным, творец должен, конечно, получить и материальное вознаграждение. Ведь у него семья, он живёт в обществе, где пока престиж материального выше престижа духовного…

Здесь мы сталкиваемся с особым и труднейшим противоречием социализма как уникального переходного периода в жизни общества, когда труд-творчество — эстетическое уже играет главную роль в прогрессе и должно «оплачиваться» эстетическим же, но общество ещё не в состоянии произвести достаточной оплаты даже утилитарным, а члены общества в массе своей по разным причинам ещё не в силах этим удовлетвориться, ибо ещё не в достаточной мере ощущают ценность эстетического.

К сожалению, интеллигентская среда, как правило, не может понять объективно неизбежного характера этого временного противоречия и рвётся решать его со своих элитарно-эгоистических позиций. При этом интеллигенция, справедливо отмечая квалификацию своего труда, как правило, не хочет понять, что сам факт занятия этим квалифицированным, характерно человеческим трудом уже есть чрезвычайное благо и вознаграждение.

Мы уже говорили о том, что каждый новый общественный строй нуждается в своём новом человеке и в конце концов установление новых основ материальной жизни приводит к появлению такого человека. Но и сам требуемый масштаб и острота необходимости возвышения человека, а значит и трудность задачи созидания своего нового человека при социализме беспрецедентно велики. Достаточно отметить, что социализм должен создать нравственное на столь высокой ступени, когда одно лишь материальное не может этого обеспечить. В связи с этим перед социализмом стоит совершенно уникальная по своей новизне и сложности задача разработки специальной технологии созидания нового человека.

Мы совершенно сознательно рядом со столь деликатным понятием «человек» употребляем столь грубое понятие — «технология». Всему свой черёд! И как в своё время приходил черёд осваивать всё более невиданные процессы — например, расщеплять считавшийся неделимым атом,— так при социализме приходится осваивать технологию созидания нового человека.

При этом если после очередного революционного перехода к социализму такая технология вновь не будет освоена, то это вновь будет только переход, вновь неизбежно сопровождаемый обильными жертвами, но опять не дающий полной и окончательной победы социализма, ибо рано или поздно вновь произойдёт реставрация капитализма.

Если же эта технология будет освоена, то она не только обеспечит окончательную победу социализма, но и даст для прогресса человечества неизмеримо больше, чем все прошлые достижения науки, включая освоение ядерной энергии, кибернетику, достижения химии, медицины и т. п.

Но возможна ли такая технология? Не только возможна, но уже существует и даёт (там, где существует) великолепные результаты.

Более того, поскольку эта технология есть насущнейшая необходимость для социализма, попытки внедрения её ещё в предперестроечные времена были подвергнуты удушению. Автору данной работы пришлось в определённой степени столкнуться с этим на собственном опыте.

Суть дела, между тем, достаточно проста и в основных чертах уже рассмотрена нами. Остается только ещё раз кратчайшим образом воспроизвести основную смысловую цепочку, а также сообщить некоторые дополнительные и специальные сведения.

Итак, созидать нового человека это значит «всего-навсего» развивать его человеческую сущность. Для такого развития на высоких уровнях уже совершенно не достаточно утилитарного. На высшее (эстетическое) следует воздействовать высшим же, нравственным на соответствующе высокой ступени.

Высшие эстетические, нравственные достижения человечества концентрируются в искусстве. Сам смысл, оправдание самого существования искусства состоят именно в своём способе созидания, совершенствования человека. Поэтому искусство, не будучи, разумеется, достаточным, было и остаётся абсолютно необходимым фактором формирования и развития человеческой сущности.

Конечно, в ходе развития общества искусство теряет свою исключительность первого и практически единственного островка «царства свободы», где интенсивно развивается «свободная игра физических и интеллектуальных сил» (Маркс¹⁵), ибо вся деятельность человека всё более и более наполняется эстетическим (творческим) содержанием. Однако, роль искусства, как эстетического авангарда (не путать с реакционным «авангардистским» искусством!), катализирующего развитие человеческой сущности, при этом вовсе не умаляется. Напротив, эта роль возрастает, ибо эстетическое приобретает в жизни общества всё большее значение. Особо сильное и разностороннее воздействие искусства связано с тем, что ни в одной форме общественного сознания, ни в одном виде человеческой деятельности синтез разума и чувства (лежащий в основе художественного образа) не является столь существенным, как в искусстве.

Идея о возможности целенаправленного благотворного воздействия искусства на формирование личности возникла ещё в глубокой древности, получив, например, убедительное развитие в работах Платона и Аристотеля.

И. Кант сделал важнейшее философское открытие, состоящее в том, что только в сфере эстетической целесообразности человек может стать активным деятелем, соединяющим мир свободы и необходимости на основе вкуса — способности судить о прекрасном. Соединив концепцию Канта с диалектическим подходом к анализу развития человечества, Ф. Шиллер создал первую философскую теорию эстетического воспитания, а также впервые попытался определить особое назначение искусства в жизни общества, которое он видел в сохранении утраченной после античности целостности человека. Создаваемая искусством красота, утверждал Шиллер, заключает в себе разрешение противоречия между необходимостью и свободой и открывает путь к свободе в широком смысле слова, включая и развитие личности.

Многие философы, видя непреложную реальность противоречий человеческого бытия, приходили и поныне приходят к выводу о их неискоренимости, полагая, что они заключены в самой природе явлений. Однако марксизм показал, что кажущиеся неразрешимыми противоречия общественного бытия есть противоречия классового общества, устраняемые вместе с устранением в ходе истории самих классов.

Но было бы большой ошибкой полагаться лишь на естественный ход истории. Особенно в решении проблемы совершенствования человеческой личности. Здесь стоит вспомнить известные слова Маркса:

«Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и изменённого воспитания — это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан… Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться только как революционная практика»¹⁶.

Здесь существенно не только то, что изменение людей Маркс связывает с практикой, но ещё больше то, что он говорит о революционной практике, т. е. об активной преобразующей деятельности. Позже Энгельс подчёркивал, что всё-таки «люди сами делают свою историю»¹⁷.

Речь здесь, разумеется, идёт не только о самом совершении революции и установлении нового строя. Отдавая должное фундаментальному значению революционного переустройства всего общественного бытия, марксизм вместе с тем понимает, что новый социальный базис сам по себе не может породить (лишь экономическими отношениями, например) требуемого ему нового человека. Это достигается всегда лишь с помощью должным образом направленного воспитания, без которого не обходилось ещё ни одно общество.

Такое воспитание является эстетическим, ибо оно, в отличие от иных видов воспитания (трудового, политического, художественного, профессионального и др.), ответственно не за развитие тех или иных навыков, знаний, способностей, а творит целостный облик человека. Самого Человека!

Хотя Маркс и Энгельс не писали специальных эстетических трактатов, в их работах сосредоточены все необходимые и достаточные начала для построения теории и реализации практики эстетического воспитания. И в первые же годы Советской власти под влиянием таких личностей как Ленин, Горький, Чичерин, Луначарский, Крупская, Выготский, Асафьев и многих других началась интенсивнейшая работа по созданию советской системы эстетического воспитания.

Несколько необходимых слов о самой сути концепции этой системы. Применительно к социализму эстетическое воспитание следует понимать¹⁸ как созидание «по законам красоты» целостного облика человека, способного не только понимать, но и утверждать во всех сферах бытия истинно прекрасное в жизни и, разумеется, в искусстве. К числу важнейших функций эстетического воспитания следует отнести:

1. освобождение чувств и разума от власти частнособственнической корысти и грубой практической пользы, формирование высокой культуры чувств через воспитание эстетических эмоций, созидание единства чувств и разума;
2. формирование таких важнейших регуляторов сознания как эстетический вкус и эстетический идеал;
3. формирование ощущения эстетической радости труда;
4. развитие способности к созданию и восприятию произведений искусства;
5. формирование «генерализованных способностей» (воображение, наблюдательность, память, нестандартность мышления, богатство ассоциаций), т. е. развитие способностей, необходимых для всех видов творчества.

Нетрудно видеть, что эстетическое воспитание действительно есть воспитание самой человеческой сущности, способствующее всем прочим видам воспитания. Поэтому эстетическое воспитание должно находиться не на обочине, а в фарватере воспитательного процесса в целом, быть его, если можно так выразиться, душой. Мы уже говорили, что важнейшей особенностью социализма является то, что он не может «расти, как трава». Или его сознательно, целенаправленно, правильно строят или… его хоронят.

Социализм — новая качественная ступень развития общества не только в экономическом, политическом, но и в эстетическом плане. И этот последний — эстетический план — наиболее всеохватывающий, обобщающий. Ясно, что эстетическое (в широком смысле слова) преобразование общества требует нового человека. При этом нужно учитывать, что социализм в отличие от феодализма и капитализма должен поднять до уровня творчеств, до уровня «хозяев жизни» так называемые «низы» общества, в массе своей наиболее малообразованные и малокультурные слои населения. И ведь социалистическая революция в её дальнейшем мирном развитии может продолжать своё победоносное шествие лишь в том случае, если она перерастёт элементарные требования желудка и станет революцией духа, чувства, культуры, интеллекта для миллионов и миллионов людей. Отсюда вытекает абсолютная генеральная необходимость для социализма государственной Программы и системы эстетического воспитания.

Но при социализме существуют ещё и особые моменты такой необходимости. Первый такой момент связан с известным положением диалектики о том, что всякое развитие есть преодоление противоречий. Классовая предыстория общества сказывается на психологии людей в том, что они в массе своей «запрограммированы» активно действовать лишь под влиянием жёстких противоречий с действительностью. Мягкие же, неантагонистические противоречия зачастую не оказывают на человека необходимого побуждающего воздействия.

Поэтому социализм должен решить важнейшую задачу — заменить «воспитание антагонистичностью» эстетическим воспитанием, всемерно пробуждая и развивая при этом задрапированную, отравленную пережитками прошлого эстетическую (человеческую) сущность человека. При этом вместо антагонизмов основным противоречием, ведущим развитие, должно стать противоречие между действительностью и постоянно опережающим её высоким эстетическим идеалом. Такой «движитель прогресса» лишь на первый взгляд может показаться странным.

Он абсолютно реален. Ведь именно постоянное недовольство собой, а вовсе не недовольство зарплатой постоянно движет, например, ко всё более совершенным результатам многих художников, учёных, спортсменов и вообще мастеров своего дела, для которых творческий труд сам себя стимулирует. Подобное противоречие — между действительностью и идеалом,— а также способ его постоянного разрешения через самостимулирующий труд будет вероятно неиссякаемым двигателем прогресса при коммунизме.

И это будет не двигатель «за неимением лучшего», а, напротив, наиболее мощный движитель, ибо при этом в свои права вступает самая главная и сильная причина всякого развития — самодвижение.

Эстетическое воспитание должно служить катализатором процесса перехода труда из средства удовлетворения потребностей в самостоятельную потребность человека. И здесь — место для высокой миссии искусства. Именно искусство, самим первоназначением которого являлось и должно являться пробуждение в человеке творца и устремление его к прекрасному, способно разрешить противоречие между свободой и необходимостью, когда необходимость труда становится осуществлением творческой свободы. Этот процесс объективно совпадает с процессом формирования нового человека.

Второй особый момент необходимости эстетического воспитания при социализме связан с тем, что научная основа социализма — марксизм, при всём своём воинствующем материализме, наполнен столь высоким нравственным содержанием, что для подлинного освоения его на уровне не просто знания, а глубокого убеждения и активного действия, необходим не только умственный, но и нравственный труд.

Наконец, нельзя забывать о необходимости самой решительной борьбы с пропагандой буржуазного образа жизни, которая особенно эффективно ведётся с помощью различных видов буржуазного антиискусства при постоянном навязывании социализму воспитания антиэстетического. О важности этого обстоятельства говорят давно ставшие достоянием гласности рассекреченные документы спецслужб США, например, направленный на массовое растление нашей молодёжи план, именовавшийся «Барбаросса рок-н-ролла»¹⁹. Эстетическое воспитание есть совершенно необходимое противоядие от эстетического невежества, которое позволяло, а ныне и тем более позволяет буржуазному лжеискусству («массовому» и «элитарному») пускать корни своего воздействия в системе человеческих чувств и через них глубоко воздействовать на убеждения людей. Настало время ясно понять, что эстетическое невежество миллионов советских людей было одним из важнейших факторов поражения социализма. Судьба ВЛКСМ, постепенно превращённого в некое бюро по пропаганде рок-музыки — одно из печальных тому подтверждений.

Но что же всё-таки конкретно должно представлять собой эстетическое воспитание, как технология созидания нового человека и какова должна быть конкретная роль искусства в этой технологии? 3десь сразу же следует подчеркнуть, что при всём колоссальном значении искусства эстетическое воспитание не сводится к его простому потреблению. Более того, простое потребление, а тем более перепотребление даже подлинного искусства вне правильной связи потребителя с общественной жизнью может дать и отрицательные результаты, выражающиеся, например, в развитии ложной элитарности со всеми вытекающими последствиями.

Эффективная технология созидания нового человека должна быть прежде всего связана с такой особой организацией потребления искусства, которая не ограничивается каким-то пусть и благотворным, но временным воздействием, а способствует действенному и прочному развитию человеческой (эстетической, творческой) сущности. Здесь в порядке грубой аналогии можно вспомнить о процессе получения фотографий, в котором за первой стадией — проявлением обязательно должна следовать вторая стадия — закрепление. Точно так же и в рассматриваемой нами задаче на первой стадии искусство должно способствовать проявлению человеческой сущности, а затем уже в самой жизни должен произойти процесс закрепления этой проявившейся сущности.

Каждому, вероятно, памятны те особые состояния души, что устанавливаются порой после потрясения, вызванного, например, слушанием глубоко тронувшей вас музыки, после чтения книги, просмотра кинофильма. Тут бывают не просто «слезы на глазах», а момент, когда человек способен совершить то, что не доступно ему в его обычном состоянии. Спектр, открываемый таким потрясением (озарением, вдохновением), может быть весьма широким — от решения какой-то научной задачи до, скажем,.. спасения утопающего. И любой подобный феномен вовсе не является каким-то чудом, а есть нормальное проявление эстетической сущности человека, которую искусство способно буквально вытаскивать наружу из-под хлама всяческих псевдочеловеческих наслоений.

Конечно, проявлению человеческой сущности может способствовать не только искусство, но и сама жизнь, в частности, происходящие на наших глазах примеры проявления лучших человеческих качеств. В сущности, ведь именно люди, в реальной жизни совершающие достойные подражания поступки, являются подлинными и первичными художниками, творящими фундаментальную поэзию самой жизни, а те, что в искусстве отображают их высокие поступки, являются поэтами вторичными. И в этом смысле справедливость требует признать Ивана Сусанина более значительным поэтом, чем воспевшего его подвиг Михаила Глинку. Но, как мы ранее уже отмечали, искусство для того и существует, чтобы хранить, концентрировать, доводить до наиболее действенного, усвояемого вида эстетические ценности жизни. Поэтому искусство и является столь необходимой компонентой эстетического воспитания, с помощью которой проявление и развитие эстетической сущности можно буквально «поставить на технологический поток».

Но это далеко не всё. В жизни обычно бывает так, что за проявлением эстетической сущности не следует её закрепления, ибо за порывом не следует главного — поступка. И если утопающий встретится вам не тут же по выходе из кинотеатра, когда вы жаждете подвига, а через сутки или даже часы, то «чуда» может не произойти.

Однако если вслед за тем благодатным человеческим порывом, что был вызван в вас восприятием искусства (или воздействием самой жизни), вам предоставляется возможность каких-то преодолений и вы, совершив соответствующий поступок, реально поднимаетесь при этом в человеческом измерении на ступень выше, то вы ощущаете радость уже не только от желания эстетического (творческого, нравственного), но и от реализации этого желания. Это может быть, например, и радость нравственного открытия, когда вы вдруг постигаете, что жить по принципу — «что отдал, то моё», оказывается приятнее, чем жить по тривиальному принципу — «что взял, то моё». Таким образом, эстетическое воспитание искусством становится возможным, когда есть возможность синхронного воздействия и искусства и жизни. Поэтому всерьёз говорить о массовом эстетическом воспитании можно, конечно, только при социализме.

Такова, в самых общих чертах, принципиальная схема метода эстетического воспитания на базе марксистского понимания сущности человека. Хорошо известны среди специалистов большие успехи советских энтузиастов — практиков эстетического воспитания композитора Д. Б. Кабалевского, художника Б. М. Неменского, педагога К. П. Португалова и др.

К. П. Португалов²⁰, начиная с 4-го класса школы, вёл один раз в неделю уроки, которые можно было бы назвать уроками понимания музыки. Всего один час в неделю коллективного прослушивания и обсуждения классической музыки, но каковы были результаты! Среди учеников не оказалось неспособных воспринимать классическую музыку, и все ученики класса с эстетической программой вскоре проявили успеваемость существенно лучшую по всем без исключения предметам!

Д. Б. Кабалевский разработал целую систему эстетического воспитания на базе музыки²¹, а Б. М. Неменский на базе изобразительного искусства. Но, к сожалению, даже наличие блестящих результатов не помогло сколь-нибудь широкому внедрению опыта эстетического воспитания в жизнь. В годы, когда эстетическое воспитание, пройдя фазу теоретического осмысления и необходимых экспериментов, уже могло повсеместно переходить в стадию освоения реальной технологии созидания нового человека, у руля партии и государства стояли люди не просто далёкие от каких-либо коммунистических устремлений, но и прямые враги народа.

Можно ли забыть, с каким упорством, вопреки всем красивым и правильным словам о великой роли искусства, в стране насаждалось самое низменное антиискусство! Все попытки внедрить разработанные и даже официально одобренные (!) программы эстетического воспитания немедленно и вдребезги разбивались о какие-то таинственные препятствия.

Автор этих строк, заканчивая в 1984 г. Университет марксизма-ленинизма, написал дипломную работу на тему — «Искусство и проблема формирования нового человека». Сама тема и содержание работы были неожиданно встречены в штыки. Упрекали за то, что «не отражена роль КПСС»… Требовали полностью изъять вступительную главу, дающую марксистскую методологию подхода к проблеме, снять критику нашего непротивления буржуазной идеологии, убрать само понятие о «новом человеке», хотя оно официально было введено в употребление на последнем съезде КПСС. Словом, заставляли отречься от работы, которая вынашивалась автором многие годы.

Самое интересное и тогда абсолютно непонятное было в том, что партийные органы — от университетского начальства до Московского комитета КПСС! — давили на автора (на беспартийного автора!) даже через партком его НИИ, пытаясь заставить изменить тему. Зачем?! После этого пытались не возвращать автору его рукопись. Зачем?!! Тогда это могло казаться непостижимой тайной или непостижимой глупостью. Последующая «перестройка» объяснила и эти и все прочие «тайны» и «глупости»…

Между тем, именно в предперестроечную эпоху второй раз в истории произошло явление, кажущееся парадоксальным, — марксистские идеи используются для выживания и укрепления капитализма. В первый раз это было в 1930-х годах, когда капиталистический мир и прежде всего США выпутались из экономической агонии только благодаря внедрению… социалистического планирования. И поныне планирование является одной из основ стабильности капитализма.

Второй случай связан с эстетическим воспитанием. Марксистская идея и практическая методология эстетического воспитания — всё то, что ранее скрытно подавлялось, а ныне открыто освистано и запрещено у нас,— широко и с огромным успехом использовано в США для резкого улучшения качества подготовки самых разнообразных специалистов. Оказалось, например, что острейшую проблему нехватки рабочих часов для освоения всё возрастающего объёма необходимых научных знаний можно успешно решить, сократив часы, отводимые для изучения специальных дисциплин (!), и использовав эти часы для эстетического воспитания. При этом выигрыш в развитии творческих способностей с лихвой окупает некоторые потери в конкретных знаниях.

Конечно, капитализм способен взять от возможностей эстетического воспитания лишь утилитарно полезное. Нравственное интересует его в гораздо меньшей степени. Он сам по природе своей безнравственен, а потому и любая безнравственность для него отнюдь не смертельна, а лишь в отдельных случаях слегка некстати. В силу чего капитализм порой вяло отстраняется от какой-либо слишком уж вопиющей безнравственности.

Иное дело — социализм. Для него не только что прямая безнравственность, но и просто недостаточная нравственность смертельна. И он должен, наконец, сделать из этого необходимые выводы.

Когда трудящиеся вновь возьмут в свои руки политическую и экономическую власть, когда через некоторое время после этого они наладят до приемлемого уровня хозяйственную жизнь, тогда на первый план должна выйти задача эстетического воспитания народа и тогда искусство должно стать, может быть, наиважнейшим оружием не только в борьбе за подлинно социалистический прогресс, но и за окончательную победу социализма. Для совершения своего грандиозного полёта птица социализма наряду с первым — экономическим — должна будет обрести, наконец, и своё второе — духовное — крыло. И это должно быть совершено не «когда-нибудь», а очень быстро, ибо старый мир вновь будет делать всё возможное, чтобы, опираясь не несовершенство человека, удушить социализм.

Здесь предстоит преодолеть грандиозные трудности, грандиозное сопротивление даже… искренне преданных социализму людей, но людей, которые объективно вредили и будут вредить социализму в силу своего эстетического невежества и «святой» приверженности к вульгарному материализму.

Утилитарная ограниченность — страшный враг развития человека. Одна из причин стремительного развития детей в том, что их естественная человеческая сущность ещё не задавлена «соображениями полезности». «Бесполезная», но насыщенная творчеством игра даёт ему больше, чем многие «полезные» занятия. Ребёнок жадно тянется и к искусству, охотно поёт, рисует, танцует, импровизирует в рассказах. Взрослый же с возрастом всё более занят лишь утилитарно полезным и платит за это замедлением своего развития.

То же самое происходит и с обществом. Вспомним, например, эпоху Возрождения, давшую поистине бессчётное количество художественных гениев, или эпоху Великой французской революции! Но по мере своего экономического утверждения буржуазия всё сильнее склоняется к более дешёвому и практичному. Теперь её лозунг: «Ближе к жизни!». Даже диалектик Гегель в духе торжества буржуазной прозы жизни хладнокровно предсказывает близящийся конец искусства. Е. Дюринг, точно отразив психологию мелкобуржуазных «деловых отношений», предлагал вообще заменить искусство (!), как «ненужную» надстройку «прямым жизнестроением». И получил за это резкую отповедь Ф. Энгельса, утверждавшего, что «искусство является могучим и незаменимым средством воспитания»²². Незаменимым!

Тут было бы вполне уместно вспомнить, что И. В. Сталин со свойственной ему точной образностью называл писателей «инженерами человеческих душ». Однако и при социализме искусство ставилось по-настоящему высоко лишь в ранний героический период, а затем в более спокойный «хозяйственный» период всё то же стремление «быть ближе к жизни» неумолимо вытеснило искусство из сферы «серьёзных интересов». Это вполне соответствовало психологии застоя и серьёзным интересам экономической мафии.

Наши «вожди» и «учёные» в своем неустанном «обогащении» марксизма прошли весь «творческий путь» крыловской мартышки, которая «тоже обогащала» методологию пользования очками путем их нюхания, лизания, нанизывания на хвост и т. п., а потом, разобидевшись, что «очки не действуют никак», взяла да и «о камень так хватила их, что только брызги засверкали»²³. Впрочем, подобной наивностью может быть можно объяснить лишь некоторые действия Хрущёва и Брежнева. Что же касается Горбачёва и его последышей, то тут, разумеется, совсем другая статья. По старому Кодексу — 58-я²⁴.

Одним из важнейших проявлений оппортунизма в послесталинский период было господство вульгарного материализма, которое привело

• к игнорированию особой, самостоятельной необходимости революционных преобразований в сфере сознания;
• к фактическому стимулированию погони за личным материальным обогащением в ущерб духовности и интересам общества (на этом «топливе», в частности, базировалась поддержка многими пагубной экономической реформы 1965 года);
• к официальному откладыванию на всё более поздний срок перехода от социализма к коммунизму.

В крепких объятиях вульгарного материализма партия, несмотря на все слова о своей всё возрастающей роли, осталась по сути дела без своей действительной роли, без своей подлинной функции, без своего предмета в обществе. Ведь её подлинной задачей вовсе не являлось строительство домов, мостов, вмешательство в материальные технологические процессы, по поводу чего А. Райкин острил, что «партия учит нас, что газы при нагревании расширяются»²⁵. Задача партии в решении фундаментальных проблем строительства социализма. А в этом деле не было, нет и не будет ничего важнее строительства самого человека. Потеря партией своей главной функции было одной из важнейших причин того, что она всё более переставала быть коммунистической партией…

Если всерьёз хотеть победы социализма, то буквально с первых же дней после взятия власти должны заработать Государственные Система и Программа эстетического воспитания (ГСЭВ и ГПЭВ), а сразу же после элементарной наладки хозяйственной жизни Государственная Программа эстетического воспитания должна считаться более важной, чем Продовольственная, Энергетическая, Транспортная и прочие Программы. При этом исполнительница Программы — Система эстетического воспитания должна получить необходимые средства, кадры и права.

О правах разговор особый. Ни в коем случае дело не должно свестись к тривиальному варианту — эстетическому воспитанию детей. И нужно быть заранее готовыми, что именно к этой малости, к этому формализму будут пытаться свести дело огромной важности.

Дело сразу же должно быть поставлено так и только так, что все руководители всех сфер и рангов должны находиться под воздействием эстетического воспитания, ибо только так можно спасти важнейшее дело от разрушительного столкновения с «профессиональным идиотизмом» тех «стремящихся быть ближе к жизни» деятелей, что наверняка даже умудрятся посчитать себя глубоко оскорблёнными необходимостью слушать «эти симфонии». Но поступать иначе — всё равно, что при наступающей холере или чуме освободить кого-либо от прививки на том лишь основании, что он является директором или генералом. Социалистические руководители должны быть одновременно и воспитателями, а воспитатель, как верно заметил Маркс, должен сам быть воспитан²⁶.

Нужно во что бы то ни стало преодолеть эстетическое невежество и эстетическую спячку общества. Ведь, если бы не они, народ с порога гневно отверг бы горбачёвщину уже только из одного чувства нравственного протеста против появления миллионеров и нищих, легализации проституции, из-за неприятия культа силы и наживы, из-за отвращения к экспансии бездуховности в жизни и искусстве. Как с порога отвергли горбачёвщину по этим причинам лучшие, хотя, увы, не многие люди страны.

В этой связи необходимо сделать замечание, которое у большинства читателей не только не найдёт понимания, но даже может вызвать возмущение. Суть замечания в том, что по самым оптимистическим подсчетам сегодня мы имеем не более 2 % людей, готовых к восприятию классической музыки, и не более 0,1 % тех, для кого эта музыка является жизненной потребностью. Это — печальные показатели эстетического невежества, показатели неразвитости человеческой сущности. Так вот — уже сами по себе эти ужасающие величины гарантируют невозможность существенного социалистического развития. О начале благоприятных условий для такого развития можно будет говорить тогда, когда число людей, воспринимающих классическую музыку, составит хотя бы 20—30 %. Спору нет — это тяжелейшая задача, но она может и должна быть решена социализмом.

В Программе коммунистической партии непременно должно быть записано, что

«наряду с постоянным улучшением материальных условий жизни партия считает своей важнейшей задачей революционные преобразования в сфере сознания, созидание нового типа человеческой личности, характеризующейся освобождением от пут частнособственнической психологии при максимальном и разностороннем развитии творческих способностей. Именно достижения в создании такой личности партия будет считать главным мерилом достигнутого социалистического прогресса, главной его целью и главным средством этого всего прогресса.

Для практического решения указанных задач революционного преобразования сознания должны быть созданы и постоянно совершенствоваться государственные система и программа эстетического воспитания, причём последняя должна считаться важнейшей в ряду других государственных программ».

Только такая постановка вопроса может вслед за победоносной Революцией обеспечить победоносное шествие социализма вплоть до построения коммунистического общества.

В противном случае любая новая Революция останется в памяти человечества лишь как очередная пусть прекрасная в своем героизме, но безрезультатная попытка вырваться из объятий старого частнособственнического мира.

Ибо птица никогда не взлетит на одном крыле!

«Человек есть мера всех вещей».

Протагор (Ⅴ век до нашей эры).

«Не должна ли музыка, помимо того, что она доставляет обычное наслаждение… Служить ещё более высокой цели, а именно производить своё действие на этику и психику?.. Привычка испытывать горестное или радостное от того, что подражает действительности, ведёт к тому, что мы начинаем испытывать эти же чувства и при столкновении с жизнью».

Аристотель (384—322 гг. до нашей эры).

«Культура вкуса — подготовка к морали».

И. Кант (1724—1805 гг.).

«Красота должна вывести людей на истинный путь».

Ф. Шиллер (1759—1805 гг.).

«Чувство изящного есть условие человеческого достоинства, только при нём возможен ум; только с ним учёный возвышается до мировых идей, понимает природу явлений в их общности; только с ним гражданин может принести в жертву Отечеству и свои личные надежды, и свои частные выгоды; только с ним человек может сделать из жизни подвиг и не согнуться под его тяжестью. Без него, без этого чувства, нет гения, нет таланта, нет ума, остается один пошлый здравый смысл, необходимый для домашнего обихода, для мелких расчётов эгоизма… Эстетическое чувство есть основа добра, основа нравственности».

В. Г. Белинский (1811—1848 гг.).