Правила и порядки — это один вопрос; на этом примере я разберу вопрос о методах мышления — о необходимости отстаивать принципы и обладать духом самостоятельного творчества.

Что касается международных отношений, то в принципе надо дружить с Советским Союзом, со всеми странами народной демократии, с коммунистическими партиями и рабочим классом разных стран, выступать за интернационализм, учиться положительному у Советского Союза и других стран. Но учиться можно двумя методами; один метод состоит в том, чтобы только подражать, а другой — в том, чтобы проявлять дух самостоятельного творчества. Учёба должна сочетаться с самостоятельным творчеством; механическое заимствование советских правил и порядков означает отсутствие духа самостоятельного творчества.

Наша партия со времени своего основания и до Северного похода (1921—1927) была довольно живой и деятельной, несмотря на наличие буржуазной идеологии Чэнь Дусю, прикрытой тогой марксизма. Мы создали партию на третий год после победы Октябрьской революции, все члены партии были молодые люди, принимавшие участие в «движении 4 мая» и испытавшие влияние этого движения. После Октябрьской революции, при жизни Ленина, когда классовая борьба была очень острой, а Сталин ещё не пришёл к власти, КПК оставалась живой и деятельной. Истоки чэньдусюизма — в иностранной социал-демократии и внутренней буржуазии. В этот период, вообще говоря, догматизма не было, хотя и возникли ошибки чэньдусюизма.

Во время гражданской войны и до совещания в Цзуньи (1927—1935) в китайской партии имели место три «лево»-уклонистские линии, наиболее сильная из которых была в 1934—1935 годах. В то время в Советском Союзе одержали победу в борьбе с троцкистами, в теоретическом отношении повергли и школу Деборина. Почти все китайские «левые» оппортунисты стали таковыми благодаря пребыванию в Советском Союзе, хотя, конечно, не все, кто поехал в Москву, были догматиками. Среди многих китайцев, находившихся в то время в Советском Союзе, одни были догматиками, а другие — нет; одни были связаны с [китайской] действительностью, а другие не были с нею связаны и равнялись только на заграницу. К тому же тогда начало усиливаться господство Сталина (оно значительно укрепилось после искоренения контрреволюции); в Коминтерне в то время были Бухарин, Рыков, Зиновьев, заведующим Восточным отделом был Куусинен, заведующим Дальневосточным отделом — Миф. Куусинен был хороший товарищ, обладал духом самостоятельного творчества, но из-за его чрезмерной скромности возросла роль Мифа. В силу этих условий сформировался догматизм. Некоторые китайские товарищи также оказались под его влиянием, а среди грамотной молодёжи существовал и «левый» уклон. В то время Ван Мин и другие создали группу, известную под названием «двадцать восемь с половиной большевиков». В Советском Союзе училось несколько сот китайцев, так почему же нашлось только двадцать восемь с «половиной» человек? Потому, что они были «архилевыми», сами упорядочивали себя, самоизолировались и сузили круг деятельности партии.

Догматизм в Китае имел китайскую специфику, которая проявилась в ходе войны и при разрешении вопроса о кулаке. Поскольку в Китае кулаков насчитывалось очень мало, то было решено в принципе не трогать их и идти на уступки крестьянам. Однако «левые» не одобряли этого принципа и продолжали настаивать на том, чтобы «кулакам отводить плохие земли, а помещикам не давать земли». В результате помещикам нечего стало есть, часть их ушла в горы и создала «зелёные» партизанские отряды. В вопросе о буржуазии «левые» стояли за её полное свержение, за уничтожение буржуазии не только политически, но и экономически, то есть путали рамки демократической и социалистической революций. Они не анализировали империализм, считали, что он представляет собой цельный железный лист, что его нельзя расчленить и что во всей своей полноте он поддерживает гоминьдан.

После освобождения всей страны (1950—1957) догматизм возник в области экономики, культуры и образования. Некоторые догмы были перенесены в область военной работы, но основные принципы удалось отстоять и потому ещё нельзя говорить о догматизме. В хозяйственной работе догматизм проявился главным образом в тяжёлой промышленности, планировании, банковском деле, статистике, особенно — в области тяжёлой промышленности и планирования; поскольку мы ничего не понимали, совсем не имели опыта и были полнейшими профанами, нам оставалось только заимствовать чужое. В статистической работе мы почти полностью копируем Советский Союз, в области просвещения заимствований также довольно много, например: пятибалльная система оценок, пятилетнее начальное обучение и т. д., мы даже не учли опыт просвещения в освобождённых районах. Также и в работе по здравоохранению. Дело дошло до того, что я в течение трёх лет не ел куриные яйца и куриный бульон, так как в Советском Союзе появилась статья, в которой говорилось, что их нельзя есть. Позже снова сказали, что можно. Независимо от того, правильная статья или нет, китайцы всё равно, услышав, принимают всё к исполнению, всегда отдавая приоритет Советскому Союзу.

В торговле догматизма несколько меньше, так как ЦК больше занимался ею и принял довольно много документов. Меньше догматизма и в лёгкой промышленности. Социалистическая революция и кооперирование сельского хозяйства не подверглись влиянию догматизма, так как ЦК непосредственно занимался ими. Последние несколько лет ЦК занимался главным образом революцией и сельским хозяйством, а в определённой мере и торговлей.

С догматизмом тоже связаны разные обстоятельства, которые необходимо анализировать и сравнивать и находить их причины.

1. Мы оказались не способны сами проектировать, строить и оборудовать предприятия тяжёлой промышленности, у нас не было опыта, в Китае не было специалистов, министры были профанами, и нам оставалось только копировать иностранное, а при копировании мы не умели разобраться что к чему. Более того, мы были вынуждены использовать советский опыт и советских специалистов, отвергая буржуазную идеологию [преклонения перед] специалистами. Большинство советских проектов подходит для Китая, но есть и неподходящие, и поэтому не следует всё заимствовать механически.

2. Мы не разбирались в экономическом положении в целом и тем более не понимали различий в экономическом положении Советского Союза и Китая. Нам оставалось только слепо подчиняться. Теперь положение изменилось. Мы уже можем, вообще говоря, сами проектировать и строить крупные предприятия, а через 5 лет сможем сами изготовлять оборудование. Мы стали разбираться в экономическом положении как Советского Союза, так и Китая.

3. Не стало и морального давления, так как мы покончили со слепой верой. Бодисатв изображают ростом в несколько раз больше человека, чтобы устрашить людей; герои и выдающиеся личности, которые появляются на театральной сцене, отличаются от обычных людей. Сталин был именно таким человеком. Китай привык быть рабом и, кажется, хочет им оставаться. Рисуя меня со Сталиным, китайские художники всегда изображали меня пониже Сталина¹, слепо подчиняясь моральному давлению Советского Союза тех времён.

   Марксизм-ленинизм требует одинакового отношения к любому человеку, и необходимо относиться к людям с позиций равноправия. Хрущёв одним махом покончил со Сталиным, что тоже было своего рода давлением. В китайской партии большинство выразило несогласие, но были и такие, кто покорился этому давлению и хотел покончить с почитанием личности. Некоторые проявили очень большую заинтересованность в борьбе с культом личности.

   Почитание личности может быть двух видов: одно почитание правильное — например, мы должны относиться с почтением, должны вечно относиться с почтением к Марксу, Энгельсу, Ленину, Сталину, ко всему правильному. Нельзя относиться к ним без почтения. Да и почему их не почитать, если истина в их руках? Мы верим в истину, ибо истина — это отражение объективной действительности. Отделение должно почитать своего командира, без этого нельзя. Другой вид — это неправильное почитание, слепое подчинение без аналитического подхода. Так не годится.

   В борьбе с почитанием личности также могут быть две цели. Одна из них — это борьба с неправильным почитанием, а другая — это борьба против почитания кого-либо с требованием почитать его самого. Развенчание Сталина кое у кого вызвало определённый резонанс. Их личные цели направлены на то, чтобы другие почитали их самих. Некто выступил против Ленина, назвав его диктатором. Ленин ответил напрямик: чем позволить вам быть диктатором, уж лучше я сам буду им. Сталин восхищался Гао Ганом, подарил ему автомашину. Гао Ган каждый год 15 августа² направлял Сталину поздравительную телеграмму. Подобные явления наблюдаются сейчас у нас в разных провинциях. Кому быть диктатором — Цзян Хуа или Ша Вэньханю?³ Такая же проблема возникла в Гуандуне, Внутренней Монголии, Синьцзяне, Цинхае, Ганьсу, Аньхое, Шаньдуне и в других местах. Не думайте, что в Поднебесной царит великое спокойствие. Нынешнее положение нестабильно. «Стоять на твёрдой почве» ещё не значит стоять твёрдо. В один прекрасный день материк может скрыться под водой, а Тихий океан — превратиться в сушу, и нам придётся переселиться. Слабые землетрясения происходят постоянно, дело Гао Гана и Жао Шуши — это землетрясение в 8 баллов, а дело N — землетрясение в 9 баллов.

4. Мы забыли опыт и уроки истории, не знали сравнительного метода, не умели устанавливать наличие противоположностей. Как я уже говорил вчера, большинство наших товарищей даже не задумывалось о наличии других вариантов для многих правил и порядков; они не применяли в выборочном порядке те из них, которые отвечают китайским условиям, не отвергали всё негодное. Они также не занимались анализом, не шевелили мозгами и не проводили сравнений. Когда мы вели борьбу с догматиками, они в своём журнале «Большевик»⁴ объявили себя правильными на все 100 процентов и сами восхваляли себя; их метод состоял в том, чтобы нападать за один или несколько недостатков, не касаясь всего остального; газета «Шихуабао» обрушилась с нападками за пять крупных ошибок на центральный советский район, не упомянув ни одного положительного момента.

   Выдвинув в апреле 1956 года «десять важнейших взаимоотношений», мы начали разрабатывать свою линию строительства, основные положения которой совпадают с линией Советского Союза, но в них вложено наше содержание. Главные из «десяти важнейших взаимоотношений» пять: взаимоотношения между промышленностью и сельским хозяйством; между [промышленностью] приморских и [промышленностью] внутренних районов; между центром и местами; между государством, коллективом и индивидуумом; между оборонным строительством и экономическим строительством. Расходы на оборону в мирное время надо сокращать, административные расходы надо сокращать всегда.

   Критика в адрес Сталина в 1956 году, с одной стороны, обрадовала нас, а с другой — вызвала у нас опасения. Сорвать занавес, отрешиться от слепой веры, покончить с давлением, освободить идеологию от пут — всё это было совершенно необходимым. Но мы не одобряли метода, при котором стремятся покончить [со Сталиным] одним махом. В Советском Союзе не вывешивают портреты [Сталина], а мы вывешиваем. В 1950 году я спорил со Сталиным в Москве целых два месяца. По вопросам о заключении договора о союзе и взаимопомощи, о КЧЖД, о смешанных компаниях. По пограничным вопросам мы занимали такую позицию: оспаривать то, что ты выдвигаешь, а я не одобряю, и принимать то, что ты непременно хочешь отстаивать. Это диктовалось заботой об интересах социализма. Ещё стоял вопрос о двух «колониях», то есть о Северо-Востоке и Синьцзяне, о запрете проживать там лицам «третьих стран», который сейчас уже снят. Критика в адрес Сталина в какой-то мере отрезвила тех, кто страдал слепой верой. Для того чтобы наши товарищи поняли, что и у старшего поколения тоже есть недостатки, надо прибегать к анализу, не страдать слепой верой. Из опыта Советского Союза следует брать всё хорошее и отвергать плохое. Сейчас мы уже приобрели некоторые навыки, имеем представление о Советском Союзе, да и о самих себе.

   В 1957 году в докладе «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа» мною были поставлены проблемы об одновременном развитии промышленности и сельского хозяйства, о путях индустриализации, о кооперировании, об ограничении деторождения и т. д. В этом году произошло большое событие — массовая критика нашей работы в ходе всенародного движения за упорядочение стиля и в ходе борьбы с правыми значительно пробудила сознание народа.

   В 1958 году в Ханчжоу, Наньнине и Чэнду состоялись три совещания. Участники совещаний высказали много замечаний, шевелили мозгами и обобщали опыт прошедших 8 лет, что послужило сильным толчком в идеологии. На совещании в Наньнине был выдвинут вопрос о возможности и необходимости изменения правил и порядков в ведомствах Госсовета. Один способ решения этого вопроса — общение с массами, другой — выпуск дацзыбао. Второй вопрос [поднятый на совещании] был о наделении мест правами, что сейчас уже осуществляется. Одновременно и централизовать и децентрализовать права центра и мест, сосредоточить и рассредоточить всё, что можно, так было решено в прошлом году после Ⅲ пленума ЦК. Такая децентрализация, конечно, не может быть буржуазной демократией. Буржуазная демократия прогрессивна до периода социализма, а в период социализма реакционна. В Советском Союзе 50 процентов составляют русские, 50 процентов — национальные меньшинства; в Китае же ханьцы составляют 94 процента, а национальные меньшинства — 6 процентов всего населения, поэтому в Китае нельзя образовать союзные республики.

   Китайская революция победила вопреки воле Сталина; поддельный заморский чёрт «к революции не допускал».⁵. Ⅶ съезд⁶ выдвинул задачи усиленной мобилизации масс, укрепления всех революционных сил и создания нового Китая. Полемика с Ван Мином началась в 1937 году и продолжалась до августа 1938 года включительно; мы выдвинули программу из 10 пунктов⁷, а Ван Мин — программу из 60 пунктов. По Ван Мину, то есть по Сталину, китайская революция не могла увенчаться успехом.

   Когда наша революция победила, Сталин снова назвал её мнимой, а мы не возражали; но она оказалась настоящей, едва разразилась война сопротивления американской агрессии за оказание помощи корейскому народу. Однако когда мы предложили «правильно разрешать противоречия внутри народа», то об этом говорили мы, а они молчали и даже заявили, что мы занимаемся либерализмом, что это опять что-то не настоящее. После опубликования этого доклада «Нью-Йорк таймс» напечатала его полный текст и опубликовала статью, в которой говорилось о «либерализации Китая».

   Вполне естественно, что буржуазия перед гибелью, как утопающий, хватается за соломинку. Но у буржуазных политиков тоже есть свои взгляды. Например, Даллес, услышав о нашей статье, сказал, что надо её прочитать; не прошло и полмесяца, как он сделал вывод: Китай — очень скверная страна, Советский Союз всё же лучше. Однако Советский Союз в то время не разобрался и прислал нам ноту, опасаясь, что мы поворачиваем вправо. Но «либерализации», конечно, не стало, едва началась борьба против правых.

Короче говоря, главная линия представляет собой всеобщую истину, хотя и могут быть несущественные отличия. Так обстоит дело в каждом государстве, в каждой провинции. Есть и единство и противоречия. Советский Союз делает упор на единстве и не говорит о противоречиях, особенно о противоречиях между руководителями и руководимыми.

1. См. примечание к другому материалу.— Маоизм.ру.↩
2. 15 августа — день освобождения Северо-Востока Китая Советской Армией от японских оккупантов в 1945 году.— Прим. ред.↩
3. Цзян Хуа в 1958 году был членом ЦК КПК, первым секретарём парткома провинции Чжэцзян. В январе 1967 года был назван «противником партии, социализма и идей Мао Цзэдуна», был снят с поста, затем реабилитирован. В настоящее время кандидат в члены ЦК КПК десятого созыва, председатель Верховного народного суда КНР. Ша Вэньхань до 1957 года был членом парткома провинции Чжэцзян; в 1957 году как правый элемент был снят со всех постов. Мао Цзэдун имеет в виду, что руководство должно принадлежать Цзян Хуа, а не «правому элементу» Ша Вэньханю.— Прим. ред.↩
4. Печатный орган КПК в 20—30-х годах.— Прим. ред.↩
5. Это отсылка к главе «К революции не допустили!» повести Лу Синя «Подлинная история А-кью». А-кью называл не допустившего его к революции Цяня «поддельный заморский чёрт», как, в общем, и принято было в Китае называть тех китайцев, кто перенимал иностранные манеры. Мао имеет в виду Ван Мина. В советском переводе: «лицемерный заморский чёрт „запрещал“ революцию», как будто речь идёт о Сталине.— Маоизм.ру.↩
6. Ⅶ съезд КПК состоялся в 1945 году.— Прим. ред.↩
7. Речь идёт о «10 пунктах программы сопротивления Японии и спасения родины». См.: Мао Цзэ-дун. Избранные произведения. М., 1953, т. 2, с. 31—35.— Прим. ред. (Это часть Ⅲ работы «За мобилизацию всех сил для завоевания победы в войне против японских захватчиков» (25 августа 1937 г.).— Маоизм.ру.)↩