‹…›

Что также вызывает тревогу насчёт таких текущих, постэмпиристских подходов и их лёгкого отказа от ранних, более «эмпиристских» леволиберальных взглядов на подходы к конфликту, часто трактовавших его в терминах национального подхода, это то, что они невольно служат усилению государствоцентричных притязаний, отливая национализмы большинства и меньшинства в одну и ту же форму, тем самым отрицая за национализмом меньшинства даже ту малую этническую почву, которую он занимал прежде. Национализмы всех видов, большинства или меньшинства, затем равно порицаются в таких постколониальных перспективах. Эта тенденция в постколониальных писаниях сторониться всех национализмов как в конечном счёте угнетательских, стирая при этом ранние попытки левых различать хороший и плохой национализм, предположительно за их способность отвлечь и подчинить борьбу угнетённых и без внимания к их особенностям, уже указывалась исследователями…

Принимая в рассмотрение сегодняшний постконфликтный сценарий на Шри-Ланке, где тамильский национальный вопрос оказался сведён к нытью о проблеме «терроризма», с которым сейчас успешно справились, сохранение центра внимания на колониально производных дискурсивных режимах и упущение раннего леволиберального внимания к национальному вопросу оказали несчастливое воздействие ещё большей деполитизации исследований. Внезапное и подлое уничтожение Тигров освобождения Тамил-Илама (ТОТИ), несмотря на доверие, которым они очевидно пользовались среди широких слоёв тамильского населения, явным образом призвало к более сложному учёту характера классовых структур, кастовых союзов, экономических сетей и идеологических манёвров, посредством которых тамильская вооружённая борьба могла продержаться так долго.

‹…›

Следует заметить, однако, что Фанон, безусловно, знал о производных аспектах антиколониального национализма. Например, он указывал:

«В ответ на существующий в колониях обман местный житель платит той же монетой»¹

или, как Ато Секи-Оту, защищая Фанона, вызывающе заявляет:

«Постколониальное африканское национальное государство — в сущности творение белого человека, ad nauseam повторяемая нелепым хором неотрайбалистов, постофукоистскими фетишистами микроскопического местничества».

Более того, и Фанона и Кабрала менее интересовало разворачивание колониальной эпистемологии, чем оформление радикального разрыва с империализмом и колониализмом посредством вооружённой борьбы, который, с их точки зрения, возвестит совершенно новую эпистемологию, рождённую коллективной борьбой против колониализма. Стратегическое одобрение Фаноном и Кабралом «официальной» нации не означало, что они были слепы к опасностям этнического и религиозного шовинизма или трайбализма. Фанон, например, замечал:

«По самому своему строению колониализм сепаратистичен и регионалистичен. Колониализм не просто устанавливает существование трайбализма, он усиливает и разделяет трайбалистские группы».

На самом деле, вполне очевидно, что он разделяет нацию не только по классовому признаку (элита против угнетённых), но также в этническом, религиозном и родоплеменном отношениях. Например, в своём знаменитом эссе «Испытания и невзгоды национального сознания» Фанон пишет:

«В то время как национальная буржуазия конкурирует с европейцами, ремесленники и мелкие торговцы затевают свары с африканцами других национальностей. В Кот-д’Ивуаре явные расовые бунты были направлены против дагомейцев (бенинцев) и верхневольтовцев (беркинофасовцев), контролировавших в основном деловой сектор… Мы перешли от национализма к шовинизму и расизму».

Если элитные и угнетённые области здесь различаются, есть также место, предоставляемое «другим» национальностям и расам.

‹…›

Примечания

1. Ф. Фанон. О насилии (отрывки из книги «Весь мир голодных и рабов»), пер. Т. Давыдовой.↩