«Ламаизм» — абсолютно ненаучный термин. Всё равно что называть христианство «поповщиной». Существует тибетский буддизм, представленный несколькими школами. Учения всех этих школ («сект») представляют собой синтез идей буддизма махаяны («Великой Колесницы») и ваджраяны («Алмазной Колесницы»).

Махаяна, зародившаяся в Индии в период около Рождества Христова, подвергла радикальной критике крайне своеобразную философию предшествующего, раннебуддийского периода (так называемой хинаяны). В преломлении махаяны буддийская философия стала зачастую приобретать формы, более или менее близкие европейскому сознанию, например формы абсолютного идеализма. «Всё, что есть во всех трёх мирах, есть лишь сознание»,— гласит «Дашабхумика-сутра», один из сакральных текстов этого направления. Как религиозный идеал махаяна выдвинула на первый план образ бодхисатвы — «просветлённого существа», которое откладывает окончательное освобождение от пут бытия, дабы пребывать в этом мире и указывать путь страждущим. Этика махаяны особенно акцентирует идеалы милосердия и самопожертвования.

«Алмазная Колесница» — это учение, обращающее основное внимание на психофизическую тренировку, ритуал, магию. Для спасения адепта из круговорота сансары применяются приёмы и образы, не имеющие ничего общего с традиционной буддийской моралью. «Каждый день в месте для свалки нечистот ты должен совокупляться с двенадцатилетней девочкой из касты неприкасаемых…» — так учит одна из тантр. Тантризм немыслим без тайн. Это самое эзотерическое направление буддизма, специальный аллегорический язык адептов которого называется «сандхья-бхаша» — «сумеречная речь».

На слиянии этих, казалось бы, трудносовместимых форм буддизма и зиждется учение всех направлений тибетского буддизма, которые подразделяются на две крупные группы — так называемые «красношапочные» и «желтошапочные». «Красношапочные» школы являются более древними, а с практической точки зрения — позволяют своему духовенству вступать в брак. Сейчас все они занимают сравнительно подчинённое положение, и глава «желтошапочников» далай-лама зачастую вмешивается в их дела.

«Желтошапочная» школа гэлуг-па возникла на рубеже ⅩⅣ—ⅩⅤ вв. благодаря усилиям великого реформатора Цзонхавы, или Цонкапы (1357—1419). В этом направлении в соответствии с древними буддийскими канонами монахи должны соблюдать безбрачие. В отличие от «красношапочных» сект они пользуются огромным влиянием не только в самом Тибете, но и в других странах, находящихся под его духовным воздействием. В частности, именно учение гэлуг-па исповедуют в «буддийских» регионах России — Калмыкии, Бурятии, Туве.

Первоиерарх этой школы, духовный, а до 1959 г. и светский глава Тибета Далай-лама ⅩⅣ, полный титул которого звучит как Джэдзун Джампхел Нгаванг Лобсанг Еше Тендзин Гьяцо,— шестьдесят четвёртое земное воплощение бодхисатвы Авалокитешвары, олицетворения милосердия и покровителя Тибета. В число этих воплощений были впоследствии записаны и несколько знаменитых тибетских царей, и некоторые учителя «красношапочных» школ. Ряд же собственно далай-лам начинается с ученика Цзонхавы, религиозного деятеля ⅩⅤ в. Гэндун-дуба. Особенно выделяется среди них Нгаванг Лобсанг Гьяцо (1617—1682), именуемый в тибетской исторической традиции «Великим Пятым». Именно «Великому Пятому» монгольские орды Гуши-хана, вторгнувшиеся в Тибет, дабы очистить Лхасу и другие центры от оккупировавших их отрядов «красношапочной» секты кармапа, вручили в 1643 г. верховную власть над страной. Очень скоро Далай-ламе Ⅴ и его наследникам удалось избавиться от последних остатков светской царской власти в Тибете, и в стране восторжествовала теократия… Точнее, буддократия.

Тибет находился под верховным влиянием Китая ещё со времён юаньской династии (ⅩⅢ в. н. э.), хотя во внутреннем управлении всегда был независим. До освобождения/оккупации войсками социалистического Китая в 1951 г. Тибет пользовался полной внутренней автономией, точнее, его духовные и светские владыки с далай-ламами во главе обладали полной властью делать всё, что угодно, со своей паствой, подданными, рабами. Это было крайне закрытое и консервативное общество. Что бы ни говорили «белые книги» и другие документы правительства в изгнании, но выставленные в нынешних тибетских музеях приспособления для отрезания коленных чашечек, выдавливания глаз и другие технологические достижения времён «Великого Пятого» и его наследников вряд ли все, без исключения, изготовлены в наши дни в мастерских Пекина. Это было довольно-таки мракобесное общество. При всём восхищении достижениями тибетских лам в области древнеиндийской логики, праджнямарамиты и философии мадхьямики-прасангики трудно оправдать развёрнутую ими в 1950‑х гг. пропагандистскую кампанию против внедряемых китайцами антибиотиков. Возбудитель сифилиса, говорили они,— тоже живое существо и, как таковое, подпадает под закон ахимсы, «невреждения живому».

Вряд ли это традиционное общество сохранялось бы в своей средневековой девственности, если бы не интересы «большой игры» между Британской и Российской империями, если бы не интересы хищника-соседа и исконного сюзерена — Китая. Жители, особенно простые, традиционных обществ, как показывает практика, сами отнюдь не стремятся к сохранению их этнографической нетронутости.

Встреча в 1956 г. Справа от Мао Цзэдуна — Далай-лама, слева — Панчен-лама, Чжан Лань и Сун Цинлин.

Сколь бы деструктивной ни была по отношению к традиционной тибетской культуре и её носителям — элите старого Тибета — жизнь в составе КНР, она, безусловно, открыла перед людьми много новых возможностей. «Новые возможности» не обязательно означают перемены к лучшему. Это просто означает новые возможности.

В мартовско-апрельском номере левого журнала «Нью лефт ривью» (New Left Review) за 2002 г. китайский диссидент Ван Лисюн, размышляя о «культурной революции» в КНР и о влиянии, которое она оказала на Тибет, подчёркивает, что разрушение храмов и монастырей в этот период вовсе не было результатом «систематического, методичного, расчётливого, планомерного и всеобъемлющего уничтожения» (по дивному выражению одного из апологетов далай-ламы) тибетской религии китайскими властями. Львиная доля разрушения культурных ценностей/освобождения от символики проклятого прошлого была делом рук самих тибетцев, в первую очередь простых крестьян.

В следующем, майско-июньском, номере «Нью лефт ривью» за тот же год Ван Лисюну возражает тибетский автор Церинг Шакья, который утверждает, что далеко не все тибетцы были охвачены истерией «культурной революции», а часть из них даже восставала против коммунистической диктатуры, за веру и отечество. В этой связи он рассказывает историю о том, как в 1969 г. некоей монахине из уезда Ньемо явилась птица — посланец далай-ламы — и призвала её поднять людей на изгнание ненавистных китайцев. Вооружённые копьями и мечами, последователи этой монахини захватили местный партийный комитет и вырезали китайских партработников и тибетцев, сотрудничавших с китайцами. Впоследствии восстание распространилось на 18 уездов Тибетского автономного района (ТАР), но поначалу полностью игнорировалось властями, которые сперва приняли его за «разборку» между соперничающими группировками сторонников «культурной революции»…¹

Новые, постмаоцзэдуновские, власти Китая не страдают политическим романтизмом и не заинтересованы в том, чтобы открывать перед какими-то там тибетцами какие-то там горизонты с перспективами. Тибет для нынешнего Пекина — источник ценных полезных ископаемых, потенциальный рай для жаждущих «восточной духовности» туристов, место для размещения лишнего ханьского населения. Не так давно на улицах многих китайских городов можно было видеть плакаты «Переезжайте в Тибет!». И переезжают. В начале 2004 г. население ТАР составляло 6 млн тибетцев и 7,5 млн китайцев. Тибетцы этим властям не нужны. Помимо массированной миграции ханьцев в страну, в Тибете неукоснительно применяются драконовские меры по «планированию» семьи, широко практикуется принудительная стерилизация.

Далай-лама им тоже не нужен: смутьян, раскольник и сепаратист, глава правительства Тибета в изгнании, лауреат Нобелевской премии мира за 1989 г., человек с огромными связями на Западе и огромным духовным влиянием и авторитетом среди многих миллионов верующих на Востоке.

У него свои планы на будущее Тибета. Стойкий приверженец ценностей западной демократии (на вопрос, возможно ли, чтобы в эмигрантском правительстве Тибета возникло несогласие с выраженным им мнением, он со своей неподражаемой улыбкой ответил: «Невозможно») и принципов ненасилия, он, конечно, не предполагает вернуться к приборам для отрезания коленных чашечек. Его идеал, насколько можно понять,— это толерантный, нейтральный, умеренно прозападный рай для жаждущих «восточной духовности» туристов. Насколько ему нужны простые тибетцы? Откровенно говоря, просто не знаю.

Чайна Гэлланд была воинствующей американской феминисткой. Её интересы лежали (и лежат) в области религиозных исканий — в поиске духовности, отличной от «бесконечной белой мужественности, которую мы всегда обожествляли на Западе». «Чёрные мадонны» католического культа, древние гностические божества и пр. И вполне логично, что её заинтересовало женское божество тантрического буддизма — Тара, особенно в форме «тёмной» или «зелёной» Тары (Шьяма-тара). «Тёмный Бог женского пола. О да!»

Именно этот интерес заставил её искать встречи с далай-ламой. И вот в октябре 1986 г., после долгих дней ожидания, Чайна Гэлланд удостоилась аудиенции у Его Святейшества в его резиденции в индийском городке Дхарамсала. Очень скоро от воинствующей феминистической позиции не осталось и следа. Радикальная почитательница Великой Богини превратилась в верную последовательницу буддизма. Как?

Первое, на что обратила внимание Гэлланд во время той аудиенции, была «обворожительная улыбка» далай-ламы. А потом…

«Он встал с кресла и, когда я поднялась ему навстречу, подошёл ко мне и со смехом крепко обхватил меня за плечи. Далай-лама Тендзин Гьяцо неукротимо жизнерадостен. Меня удивило его прикосновение. Оно было сильным и энергичным… Физическая сила, чувствовавшаяся в его руках, представляла разительный контраст мягкости его облика. Он коснулся лбом моего лба, потом с улыбкой отстранился и стоял, глядя на меня, а его руки держали меня за плечи. Его взгляд как бы шёл поверх всех слов, что мы говорили, и согревал меня. Я чувствовала, что сейчас узнаю о нём самое главное и что он даёт мне самое главное прямо сейчас, хотя что это было — нельзя было выразить словами. Это и было настоящим благословением».

Аура сильной личности, харизма настоящего лидера? Не только. Гордая феминистка была покорена посредством древней, канонизированной системы духовных «технологий». «Улыбка» — самая первая форма общения с женщиной, предписываемая в тантрических системах низшего уровня («крия-тантра»). Следующие ступени — это «взгляд» (связанный с системами «чарья-тантры») и «прикосновение» (из «йога-тантры»)…