Поначалу работа в ССНС рассматривалась руководством организации как фактор, благоприятствующий карьерному росту в СДПГ. Но уже в это время начали складываться левые фракции: так, в 1958 году на ⅩⅢ конференции делегатов председателем был избран Освальд Хюллер. Он представлял левую группировку, собравшуюся вокруг журнала «Конкрет», которая сочувствовала запрещённой компартии. Избрание Хюллера, однако, не означало, что в ССНС возникло просоветское большинство,— Хюллер был избран только потому, что на данном этапе его поддержала более многочисленная группа независимых левых во главе с Михаелем Мауке, Юргеном Зайфертом и Моникой Митшерлих.

Новое руководство объединяло стремление к большей независимости от партийного руководства, но попытки Хюллера проводить «московскую» линию (лозунг одностороннего разоружения ФРГ и так далее) встретили решительный отпор большинства правления. Уже в 1959 году Хюллер был отстранён от руководства и новым председателем стал Гюнтер Каллаух, отсидевший в ГДР за социал-демократическую деятельность. В ССНС Каллаух примыкал к левоцентристам и подчёркивал необходимость критики сталинизма. Фракция Хюллера пошла на странный альянс с лояльными по отношению к СДПГ правыми, но новому правлению всё-таки удалось удержаться. Однако отношения с СДПГ были испорчены. В принятой в 1959 году Годесбергской программе партия официально отказалась от марксизма и классовой борьбы, провозгласив себя «народной партией». Тем временем в ССНС рос интерес к марксистской теории, тем более что новое руководство не удовлетворяли ни классическая социал-демократия, ни ленинизм в советском варианте.

Однако «новые левые» с самого начала были далеки от единства в области теории. Немалое влияние оказали на них немногие выжившие ветераны мелких левых групп, которые в 1920—1930‑е годы критиковали и социал-демократию, и Коминтерн. Так, например, ведущий теоретик ССНС тех лет Михаель Мауке находился под большим влиянием приверженца власти рабочих советов, «левоуклониста» и антилениниста Вилли Хуна. Другим видным наставником ССНС был левый социалист Фритц Ламм, бывший член Социалистической рабочей партии Германии, занимавшей центристскую позицию между СДПГ и Коммунистической партией Германии (КПГ).

Но наиболее остро проходила борьба за влияние в ССНС между двумя оплотами левой теории в послевоенной ФРГ: Франкфуртской школой Теодора Адорно и Макса Хоркхаймера и Марбургской школой Вольфганга Абендрота.

Вернувшиеся из антифашистской эмиграции отцы-основатели критической теории, хотя никогда и не состояли в каких-либо партиях или организациях, сыграли огромную роль в переосмыслении марксизма «новыми левыми». Отказавшись от оптимистической веры в неизбежность победы прогресса и заведомую революционность угнетённых масс, «франкфуртцы» подчёркивали роль мышления, и особенно «неверного», «ложного» идеологического мышления, в обществе, где для осуществления коммунизма созданы все возможности, но всё меньше и меньше людей испытывают потребность в сознательном изменении своего положения. Однако в послевоенные годы Хоркхаймер постепенно стал переходить на более умеренные позиции, так что главными учителями для студентов-радикалов были Адорно и оставшийся в США Герберт Маркузе.

Юрист Абендрот в молодости был членом «правоуклонистской» КПГ‑О² и после недолгого пребывания в ГДР осел на Западе, где стал известен как автор тезиса о возможности перехода к социализму конституционным путём. Абендрот и его сторонники в целом были не слишком радикальными левыми социалистами, их отношение к восточному блоку в целом было куда более положительным, чем у «франкфуртцев», а главные надежды они возлагали на профсоюзы.

Хотя и учителя, и ученики обеих школ участвовали в одних и тех же кампаниях протеста и конгрессах, поначалу смотрели друг на друга, в первую очередь, как на союзников,— будущее показало полную несовместимость этих двух теоретических направлений.

«Новолевое» руководство ССНС быстро столкнулось с сопротивлением правого крыла, представители которого требовали вернуться к «реальной политике» и не тратить столько времени и сил на отстранённые теоретические споры. Многие опасались за свою партийную карьеру³.

В мае 1960 года правое крыло ССНС создало самостоятельную организацию — Социал-демократический союз высших учебных заведений (СДСВ). СДСВ подчёркивал свою лояльность Годесбергской программе и делал упор на вопросы образовательной политики. 19 июля 1960 года СДПГ разорвала все отношения с ССНС. Вскоре СДСВ был признан официальной студенческой организацией социал-демократов. Но и на этом конфликт не был исчерпан. 6 ноября 1961 года партийное руководство приняло решение о несовместимости членства в СДПГ и ССНС. То же относилось и к «Социалистическому обществу поддержки ССНС», в котором состояли бывшие члены организации и немало сочувствующих из числа левой интеллигенции. В числе исключённых оказался и профессор Абендрот.

Руководство ССНС до последней минуты пыталось спасти организационную связь с партией. Группировке вокруг бывшего председателя Хюллера даже пригрозили исключением за провокацию разрыва с СДПГ⁴. Но стоит отметить, что в результате откола правых ССНС потерял всего 111 членов, а берлинская организация насчитывала весной 1961‑го 260 членов, то есть больше, чем до откола СДСВ⁵. В последующие годы ССНС наглядно доказал свою жизнеспособность как независимая организация.

В декабре 1964 года в ФРГ прибыл с визитом премьер-министр Демократической Республики Конго Моиз Капенда Чомбе. Этого союзника бельгийских колонизаторов подозревали в организации убийства своего соперника Патриса Лумумбы. И подозревали его в этом отнюдь не только левые, но и вполне респектабельные издания. В Мюнхене демонстранты закидали премьера «вонючими бомбами», но главный сюрприз ожидал диктатора в Западном Берлине. 18 декабря ССНС вместе с другими левыми группами и африканскими студентами удалось заблокировать движение по маршруту следования важного гостя. 700 демонстрантов прорвали полицейский заслон и ворвались на ратушную площадь. Полиция к такому повороту событий была явно не готова. Делегацию протестующих принял бургомистр Вилли Брандт, который дал понять, что тоже не очень рад гостю. Действительно, визит прошёл подчёркнуто формально. При отъезде машина Чомбе была закидана помидорами. Акция студентов получила большой резонанс. Студенты расценили это как важный успех.

Протесты против визита Чомбе стали первой ласточкой студенческих волнений. Видимо, они и привлекли к ССНС внимание одной малочисленной организации под названием «Субверсивное действие». Сложилась она вокруг Дитера Кунцельмана, которого вместе с его сторонниками исключили из Ситуационистского интернационала. Кунцельман вращался в богемных кругах Мюнхена, распространял «самиздатовские» журналы и листовки с заголовками типа «И ты тоже стрелял в Кеннеди». Один из участников кружка «субверсивных», Херберт Нагель, познакомился в Берлине с двумя студентами — беженцами из ГДР. Их звали Руди Дучке и Бернд Рабель. Вскоре оба включаются в работу «Субверсивного действия», хотя их больше интересовали Ленин и рабочие советы, чем Маркузе и свободная любовь. После визита Чомбе у «субверсивных» возникла идея вступить в ССНС. В Мюнхене этот эксперимент большого успеха не имел: Кунцельман не был студентом, но в Берлине Дучке быстро обратил на себя внимание. «Субверсивное действие» постепенно переносит центр своей деятельности из Мюнхена в Берлин и вскоре распадается.

Берлинский Свободный университет тем временем превращается в эпицентр протестного движения. В 1965 году ССНС удалось занять ключевые позиции в органах студенческого самоуправления. Технические и политические возможности левых заметно расширились. Студенты были явно недовольны ситуацией в университете, структуры которого не были готовы к такому наплыву учащихся: в те годы количество студентов в вузах росло постоянно. ССНС активно выступал за реформы в области образования, требовал активного участия студентов в управлении вузами.

Когда ректор университета запретил выступление публициста Эриха Куби — семь лет назад тот заявил, что Свободный университет не заслужил прилагательного в своём названии,— разразилась студенческая стачка. Лекции были сорваны. Попытки начальства закрутить гайки только усилили протесты. Назревали первые столкновения между левыми и студенческими корпорациями правого толка.

Но этим дело не ограничивалось: в том же году США начали бомбить Северный Вьетнам, и ССНС приступил к первым попыткам организовать протест против таких методов «спасения демократии от коммунистической угрозы». Студенты Юрген Хорлеманн и Петер Гэнг кропотливо собирали материалы о ситуации в Индокитае и вскоре знали об этом не меньше опытных экспертов с академическим званием. СДСВ включается в протестную кампанию: ССНС и СДСВ — уже не кровные враги, а потенциальные союзники.

Будущий лидер студенческих протестов Руди Дучке и на университетские конфликты, и на Вьетнам в те годы внимания обращал мало. По свидетельству современника, он тогда с увлечением изучал труды Че Гевары и вместе со студентами из стран Латинской Америки постигал историю революционного движения на этом континенте⁶.

В ночь на 4 февраля 1966 года Дучке, Рабель и их товарищи расклеили по Берлину плакаты против войны во Вьетнаме. При расклеивании было задержано пять человек. В ССНС разгорелся скандал: Дучке и Рабель не согласовали своих действий со всей организацией, а намеревались поставить нерешительных товарищей перед свершившимся фактом. Теперь же им грозило исключение. Особенно рьяно усердствовали те, кто находился у руля ССНС начиная с 1961 года.

Хотя противникам «субверсивных» не удалось исключить их из рядов ССНС, теперь они стали создавать параллельные структуры. Старшее поколение опасалось, что ССНС под воздействием Дучке и других горячих голов съедет на позиции бездумного, слепого акционизма. ССНС ещё не достигло пика своего влияния, но уже наметились линии грядущих расколов. 1966 год стал годом усиления влияния радикально-антиавторитарного крыла в организации.

2 августа 1966 года студенты во главе с Дучке срывают премьеру фильма «Прощай, Африка», прославляющего «подвиги» белых наёмников в Конго. В кинотеатре сорван занавес, залит краской экран, распороты сидения кресел, в довершение всего студенты выпустили в кинозале принесённых с собой мышей⁷.

Месяц спустя на ⅩⅩⅠ конференции делегатов ССНС председателем избирается «франкфуртец» Раймут Райхе, а его заместителем — эксперт по Вьетнаму Петер Гэнг.

Смена поколений в ССНС налицо. В ноябре 1966 года объявлено о создании новой, «большой», правительственной коалиции, объединяющей ХДС/ХСС и СДПГ. С помощью голосов социал-демократов к власти приходит бывший член НСДАП, сотрудник риббентроповского МИДа, христианский демократ Курт Георг Кизингер. У нового руководства ССНС стало значительно меньше иллюзий в отношении прогрессивного потенциала СДПГ и тесно с нею связанных профсоюзов.

26 ноября 1966 года, в день создания «большой коалиции», было основано «Ноябрьское общество», куда вошли как «франкфуртец» Оскар Негт, так и тяготеющий к марбургской школе Хельмут Шауер. В современной Германии этих людей считают заслуженными ветеранами 1968‑го, и лишь специалисты знают об их вражде с «антиавторитарным крылом» Дучке. Традиционалистское крыло в ужасе: новое руководство мало интересуется контактами с марбургскими профессорами и профсоюзными деятелями⁸.

В берлинской организации ССНС растёт влияние Дучке. 10 декабря на очередной «вьетнамской» демонстрации Дучке провозглашает:

«Время настало для новой организационной формы внепарламентской оппозиции. Приступим к этому немедленно!»⁹

И словосочетание «внепарламентская оппозиция» (ВПО), и имя оратора быстро стали известны, обойти вниманием протестные настроения молодёжи становилось всё сложнее.

На 1967—1969 годы приходится расцвет деятельности ССНС, связанной с кампанией против принятия законов о чрезвычайном положении: до этого Основной закон ФРГ не предусматривал такой возможности, и левые силы видели в принятии законов угрозу рабочему движению, сворачивание демократических прав, а то и начало реставрации фашизма. Тем более что в рамках «учебного ЧП» солдаты бундесвера отрабатывали сценарии штурма захваченных рабочими фабрик, а сами законы предусматривали отмену тайны переписки, ограничение полномочий парламента, применение армии для подавления беспорядков и немало других мер в том же духе. Боннскому правительству принятие этих законов было необходимо для обретения ФРГ полного суверенитета — иначе, в случае «настоящего» ЧП, предусматривалось вмешательство союзных держав. У ХДС/ХСС и СДПГ было необходимое большинство для внесения изменений в Конституцию, в парламенте только либеральная Свободная демократическая партия Германии (СвДП) выступала против принятия новых законов.

В ССНС горячо обсуждались формы сотрудничества с разными общественными силами в целях предотвращения чрезвычайного законодательства. Либералы, коммунисты, левые социал-демократы, пацифисты, некоторые христианские организации участвовали в борьбе с парламентским большинством, но договориться между собой оппозиционерам было очень нелегко.

В ССНС делали ставку на радикализацию движения, но о том, как этого добиться, единого мнения не было. «Антиавторитарное крыло» Дучке видело в переступании рамок дозволенного во время массовых акций своего рода школу для прививания революционного сознания. Известен афоризм Дучке, о том, что «один удар полицейской дубинкой просвещает сознание больше, чем сто теоретических кружков». «Традиционалисты», то есть сторонники Марбургской школы и просоветски настроенные активисты, хотели расширять круг потенциальных союзников через совместные конгрессы и конференции, ценили любую возможность действовать вместе с профсоюзами и критически настроенными членами СДПГ. Были в рядах ССНС и сторонники исключительно пассивного сопротивления, ориентирующиеся на движение за гражданские права в США: например, будущий известный политолог Михаель Фестер¹⁰.

В начале 1967 года, однако, выяснилось, что в ССНС имеются силы, для которых даже Дучке недостаточно радикален. В Берлине возникает «Коммуна Ⅰ»: несколько мужчин и женщин (одна из них с ребёнком) хотят приступить к построению нового быта «здесь и сейчас». Среди создателей: Кунцельман, Ульрих Энценсбергер (брат известного писателя Ханса Магнуса Энценсбергера) и Дагрун Энценсбергер (бывшая жена Ханса Магнуса). Поначалу коммунары хотели сагитировать Дучке, которого идея коммуны привлекала, но, узнав о планах отмены моногамных отношений, тот отказался.

Вскоре возникла и «Коммуна 2», в которой акцент был сделан больше на политике, полигамия не затрагивалась, зато коммунары обязались участвовать в сеансах коллективного психоанализа, чтобы подготовить индивидуальную психику для революционной борьбы.

5 апреля 1967 года полиция ворвалась в «Коммуну Ⅰ» и арестовала коммунаров. Им предъявили обвинение в подготовке покушения на вице-президента США Хуберта Хамфри, которого ожидали в Берлине с визитом. Полиция конфисковала много подозрительных материалов, в газетах консервативно ориентированного медиа концерна Шпрингера сообщили о бомбе, которую коммунары получили в китайском посольстве. Но на поверку взрывматериалы оказались пудингом, мукой, йогуртом и парой дымовых шашек: коммунары хотели закидать Хамфри продуктами питания. Прокуратура была опозорена. В коммуну потёк поток писем от поклонников и выстроилась очередь журналистов. Коммунары жили на гонорары за интервью, начинали день с досконального изучения шпрингеровской прессы и вскоре снискали в ССНС славу «придворных шутов Шпрингера».

12 мая коммунары были исключены из ССНС. Дучке при голосовании воздержался. Среди тех, кто голосовал за исключение, был некто Райнер Лангханс, отслуживший в бундесвере студент факультета психологии. Впоследствии он сам вступил в «Коммуну Ⅰ», привлёк туда фотомодель Уши Обермайер и в конце концов выкинул (в буквальном смысле) Кунцельмана из коммуны.

2 июня 1967 года в Берлин прибыл шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви. Благодаря иранским студентам в ССНС стало известно о нравах, царящих в стране этого друга западных демократий. Была организована большая демонстрация протеста. Когда шах направлялся в ратушу, его телохранители (около 150 человек) стали избивать демонстрантов железными прутами и дубинками. Берлинская полиция ничего не предпринимала. Возмущённые студенты вечером собрались около здания оперы, где монарх наслаждался Моцартом. Демонстрацию начали разгонять, шахская охрана активно помогала полицейским. Демонстрантов загнали в котёл, тех, кто вырвался, пытались окружить в переулках и подворотнях. Полицейский Карл-Хайнц Куррас выстрелом в затылок убивает студента Бенно Онезорга. По словам многочисленных очевидцев, Онезорг активного сопротивления не оказывал. Полиция долго не пропускала врача, газеты сообщили, будто демонстранты закололи одного полицейского, а о смерти Онезорга написали лишь позже. Следствие велось вяло, и Куррас остался на свободе.

Студенты были возмущены не только фактом убийства, но и ложью в газетах, и безнаказанностью Курраса. В последний путь Онезорга провожали 15 000 человек, несмотря на то, что сенат Берлина запретил демонстрации. После похорон 9 июня в Ганновере собрался конгресс «Вузы и демократия». Это были роковые дни левого движения в ФРГ. Именно тогда студенческие выступления охватили всю ФРГ, перестав быть специфической чертой нескольких центров: Берлина, Франкфурта, Марбурга. Именно на конгрессе в Ганновере Хабермас упрекнул Дучке в провокации полицейского насилия и «левом фашизме». Именно тогда в ССНС начались дебаты, является ли ситуация революционной. Наконец именно в эти дни, следя за сообщениями о Шестидневной войне, немецкие левые сменили свою произраильскую позицию на прямо противоположную. Лишь после 1989 года маятник качнётся в другую сторону.

Движение радикализировалось с каждым часом. После выступления Хабермаса началась волна конфликтов с учителями, но ни в Марбурге, ни во Франкфурте никто из наставников не полез «на броневик», не стал давать руководства к прямому действию, что привело к разочарованию многих учеников. В июле в Берлин прилетел Маркузе, он был более благосклонен к радикальным студентам, но конкретных тактических советов также не давал. Движение тем временем стремительно росло. Уже развернулась борьба в школах: за самоуправление, против цензуры ученических газет, за сексуальное просвещение.

Ряды ССНС постоянно пополнялись, и перед организацией встала задача интеграции новых членов, передачи им необходимых для политической работы навыков. Задача осложнялась тем, что по большинству главных вопросов у ССНС не было единой позиции. События требовали быстрого реагирования, подготовка и проведение акций отнимали больше усилий, на теоретические дискуссии оставалось все меньше времени. Планы создания учебной программы существовали давно, это было поручено двум «марбургцам». На ⅩⅩⅡ конференции делегатов, проходившей с 4 по 8 сентября во Франкфурте, традиционалисты пытались вытеснить антиавторитаристов с ведущих позиций и протолкнуть свою программу. Эти попытки полностью провалились. Дучке неожиданно объединился с лидером франкфуртского ССНС, любимым учеником Адорно, Хансом-Юргеном Кралем. Вместе они отвергли «марбургский» проект, вместе сделали доклад о будущем организации, в котором, кстати, впервые мелькает словосочетание «городской партизан», хотя вряд ли авторы понимали под этим буквально вооружённую борьбу¹¹. Теперь уже сторонники КПГ именуют Дучке «левым фашистом»¹². Председателем становится, доселе малоизвестный, Карл-Дитрих Вольф, заместителем — его брат Франк. Самый популярный деятель ССНС, Дучке, свою кандидатуру на этот пост не выдвигал.

Между консервативными изданиями Шпрингера и ССНС с самого начала царила настоящая война. Шпрингер не упускал случая показать студентов марионетками Москвы и Пекина. Студенты видели в бульварной газете «Бильд» инструмент манипуляции сознанием, который отвлекает массы от их объективно-революционных интересов. Но у этой вражды был один интересный момент: сами того не замечая, обе стороны как бы подыгрывали друг другу. Стоило Шпрингеру напечатать, что в Берлине действуют красногвардейцы и вьетконги, студенты начинали осознавать себя берлинским отделением вьетнамских партизан. «Бильд» превращала пожар в брюссельском универмаге в теракт леваков, и «Коммуна Ⅰ» вдруг брала на себя ответственность и распространяла сочинённое интервью с выдуманной бельгийской организацией. Своим имиджем коммунары вообще были обязаны бульварной журналистике. Своим освещением событий Шпрингер вносил посильную лепту в эскалацию событий.

Протесты были направлены против законов о чрезвычайном положении и войны во Вьетнаме

В ССНС осознавали: несмотря на растущие симпатии в молодёжной среде, широкие массы видят в них не союзников по классовой борьбе, а хулиганов и шпионов. Но со всей серьёзностью проблема стала ясна весной 1968 года. 11 апреля чернорабочий Йозеф Бахманн тяжело ранил Дучке тремя выстрелами из револьвера. У него нашли вырезки из «Бильд» и фашистской «Дойче национал-цайтунг». В шпрингеровской газете незадолго до этого промелькнула фраза, что «нельзя оставлять всю грязную работу полиции».

Дучке надолго выбыл из политической жизни. ССНС видел в Шпрингере главного виновника. Пять дней студенты по всей стране пытались заблокировать типографии концерна. В Берлине во время блокады агент-провокатор Ведомства по охране конституции Петер Урбах раздавал заготовленные «коктейли Молотова». За время блокады было ранено 400 демонстрантов и 60 полицейских. Случайным попаданием камней были убиты журналист и студент. Время пудинга прошло.

Май 1968‑го в Саарбрюккене: Карл-Дитрих Вольф, Даниэль Кон-Бендит и Гастон Сальваторе

В ССНС разгорелся конфликт о формах сотрудничества с профсоюзами. «Антиавторитарное крыло» под влиянием критической теории видело в профсоюзах инструмент интеграции рабочего класса в буржуазное общество, традиционалисты защищали профсоюзные позиции, отстаивали идею широкого фронта с участием всех противников законодательства. Профсоюзам они отводили ведущую роль как организациям пролетариата. Особенно усердствовала просоветская фракция, оплотом которой были Кёльн, Бонн, Гамбург. Её сторонники видели исторический шанс пошатнуть антикоммунизм западногерманских профсоюзов. Антиавторитаристы выдвигали лозунг всеобщей забастовки против новых законов, забастовки по политическим мотивам, заметим, в ФРГ тогда были запрещены. Объединение немецких профсоюзов (ОНП) фактически прекратило работу с внепарламентской оппозицией и сосредоточилось на контактах с левыми депутатами СДПГ.

Краль, влияние которого в ССНС после покушения на Дучке усилилось, продолжал атаковать реформизм. Вообще к Первомаю, когда контакты с профсоюзами в Берлине стали налаживаться, во Франкфурте они уже были практически разорваны¹³.

Весь май проходили многочисленные демонстрации, почти все вузы были охвачены забастовками, состоялись и отдельные стачечные выступления рабочих, но остановить изменения законодательства было уже невозможно. 30 мая Бундестаг принял новые законы. За три дня до того, на демонстрации во Франкфурте, Краль заявил: «Демократия в Германии кончилась»¹⁴. Он ошибся: кончилось время ССНС и внепарламентской оппозиции.

В зените своей славы ССНС насчитывал менее трёх тысяч членов, но ни одна студенческая организация за всю послевоенную историю ФРГ не пользовалась таким общественным резонансом. Под влиянием ССНС в ВПО были втянуты и другие студенческие и молодёжные структуры. В сторону левого радикализма дрейфовали молодёжные организации СвДП и отчасти СДПГ, ряд правозащитных, религиозных и скаутских групп, большая часть органов самоуправления школьников и студентов.

Именно в годы «большой коалиции» активно форсируемые студентами дебаты — о фашистском прошлом, об авторитарной системе в школах и вузах, о положении женщин и ханжеской морали, о внешнеполитическом курсе Германии — постепенно стали проникать в общественное сознание.

Но неудачи в борьбе с чрезвычайным законодательством и меняющийся политический климат в стране пошатнули сплочённость ССНС и ВПО. Министр иностранных дел Брандт стал постепенно налаживать отношения с ГДР. У просоветских коммунистов появилась возможность создать легальную партию. Основанная в сентябре 1968 года Германская коммунистическая партия (ГКП) сразу же приступила к борьбе за влияние на «здоровые элементы» в ССНС. После Пражских событий отношение между фракциями были испорчены ещё больше.

На ⅩⅩⅢ конференции делегатов 13 сентября о себе заявило новое поколение феминизма: женщинам в ССНС надоело, что в них не видят полноценных товарищей, а только бесплатных секретарш антиавторитарных авторитетов. Когда выступление Хельке Зандер попытались проигнорировать, другая феминистка, Зигрид Рюгер, кинула в Краля помидор.

В ССНС теперь шли бесконечные споры о форме организации, «антиавторитарное крыло» начало стремительно распадаться. Теоретические инновации в традициях Франкфуртской школы — например, работы Гельмута Райхельта¹⁵ — остаются малозамеченными. Уже ведутся первые дебаты о вооружённой борьбе: 4 ноября 1968 года, во время демонстрации в Берлине, студенты захватили машину-водомёт, полиция, в свою очередь, пригрозила в следующий раз применить оружие. ССНС накрыла волна уголовных процессов, правлению было всё сложнее координировать работу распадающейся организации. Главный оратор Дучке всё ещё выздоравливал после ранения, главный теоретик Краль был под судом за попытку захвата института своего учителя Адорно. Учитель и ученик встречаются в зале суда: один свидетель, другой подсудимый.

Последнюю черту под историей ССНС подвёл сентябрь 1969-го. К власти пришла коалиция СДПГ и СвДП, которая запустила реформы во всех сферах политики. Многие требования студентов были подхвачены «сверху». В тот же месяц ФРГ захлестнула волна забастовок, в ходе которых было достигнуто рекордное за весь послевоенный период повышение зарплаты. Вчерашние антиавторитаристы обрели веру в революционную сущность рабочего класса и, бросив «пессимистичных» Адорно и Маркузе, принялись штудировать Мао Цзэдуна и Энвера Ходжу, а впоследствии и создавать соответствующие партии.

13 февраля 1970 года в автокатастрофе погиб Ханс-Юрген Краль. На его похоронах лидеры ССНС приняли неформальное решение о роспуске организации: теоретические разногласия были слишком велики. 21 марта во Франкфурте собрание около 350 членов ССНС без голосования заявило о роспуске организации. Бывшие члены продолжили политическую деятельность в рядах многочисленных новых и старых организаций: от молодёжных структур СДПГ до террористических группировок.

Эпилогом к истории внепарламентской оппозиции стало решение правительства Брандта о частичной амнистии участников беспорядков прошедших лет и одновременном ужесточении ответственности за нарушение закона о демонстрациях, принятого в 1970 году.