Первая подлинно революционная марксистская организация в Афганистане возникла в 1966 году и называлась Прогрессивная молодёжная организация (ПМО). Незадолго перед тем группа интеллектуалов с подозрительными связями среди правящей элиты основала ревизионистскую промосковскую Народно-демократическую партию Афганистана (НДПА).¹

Встреча Брежнева и Тараки

Необходимо отметить, что в начале 1960‑х годов в политической жизни Афганистана произошли серьёзные перемены. В 1963 году Дауд покинул пост премьер-министра, а король Захир-Шах провозгласил в стране конституционную монархию. Вскоре была принята новая конституция, согласно которой афганскому народу предоставлялись кое-какие демократические свободы, включая и (пусть и в очень ограниченном виде) свободу выражения мнения и свободу прессы. Воспользовавшись этим потеплением политического климата, ПМО начала выпускать еженедельную газету «Шолай джаваид» («Вечный огонь»), которая концентрировалась на пропаганде принципов новой демократии (т. е. идей Мао Цзэдуна) и разоблачении махинаций НДПА и советского ревизионизма. «Шолай джаваид» была запрещена после выхода 11‑го номера, но даже этого оказалось достаточно, чтобы посеять в народных массах семена подлинно революционных идей и привлечь на свою сторону тысячи передовых интеллектуалов и сознательных рабочих.

Надо сказать, что переменами в политическом климате воспользовались и другие политические группы. Вскоре по Кабулу и другим крупным городам прокатилась волна митингов и собраний, на которые собиралось большие толпы для обсуждения проблем страны. На многих из таких митингов превалировали три политических течения:

• шолаисты (так стали называть членов, последователей и сторонников ПМО в честь их газеты «Шолай джаваид»),
• члены и сторонники НДПА из обоих противоборствующих фракций «Хальк» и «Парчам», а также
• ихванисты (исламисты и исламские фундаменталисты, называвшиеся так в честь их египетского прототипа Ихван аль Муслимеен (Мусульманское Братство) — позднее они стали называться «Мусульманская молодёжь».

С точки зрения численного соотношения сил собрания и демонстрации, проводившиеся шолаистами, значительно превосходили сборища халькистов и парчамистов, а уж собрания ихванистов не шли с ними ни в какое сравнение, и это в традиционно-исламской стране… В то время ихванистов всерьёз мало кто воспринимал: жалкая кучка, своих интеллектуалов практически нет, максимум на что способны — это брызнуть кислотой в лицо какой-нибудь школьнице или студентке… Но постепенно ихванисты почувствовали вкус крови и перешли к более насильственным методам, включая целый ряд убийств независимо мыслящих интеллектуалов и прогрессивных активистов в Кабуле и других городах Афганистана. Противоборство между революционными марксистами и фундаменталистами достигло наивысшей точки в июне 1972 года, когда между шолаистами и ихванистами произошла кровавая стычка в университетском городке Кабульского университета, этом эпицентре идейно-политической борьбы и дебатов. Верные своей натуре, ихванисты пришли туда, вооружённые ножами и пистолетами. Ситуация в тот трагический день быстро вышла из-под контроля, и вскоре Сайдал Сохандан, выдающийся активист ПМО и блестящий шолаистский оратор, пал от руки Гульбуддина Хекматиара, позднее приобретшего известность в качестве лидера наиболее жестокой исламской фундаменталистской группировки Хизб-и-ислами (Исламская партия)². Многие другие шолаисты были ранены, некоторые из них тяжело. Побоище привело к ещё большей поляризации общей политической атмосферы в стране и вызвало активные дебаты в рядах ПМО о направлении её политики и тактики.

Основным мотивом критических настроений среди шолаистов стало то, что несмотря на рост поддержки ПМО среди молодого поколения афганцев, руководство ПМО так и не смогло использовать потенциал этих молодых последователей для того, чтобы перетянуть на свою сторону крестьянские массы, составлявшие 90 % населения Афганистана. Ведь к сожалению, сторонники, члены и даже руководство ПМО в подавляющем большинстве случаев были выходцами из интеллигенции и городской бедноты, даже рабочих среди них и то было мало… Короче говоря, именно вследствие этого анализа своей практики и стратегии в начале 1970‑х годов в рядах политического течения «Шолай джаваид» начали возникать многочисленные кружки, выступившие с критикой ошибок ПМО и поведшие активную идеологическую борьбу на всех уровнях организации. Наиболее глубокой и продуманной являлась критика, предложенная Революционной группой народов Афганистана (позднее выросшей в составе и избравшей название Sazman-i Rehayi Afghanistan — Организация освобождения Афганистана). В конце концов вся эта полемика привела к распаду ПМО на целый ряд более мелких революционных групп и группочек, в основном придерживавшихся — с различной степенью возражений и несогласия — марксизма-ленинизма-идей Мао Цзэдуна.

В июле 1973 года «красный принц» Дауд, при активной поддержке фракции «Парчам» из НДПА, осуществил бескровный государственный переворот, сместил своего кузена короля Захир-шаха и провозгласил Афганистан республикой, назначив президентом самого себя. Некоторые дружки Дауда из «Парчам» получили назначения на ключевые посты в новом правительстве, но в целом парчамовцы и их русские хозяева недооценили склонность Дауда к упрямству и своевольничанию. После целого года нахождения членов «Парчам» на государственных постах, отмеченного совершенно бездарным стилем руководства, мелкими должностными преступлениями и теневыми интригами, Дауд принял решение изгнать практически всех парчамовцев из своей администрации. Это решение Дауда вынудило Москву сконцентрировать своё внимание на афганских военных, чтобы в будущем именно с их помощью добиться своих целей. Революционное движение в годы правления Дауда находилось в состоянии стагнации, которое в немалой степени было вызвано отсутствием единства среди бывших членов и последователей распавшейся ПМО. В тот период на передний край борьбы всё больше начинает выходить Революционная группа народов Афганистана (предшественница ООА), хорошо организованная революционная группа, вдобавок обладавшая чёткой политической программой. В своих политических установках эта группа особое внимание уделяла необходимости пропагандистской работы среди крестьянских масс, а потому многие её активисты отправлялись для агитационной работы в сельскую местность.

В тот же самый период правления Дауда произошло ещё одно примечательное событие: в 1977 году, подчинившись строгому приказу из Москвы, две враждующие фракции («Хальк», руководимая Нуром Мохамедом Тараки, и «Парчам», лидером которой был Бабрак Кармаль), расколовшиеся за несколько лет до того из-за личных расхождений между Тараки и Кармалем, вновь объединились в единую НДПА. На самом деле это объединение явилось лишь первым шагом в стратегических планах Кремля, этакой русской версии «политики броска на юг» колониалистской Британии ⅩⅨ века. Дауд же в то время полностью разочаровался в кремлевских спонсорах и начал всё чаще обращаться к Западу за помощью в осуществлении своих амбициозных планов. К примеру, он укрепил заграждения на границе с Пакистаном (длительный спор с Пакистаном из-за районов, населённых пуштунами, был излюбленным внешнеполитическим конфликтом Дауда), а также посетил Иран и Саудовскую Аравию с целью получить финансовую помощь. Поведение Дауда встревожило кремлевских стратегов (они ещё не забыли предательство Анвара Садата и Мохаммада Сиада Барре, изгнавших русских из Египта и Сомали за несколько лет перед этим), а потому было решено прибегнуть к немедленным и решительным контрмерам. В апреле 1978 года агенты КГБ организовали убийство Мир Акбара Хайбера, одной из ключевых фигур в «Парчам», а затем — массовое и дерзкое шествие членов объединенной НДПА на его похоронах. Цель состояла в том, чтобы спровоцировать Дауда на запрет НДПА. Туповатый и заносчивый Дауд попался на эту удочку, и в ответ получил вооружённый контрудар, возглавили который агенты КГБ в ключевых частях армии и ВВС Афганистана. Вот так и началась «славная апрельская революция»… В ходе кровопролитного государственного переворота 28 апреля 1978 года погибли сам Дауд и вся его семья, а также около 7000 военных и гражданских лиц, а к власти пришли НДПА и Нур Мохаммад Тараки, ставший президентом и премьер-министром. В тот момент времени афганские революционные группы ещё не были заметной политической силой, но оказались правы в своих оценках Советского Союза как социал-империалистической державы и НДПА как послушного агента социал-империализма, и призыв шолаистов вести неустанную борьбу против кремлёвских хозяев и их афганских лакеев нашёл своё место в сердцах и сознании многих искренних патриотов.

Конечно, ни народ Афганистана, ни революционные организации нисколько не жалели о падении режима Дауда, но это не помешало всем подлинно революционным марксистским группам — политическим наследникам ПМО — решительно осудить кровавый путч и призвать народ Афганистана сплотиться и спасти родину от той судьбы, которую ей уготовили продажные и коварные предатели из НДПА и их русские хозяева. Этот решительный и ясный отклик основывался на том факте, что ни одна подлинно марксистско-ленинская группа в Афганистане ни на минуту не сомневалась в том, что истинная задача халькистов и парчамовцев — это полностью запродать свою страну советским ревизионистам под предлогом «перехода на некапиталистический путь развития» и любой ценой отстоять интересы Советов в Афганистане. Сразу же после «победы Апрельской революции» в стране началась кампания террора против народных масс вообще и инакомыслящей интеллигенции в частности. Аресты по надуманным обвинениям, ужасные пытки и массовые казни «контреволюционных элементов» стали обычным и повседневным явлением, от которого никто не был застрахован. Даже многие парчамовцы вскоре почувствовали на себе тяжёлую руку товарищей по партии: с молчаливого согласия советского посла Александра Пузанова Бабрак Кармаль и другие видные парчамовцы были смещены со своих постов и высланы заграницу, а кое-кто из них даже угодил в тюрьму. Для халькистского руководства все, кто осмеливался сказать хоть слово против СССР и «Апрельской революции», являлись контреволюционерами и изменниками, а все контрреволюционеры были либо «шолаистами» (если они были образованными и свободомыслящими людьми), либо «ихванистами» (если они были малообразованными, неотёсанными и верующими). Из этих двух категорий наибольшим преследованиям подвергались именно «шолаисты», поскольку они были «сознательными врагами» с чёткими политическими мотивами для антагонизма и враждебности против «славных достижений Апрельской революции», в отличие от «невежественных врагов», которые противостояли Апрельской революции лишь из-за своих религиозных предрассудков. И всё это творилось во имя «демократической революции», «народной демократии как первой ступеньки лестницы, ведущей в светлое царство социализма» и «ликвидации эксплуатации человека человеком». Все концепции, которые пользовались уважением среди рабочих, эксплуатируемых классов и трудящихся масс, были объявлены вульгарными и жалкими, олицетворяющими террор, предательство и вероломство. Непоправимый ущерб был нанесён во имя «революции» образу истинно революционных интеллектуалов и рабочих, а также подлинно революционных концепций.

Встревоженные всеобщей атмосферой террора и страха и обуреваемые мрачными предчувствиями, что в ближайшем будущем может произойти нечто гораздо более серьёзное и страшное, группы афганских революционных марксистов начали осуществлять попытки по сближению и даже в некоторых случаях смогли добиться определённой степени объединения. Однако в целом, в социально-политических условиях Афганистана того времени, практические результаты результаты такого объединения были весьма скромными. Тем не менее, все подлинно революционные группы так или иначе оказались вовлечены в процесс развития и углубления патриотической борьбы. Например, 5 августа 1979 года Революционная группа народов Афганистана (предшественница ООА) совместно с несколькими исламистскими организациями участвовала в вооружённом восстании в гарнизоне Бала Хиссар в Кабуле. Это восстание было жестоко подавлено силами режима, многие из членов Революционной группы погибли в схватке, а оставшиеся в живых попали в застенки, подверглись жестоким пыткам или даже были казнены. Надо признать, что до сих пор в афганских марксистских кружках и группах ведутся споры о том, правильно ли поступила Революционная группа, когда создала объединённый фронт с исламистами и приняла участие в восстании, но, как подчёркивается в одном из документов ООА, восстание 5 августа показало, что марксисты — патриоты никогда не уклонялись от участия в борьбе, если под угрозой находились судьба народа и независимость Родины, и что пролитая в борьбе кровь ставит шолаистов гораздо выше ревизионистов и предателей из «Хальк» и «Парчам».

Афганским революционным марксистам очень быстро стало ясно, что рано или поздно, в свете растущего недовольства народа действиями режима и неспособности режима управлять страной, СССР предпримет решительные действия для защиты своих стратегических интересов. Как и ожидалось, режим НДПА очень быстро выродился в клику партийных функционеров, ведущих друг с другом отчаянную борьбу за власть. Хафизулла Амин, беспринципный и крайне амбициозный заместитель Тараки во фракции Хальк, очень быстро сумел натравить халькистов на парчамовцев, а затем фактически изгнал из страны многих представителей парчамовской верхушки, других же передал пользовавшейся недоброй славой тайной полиции АГСА для проведения «расследования». Вскоре после этого он поссорился с Тараки и устроил перестрелку, очень напоминавшую эпизоды из жизни нью-йоркской мафии, прямо в президентском дворце в присутствии советского посла. После этого события советские дипломаты передали Тараки тайное благословение Кремля на уничтожение Амина, но план не сработал, и Амину удалось остаться невредимым (погиб лишь его верный соратник и помощник Дауд Тарун). Неудачное покушение стало последней каплей: через несколько дней Амин сместил Тараки со всех постов и засадил его под домашний арест. Ну а ещё через несколько дней Тараки, этот «великий лидер» и «чудо Востока», был тайно задушен по приказу своего «верного ученика» и «искреннего последователя» Хафизуллы Амина. Оказавшись на вершине политической власти, Амин не жалел времени на восхваления в адрес СССР, однако ему так и не удалось стать другом кремлёвских руководителей. Москва имела в Афганистане свои собственные планы, а потому решила сделать ставку на видных парчамовцев, к тому времени обретавшихся где угодно, но только не в Афганистане. 27 декабря 1979 года Бабрак Кармаль выступил со специальным обращением на волнах радиостанции в Таджикистане, в котором объявил о начале «нового этапа славной Апрельской революции». В тот же день первые советские танки пересекли афганскую границу, а вместе с ними в Афганистан въехал и Бабрак Кармаль. Так бывший информатор принца Дауда и тайный агент КГБ оказался у руля власти.

Мало кто предполагал тогда, что случилось самое худшее: родная страна народа, всегда фанатично отстаивавшего свою свободу, оказалась под пятой иностранных оккупантов, а самому народу под прицелом автомата был навязан в качестве правителя мерзкий предатель. Неудивительно, что народ Афганистана взялся за оружие, часто мало чем отличавшееся от тех пик или кремнёвых мушкетов, с помощью которых его предки в прошлом веке боролись против англичан. Для революционного марксистского движения в Афганистане (да и для всего афганского народа) советское вторжение стало началом времени величайших невзгод. Только представьте себе: едва окрепшее движение, ещё даже не до конца выработавшее свои ориентиры и тактику, оказалось вынуждено принимать активное участие в национально-освободительной борьбе против вооружённой до зубов сверхдержавы. И всё это — в стране, где всё ещё были сильны пережитки полуфеодальных производственных отношений, где преобладала примитивная сельскохозяйственная экономика, а уровень неграмотности достигал 90 %, и где очень сильны были позиции религии и духовенства. Но самое печальное состояло в том, что священный суверенитет афганского народа был попран теми, кто называл себя «марксистами», а в долины Афганистана вторглись войска социал-империалистов из страны, которую создал Ленин. Концепция чести и цельность мировоззрения афганского народа, нашедшие своё отражение в религии, оказались под угрозой. Неудивительно, что народные массы стали требовать крови предателей — атеистов и «коммунистов». Вот в какой атмосфере пришлось исполнять свою историческую миссию молодому движению революционных марксистов.

Афганистан — это родина для многих этнических групп, которые из-за низкого развития производительных сил ещё не успели сложиться в единую нацию в строгом смысле этого слова. Но те же самые факторы, которые помешали народу Афганистана стать современной нацией, в то же время способствовали тому, что он стал рассматривать ислам как объединяющую сверхидею всех общественных классов и всех этнических групп, особенно во времена бедствий и невзгод. После прихода к власти НДПА, а в особенности после вторжения советских войск, во всех долинах Афганистана всё громче и громче начал раздаваться призыв к джихаду — священной войне. Как и во времена войн против англичан в ⅩⅨ — начале ⅩⅩ века, для народа, только что вышедшего из средневековья (как в духовном, так и в материальном плане), это был единственно возможный образ патриотической войны сопротивления против иностранных завоевателей. Только Джихад мог предоставить зажигательную мотивацию, простое и хорошо всем понятное объяснение необходимости рисковать здоровьем и даже жизнью ради освобождения страны от чужеземных захватчиков и их местных приспешников. И очень печально то, что в атмосфере исламских призывов к джихаду сразу после просоветского государственного переворота, и в особенности после советского вторжения, именно торговцы верой — исламские фундаменталисты оказались на лидирующих ролях.

Необходимо отметить, что свой первый рывок к власти ихванисты попытались осуществить ещё в самый разгар правления Дауда, однако он закончился провалом, так как афганское общество в целом не поддержало их плохо подготовленные восстания в Лахмане и Пандшере. После поражения восстаний большинство лидеров ихванистов угодило в тюрьму, а некоторые нашли прибежище в соседнем Пакистане, где предложили свои услуги разведслужбам режима Зульфикара Али Бхутто. Им вначале выплачивали грошовые подачки, но вскоре послали куда подальше. Когда же началось советское вторжение в Афганистан, разведслужбы различных стран сделали всё, чтобы вывести этих деятелей из тени и превратить их в лидеров движения сопротивления. Ситуация усугублялась ещё и тем, что в это время светски настроенный президент Бхутто был свергнут исламистски настроенным высокопоставленным генералом Зия-уль-Хаком, и в страну пошёл огромный поток денег и оружия из США и арабских стран. В результате из заурядных платных агентов фундаменталисты превратились в лидеров движения борцов за свободу — афганских муджахедов, и, более того, мировой общественности стало казаться, что эти деятели представляют весь народ Афганистана. Гульбуддин Хекматияр, в прошлом кровавый убийца Сайдала Сохандана, добился ведущего положения в рядах оппозиции благодаря своему политическому чутью, жестокому и беспринципному характеру, а также бесстыдному низкопоклонству перед пакистанскими генералами, арабскими шейхами и американскими торговцами оружием. В то же время он не забыл и старых недругов. Практически сразу Хекматияр объявил шолаистов, этих истинных революционеров, своими «главными врагами», гораздо более опасными, чем халькисты и парчамовцы. По словам революционного афганского писателя:

«Революционному движению в Афганистане пришлось вести борьбу не только против советской агрессии. Режим Хомейни в Иране и диктатура Зия-уль-Хака в Пакистане действовали, что называется, плечом к плечу с русскими и марионеточным режимом в Кабуле, стремясь уничтожить афганских революционных марксистов и свести к нулю их пропагандистскую работу среди народных масс. Нашему ещё не до конца окрепшему революционному движению пришлось вести борьбу на всех направлениях».

Действительно, сотни афганских революционных марксистов были казнены в Кабуле в период Тараки-Амина и позднее, уже в годы советской оккупации. Ещё сотни были замучены исламскими фундаменталистами как в Пакистане, так и на территории самого Афганистана. В структуре ХАД (афганский аналог КГБ) даже была создана специальная секция, в задачу которой входила решительная борьба (вплоть до физического уничтожения) со всеми шолаистскими группами и организациями. Тяжесть борьбы, которую пришлось вести шолаистам, была просто немыслимой. С одной стороны, шолаистам приходилось активно участвовать в национально-освободительной борьбе, с другой же — им приходилось отбивать атаки как местных кагэбистов, так и ихванистских головорезов. Но тем не менее, с обеими задачами афганские революционеры справились с честью.

Организация освобождения Афганистана и Организация освобождения народа Афганистана (САМА) — эти две организации активно участвовали в Войне Сопротивления, добиваясь при этом вполне конкретных успехов. В определённые промежутки времени бойцам САМА удавалось даже создать свои собственные освобождённые районы, подобные тем, которые существовали в Латинской Америке и во Вьетнаме. Понятно, что, играя такую выдающуюся роль в национально-освободительной борьбе, революционные марксисты не могли рассчитывать на добродушное отношение ихванистов. Исламисты никогда не щадили шолаистов, попавших в их руки, а кроме того они не оставляли попыток заполучить в свои руки видных деятелей революционного движения. Многие известные революционеры и убеждённые патриоты были убиты или просто исчезли без следа в Пешаваре (Пакистан) — центре политической и тыловой активности сил сопротивления. К примеру, товарищ Фаиз Ахмад, ветеран марксистского движения в Афганистане и один из основателей Революционной группы народов Афганистана, а затем и ООА, был выдан исламистам одним мерзким предателем и погиб в результате зверских пыток. Десятки других активистов и сторонников ООА тоже были убиты боевиками Гульбуддина Хекматиара. Сейчас уже хорошо известно, что профессор Каюм Рахбар, лидер САМА, был расстрелян боевиками Хизб-и-Ислами в Пешаваре, хотя сама САМА — по каким-то своим причинам — так официально и не признала этот факт. В течение всех лет русской оккупации афганские фундаменталистские партии (и, в частности, Хизб-и-Ислами) сохраняли высокопривилегированный статус, предоставленный им режимом Зия-уль-Хака. Все материальные и интеллектуальные ресурсы вооружённых сил Пакистана, спецслужб, полиции и даже фундаменталистской партии «Джамаат-и-ислами» были переданы в распоряжение афганских фундаменталистов, в то время как революционеры и светски мыслящие патриоты не получили даже ни грамма поддержки от властей Пакистана. Да и мировые средства массовой информации отнюдь не баловали их своим вниманием, в отличие от тех же фундаменталистов.

Фактически оставшееся малоизвестным для мировой общественности революционное марксистское движение в Афганистане, несмотря на тяжёлые репрессии со всех сторон, оказалось на редкость жизнеспособным и устойчивым. Тяжелейшие условия Войны Сопротивления подтолкнули подлинных коммунистов взять на свое вооружение чрезвычайно смелую и хитрую тактику. В частности, один из таких тактических ходов состоял в том, чтобы инфильтрироваться в ряды исламистских партий и организаций на низовом уровне с намерением вести под их вывеской революционную работу в массах и использовать их оружие и боеприпасы в интересах революционного движения. Одним из самых ярких символов вклада революционных марксистов в народную Войну Сопротивления против советской агрессии является тот факт, что названия «шолаисты» и «Шолаи джаваид» не были отброшены на свалку истории в течение 14‑летней войны, которую исламские фундаменталисты изображали ни чем иным, как войной ислама против атеизма и коммунизма. Престиж революционных марксистов лишь усилился в результате их активного присутствия на передовой линии национально-освободительной борьбы, и они сумели завоевать себе репутацию смелых и популярных личностей, всегда готовых прийти на помощь простым людям, вполне сведущих в военных вопросах и проявивших проницательность и незаурядную логичность в своём политическом анализе. Непримиримая позиция революционных марксистских групп и организаций по отношению к марионеточному режиму в Кабуле (несмотря на появление некоторых предателей и капитулянтов среди них) лишь добавила популярности революционерам среди народных масс и чистосердечных участников исламской оппозиции. Один очень ортодоксальный мусульманин-афганец высказался так: «Я всегда враждебно относился и отношусь к идеям шолаистов, но сейчас я нисколько не сомневаюсь в их патриотизме и их любви к народу».

В 1989 году Война Сопротивления против советского социал-империализма была закончена, и афганский народ, казалось бы, мог вновь вернуться к мирной жизни. Однако историческое несчастье афганского народа состояло в том, что после поражения социал-империализма ему пришлось отражать натиск реакционных гиен, цепных псов западного империализма. Но, как и в годы национально-освободительной войны против социал-империализма, ООА продолжала и продолжает находиться на передовой линии борьбы против фундаменталистских тварей.

Вообще в течение всей своей истории подлинно коммунистическое движение в Афганистане имело и имеет многочисленные недостатки, среди которых прежде всего нечёткость теории и сопутствующая этому организационная неразбериха, которые очень сильно мешают политической работе среди народных масс. Но, тем не менее, движение обзавелось богатым опытом участия в вооружённой борьбе против оккупантов и в политико-просветительской работе среди простых тружеников Афганистана. Этот опыт оказался особенно ценным сейчас, когда на политической арене Афганистана произошли драматичные перемены. Степень низости и жестокости нынешних фундаменталистских правителей Афганистана является беспрецедентной в течение всей мировой истории. То, что сейчас можно наблюдать в Афганистане — это ультрареакционный религиозный фанатизм, жесточайшее угнетение женщин и ультрафундаментализм, слитые в единое целое. Однако мы не сомневаемся, что рано или поздно героизм и глубокая убеждённость подлинных коммунистов Афганистана, верных своей мечте об обществе, свободном от пережитков капитализма и капиталистической эксплуатации человека человеком, помогут покончить с диктатурой, чья жесткость напоминает самые мрачные времена Средневековья, ведь из опыта самых различных народов известно, что такое анахроничное политическое чудище не может существовать долго. Что же касается ООА, то мы просто уверены, что в будущем истинно свободном Афганистане имя этой организации будет вписано на одну из первых страниц книги славы афганского народа.