Бывают моменты, бывают события, когда человеческое слово кажется особенно бледным, бессильным, несовершенным, бывает большая скорбь, которая не умещается в принятые нами словесные формы. Именно такое чувство родила в августе 1913 года весть о кончине Августа Бебеля.

Широкой волной прокатилась скорбь по рабочему миру, отозвалась в миллионах сердец. Но рядом со скорбью росло, подымалось и другое чувство — чувство гордой радости, что и это печальное событие превращается лишь в новый источник единения тех, из чьих рядов вышел сам Бебель, нитью, спаивающей ещё теснее представителей рабочего класса всех стран и народов. Смерть Бебеля являлась не только тяжёлой утратой для тех, кто стоял с ним под одним знаменем, его кончина — крупное политическое событие, на которое счёл своим долгом отозваться и весь буржуазный мир. Такой живой интерес в обществе и широкой прессе возбуждает обычно лишь смерть коронованной особы, популярного поэта, прославленного артиста.

Но Август Бебель не был ни королём, ни поэтом, ни артистом. Он был только сыном пролетария, сам рабочий-токарь и вождь тех, кого буржуазный мир привык презирать, ненавидя, ненавидеть, презирая.

Чем же объясняется это исключительное внимание к вождю рабочей партии со стороны его непримиримых идейных врагов? Едва ли кто станет отрицать, что в данном случае огромную роль сыграла сама кристально чистая, величаво-благородная личность Бебеля. Но вызвала ли бы эти чувства смерть того же самого Бебеля, обладателя тех же ценных человеческих качеств, если б это событие совершилось 50 лет тому назад?

То почтение, искреннее или лицемерное, какое обнаруживают идейные противники Бебеля, обнажая голову перед его свежей могилой,— это дань буржуазного мира не только личности Бебеля, это своего рода симптом, показатель роста силы и могущества того движения, которое он так любовно взращивал¹.

Отдавая «последние почести» ушедшему вождю, буржуазный мир как бы признаёт открыто, что труды Бебеля не пропали даром, что с организованным рабочим движением приходится считаться «старому миру» как с серьёзной политической силой, как с противником, чья растущая мощь внушает опасливое почтение.

Но тем тяжелее для участников движения утрата того, кто вложил так много творчества для поднятия силы и значения рабочей партии…

Если смерть Бебеля является незаменимой потерей для всего рабочего класса, то для наиболее угнетённой и обездоленной его части — для женщины, для работницы — боль потери удваивается. Женщины, работницы потеряли в нём не только вождя, не только великого оратора, но и лишились бесстрашнейшего борца за идею всестороннего освобождения женщины. Бебель является истинным основателем женского социалистического движения, его теоретиком. Его книга «Женщина и социализм», это поистине «женское евангелие», послужила прочным фундаментом для того здания женского социалистического движения, которое на наших глазах растёт, крепнет и развивается.

Когда мы теперь перелистываем эту книгу, вышедшую 34 года тому назад (в 1879 г.), мысли и положения, в ней заключающиеся, кажутся нам такими общепризнанными, неоспоримыми, знакомыми, что мы с трудом можем отдать себе отчёт в её значении, в той громадной роли, какую она сыграла в истории женского вопроса, в той революции, какую она внесла в умы современников Бебеля.

Оценить заслуги этой великой книги мы можем, только сравнив хотя бы в беглых чертах, то, что есть сейчас, с тем, что было тогда.

Сейчас перед нами оформившаяся, крепкая, быстро возрастающая в своей численности организация женщин-социалистов, охватывающая не десятки, а сотни тысяч работниц. Женское социалистическое движение — это лишь необходимый, дополнительный кадр общей «красной армии». И едва ли найдётся сейчас социалист, который открыто посмеет усомниться в пользе и необходимости этого кадра. Стремление работниц добиться в совместной борьбе за освобождение класса восстановления женщины в её человеческих правах входит в число задач общего движения. Одновременно с этим всё отчётливее обозначаются два резко отличающихся друг от друга русла, по которым растекается женское движение: феминистско-буржуазное и пролетарско-социалистическое. В настоящее время нет и не может быть никакой опасности, что эти два потока сольются, что женское рабочее движение растворится в волнах феминизма, нанося и численный и моральный ущерб рабочему движению, внося в него раскол «по полу». По мере того как женщины вовлекаются всё в большем и большем числе в водоворот народнохозяйственной жизни, по мере того как представительницы противоположных социальных полюсов сталкиваются на почве борьбы взаимных интересов, иллюзии об общеженском деле, о «сестринских чувствах» рассеиваются, как пар… Классовое разграничение выступает всё ярче и отчётливее и в области борьбы женщин за их права и интересы.

Не то было в 70-х годах, когда Бебель писал свою книгу, тогда ещё скромную по размерам брошюру, которой суждено было вырасти в объёмистый том, выдержать 51 издание и быть переведённой на все культурные языки. В те сравнительно недавние времена женского социалистического движения вообще ещё не существовало. Женщины единицами, мелкими группами входили в рабочие организации, играя в них незаметную, пассивную роль. В 60-х годах работница Патерсон делает попытку стянуть, централизовать слабые, разрозненные женские профессиональные союзы в Англии. В Германии социалисты в конце 60-х и начале 70-х годов пробуют вызвать в жизнь первые организации работниц².

Но попытки эти гибнут либо под ударами полицейских репрессий, либо замораживаются холодом равнодушия со стороны товарищей-мужчин, не умевших ещё в те дни учесть значение пробуждавшегося протеста среди женщин-работниц.

Однако не многим лучше обстояло дело в лагере женщин буржуазного класса. В те времена феминистское движение ещё не носило характера определённой общественной организации. Не было ни международных женских советов, ни национальных союзов избирательных прав, ни женских съездов, ни шумных демонстраций. Сама идея эмансипации женщины выражалась в форме идеалистического принципа, в осуществимость которого верили лишь отдельные личности, носители «великих традиций» изживающего себя либерализма. И только на чисто экономическом поприще, на рынке квалифицированного ручного и умственного труда женщины на практике собственными локтями прокладывали себе путь к манящему заработку, заслоняемому широкими плечами конкурентов-мужчин. Борьба шла разрозненная, индивидуалистическая; каждая боролась за себя, отвоёвывая у судьбы свой новый, не «женский» жребий, но так как на каждом шагу женщинам приходилось наталкиваться на сопротивление конкурентов-мужчин, то именно в них, в представителях другого пола, усматривали женщины весь «корень зла». Отсюда было наивное «мужененавистничество» феминисток, выдыхающееся сейчас и из буржуазного движения. Если феминизм в 70-х годах как известное умонастроение уже успел пустить более прочные корни в Англии и Америке; если имена Найтингель, Жозефины Бётлер, мистрис Фрей характеризовали собою целые новые области социальной деятельности женщин, а группка, поддерживающая Д. С. Милля, решалась поднимать знамя политического равноправия женщин, то в Германии, где тогда жил и действовал Бебель, женское буржуазное движение едва намечалось.

Но чем расплывчатее и неопределённее были его контуры, тем легче было Луизе Отто Петерс и Августе Шмидт провозглашать единство общеженского дела и взывать к объединению всех женщин, без различия слоёв и классов.

Окружённые злобно шипящими на них представителями консервативной мысли, осыпаемые клеветой и оскорблениями, первые женщины-борцы за «женское дело», за «общеженские интересы» видели один исход — сплотиться, стянуть свои ряды, восстать как угнетённая, единая «женская нация»… И просыпающиеся женщины всех слоёв населения, естественно, тянулись к тому знамени, на котором стояли наиболее для них близкие и дорогие лозунги. Получалось сложное и запутанное положение. С одной стороны, необходимо было для представителей демократии взять под свою защиту эмансипационные стремления женщин, с другой — выходило так, будто рабочий класс, поддерживая интересы женщин чуждых ему слоёв, изменял своей ещё и без того неустойчивой классовой позиции. Книга Бебеля вывела социал-демократию из этого лабиринта социальных взаимоотношений, показала тот путь, по которому, не вредя массовому делу и всё же служа идее женской эмансипации, может спокойно шествовать рабочий класс.

Раньше чем напомнить основные положения книги Бебеля, полезно восстановить в памяти, каково было в те времена отношение организованной части рабочих к вопросу женского равноправия и освобождения.

Признавая в теории принцип равноправия женщины как неотъемлемую часть общедемократического идеала, большинство социалистов относило осуществление этого принципа в неизмеримую даль грядущего. О политическом равноправии не было и речи, но и самому существенному вопросу женского труда — участию женщины в промышленности — у социалистов ещё в 60-х и 70-х годах существовало крайне спутанное представление. На целом ряде съездов рабочих организаций того времени — на съездах Интернационала, на съезде всеобщего германского союза рабочих обществ, обществ Самообразования и т. д.— рабочими принимались постановления, в которых выражалось требование полного исключения женщин из промышленности, запрещения им профессионального труда³.

Напрасно Маркс в своей полемике с Куллери на первом съезде Интернационала доказывал всю реакционность подобной меры, точка зрения эта нелегко изживала себя в широких кругах. Даже на охрану женского труда законодательным путём социалисты смотрели в то время как на переходную ступень к полному воспрещению промышленного труда женщинам. Мотивируя в рейхстаге законопроект, регламентирующий женский труд, Моттелер ещё в 1878 году говорил:

«Мы принципиальные противники профессионального труда женщин за пределами той сферы деятельности, которая отведена женщине самой природой. Мы желаем, чтобы женщина возвращена была своему истинному назначению и потому требуем её освобождения от физического и морального гнёта капиталистической эксплуатации»⁴.

Такая точка зрения со стороны представителей социал-демократии сейчас была бы невозможна. Но в те времена она вытекала непосредственно из тех тяжёлых, гнетущих условий жизни, какие создавались ростом женского фабричного труда. Этот труд отнимал у рабочего последнее прибежище, лишал его последнего утешения — семейных радостей. Труд женщины вне дома тушил домашний очаг, уносил из него последние искры уюта и отдохновения, калечил детей, убивал младенца в утробе матери, ставил и изнурял женщину… Вся тяжесть этого нового явления обрушивалась как последнее, непосильное бедствие на рабочее население, заставляя судорожно цепляться за остатки былых, привычных семейных форм. Надо было изжить всю горечь разрушения былого идеала семьи, чтобы примириться с фактом ухода женщины на работу вне дома и усмотреть в этом факте тяжёлую, проклятую, но неизбежную ступень к лучшему будущему…

Не меньшая неясность царила у социалистов и по вопросу о равноправии женщины как гражданки. Ещё на объединённом Готском съезде в 1875 году при выработке пункта, определяющего политические требования партии, вопрос о включении сюда и женщин вызвал горячие дебаты. Гассельман старался доказать, что следует отличать в вопросе женского равноправия двоякого рода требования: то, что годится для будущего, и то, что приемлемо для настоящего.

«Что касается избирательного права для женщин, то следует, прежде всего, уметь различать, что соответствует современным условиям и что годится для будущего. Разумеется, лишение половины рода человеческого общественных прав — крупная несправедливость, которую социальный мир должен будет устранить. Но сегодня ещё женщина в общем сильно отстала от мужчины, что объясняется отчасти и худшим воспитанием, какое она получает».

Следовательно, по мнению Гассельмана, дать ей политическое равноправие ещё несвоевременно.

Бебель тогда же восстал против этой ошибочной точки зрения и внёс на съезд предложение поставить в программу требование о распространении избирательного права на лиц обоего пола. Предложение Бебеля не прошло, но ему сделана была всё же уступка, и на место прежней редакции, говорившей лишь о лицах мужского пола, Готская программа поставила слова «каждого гражданина», позволяющие подразумевать и женщину⁵.

В такой ещё смутной идейной атмосфере родилась и книга Бебеля.

Теоретику вопроса, социалисту предстояла трудная задача: с одной стороны, надо было взять под защиту рабочей демократии принцип освобождения женщины от всяческого её порабощения, показать её право при создавшихся социально-экономических отношениях на восстановление её равноправия, с другой стороны, надо было внести ясность в само женское движение и разбить вредную для рабочего класса иллюзию об общеженском деле, стоящим якобы над классовыми интересами. Книга Бебеля сумела разрешить эту двойную задачу.

Его первая забота была: выяснить и установить неразрывную связь, какая существует между женским и общесоциальным движением наших дней. Пользуясь положениями Энгельса и Маркса, он установил тесную зависимость между производственными отношениями на различных ступенях хозяйства и социальным положением женщины в обществе. Но Бебель не остановился лишь на прошлом, он умел связать с ним будущее; в живых красках, исходя из прошлого, набросал он тенденцию дальнейшего развития женского вопроса и судеб женского движения.

Являясь сторонником Бахофенской теории материнского права, он бросил злобно ощетинившемуся буржуазному обществу, рычавшему на женщин за их попытки сбросить надетое на них ярмо бесправия, что это бесправие вовсе не есть раз навсегда Богом установленный порядок вещей; что долгие тысячелетия царили иные отношения, когда главенство в тогдашнем социальном коллективе — роду — принадлежало женщине-матери; что бесправие женщины есть лишь преходящая историческая категория⁶. Это были важные положения, колебавшие устои современного женского порабощения. Опираясь на материалистическое понимание истории, Бебель старался показать своей книгой, что положение женщины изменяется в зависимости от той роли, какая выпадает ей на долю в социальном коллективе. Там, где женщина участвует в производстве не для непосредственного потребления, а для воспроизводства или обмена, положение её иное, труд её получает большую оценку, чем там, где она занята только созданием предметов непосредственного потребления, где труд её ограничен домашним хозяйством. Сейчас женский труд начинает играть серьёзную и значительную роль в народном хозяйстве — отсюда и право женщин потребовать восстановления своих утраченных свобод. Но утверждая право женщин на восстание и на борьбу за своё освобождение, Бебель всей своей книгой подчёркивает, что это освобождение не может совершиться в рамках современного общественно трудового. Освобождение женщины возможно только в социализме и только через социализм.

Раз угнетение женщины вошло в жизнь вместе с утверждением частной собственности, установлением менового хозяйства и введением системы производства, основанной на эксплуатации чужого труда, оно может исчезнуть тоже только с устранением этих трёх основных явлений. Никакое внешнее, формальное уравнение женщины в правах с мужчиной, ни политическое, ни профессионально-трудовое не спасёт женщину от социального и экономического рабства, если старый мир останется на своём месте. Отсюда тождество конечной цели женского и рабочего движения, если первое действительно хочет преследовать задачу всестороннего освобождения женщины.

«Женское движение,— говорит Бебель,— есть лишь часть общесоциального движения наших дней; разрешение женского вопроса возможно только с разрешением всего социального вопроса»⁷.

Это одно из основных положений, определивших отношение социал-демократов к борьбе женщин за свою эмансипацию. Этим положением Бебель разбивал иллюзии феминисток, рассчитывавших отвоевать себе равные права и привилегии с мужчинами, не нарушая основ современного классового общества.

Но рядом с этим общим положением Бебель выставлял и другое. Бебель был первый, кто указал на двойственный характер бесправия и угнетения женщины.

«Женская половина рода человеческого, в общей массе своей, страдает под двойные гнётом: с одной стороны, её угнетает социальная зависимость от мужской половины человеческого рода — эта зависимость, правда, смягчается и ослабляется при помощи внешнего, формального уравнения женщин в правах с мужчинами, но окончательно она этим не устраняется; с другой стороны, от экономической эксплуатации и зависимости, в которой находится каждая женщина вообще, женщина рабочего класса в особенности и которая уравнивает её положение с положением мужской части пролетариата»⁸.

Этот двойственный характер зависимости и угнетения, в котором находится женщина, особенно женщина-работница, создаёт и двойственную задачу женского рабочего движения:

1. борьбу за освобождение себя наравне с товарищами по классу как представительницы бесправного и эксплуатируемого класса,
2. борьбу за освобождение себя как представительницы пола от специфического социального, лежащего на ней.

Эта двойственная задача легла в основу женского социалистического движения и могла вместить задачу освобождения женщины в общую социалистическую программу без того, чтобы партия покинула отчётливую классовую позицию. Всей книгой своей предостерегая женщин от увлечения феминизмом буржуазного типа, указывая повторно, исторически и с помощью фактического материала, взятого из современности, что корень бесправия и угнетения женщины лежит в экономике, в существующих производственных отношениях, Бебель постоянно напоминал, что положение женщины даже в рамках собственного класса неодинаково с положением мужчины этого же класса. Как ни много общего в положении женщины и рабочего, у женщины есть одно печальное преимущество: она первое человеческое существо, которое познало рабство. Женщина стала рабою тогда, когда ещё не существовало самого института рабства. Отсюда — те специальные задачи, которые выдвигает женское социалистическое движение, напоминая о своих нуждах товарищам по классу, вовлекая партию в борьбу и за женские интересы.

Книга Бебеля сыграла великую роль, не поддающуюся сейчас всей глубине оценки, в смысле установления основных принципов социал-демократии по отношению к женскому вопросу.

Но и в отдельных частях этого вопроса книга Бебеля оказала громадное воспитательное значение, особенно в области очищения половой морали от буржуазного налёта. Кто, как не Бебель, поднял и поддержал знамя, на котором стояло требование освобождения женщины, как представительницы пола?

«Но не может быть полного освобождения человечества без установления остальной независимости и равноправия полов во всех отношениях»⁹.

Всё лицемерие современной морали, всё ханжество, всё двуличие нашего общества беспощадно вскрывал Бебель своей книгой. Он показал, что брак и проституция являются лишь двумя сторонами одной и той же медали, а страницы, посвящённые вопросу о торге женским телом, долго ещё будут служить источником, обличающим двуличие и ханжество нашей эпохи. Показав, что такое современный нерасторжимый брак, основанный главным образом «на расчёте» или «рассудке», Бебель бесстрашно заявил себя сторонником ниспровержения «двойной морали» и свободного союза, основанного на влечении сердца. Кто, как не Бебель, бросил лицемерной добродетели нашего общества сильное, смелое утверждение:

«Удовлетворение половой потребности такое же частное, личное дело, как и удовлетворение каждой другой естественной потребности человеческого организма»¹⁰.

Лишь бы это не приносило вреда себе и другому, в остальных случаях половая и сердечная жизнь никого не касается¹¹.

Кто, как не Бебель, решился отстаивать право женщины на удовлетворение её половых потребностей; кто, как не он, указал на чудовищную ненормальность современного положения вещей, при котором сотни тысяч здоровых, сильных девушек, лишённые возможности вступать в брак и соблюдающие свою невинность, кончают истерией, сумасшедшим домом? Или поддаются «соблазну» и тогда безжалостно выталкиваются обществом в ряды отверженных?.. Кто, как не Бебель, наметил общие контуры новой, зарождающейся в рабочем классе половой морали, основанной на равенстве полов и товарищеской солидарности? Кто, как не он, показал, что мы уже бессознательно пользуемся этим новым критерием морали, но пока применяем его лишь к «великим душам» мужчин и женщин.

«Но почему это должно относиться только к великим душам,— спрашивает Бебель,— почему не применять ту же мерку и к „не великим душам“? Отчего смелость в сердечных делах со стороны Жорж Санд или Гёте приводят нас в восхищение, а такие же поступки со стороны „маленького человека“ нас возмущают? Сейчас совокупность условий не позволяет проводить в жизнь свободу чувства для огромной массы населения, но поставьте всё общество в те условия, в которых сейчас находятся „избранные“, и нет оснований, почему бы всему обществу не пользоваться той же свободой»¹².

Страницы книги Бебеля, посвящённые вопросу полового освобождения женщины, проникнутые беспощадным сарказмом по отношению к практикующейся современным обществом «двойной морали»,— самые красочные по силе изложения и красоте мысли. Ради одних этих страниц следовало бы не только работницам, но и женщинам других классов и слоёв населения воздвигнуть в сердцах вечный памятник Бебелю.

Август Бебель является защитником женщины не только в области теории; он проводил свои убеждения и в жизненную практику. От него первого, как мы указали выше, исходила инициатива на Готском объединительном съезде включить в партийную программу требование политической правоспособности женщины. Бебель был первым, кто в Германии созвал женское политическое собрание в Лейпциге в 1876 году. Собрание было посвящено вопросу «Положение женщины в современном государстве и её отношение к социализму» и должно было послужить привлечению женщин к предстоящей тогда избирательной кампании. Бебель в своих мемуарах (стр. 381) сам рассказывает, что собрание имело громадный успех: зал оказался переполнен, и женщины своим интересом к поставленному вопросу показали, что и они просыпаются к общественной жизни.

Бебель был также первым, кто в 1895—1896 годах внёс в рейхстаг предложение о распространении на женщин избирательных прав. Здесь нет возможности перечислить случаи, когда голос Бебеля возвышался с трибуны для защиты трудовых, политических или иных интересов женщин. Это значило бы повторить всю историю социально-политических выступлений германской и международной социал-демократии. Нельзя не указать, однако, на то, что Бебель являлся всегда сторонником широкой охраны женского труда в обеспечении материнства. На известном съезде по охране труда в Цюрихе в 1897 году позиция, занятая Бебелем в полемике с Картон-Виаром, положила конец старым, отжившим иллюзиям, будто бороться с тяжёлыми последствиями женского труда можно только путём исключения женщин из промышленности, и послужила руководящей нитью при разработке социалистических требований в области охраны женского труда на съезде в Ганновере 1899 года.

О том, как тепло отзывался Бебель на каждую попытку женщин вступить на путь борьбы, русские работницы имеют живой пример: у каждого в памяти его душевные строки, присланные к первому «Женскому Дню» в России.

В Бебеле женщины, особенно женщины рабочего класса, потеряли не только великого учителя, но и отважного борца за их освобождение, неизменного защитника их интересов, верного друга…

1. Бебель не любил, чтобы возвеличивали его личность или его заслугу. Вскоре после смерти Зингера мне пришлось слышать от него объяснения, как создавались такие крупные фигуры «стариков», какими являлись Либкнехт, Зингер, Ауэр, сам Бебель. Такие личности могли складываться, по мнению Бебеля, только в начале движения, пока партия была слаба и малочисленна; в те времена поле для деятельности было необозримо и налицо имелись все условия для развития дремлющих в человеке способностей. Тогда ещё не было практикующегося сейчас в партии разделения труда, специализации по функциям; каждому деятельному члену надо было быть и теоретиком, и практиком, и политиком, и организатором. «В те дни,— говорил Бебель,— нам приходилось каждому быть „ein Madchen für alles“» (мастером на все руки) (немецкое выражение, букв. «девица для всего» — Маоизм.ру). И всё-таки не одни благоприятные условия создали Бебеля. Значение имел и великолепный, благородный человеческий материал.↩
2. L. Ihrer. Die Organisation der Arbeiterinnen Deutschlands.↩
3. См.: Rose Otto, Ueber Fabrikarbeit verheirateter Frauen. Stuttgart, 1919. Kapitel 4; Коллонтай А. Социальные основы женского вопроса. Глава «Брак и семейная проблема», 1909.↩
4. Stenographische Berichte des Reichstags, 8 Mai 1878.↩
5. Die ersten deutschen Sozialistenkongresse. Frankfurt, 1916.↩
6. Любопытно, что одной из главных противниц Бебеля по вопросу о материнском праве является женщина — Марианна Вебер. В солидном труде, очень почитаемом германским миром официальной учёности «Mutterschaft und Ehe» Марианна Вебер утверждает, что материнское право никогда не было общераспространённым явлением и не является обязательной исторической ступенью, предшествовавшей патриархату. Материнское право существовало только при совершенно исключительных обстоятельствах у отдельных племён землепашцев, на относительно низкой ступени земледельческой культуры племён, не окружённых воинственными народами, и т. д. Ряд соображений, приводимых М. Вебер в доказательство того, что материнское право нельзя обобщать без оговорок, а ещё больше — обилие нового, накопившегося со времён Бахофена социологического материала, заставляют признать правильность положения, что материнское право соответствовало лишь вполне определённой организации хозяйства и что далеко не все народы прошли обязательно через эту ступень. В своём последнем, исправленном, 50-м издании Бебель внёс в этом направлении некоторые поправки, смягчающие категоричность его прежних утверждений. Тем не менее никакие возражения Марианны Вебер и других академиков-учёных не колеблют основного положения Бебеля о неоспоримой связи, существующей между положением женщины в обществе и её ролью в народном хозяйстве.↩
7. Bebel А. Die Frau und der Sozialismus. 50 Auflage. Stuttgart, 1910.↩
8. Ibid. S. 6.↩
9. Ibid.↩
10. Ibid. S. 475.↩
11. «Как я ем, что я пью, как я сплю и как я одеваюсь — моё личное дело, точно так же моим личным делом остаются и мои сношения с лицом другого пола» (Ibid. S. 477).↩
12. Ibid.↩