В пояснительном тексте автор фильма говорит, что он «не намерен комментировать Китай, а только хочет начать наблюдать его различные облики, манеры и обычаи». Это сплошной обман. Каждый кадр этого так называемого «документального фильма» сопровождается комментарием — крайне ядовитым комментарием политического характера, посредством реакционных технических приёмов чернящим и уродующим Китай и открыто, разнузданно выступающим против Китая, против коммунизма и против революции.

Фильм начинается с кадра Тяньаньмэня в Пекине. На первый взгляд это кажется вполне естественным. На самом деле такой порядок поставлен на службу реакционной теме всего «документального фильма». В тексте к фильму говорится: «Пекин — политический и революционный центр Китая», «Народная Республика была провозглашена на Тяньаньмэне» и «здесь зародилась красногвардейская волна в культурной революции». Затем фильм уводит зрителя «от Тяньаньмэня» «обозревать» Китай, то есть берётся показать людям, что же в конце концов принесла китайская революция китайскому народу. Вслед за этим идёт целая серия реакционных кадров, до неузнаваемости искажающая новый Китай. Всё построение фильма, вся его развёрстка нацеливают остриё нападок на революцию, руководимую Коммунистической партией Китая. Хула революции, отрицание революции, выступление против неё — вот в чём зло этого фильма.

Реакционный фильм «Китай» огульно отрицает и полностью зачёркивает великие успехи нашей страны на всех фронтах социалистического строительства, пытается убедить зрителя в том, что сегодняшний социалистический новый Китай почти ничем не отличается от полуфеодального, полуколониального старого Китая, который ушёл в прошлое.

Представляя зрителю Шанхай как «крупный индустриализированный город», Антониони ставит себе целью опорочить социалистическую промышленность нашей страны. В Шанхае, как всем известно, есть много крупных современных предприятий, но автор фильма не замечает их и нарочито набирает беспорядочные кадры, в которых показывает примитивное оборудование и кустарные способы производства. На берегах реки Хуанпуцзян бросаются в глаза судоверфи, строящие 10 000-тонные суда, а на реке — стоящие на якоре океанские лайнеры отечественного производства. Но в кадрах, снятых Антониони, всё преподносится так, будто все большие торговые суда — иностранные, а деревянные джонки — китайские. Явно стоя на позициях империализма, автор фильма говорит, что промышленность в Шанхае «родилась не сегодня», что «Шанхай, как город, был целиком создан иностранным капиталом в прошедшем веке», что «наспех созданные» после освобождения страны «промышленные предприятия немножко лучше больших мастерских», что «даже самый крупный в Шанхае нефтеперерабатывающий завод представляет собой лишь жалкое предприятие, построенное почти из лома». Разве это не явное восхваление «заслуг» агрессии империалистов против Китая в ⅩⅨ веке, не нарочитое принижение великих успехов нашего народа в развитии промышленности в опоре на собственные силы? Кроме того, в этом фильме использованы для искажения трудового народа снятые подлыми приёмами кадры. Автор злонамеренно старается намекнуть, что если уж, мол, главный промышленный город Китая Шанхай таков, то нетрудно себе представить, каковы другие районы страны!

Антониони знакомит зрителя с уездом Линьсянь как с «первым социалистическим горным районом Китая», но со скрытым умыслом — очернить социалистическую деревню нашей страны. В фильме знаменитый как в нашей стране, так и за её пределами канал «Хунци» показан лишь мельком, не видно ни величия этого «созданного человеком Млечного пути», ни расцвета уезда Линьсянь, где горы и реки послушны воле человека. На экран с надоедливостью всплывают унылые клочки полей, одинокие старики и старухи, усталая скотина, ветхие домишки… Антониони, вовсю расписывая «бедность крестьян» уезда Линьсянь, говорит об одном горном селе как о «пустынном и заброшенном месте», всячески старается исказить одну сельскую начальную школу. Он зло заявляет, что в сегодняшнем Китае «пытаться обнаружить сельский „рай“ — просто наивность». Разве это не отъявленная клевета, что, мол, освобождённая более 20 лет китайская деревня — ад на земле?

В этом фильме злословие и клевета в отношении дела социалистического строительства нашей страны всеобъемлющи, не упускается ничего, от городского строительства до жизни народа, от культуры и просвещения до физкультуры и спорта, от медицины и здравоохранения до планового деторождения, и даже детские сады.

Фильм абсолютно игнорирует огромные перемены в городах нашей страны. О Пекине говорится, что это «всё тот же древний город», где жилые дома «очень примитивны» и «план застройки города разочаровывает людей», о городе Сучжоу — что «разница с его древним обликом совсем небольшая», а перемены в облике Шанхая сводятся лишь к тому, что дома, построенные в былые времена «западными экономическими империями» в их сеттльментах, «сегодня стали служебными помещениями».

В фильме старательно отрицается заметное улучшение жизненных условий нашего народа, говорится, что, дескать, «пекинцы бедны, но не печальны». Всё-таки этот господин режиссёр соблаговолил быть снисходительным, сказав, что нас нельзя считать печальными,— что ж и на том спасибо. Но истинный-то смысл его слов — насмешка над нашей «бедностью». Разве он не старался вовсю и в городах и в сёлах выуживать кадры, бьющие на то, что люди одеты в «старую рвань», что «труд тяжёл», клевещущие, что в Китае всюду встречаешь людей «бедных». Всё это — ни дать, ни взять песня господина империалиста!

Антониони для того описывает освобождённый Китай как беспросветную, кромешную тьму, где нет ничего хорошего, чтобы подтолкнуть людей к реакционному выводу, что Китай не должен был вести революцию. Антониони нападает на народную коммуну, говоря, что она пережила «разочарование». Он чернит Великую пролетарскую культурную революцию, говоря, что она якобы «нарушила систему производства», что в результате этой революции осталось «очень мало» памятников старины, доставшихся в наследие от предков. Дело доходит до того, что, показывая китайскую гимнастику «тайцзицюань», он распускает ложь о том, якобы «новые руководители» хотят «упразднить» эту «древнюю традицию». Одним словом, по мнению Антониони, этого реакционера, социалистический строй Китая плох, революция в Китае проведена скверно, а путь назад, возврат к старому — единственный выход. Этим полностью обнажается подлинное контрреволюционное обличье Антониони, прикрывающегося вывеской «левого».

Чтобы оклеветать китайскую революцию и обрушиться с нападками на социалистический строй нашей страны, Антониони в своём фильме до невыносимости искажает образ и духовный облик китайского народа. Он пытается посредством фильма создать ложное представление, будто китайская революция отнюдь не изменила положение китайского народа, не освободила его духовно, будто у китайского народа нет энтузиазма к социалистическому строю.

Весь мир видит, что в духовном облике распрямившегося китайского народа произошли огромные перемены. «Остался ли у трудящихся Китая прежний облик рабов? Нет, не остался. Они стали хозяевами»¹. В нашей стране «у народных масс никогда не было такого подъёма духа, такого боевого задора и высокого дерзания, как сейчас»². Однако Антониони изображает китайский народ как невежественную, изолированную от внешнего мира, мрачную, вялую, нечистоплотную, прожорливую и бессознательную массу. Стремясь изуродовать китайский народ, он немало поломал голову над тем, чтобы заснять мимику людей, сидящих в чайных и ресторанах, тянущих повозки и гуляющих по улицам. Он не пропустил даже женщин с забинтованными ножками и не нашёл ничего лучшего, как создать безобразные кадры, где люди сморкаются или ходят в отхожее место. В уезде Линьсянь Антониони неожиданно ворвался в одно горное село и навёл кинокамеру на местных жителей. А когда те запротестовали, он клеветнически сказал, что они среагировали «кто с испугом, кто со страхом», «обычно бесчувственно, безо всякого выражения». Афишируя свою «гордость европейца», Антониони из кожи лезет вон, чтобы очернить китайский народ. Какое это оскорбление для вставшего во весь рост китайского народа!

Ещё зловреднее то, что Антониони обиняками и намёками злонамеренно старается дать зрителю понять, что дух китайского народа подавлен, что нелегко у него на сердце, что он недоволен действительностью. Показывая шанхайскую чайную в Чэнхуанмяо, он произносит недобрую реплику «в сторону»: «Атмосфера здесь странная», «люди тоскуют о прошлом и верны настоящему». Под словами «верны настоящему» он подразумевает обратное. Он фактически клевещет на китайский народ, который якобы принуждённо, а отнюдь не искренне поддерживает новое общество. Антониони же ведь без устали твердит о том, что китайский народ не знает свободы. Он даже открыто высмеивает обсуждения, которые ведут рабочие, называя их «повторными и монотонными», «не настоящими обсуждениями». Он клевещет, говоря, что славящие Председателя Мао Цзэдуна и Коммунистическую партию «политические» песни, которые поют китайские дети, не соответствуют их милой детской наивности и поэтому идут не от сердца. Он ещё мелет вздор о том, что из-за «осторожности» людей «почти не обнаруживаешь их чувства и горечь». В глазах Антониони китайский народ, недовольный действительностью, испытывает сильную «горечь», но он не смеет её выразить. Всё это сплошной вздор. В нашем социалистическом государстве, государстве диктатуры пролетариата, народ — хозяин своей страны, политическая обстановка у нас живая и кипучая, широкие народные массы пользуются подлинной демократией и испытывают беспредельную радость. Тщетна попытка Антониони найти трещину, вызвать в китайском народе недовольство новым Китаем и социалистическим строем. Испытывает «горечь» лишь горстка реакционеров, которые понапрасну мечтают о реставрации в Китае диктатуры помещиков и компрадорской буржуазии. Что же касается того, что китайский народ якобы «тоскует о прошлом», то это тем более клевета. Кто же «тоскует о прошлом»? Китайский народ люто ненавидит «прошлое», то «прошлое», когда в Китае веками царствовали и своевольничали черти и дьяволы. Только империалисты и их агенты в Китае не забывают об утраченном ими «рае» и денно и нощно мечтают как бы заставить Китай пойти вспять к полуфеодальному и полуколониальному строю. Но колесо истории не повернуть вспять. Могучее колесо истории разотрёт в порошок всех, кто попытается повернуть его назад!

Микельанджело Антониони и Лучано Товоли на съёмках фильма «Китай»

В выборе и трактовке кадров для съёмок он обходил совсем или же снимал в незначительном количестве всё хорошее, новое и прогрессивное или же снимал всё это для виду, а потом вырезал. А всё плохое, старое и отсталое он постарался запечатлеть всюду. Во всем фильме не увидишь ни одного нового станка, ни одного трактора, ни одного приличного учебного заведения, ни одной стройки, где бы кипела работа, ни одной картины богатого урожая… Зато при съёмке того, что Антониони считает пригодным для клеветы на Китай и на китайский народ, он использует и панораму, и крупный план, не боясь, что фильм надоест своей нудностью. Снимая Большой Нанкинский мост через реку Янцзы, Антониони умышленно выбирал самые плохие ракурсы, представив этот величественный современный мост изломанным и шатким, причём заснял брюки, вывешенные под мостом для сушки, чем и изуродовал его ещё больше. Ещё возмутительнее в этом фильме кадры площади Тяньаньмэнь. Фильм не показывает всю панораму во всей её величественной красоте, а сам Тяньаньмэнь, который так дорог нашему народу, лишает присущего ему величия. Много ленты истрачено на людей на площади. Кинокамера то приближается к ним, то отходит, то вдруг заходит спереди, то сзади, то мелькают человеческие головы, то ноги, словом, площадь Тяньаньмэнь умышленно заснята так, чтобы создать впечатление беспорядочной базарной площади. Разве это не умышленное оскорбление нашей великой Родины?!

Что касается монтажа фильма, то разрозненные кадры беспорядочно следуют один за другим, словно ничем не связанные между собой. В действительности же кадры смонтированы с коварной целью. Например, фильм сначала показывает зрителю скульптуры из глины в павильоне Шисаньлинского подземного дворца, говорящие об угнетении трудящихся при династии Мин и об их сопротивлении, рассказывает, как тяжело жилось в те времена крестьянам. И вдруг в объективе появляется учащаяся молодёжь, которая с лопатами на плечах идёт в деревню трудиться. Затем в объектив попадает народная коммуна имени Китайско-Албанской дружбы, где коммунарка, работая, вытирает пот, этим показывается, что «повседневные полевые работы утомительны и тяжелы», пропагандируется, что в китайских деревнях нет «рая»! Этим трюком автор фильма явно намекает на то, что судьба сегодняшних китайских крестьян ненамного лучше, чем во времена феодализма несколько сот лет назад.

Во зло использованы и освещение и краски в фильме. Почти весь фильм снят в сумрачном свете, в мрачных, холодных тонах. Реку Хуанпуцзян будто застилает мутный туман, пекинские улицы скрыты в серой мгле, а горные деревни уезда Линьсянь утопают во мраке. Одним словом, многие кадры оставляют у людей тоскливое, зябкое, мрачное, удручающее впечатление. Особенно отвратительно то, что автор фильма использовал музыку в качестве орудия клеветы. В фильме нет ни одной сцены из наших революционных образцовых опер, но с наглой издёвкой использованы некоторые отрывки из их арий. Так, например, раздаётся ария Цзян Шуйин «Поднимем головы, расправим грудь» из оперы «Песнь о Лунцзяне»³ — и на экране показываются свиньи, мотающие головой. Компетентные лица разоблачают это как чистейшую подтасовку. Это — намеренное очернивание наших революционных образцовых опер, выпад против нашей революции в области литературы и искусства. Вот уж высшей степени зловредство!

Враждебность Антониони к китайскому народу видна и из его поведения во время съёмок в Китае. В своём пояснительном тексте он открыто хвастается тем, что многие кадры были засняты тайком, по-шпионски. Он самодовольно говорит, как на реке Хуанпуцзян он, «нарушив запрет, украдкой заснял» китайский военный корабль, как в Пекине на улице Ванфуцзиндацзе «прикрыл киноаппарат» и «врасплох заснял здесь кадры из жизни». Он жалуется, что «появляться с киноаппаратом на улице Цяньмэньдацзе очень уж неудобно». Что неудобно? — Быть вором неудобно! Более того, чтобы состряпать кадры, клевещущие на китайский народ, он в народной коммуне имени Китайско-Албанской дружбы в Пекине упрямо настаивал на том, чтобы инсценировать драку между коммунарами, дабы он мог заснять её. В другом месте он потребовал, чтобы люди переоделись по его вкусу, иначе он отказывался снимать. Сам по себе факт снятия тайком, силком и подтасовки кадров является с его стороны величайшим неуважением и презрением к китайскому народу.

Появление на экранах мира антикитайского фильма «Китай» — событие, отнюдь не случайное и не изолированное. Здесь имеется своя международная подоплёка.

За последние годы обстановка как в стране, так и за рубежом делается для нас всё более и более благоприятной, революционная линия Председателя Мао Цзэдуна в области внешней политики одерживает новые, ещё бо́льшие победы, всё растёт наш международный престиж. Заговоры империализма и социал-империализма, направленные на изолирование и подрыв Китая, потерпели позорный провал. Но наши враги не хотят смириться со своим поражением в Китае. Нападки на китайскую революцию, клевета на социалистический новый Китай и есть подготовка общественного мнения к их попыткам осуществить в Китае контрреволюционную реставрацию с целью снова превратить Китай в колонию и полуколонию.

Все знают, что ренегатская клика советских ревизионистов — рьяный застрельщик и главный закулисный хозяин в международной антикитайской кампании. Все они, от Хрущёва до Брежнева, не щадят силы в клевете и нападках на китайский народ. Они говорят, что китайцы до того бедны, что хлебают пустые щи из общей миски, даже брюк у них нет; что Великая пролетарская культурная революция принесла «новые разрушения» производительных сил Китая; что китайский народ «изнурён», переживает «тяжёлые испытания», ведёт «казарменный образ жизни» и т. д. и т. п. Однако вся эта глупая клевета лишь обнажает отвратительное обличье советских ревизионистов-ренегатов и не даёт им ничего. В сегодняшнем мире антикитайскую ложь советского ревизионизма мало кто «покупает». Именно при таких обстоятельствах Антониони решил обмануть мир своим реакционным фильмом, преподнеся его под шапкой «объективности», «реальности» и снова вытащив на свет всю клевету советского ревизионизма, чтобы сыграть роль, которую не смогла сыграть антикитайская пропаганда этого последнего. Фактически Антониони всего лишь взял на себя роль подпевалы антикитайской пропаганде советского ревизионизма, потерпевшей крах.

После выхода в свет антикитайского фильма «Китай» Антониони американская радиовещательная компания «Нейшнл бродкастинг компани», купив его за огромную сумму — двести пятьдесят тысяч долларов, выпустила его на экраны страны, и даже нашлись люди, которые подпевали, заявляя, что этот реакционный фильм «захватывает». Видимо, дух Даллеса по-прежнему здравствует в телах некоторых американских империалистов, и появление антикитайского фильма Антониони отвечает также и потребностям этих реакционных сил.

Антониони — итальянец. Но он решительно не может представлять многомиллионный итальянский народ, который дружески относится к китайскому народу. Выступать против Китая — этого ни в коем случае не одобрят широкие народные массы Италии. То, что Антониони заснял такой антикитайский фильм, явно идёт вразрез с чаяниями итальянского народа, требующего укрепления дружественных отношений с китайским народом.

Китайский народ всегда стоял и стоит за развитие дружественных сношений и взаимопонимания с народами других стран. В контактах с другими народами мы никогда не навязываем своих взглядов. Мы неоднократно заявляли, что Китай всё ещё является развивающейся социалистической страной. Хотя мы добились огромных успехов в социалистической революции и социалистическом строительстве, но мы никогда не скрывали того, что у нас всё ещё есть недостатки в поступательном движении, всё ещё есть отсталое и реакционное; нам нужно продолжать революцию. Председатель Мао Цзэдун часто напоминает нам, что нужно выступать против великодержавного шовинизма. Мы приветствуем критические замечания наших друзей из различных стран по отношению к нашей работе. Но если кто-нибудь под видом «друга» будет заниматься гнусными антикитайскими делишками, вызывая овацию у империалистов и социал-империалистов, относящихся к Китаю с крайней враждебностью, то мы окончательно разоблачим его и лишим средств заниматься аферами. Только поступая так, мы благоприятствуем взаимопониманию и дружественным связям между народами.

Антикитайский фильм Антониони говорит нам о том, что при нынешней благоприятной обстановке внутри страны и вне её необходимо продолжать сохранять трезвость, никогда не забывать, что в мире всё ещё существуют враждебные китайскому народу силы, всё ещё существует острая и сложная борьба. Это не зависит от воли людей. Но в антикитайской кампании нет ничего страшного. Все антикитайские мастера, крупные или мелкие, подняв камень, себе же отшибут ноги, каким бы оружием они ни пользовались, какие бы методы они ни применяли. Китайский народ твёрдо и смело идёт вперёд по пути социализма. Наш великий вождь Председатель Мао Цзэдун давно уже говорил: «Пусть реакционеры внутри страны и за границей трепещут перед нами. Пусть они утверждают, что у нас имеются те или иные недостатки. Неуклонными усилиями китайский народ последовательно будет добиваться своей цели»⁴.