Путин подписал закон о реновации, ранее получивший массовую поддержку в ходе голосования жильцов.

Если позволить себе злорадное ехидство, можно поздравить москвичей, жителей пяти тысяч домов, которым теперь годами¹ придётся «сидеть на чемоданах» в ожидании повестки на срочное переселение и невозможности планировать жизнь. Сделаешь ремонт — деньги на ветер, не сделаешь — сиди в ветшающей квартире, а потом может оказаться, что конъюнктура поменялась, и реновация твоего дома вообще откладывается на неопределённый срок. Легко — власти же не дают никаких гарантий в этом отношении, они просто развязали себе руки, заполучив право расчистить приглянувшийся участок земли в удобное для себя время.

Важнее понять, почему более 90 процентов жильцов подписались на такие сомнительные условия.

Во-первых, часть населения, конечно, действительно заинтересована в реновации или хотя бы от неё ничего, вероятно, не теряет. Не все дома, на которые покусилась мэрия, крепкие кирпичные красавцы². В списке много неприглядных панелек, есть даже настоящие деревянные развалюхи. Кому-то обязательно нужен лифт, кто-то живёт далеко от метро и цивизизации и уверен, что «дальше Сибири не сошлют» (особенно благодаря тому, что пределы района удалось отстоять вопреки первоначальной формулировке закона о «смежных»³.

Во-вторых, часть населения обманута. Мэрия очень много обещает сверху гарантий, прямо прописанных в законе, и на популяризацию этих посулов были брошены все медийные ресурсы. С другой стороны, активно раскручивалась тема «трущоб», будто бы готовых обрушиться. В обществе с высоким уровнем неравенства, в общем случае в буржуазном обществе, у людей формируется завышенное представление о среднем уровне жизни, ибо внимание сосредотачивается на элите. Поэтому сравнительно легко убедить их, что можно вот так вот взять и «на халяву» в разы повысить уровень жизни масс до «нормального». Люди не склонны ожидать, что на них будут в массе экономить, даже если экономика однозначно говорит, что будут.

Тут встаёт вопрос: почему люди — и те, которые по какой-либо причине за, и те, кто не доверяют властям, не пытались сделать того, что прямо-таки напрашивается,— торговаться, добиваясь более выгодных условий переселения, или хотя бы отстаивать своё человеческое достоинство, требуя «раскрыть карты» — предъявить проекты домов, адреса и сроки переселений⁴ прежде, чем спрашивать согласия. Этому есть объяснение.

В-третьих, люди запуганы. Не в ходе данной кампании, а вообще, неким системным образом.

У оппозиции 1990-х был популярен тезис об «оккупационном режиме». Материалистически мыслящим коммунистам приходилось много и ожесточённо противостоять ему — поскольку чуженациональности власти по факту не просматривается⁵. Тем не менее, в некотором аспекте правительство в России действительно ощущается едва ли не всем народом как оккупационная. Это не выдумка и не схоластическое построение — активисты «несносного» движения свидетельствуют, как часто им приходится сталкиваться со следующим ходом рассуждений: власть всё равно получит, что хочет, и снесёт всё, что ей мешает, поэтому всё, что могут люди — это не раздражать её сопротивлением, «смутой», и тогда, глядишь, если повезёт, реновация пройдёт не по самому худшему варианту. То есть люди неминуемо ожидают насилия и воспринимают свой выбор как, пардон муа, «с вазелином» или «без вазелина». И нельзя сказать, чтобы совсем без оснований. С основаниями. Просто это пораженчество, грех уныния, как выразились бы церковники. С такими настроениями войну против фашизма не выиграли бы, а правда стали бы строптивые — мылом, а кроткие — рабами. Случай самосбывающегося пророчества.

В-четвёртых, наконец, следует заметить, что это не столько «засносников» много, сколько «несносников» мало. В действительно аварийных домах не было бы проблем набрать требуемые по Жилищному кодексу две трети от всех жильцов. Тут же нужно было набрать две трети от участвующих в голосовании. А уровень политизации общества низок, люди не привыкли сами разбираться в вопросах общего бытия и решать их. Людей требуется как-то мобилизовать. Понятно, что мэрия мобилизовывала сторонников реновации. В тех домах, где находилось один-два умных и упорных активиста, готовых потратить массу сил и времени — им удавалось состязаться с государственной машиной на равных. Вот это на самом деле — потрясающий и вдохновляющий результат, а не предсказуемая триумфальная победа мэрии там, где она имела дело с манипулируемыми обывателями.

1. «Оно будет волнами нарастать. Но основная масса будет… от 8, 10 до 12 лет» (Мэр Москвы Сергей Собянин в интервью гендиректору МИА «Россия сегодня» Дмитрию Киселеву, 19 мая 2017 г.).↩
2. Как, например, Кубинка, 14 (на фото), который отбился от реновации с разгромным счётом — 65 процентов против.↩
3. Хотя и сам по себе тот же Можайский район распространяется далеко за МКАД; но не все же такие — например, в рамках Покровское-Стрешнево мне трудно представить куда можно так уж далеко загнать.↩
4. Ну, лучшее, под честное слово, жильё, в пределах района, даже при исключении — не их усилиями, а ценой квартиры Шаргунова — смежных, на протяжении двадцати лет — это ну очень уж неконкретно. За пределами приличного. В этом и вопрос — почему люди не добиваются, чтобы с ними обходились минимально прилично?↩
5. Не считая эпизодов вроде вторжения в Чечню, апартеидных режимов Латвии и Эстонии и недавнего утверждения украинского национализма на землях Новороссии.↩