Мы не разделяем отношения автора к Сталину, но публикуем его работу, как важное и опирающееся на документацию исследование по историческому вопросу столкновения коммунистов с фашизмом.

Российская маоистская партия

В архивах Коминтерна за 1939—1941 гг. содержится ценный материал для понимания внешней политики СССР в начальный период второй мировой войны. До сих пор отечественные историки писали о деятельности Коминтерна без привлечения архивных документов. В настоящей статье впервые широко использованы архивные материалы, позволяющие более детально осветить действия Коминтерна в связи с внешней политикой СССР в рассматриваемые годы.

Коминтерн, основанный в 1919 г. как руководящий центр мировой революции, в ходе своего развития трансформировался в инструмент сталинизма на мировой арене. По меткому выражению одного из первых борцов со сталинизмом М. Н. Рютина, он превратился «после разгрома всех оппозиций и соратников Ленина, после утверждения личной диктатуры Сталина в ВКП(б) и Коминтерне просто в канцелярию Сталина по делам компартий»¹. Режим сталинщины, принёсший муки, страдания, гибель многим миллионам советских людей, обрёкший общество на деградацию, которая была представлена как торжество социализма и образец для всего человечества, использовал Коминтерн для своей политической маскировки. Эта организация, опустошённая террором, защищала и пропагандировала Советский Союз, поскольку с ним коммунисты связывали свои надежды на революционное преобразование мира. В нём они видели силу, способную противостоять фашизму, разжигавшему пожар мировой войны.

Противоречия в деятельности Коминтерна, который в своих отношениях с компартиями должен был учитывать реальное положение вещей и в то же время вынужден был действовать согласно сталинской внешней политике, проявились наиболее остро в канун второй мировой войны. С одной стороны, Коминтерн пытался реализовать установки Ⅶ конгресса и обеспечить создание фронта мира. С другой,— послушно повторяя измышления сталинской пропагандистской машины, давал директивы компартиям о преследовании троцкистов как «злейших агентов фашизма», вёл яростную кампанию в печати против тех, кто посмел раскрыть истинный характер массового террора в СССР.

Руководители Коминтерна не только оказались беспомощными в связи с репрессиями, обрушившимися на политэмигрантов и работников аппарата Коминтерна, но и, следуя сталинскому диктату, санкционировали роспуск Компартии Польши. Это, по существу, являлось политическим оправданием сталинского террора против польских коммунистов. Массовые репрессии, позорные судебные процессы 30‑х годов, дискредитация Советской страны в глазах многих демократов, сознававших чудовищный характер преступлений сталинщины, роковым образом препятствовали сплочению антифашистских, миролюбивых сил. Однако лидеры Коминтерна не хотели этого видеть и вновь стали выдвигать против руководства Рабочего социалистического интернационала обвинение в том, что оно-де стремится к организации империалистической агрессии против СССР.

После оккупации Германией Чехословакии в марте 1939 г. ситуация стала взрывоопасной. Руководители Коминтерна в указаниях компартиям призывали их усилить борьбу — для достижения сотрудничества западных держав с СССР. 11 июля Секретариат ИККИ в телеграмме генеральному секретарю ЦК Французской компартии М. Торезу и представителю Коминтерна во Франции Клеману (Э. Фриду) подчёркивал:

«Затягивание переговоров английским и французским правительствами с СССР подготавливает дальнейшую капитуляцию перед агрессорами. План реакции состоит в том, чтобы ответственность за капитуляцию возложить на СССР. Вы должны в Европе мобилизовать массы, чтобы сорвать этот план. Войдите в контакт со всеми компартиями, чтобы развернуть общую во всех странах кампанию. Мобилизуйте все сочувствующие организации»².

Секретариат ИККИ нацеливал компартии на то, чтобы организовать мощные выступления в защиту мира. 15 июля Секретариат утвердил директиву компартиям. В ней говорилось:

«Просим передать всем коммунистам следующие указания: необходимо использовать первое августа, двадцатипятилетие первой империалистической войны, для кампании против фашистских агрессоров, изобличения двуличной политики английских и французских правительств, затягивающих переговоры с СССР в целях подготовки новых капитуляций, второго Мюнхена³. Необходимо развернуть беспощадную критику капитулянтов из Ⅱ‑го и Амстердамского интернационалов, помогавших фашизму удушить Испанскую республику, расчленить и занять Чехословакию, ведущих антисоветскую кампанию и срывающих единый фронт рабочего класса и единство антифашистского действия… Форма кампании: статьи в печати, митинги с участием коммунистов других стран; желательно организовать интернациональные митинги в Париже, Лондоне, Брюсселе, Стокгольме. В фашистских странах — листовки, летучки и прочее. Секретариат»⁴.

Однако массового движения организовать не удалось.

Руководство ИККИ в советах и указаниях коммунистическим партиям призывало сочетать борьбу против нараставшей угрозы агрессии германского фашизма с критикой капитулянтства перед ним реакционных сил в собственных странах.

В том же июле генеральный секретарь Коминтерна Г. Димитров и кандидат в члены Секретариата ИККИ В. Флорин узнали из письма председателя ЦК компартии Дании (КПД) А. Ларсена о том, что некоторые члены руководства КПД выступали за то, чтобы концентрировать деятельность партии на борьбе за улучшение условий жизни трудящихся, оставив в стороне вопросы внешней политики. А именно в это время парламент страны ратифицировал пакт о ненападении с Германией. 16 июля в ответном письме КПД Димитров разъяснял:

«Все демократические, экономические, социальные, культурные требования рабочих и трудящихся Дании зависят от победы или поражения в борьбе против фашизма. Поэтому успешно борьбу за эти требования можно вести только в теснейшей связи с борьбой против внешней политики… Главный враг рабочего классами народа Дании — фашистский агрессор извне и фашисты внутри страны, которые действуют сообща, причём часть датских фашистов является прямой агентурой германского фашизма»⁵.

Эту линию на акцентирование борьбы против германского фашизма руководители Коминтерна продолжали вплоть до подписания советско-германского пакта.

22 августа, накануне приезда Риббентропа в Москву, Секретариат ИККИ принял постановление «Об антисоветской кампании по поводу переговоров между СССР и Германией». В нём рекомендовалось компартиям перейти в наступление против буржуазной и социалистической печати со следующей установкой: эвентуальное заключение пакта о ненападении между СССР и Германией не исключает возможности и необходимости соглашения между Англией, Францией и СССР для совместного отпора агрессорам. Подчёркивалось:

«Своей готовностью заключить с Германией пакт о ненападении СССР помогает соседним малым прибалтийским странам и действует в защиту всеобщего мира… Этим СССР срывает планы буржуазных, реакционных кругов и капитулянтов Второго Интернационала, стремящихся направить агрессию против страны социализма… СССР разъединяет агрессоров, освобождает себе руки против агрессии Японии и в деле помощи китайскому народу… Наконец, переговоры с Германией могут понудить правительства Англии и Франции перейти от пустых разговоров к скорейшему заключению пакта с СССР».

Постановление заканчивалось указанием «о необходимости продолжать с ещё большей энергией борьбу против агрессоров, в особенности против германского фашизма»⁶.

Руководству ИККИ ничего не было известно о секретных протоколах. Оно не знало, что И. В. Сталин и В. М. Молотов пошли на сговор с Гитлером, признали разграничение «сферы интересов обеих стран» и допустимость «территориально-политического переустройства», что по сути дела означало имперский метод раздела мира. Подчёркивание в постановлении Секретариата ИККИ необходимости активизации борьбы против германского фашизма и утверждение, что после подписания этого договора сохранится возможность заключения пакта между СССР, с одной стороны, Великобританией и Францией — с другой, свидетельствуют, что руководство ИККИ не предвидело всех последствий договора и дезориентировало партии, поскольку в действительности такой возможности больше не существовало. Тем самым руководители Коминтерна оказались заложниками сталинской внешней политики, которая осуществила крутой, поворот в сторону сближения с гитлеровской Германией⁷.

Подписание пакта вызвало серьёзное замешательство в коммунистическом движении, резко ослабив в глазах демократически настроенных масс западноевропейских стран авторитет компартий, выступивших в духе рекомендаций Секретариата ИККИ.

Димитров 27 августа послал Сталину, Молотову и А. А. Жданову подборку материалов о позиции компартий в связи с заключением договора о ненападении. В ней отсутствовали сведения о негативной реакции на подписание договора. Из французских материалов цитировалась статья секретаря ЦК ФКП М. Життона в газете «Се Суар». В ней, в частности, говорилось:

«То, что Советский Союз вынуждает Германию к заключению пакта о ненападении именно в данный момент, является победой мира. Следовательно, это такое достижение, которое принесёт пользу международному рабочему классу и народам всего мира»⁸.

В декларации Политбюро ЦК ФКП, опубликованной 25 августа, было сказано:

«Признав мощь страны социализма, Гитлер обнаружил тем самым свою собственную слабость. Советский Союз одержал успех и мы его с радостью приветствуем, так как он служит делу мира… Все знают, что пакт своим единственным следствием будет иметь укрепление мира, не лишит ни одного народа его свободы и не выдаст ни одного вершка территории в Европе и ни одной колонии»⁹.

Далее подчёркивалось, что компартия, более чем когда-либо, является непримиримым врагом международного фашизма, прежде всего гитлеровского фашизма, наиболее зверского и главного поджигателя войны и противника демократии.

Заявление ЦК компартии Великобритании, опубликованное 22 августа, констатировало:

«Торговое и кредитное соглашение между СССР и Германией и проектируемый пакт ненападения представляют победу мира и социализма над военными планами фашизма и над профашистской политикой Чемберлена… Гитлер вынужден признать мощь Советского Союза, и это является благодетельным ударом по его агрессивной политике в Восточной Европе и заодно ударом по политике Чемберлена, желавшего войны между Германией и СССР… Если Польша и лимитрофы желают пактов взаимопомощи, то пусть они немедленно вступят в открытые переговоры с Советским правительством»¹⁰.

В заявлении выдвигалось требование немедленного заключения Великобританией пакта с СССР.

В материалах подборки излагалось выступление генерального секретаря компартии США Э. Браудера 23 августа на приёме представителей печати в Нью-Йорке. Он, в частности, сказал:

«Шаг, предпринятый Советским Союзом, является очевидным вкладом в дело спасения всеобщего мира, находящегося под угрозой… Эти переговоры являются замечательным образцом для всякой страны, которой угрожает Германия, и они показывают, как можно заставить Германию согласиться на прекращение агрессии. Если пакт подписывают, то делают это потому, что Гитлер считает невозможным напасть на Советский Союз. Таким образом, и в отношении Польши он должен быть поставлен перед подобным же фактом невозможности нападения»¹¹.

В подборке было приведено заявление ЦК компартии Италии (ИКП), опубликованное 25 августа. В нём переговоры о пакте приветствовались «как фактор, который ослабит нынешнее международное напряжение, преградит путь войне и защитит мир, свободу и независимость народов»¹².

Кроме того, в подборку были включены также выдержки из статей, помещённых в газетах компартий Дании, Белый, Швейцарии, Голландии, в которых также подписание пакта расценивалось, как вклад в укрепление мира и срыв замыслов поджигателей войны. Эти материалы свидетельствовали, что компартии, как и руководство Коминтерна, не рассматривали заключение договора как отказ от борьбы с фашизмом и отнюдь не занимали позицию её прекращения. Они осознали и позитивно оценили тот факт, что была сорвана возможность создания единого фронта империалистических держав против СССР.

Однако оценка пакта как фактора, укреплявшего мир и содействовавшего не только защите СССР, но и малых народов, была ошибочной. Осуждая нежелание Великобритании и Франции подписать соглашение с СССР, Коминтерн и компартии не увидели направленности этого договора против Польши, в то время как в действительности разграничение в секретном приложении к договору «сфер интересов» Германии и СССР предрешало вопрос о судьбе Польши и прибалтийских стран. У Германии были тем самым развязаны руки для нападения на Польшу, а СССР оказался втянутым в план её расчленения. Публичное одобрение пакта в свете последующих событий оказало плохую услугу авторитету коммунистов в глазах масс.

27 августа Димитров и секретарь ИККИ Д. З. Мануильский сообщили Сталину, что компартии «заняли правильную позицию в отношении советско-германского пакта о ненападении, срывающего расчёты поджигателей войны против СССР. Компартии как подобает реагируют на бешеную антисоветскую кампанию буржуазной и социал-демократической печати». Информировав о преследованиях, обрушившихся на французскую компартию, они просили совета по вопросу «о позиции партии к тем мероприятиям, которые проводит правительство Даладье в деле так называемой национальной защиты страны… Мы думаем, компартия должна и впредь стоять на позиции сопротивления агрессии фашистской Германии»¹³.

Из этого документа видно, что руководители Коминтерна ещё не осознали, что в отношениях между СССР и Германией наступили новые времена и Сталин теперь по-иному смотрел на характер будущей войны и её зачинщиков.

По-видимому, ответа на письмо Димитров не получил, поскольку 4 сентября в беседе с Ждановым он упомянул о нём. На следующий день Димитров послал Жданову копию этого письма, сопроводив его словами:

«Хотя это письмо и было отправлено до начала войны, поднятый в нём вопрос стоит и сейчас перед французскими товарищами, конечно, уже в связи с их позицией в отношении войны»¹⁴.

О том, что ответа от Сталина не было, свидетельствует также принятая на заседании Секретариата ИККИ 1 сентября резолюция, посланная в виде телеграммы Торезу. В ней упоминалась фашистская Германия, а также критиковалось как неправильное заявление о безоговорочной поддержке правительства Даладье — Боннэ. Но именно по этому вопросу Димитров и Мануильский запрашивали мнение Сталина 27 августа.

Секретариат ИККИ рекомендовал ФКП занять следующую позицию:

«Своим предательством Чехословакии, Испании, Мюнхеном, разрушением коллективной безопасности правительство Даладье — Боннэ усилило фашистскую Германию; следуя за политикой английских провокаторов войны против СССР, это правительство оттолкнуло СССР и подвело французский народ к войне. Такому правительству нельзя доверить оборону страны. Необходимо такое правительство, которое сплотило бы вокруг себя народ, а не разъединяло народные силы преступным преследованием партии рабочего класса»¹⁵.

На заседании Секретариата ИККИ (в нём участвовали К. Готвальд, Х. Диас, Г. Димитров, О. В. Куусинен, Д. З. Мануильский, А. Марти, В. Пик, В. Флорин) 1 сентября был обсуждён вопрос «о позиции компартий в связи с новым в международном положении». Секретариат ИККИ констатировал, что компартии заняли в основном правильную позицию в вопросе о советско-германском пакте. Обсуждение было решено продолжить на следующем заседании. Оно состоялось 2 сентября. Комиссии, в которую вошли Димитров, Куусинен и Мануильский, было поручено «выработать директиву компартиям на основе состоявшегося обмена мнениями»¹⁶.

Секретариат ИККИ предпринимал в это время меры для обеспечения связи с партиями, собирал информацию об их деятельности. 4 сентября Димитров послал директиву представителям Коминтерна переехать из Франции в нейтральную страну и создать там опорный пункт. Высказанная под видом коммерческого указания эха директива выглядела следующим образом:

«Необходимо Alfredo, Clement, Luis¹⁷ переехать в нейтральную страну и там создать коммерческий центр нашей фирмы. Этот центр должен сразу связаться с главной дирекцией, установить связи с филиалами фирмы, проявить самую большую коммерческую активность и не допустить, чтобы наши конкуренты использовали нынешнюю ситуацию против интересов нашей фирмы»¹⁸.

Клеман создал такой наблюдательный пункт Коминтерна в Бельгии.

Комиссия Секретариата работала над проектом тезисов о войне и задачах коммунистов, судя по дневниковой записи Димитрова, 5 сентября. Было сделано несколько набросков. В написанном Мануильским тексте о советско-германском пакте говорилось:

«Коммунисты всех стран с ещё большей энергией, чем до сих пор, всемерно поддерживают заключение советско-германского пакта о ненападении».

При определении характера войны и задач компартий учитывались как предшествующая (мюнхенская) политика западных держав, так и агрессивность гитлеровской Германии, а также наличие германо-советского договора о ненападении. Подчёркивалось, что германо-польская война, перераставшая в войну Германии против Польши, Франции и Англии, «не является справедливой войной, а войной империалистической, направленной, с одной стороны (англо-французско-польской), к сохранению границ насильнического Версальского мира, с другой стороны (германской), к переделу Европы и колоний». Делался вывод, что ни одна из компартий этих стран не может ни в коем случае солидаризироваться с политикой своих правящих классов, приведших народы к новой империалистической бойне. «Компартии обязаны разоблачать эту политику во всех воюющих странах»¹⁹.

В то же время отмечалось, что «победа германского фашизма в войне несёт наибольшую опасность для международного рабочего движения. Поэтому долг коммунистов всех стран, и в первую очередь коммунистов Германии, содействовать поражению германского фашизма». В отношении Польши выдвигались от имени польского рабочего класса требования свержения «нынешнего правительства, приведшего страну к катастрофе, создания правительства рабочих и крестьян, могущего возглавить народную борьбу за национальную независимость Польши».

Далее конкретизировались задачи компартий. Для компартии Чехословакии лозунг поражения фашистской Германии увязывался с задачей национального освобождения чехословацкого народа из-под гнёта германского фашизма. Об австрийских коммунистах говорилось, что они борются за отделение Австрии от фашистской Германии, стоят совместно с германской компартией на позициях поражения германского фашизма. Коммунисты Великобритании, отмечалось далее, требуют отставки правительства Чемберлена, приведшего английский народ к войне, и создания левого лейбористского правительства. Во Франции коммунисты добиваются замены правительства Даладье — Боннэ правительством, «которое бы объединило народ, а не разъединяло его преступными преследованиями партии рабочего класса, которое было способно организовать оборону страны, чего не сделал Даладье, будучи военным министром, которое было бы продолжением якобинских традиций Великой буржуазной французской революции, которое сумело бы своей политикой внушить доверие всем антифашистам мира»²⁰.

Таким образом, оценивая характер начавшейся войны как войны империалистической с обеих сторон, руководители Коминтерна в то же время рассматривали германский фашизм как главную опасность, как агрессора, поражению которого обязаны содействовать коммунисты, а в отношении порабощённых гитлеровской Германией стран выдвигали лозунг национального освобождения. Признавалось, что польский народ в этой войне отстаивал свою независимость. Выдвижение для Великобритании и, особенно, Франции требования новых, подлинно демократических правительств означало, по существу, ориентацию на превращение войны в действительно антифашистскую. Эти оценки и установки явно приходили в противоречие со всё более обозначавшимися последствиями пакта Молотова — Риббентропа для советской внешней политики.

5 сентября Димитров в письме к Жданову сообщал, что готовится документ о принципиальной линии и тактических позициях братских компартий в условиях разразившейся империалистической войны в Европе.

«Но я должен отметить,— писал Димитров,— что при намечении этой линии и, особенно, тактических позиций и политических задач компартий в новых условиях мы встречаем исключительные трудности, и для их преодоления, как и для принятия правильного решения, мы нуждаемся больше, чем когда бы то ни было, в непосредственной помощи и совете товарища Сталина».

На копии этого письма Димитров 8 сентября написал:

«Беседа с т. Сталиным в присутствии тт. Молотова и Жданова состоялась 7.9.39»²¹.

Запись Димитрова этой беседы раскрывает установки, полученные руководством Коминтерна от Сталина, а также характеризует позицию Сталина в той ситуации.

«Сталин: война идёт между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. д.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему.

Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции. Мы хозяева у себя дома. Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия — хозяин.

Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент — подталкивать другую сторону.

Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.

До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно. Во время войны между империалистическими державами это уже неправильно. Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.

Война вызвала коренной перелом. Единый народный фронт вчерашнего дня был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме. В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства! Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый народный фронт, единство наций) — значит скатываться на позиции буржуазии. Этот лозунг снимается.

Польское государство раньше (в истории) было национальное государство, поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения. Теперь — фашистское государство угнетает украинцев, белорусов и т. д. Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и населения.

Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить. Мы, конечно, не пошли бы в батраки…

Надо сказать рабочему классу: война идёт за господство над миром; воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы. Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений. Выступить решительно против войны и её виновников. Разоблачайте нейтралитет буржуазных нейтральных стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы. Необходимо заготовить и опубликовать тезисы Президиума ИККИ»²².

Сталинские установки означали для руководства Коминтерна необходимость кардинально изменить ориентиры для компартий. Принципиальная оценка фашизма как главного источника агрессии, обоснованная на Ⅶ конгрессе Коминтерна, отбрасывалась, различие между фашизмом и демократическим режимом объявлялось утратившим смысл. Коминтерн должен был прекратить открытое разоблачение гитлеровского фашизма и направить основной удар в пропаганде против империализма вообще, снять лозунг антифашистского народного фронта, отказаться от возможности сотрудничества с буржуазно-демократическими силами, социал-демократией. С одной стороны, выдвигались лозунги борьбы против войны и её виновников — «своих правительств», необходимость уничтожения капиталистического рабства, а с другой — остриё критики обращалось на противников Германии и ничего не говорилось о задаче борьбы с гитлеризмом. Сталин фактически запретил любое оказание помощи Польше, назвав её «фашистским государством», а также проговорился о том, что разгром Польши приведёт к включению в состав СССР земель Западной Белоруссии и Западной Украины.

9 сентября Секретариат ИККИ обсудил вопрос о тезисах Коминтерна по вопросу о политике и тактике компартий в связи с войной. После доклада Димитрова и прений, в которых участвовали Флорин, Пик, Готвальд, Марти, Диас, Димитров, были одобрены предложенные комиссией принципиальные установки тезисов, комиссии было поручено продолжить их разработку для представления на заседание Президиума ИККИ. Сформулированный в духе этих тезисов проект директивы компартиям было решено «утвердить и срочно разослать»²³.

Кроме того, отдельным компартиям (Чехословакии и др.) следовало послать дополнительные указания, а также на основе принятых установок заготовить ряд статей.

Директива была составлена в духе указаний Сталина. В ней констатировалось, что начавшаяся война — империалистическая, несправедливая, в которой одинаково повинна буржуазия всех воюющих государств. Войну не может поддерживать ни в одной стране ни рабочий класс, ни тем более компартии.

«Её ведёт буржуазия не против фашизма, как уверяет Чемберлен и лидеры социал-демократии. Война ведётся между двух групп капиталистических стран за мировое господство. Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу, отвергшую помощь Советского Союза, угнетающую другие национальности».

Отмечалось, что компартии боролись против мюнхенцев, ибо хотели создать подлинный антифашистский фронт с участием СССР, «но буржуазия Англии и Франции оттолкнула СССР, чтобы повести войну грабительскую». Повторялись слова Сталина о том, что война изменила положение:

«Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл, поэтому необходимо изменить тактику. Во всех воюющих государствах компартии должны выступить против войны, разоблачать её империалистический характер. Повсюду компартии должны перейти в решительное наступление против предательской политики социал-демократии».

Компартиям Франции, Великобритании, США, Бельгии, выступившим в разрез с этими установками, предписывалось «немедленно выправить свою политическую линию»²⁴.

Тактические соображения, направленные на то, чтобы не давать Гитлеру поводов для нарушения советско-германского договора, следование за внешнеполитическими шагами Сталина нанесли ущерб антифашистской политике коммунистов. Директивы, направлявшиеся руководством Коминтерна, не отвечали сложной и противоречивой ситуации, в которой оказались компартии в то время.

Оценка Коминтерном характера войны как империалистической с обеих сторон и указание на то, что прежнее деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл, сделанные по указке Сталина, не учитывали ряда важных особенностей этой войны. Развязавшая войну группировка, возглавляемая Германией, ставила своей целью установление «нового», фашистского порядка во всём мире и даже физическое истребление ряда народов и наций. Тем самым предопределялось существование справедливой, освободительной тенденции во второй мировой войне, которая была связана с борьбой народов против фашистского агрессора. Для Польши, подвергшейся нападению гитлеровской Германии, эта война с самого начала была справедливой, антифашистской.

Компартии западноевропейских стран в первые дни войны осудили агрессию фашизма, подчеркнув при этом необходимость борьбы с реакцией в своих странах. ЦК компартии Великобритании 2 сентября выступил с манифестом, в котором призывал предпринять «все необходимые меры, чтобы обеспечить победу демократии над фашизмом». В манифесте говорилось, что нужно вести борьбу на два фронта.

«Во-первых, обеспечить военную победу над фашизмом и, во-вторых, для того, чтобы добиться этого, обеспечить политическую победу над Чемберленом и врагами демократии в нашей стране»²⁵.

Парламентская группа французской компартии 2 сентября проголосовала в Палате депутатов за военные кредиты. В заявлении 19 сентября она выразила решимость коммунистов защищать страну от гитлеровской агрессии, указав, что война должна быть превращена в подлинно антифашистскую, и потребовав прекратить преследования коммунистов. 21 сентября газета «Виувриер» в передовой статье, написанной одним из руководителей профсоюзов Г. Монмуссо, заявляла:

«Освободительная война против гитлеровского варварства для стран, подвергшихся нападению, не является лишь войной в защиту любой ценой их родной страны от иностранной агрессии. Она одновременно является борьбой в защиту общественных свобод, в защиту демократии, борьбой за все то, что обеспечивает социальный прогресс и освобождение человека… Правительство, которое боится собственного народа, идёт к поражению»²⁶.

Секретарь ЦК компартии Бельгии К. Релеком опубликовал в газете «Вуа дю пёпль» статью «Империалистическая война», которая была перепечатана в первом номере от 15 сентября газеты «Монд», издававшейся в Брюсселе под руководством Клемана. В ней говорилось:

«Начатая Гитлером война окончится разгромом фашизма: такой развязки ожидают народы, будучи убеждёнными, что без уничтожения фашизма нельзя обеспечить справедливый и длительный мир»²⁷.

Практически коммунисты всюду выступали за то, чтобы война приняла действительно характер антифашистской войны. В этой ситуации они получили директиву Секретариата ИККИ с требованием кардинального изменения политической линии.

Не ограничиваясь посылкой телеграмм, руководство ИККИ направило в некоторые страны своих посланцев с поручением обеспечить изменение линии партий. Особую роль в этом должен был сыграть наблюдательный пункт во главе с Клеманом. Ему предписывалось, согласно телеграмме Секретариата ИККИ от 17 сентября:

«1) установить связь с партиями; 2) быстро исправить линию партий, особенно французской и английской, в духе данной директивы; 3) обеспечить дальнейшее издание наших органов; 4) оказать необходимую помощь для переправки испанских и других иностранных руководящих друзей; 5) организовать для нас информацию о теперешнем положении и деятельности партий»²⁸.

В телеграмме Димитрова Клеману от 22 сентября говорилось, что печатные издания Коминтерна проводят неправильную линию, как и партии в Англии и Франции. Димитров потребовал принять срочные меры, чтобы «обеспечить проведение нашей директивы о теперешней войне»²⁹. 27 сентября он телеграфировал, что статья Монмуссо в «Ви увриер» политически ошибочна, пронизана «социал-патриотическим духом эпохи войны 1914 г. и противоположна политической линии ИККИ»³⁰.

Такие указания серьёзно затрудняли работу компартий, ставили их в очень тяжёлое положение и создавали благоприятную почву для усиления преследования компартий со стороны буржуазных властей и нападок на них как на саботирующих борьбу с фашизмом. В итоге 26 сентября ФКП была запрещена.

На следующий день Президиум ИККИ направил телеграмму руководству партии, в которой было сказано, что это запрещение разоблачает ложь французской буржуазии об антифашистской войне.

«Это не война демократии против фашизма, это империалистическая, реакционная война как со стороны Франции, так и со стороны Германии. В этой войне для французских коммунистов недопустима политика национальной обороны. Борьба против империалистической войны — вот лучшая защита жизни и будущего французского народа. Вопрос о фашизме сегодня играет второстепенную роль, первостепенное значение имеет борьба против капитализма, причины этой войны, против режима буржуазной диктатуры во всех формах, во всех странах»³¹.

Предписывалось перейти от тактики единого рабочего и народного фронта к сплочению масс вокруг компартии, произвести перегруппировку сил на базе нелегальной работы.

29 сентября директива с критикой позиции компартии Великобритании была послана для передачи её генеральному секретарю Г. Поллиту. В ней также шла речь о неприменимости в создавшейся ситуации тактики антифашистского фронта, о том, что на повестке дня стоит не борьба с фашизмом, а с капитализмом вообще, что повторяя формулы об антифашистской войне, английские коммунисты тем самым поддерживают Чемберлена, помогают буржуазии тащить рабочих на войну.

«Каждый коммунист должен бороться во время войны не против реакции в чужой стране, а против реакции в собственной стране. Не фашистская Германия, пошедшая на соглашение с СССР, является опорой капитализма, а реакционная антисоветская Англия с её огромной колониальной империей»³².

Аналогичные указания в то время направлялись и в адрес других компартий. При этом акцент делался на требовании усилить борьбу против социал-демократии.

«Блюмы, да Брукеры, английские лейбористы вместе с английской и французской реакцией берут в свои руки обанкротившееся знамя антикоминтерна,— говорилось в телеграмме Секретариата ИККИ Браудеру от 7 октября, которую предлагалось довести до сведения компартий стран Латинской Америки.— Они занимают ту антисоветскую позицию, от которой германские фашисты вынуждены силой обстоятельств отказаться. Они носители сейчас самой худшей реакции. Провокаторы антисоветской войны беснуются, потому что СССР сорвал их подлые замыслы, укрепил позиции страны социализма, вырвал из капиталистического ада 14 миллионов людей. Их антисоветская и антикоммунистическая кампания — это подготовка войны против СССР»³³.

Термин «фашизм» применительно к гитлеровской Германии исчез из публиковавшихся в то время документов Коминтерна. Это не означало, что Коминтерн вообще перестал поддерживать освободительное движение народов, оказавшихся под ярмом гитлеровцев. Но эта задача связывалась с решением общей проблемы — борьбы против империалистической войны, против капитализма, причём буржуазно-демократическое течение освободительного движения уже не рассматривалось как союзник в этой борьбе. Так, в направленной 14 сентября в ЦК компартии Чехословакии директиве, утверждённой Димитровым, за подписью генерального секретаря ЦК КПЧ и члена Секретариата ИККИ Готвальда, перед КПЧ в качестве главной ставилась задача использовать войну для развёртывания национально-освободительной борьбы чехословацкого народа.

«Не империалисты Чемберлен — Даладье, которые год назад выдали Чехословакию Гитлеру и предали Испанскую республику, спасут нас от чужеземного господства, а сам чешский народ в союзе с германским и австрийским рабочим классом свергнет Гитлера и сможет добиться национального и социального освобождения. Советский Союз, как и прежде, останется единственным настоящим другом всех угнетённых народов, в том числе и народов Чехословакии»³⁴.

Под давлением Коминтерна компартии, оказавшиеся в весьма сложных условиях, и испытавшие, как, например, ФКП, преследования со стороны реакции, опубликовали заявления, в которых война характеризовалась как империалистическая с обеих сторон.

Руководство КПГ 25 сентября 1939 г. представило Димитрову проект воззвания ЦК КПГ, подготовленный председателем ЦК КПГ и членом Секретариата ИККИ Пиком. Проект датирован 1 сентября, но написан явно позднее, так как в нём говорится, что Англия и Франция ведут войну против Германии. Как известно, Англия объявила войну 3 сентября. В проекте было сказано, что гитлеровский фашизм является самым лютым врагом германского народа, и выдвигалась задача свержения гитлеровского фашизма и германского империалистического финансового капитала³⁵. Однако Секретариат ИККИ 1 октября, обсудив проект воззвания, постановил его основательно переработать и опубликовать от имени компартий Германии, Чехословакии и Австрии. Это было поручено осуществить комиссии в составе Пика, Готвальда и представителя компартии Австрии при ИККИ Ф. Фюрнберга³⁶.

В совместном заявлении этих партий, утверждённом на заседании Секретариата ИККИ 23 октября, в отличие от первоначального проекта уже говорилось не о гитлеровском фашизме, а о жестокой диктатуре германского крупного капитала. В нём шла речь лишь о режиме, «который сам потоками проливал кровь своего же народа для установления и сохранения своего господства». Выдвигалась задача нанести смертельный удар германскому империализму, которая может быть выполнена «только в том случае, если удастся сплотить национал-социалистских, социал-демократических, католических и коммунистических рабочих для борьбы против империализма и войны, за мир и социализм». Считали ли авторы этого документа реальным вовлечение национал-социалистских рабочих в совместную борьбу с коммунистами и другими рабочими за социализм или это было своего рода клише, сейчас сказать нельзя. Очевидно лишь, что звонкая фраза о борьбе за социализм, заменившая конкретную задачу свержения гитлеровского режима, не отвечала положению дел. В документе указывалось, что «коммунисты прилагают все усилия для того, чтобы спаять освободительную борьбу рабочего класса Германии с национально-освободительной борьбой чехов, словаков, австрийцев и поляков в прочное единство, направленное против германского империализма».

О войне говорилось как об империалистической, несправедливой с обеих сторон, но при этом подчёркивалось, что английский империализм помогал германскому в расчёте на то, что он вступит в войну против СССР:

«Германский империализм побоялся пойти войной на эту социалистическую великую державу, теснейшим образом связанную с народными массами в капиталистических странах; он не только отверг предложение английских империалистов купить подчинение Польши ценою войны против СССР, но заключил с Советским Союзом пакт о ненападении. Когда провал планов войны между Германией и Советским Союзом стал очевиден, английские империалисты завопили, что Гитлер нарушил слово, взяли курс на войну с империалистической Германией и выслали вперёд своего польского вассала»³⁷. Таким образом акцент в определении того, кто виновен в развязывании войны, смещался в сторону западных держав.

Документ был разослан, но 5 декабря Секретариат ИККИ направил партиям новое указание:

«Совместное заявление компартий Германии, Чехословакии и Австрии лучше не публиковать. Если уже опубликовано, то не особенно популяризировать»³⁸.

Тезис о том, что в ходе войны существующий режим не в состоянии будет предотвратить свержение капитализма в Германии, содержавшийся в документе, и некоторые другие положения могли быть использованы нацистской пропагандой против СССР.

Чёткую антифашистскую линию проводила итальянская компартия. ЦК ИКП выступил 10 октября в Цюрихе с манифестом к трудящимся Италии. «Гитлеровская агрессия против польского государства и объявление Англией и Францией войны Германии развязали настоящий конфликт. Война была спровоцирована агрессивностью фашистских государств, ненасытным стремлением гитлеровского правительства к завоеваниям»,— говорилось в нём. Отмечалось, что война была также подготовлена англо-французским империализмом, поддерживавшим гитлеровскую агрессию против других стран и саботировавшим подписание соглашения с СССР. Подчёркивалось, что в тем случае, если фашистский режим Муссолини ввергнет Италию в войну, необходимо будет бороться за «поражение фашистского правительства, за превращение империалистической войны в войну гражданскую»³⁹.

В руководстве Коминтерна в течение сентября продолжалась работа над тезисами о войне. 26 сентября проект был послан Сталину, Молотову и Жданову. В сопроводительной записке Димитров писал:

«Дорогой товарищ Сталин! Направляем Вам проект тезисов Исполкома Коминтерна о войне. Просим Ваших указаний»⁴⁰.

В проекте воспроизводились сталинские указания о характере войны, подчёркивалось, что английская и французская буржуазия, затягивая переговоры с СССР в августе, «вела курс на их срыв, стремилась использовать их, чтобы достигнуть соглашения с Германией за счёт СССР, втянуть Германию в войну с СССР и замаскировать переговорами подготовку этой антисоветской войны в глазах масс. Убедившись, что Англия и Франция не защищают дело мира, а готовят новое худшее издание мюнхенского заговора против СССР, Советский Союз заключил договор о ненападении с Германией и тем самым сорвал коварные планы провокаторов антисоветской войны».

В отношении Польши констатировалось, что она была многонациональным государством, тюрьмой народов, и заявлялось, что польский народ и международный пролетариат не заинтересованы в восстановлении прежнего многонационального буржуазно-помещичьего государства, приведённого к распаду коррупцией и предательством его правящих классов.

В проекте говорилось и об империалистических притязаниях германской буржуазии, которая «ведёт войну за своё собственное господство над капиталистическим миром». Хотя в нём не упоминался гитлеровский фашизм и отрицалась антифашистская направленность войны со стороны противников Германии, в тексте встречались упоминания фашистских государств. В частности, отмечалось:

«Продолжая и дальше мюнхенскую политику провоцирования войны против Страны Советов, буржуазия Англии и Франции в настоящее время занимает более агрессивную позицию в отношении СССР, чем фашистские государства»⁴¹.

В качестве центральной задачи выдвигалась борьба против капитализма — источника войн, против всех форм буржуазной диктатуры.

В дальнейшем работа над проектом тезисов была прекращена. Была подготовлена статья Димитрова «Война и рабочий класс». Посылая её текст Сталину 17 октября, Димитров писал:

«Хотя коммунистические партии в основном уже исправили свою позицию в отношении войны, всё же продолжается в их рядах всё ещё некоторое замешательство по вопросу о характере и причинах войны, а также о выдвигающихся сейчас перед рабочим классом новых задачах и необходимой перемене тактики компартий. Ввиду этого мы считали бы необходимым опубликовать в журнале „Коммунистический Интернационал“ и в коммунистической прессе за границей прилагаемую статью. Так как это выступление в настоящих условиях очень ответственное, прошу Вашего совета»⁴². Статья также была послана Жданову.

19—20 октября Президиум ИККИ обсудил вопрос о позиции и тактике компартий в условиях империалистической войны. Было принято решение об оказании практической помощи компартиям, чтобы они заняли твёрдую, большевистскую позицию в вопросах войны и перестроили всю свою работу, которая должна указать массам «революционный выход из нынешнего положения». Особо подчёркивалась необходимость усилить борьбу против «предателей дела международного пролетариата и поджигателей войны — руководящих кругов Ⅱ Интернационала и социал-демократических партий», а также была поставлена задача «сосредоточить огонь против оппортунизма, выражающегося в скатывании на оборонческую позицию, в поддерживании легенды об антифашистском характере войны и в отступлении перед репрессиями буржуазии»⁴³.

Определение характера войны как империалистической, несправедливой приводило к выводу, что следует бороться за поражение «своего» правительства и революционный выход из войны. Но лозунг свержения гитлеровского режима, если бы он был выдвинут, привёл бы Сталина к конфликту с Гитлером.

Сталин, прочитав статью Димитрова и внеся в неё исправления, вызвал 25 октября его на беседу, в которой участвовал Жданов. Сталин сказал, что надо выдвигать лозунги, соответствующие данному этапу войны. Такими он считал лозунги «Долой империалистическую войну!», «Прекращение войны, прекращение кровопролития!», «Прогнать правительства, которые за войну!». При этом было подчёркнуто, что не следует «выступать против правительств, которые за мир»⁴⁴.

Указание Сталина выдвинуть лозунг «Прогнать правительства, которые за войну!» относилось к правительствам Великобритании и Франции, а не Германии, поскольку её правительство, по словам Сталина, было обороняющейся стороной и выступало с «мирными предложениями»⁴⁵. Так, внешнеполитические расчёты Сталина преломлялись в прямые указания, которые он давал руководству Коминтерна и которые не могли не вносить дезориентацию в политику последнего.

29 октября Димитров, исправив свою статью в соответствии с указаниями Сталина, послал её вновь на просмотр Сталину и Жданову с просьбой сообщить, «можно ли направлять статью в таком виде в печать»⁴⁶. В тот же день он послал Сталину проект воззвания ИККИ к ⅩⅩⅡ годовщине Октябрьской революции, также запросив «совета и указаний». Эти обращения не только свидетельствуют о характере взаимоотношений лидера Коминтерна и Сталина, но они показывают, что в данных документах выражалась прежде всего позиция Сталина, имевшая определяющее значения для руководства ИККИ. Сталин разрешил печатать статью, а воззвание ИККИ подверглось дополнительному редактированию с участием Жданова и главного редактора «Правды» П. Н. Поспелова. Оба эти материала рассылались компартиям с указанием Секретариата ИККИ, что их следует рассматривать как «директивные документы».

В воззвании ИККИ и статье Димитрова, опубликованных в одном и том же номере журнала, повторялись прежние оценки характера войны, но упор делался на то, что в роли самых ревностных сторонников продолжения и дальнейшего разжигания войны выступают империалисты Англии и Франции, которые просчитались в своей надежде столкнуть Германию и Советский Союз⁴⁷. В статье Димитрова указывалось, что заключением германо-советского «договора о дружбе и границе СССР не только устранил непосредственную угрозу войны для своих народов, но и создал барьер против расширения империалистической войны»⁴⁸. Ничего не говорилось о борьбе за свержение гитлеровского режима, не учитывалась особая опасность фашистского агрессора, ставившего своей целью порабощение всего мира, не принимались во внимание национально-освободительные, антифашистские тенденции, которые существовали с самого начала и набирали силу в связи с расширением гитлеровских захватов.

В статье повторялось высказанное ещё 7 октября в телеграмме Браудеру обвинение социал-демократии в разжигании войны, в «антикоминтерне». Таким образом, поджигателями войны вновь, как и в середине 20‑х годов, объявлялись буржуазия и социал-демократы. Эта крайне опасная и глубоко ошибочная установка порождала иллюзии в отношении национал-социализма. Сталин 7 октября на обеде после парада сказал Димитрову:

«В Германии — мелкобуржуазные националисты способны на крутой поворот — они гибки — не связаны с капиталистическими традициями — в отличие от буржуазных руководителей типа Чемберлена и т. п.»⁴⁹.

Поскольку при этом он добавил, что следует отбросить рутину, не держаться за установленные правила, видеть то новое, что диктуется изменившимися условиями, возникает предположение, что Сталин допускал возможность перехода нацистов на антикапиталистические позиции.

И в воззвании ИККИ, и в статье Димитрова выдвигалась первостепенная задача: поддержка трудящимися политики советской страны. А когда по инициативе СССР 30 ноября началась советско-финляндская война, причём на следующий день было объявлено о создании правительства так называемой Финляндской демократической республики (ФДР) во главе с Куусиненом, с которым немедленно был заключён договор о дружбе и взаимопомощи, руководство ИККИ попыталось организовать движение в поддержку СССР и марионеточной ФДР. 4 декабря была послана телеграмма представительствам Коминтерна с требованием предпринять все меры «для самой широкой популяризации документов финского народного правительства, финской компартии, речи Молотова и советско-финского пакта»⁵⁰. Предписывалось развернуть публикацию этих документов, организовать широкую кампанию солидарности, проведение митингов и собраний. 11 декабря Секретариат ИККИ вновь послал директиву. Указание было лаконичным:

«Солидаризация с Народным правительством. Приветствия, резолюции, массовая кампания. Парализовать антисоветскую травлю. Разъяснять и популяризировать политику СССР. Решительно выступать против поджигателей войны. Беспощадно разоблачать и бороться с контрреволюционными планами английских и французских империалистов и их социал-демократических лакеев»⁵¹.

Такие призывы в той ситуации, когда нападение на Финляндию вызвало рост антисоветских настроений, не могли принести желаемых результатов и способствовали дискредитации Коминтерна и его секций.

Сталинское требование не выступать против правительств, «которые за мир», отразилось на политической линии коммунистов. 30 декабря Секретариат ИККИ утвердил Политическую платформу КПГ. В ней компартия заявляла, что национальной независимости и свободе германского народа угрожает агрессивный военный план англо-французского империалистического блока. В связи с этим центр тяжести борьбы «следует перенести на срыв военного плана английского и французского империализма и на уничтожение врагов германского народа, которые хотят в Германии сорвать советско-германский пакт дружбы, поддержать англо-французский план войны против германского народа и ввергнуть народ Германии в величайшую катастрофу, какой была бы война с великим советским народом»⁵². Подчёркивалось, что нельзя ослаблять борьбу против угнетательской политики правящего режима в Германии, что этот режим выступает против трудящихся масс, что тактика КПГ вовсе не означает поддержки войны германского империализма. Если с развитием войны наступит кризис господствующего в Германии режима, то трудящимся следует взять в свои руки судьбу германского народа и защиту страны от военных планов английских и французских империалистов. Но не говорилось, что надо добиваться свержения господствующего режима, т. е. гитлеровского строя.

Иллюзии, что договоры Германии с СССР будут благоприятствовать работе коммунистов в массах и будто бы облегчат им привлечение на свою сторону национал-социалистов, отразились в указании на необходимость превратить нацистские массовые организации в опорные точки борьбы за интересы масс.

«Ориентировка на дружбу с Советским Союзом, начавшаяся вследствие советско-германских пактов ненападения и дружбы так же и в национально-социалистических трудящихся массах, открывает широкие возможности,— говорилось в документе,— для их завоевания и включения в ряды общего боевого фронта с коммунистическими и социал-демократическими рабочими против грабительского плана английского и французского империализма, против связанных с ним крупнокапиталистических изменников отечеству в Германии, против господства крупного капитала и за укрепление политической и организационной мощи трудящихся масс в Германии, дабы таким путём создать прочную гарантию сохранения и углубления дружбы между Советским Союзом и Германией»⁵³.

Документ был пронизан заботой о сохранении мира и дружбы с СССР. Но упускалось из виду, что речь шла о «дружбе» СССР и гитлеровской Германии. Вместе с тем резкая критика планов англо-французского империализма была заострена, а реальная сущность гитлеризма растворялась, его агрессивный характер исчезал. В то же время подчёркивалась необходимость борьбы против национального угнетения австрийского, чешского, словацкого и польского народов германским империализмом, за право на полное самоопределение.

Дезориентация, вызванная сталинскими установками, привела даже к тому, что среди германских коммунистов, находящихся в СССР, обсуждался вопрос о возможности легализации в Германии деятельности КПГ.

7 января 1940 г. Димитров и Мануильский в письме к Сталину привели основную часть этого документа, высказав мнение, что позиция КПГ «представляется правильной», попросили совета и указаний «ввиду особой сложности и важности вопроса»⁵⁴.

13 января Димитров послал копию этого письма Молотову. Вечером 21 января Молотов заметил ему: «Вы не решаетесь назвать войну империалистической со стороны Германии», и предложил обменяться мнениями по тактике КПГ.

На этой встрече Сталин заявил:

«Мировая революция как единый акт — ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Действия Красной Армии — это также дело мировой революции».

Он сказал, что Финляндия оказалась подготовленной к войне с СССР, и добавил:

«Финские шуцкоровцы 150 000 — это сила белофиннов. Мы 60 000 перебили, надо перебить и остальных, тогда дело кончится».

По поводу планов в отношении Финляндии Сталин произнёс:

«Мы не хотим территории Финляндии. Только Финляндия должна быть дружественным Советскому Союзу государством»⁵⁵.

Одновременно с утверждением на Секретариате ИККИ Политической платформы КПГ в органе компартии Великобритании газете «Дейли уоркер» 30 декабря 1939 г. был опубликован манифест за подписью компартий Великобритании, Франции и Германии. В нём подчёркивалась солидарность партий в борьбе с империалистической войной. Каждая партия заявляла о необходимости вести борьбу с правительством своей страны. От имени КПГ было сказано, что «рабочий класс Германии всеми силами должен вести борьбу против Гитлера».

Прочитав сообщение об этом документе, Димитров распорядился: «Проверить, что и где это сделано?»⁵⁶ 3 января 1940 г. Пик сообщил ему, что документ был напечатан без ведома ЦК КПГ, но очевидно с согласия члена руководства КПГ В. Кенена, что он даёт неправильную тактическую ориентацию, уравнивая задачи трёх партий, и не соответствует политической платформе КПГ⁵⁷. Так, констатация в совместном документе трёх партий необходимости борьбы против Гитлера вызвала серьёзное беспокойство в руководстве Коминтерна. Сталинский запрет разоблачать Гитлера, по существу, разоружал коммунистов. Разумеется, коммунисты Германии в самых тяжёлых условиях подполья, испытывая не прекращавшийся, а всё более усиливавшийся террор гитлеровцев, вели упорную борьбу против нацистской диктатуры⁵⁸. Но сталинские указания не только её серьёзно затрудняли, но и вносили недопустимую дезориентацию.

Сталинский тезис о том, что агрессорами являются Англия и Франция, постоянно повторялся в документах ИККИ. Характерно в этой связи изменение, внесённое по настоянию Жданова в проект первомайского воззвания Коминтерна. В посланном ему 23 апреля Димитровым и Мануильским тексте было сказано:

«Поджигатели войны не могут простить СССР, что он стоит вне империалистической свалки».

Жданов признал такую формулировку недостаточной и потребовал конкретно назвать поджигателей войны⁵⁹. В переработанном и утверждённом 28 апреля тексте воззвания эта фраза была исправлена:

«Английские и французские поджигатели войны и их социал-демократические прислужники в бешенстве от того, что Советский Союз занимает позицию нейтралитета в отношении их империалистической войны»⁶⁰.

Жданов также счёл упоминание о социал-демократах как об агентах буржуазии «слабоватым» и написал:

«Надо сказать, что это злейшие, бешеные враги рабочего класса. Именно благодаря их предательской роли буржуазии удаётся отравлять известные слои рабочего класса ядом шовинизма и национализма»⁶¹.

По его указанию в текст были вставлены слова о том, что социал-демократы «открыто призывали и призывают к крестовому походу против страны социализма»⁶². Так заострялась линия борьбы против одной стороны и ослаблялась критика в адрес другой — Германии.

Германия весной 1940 г. перешла в наступление, оккупируя одну страну за другой, но в документах ИККИ по-прежнему агрессорами назывались Англия и Франция. 10 апреля Секретариат ИККИ направил директивы компартии Дании для опубликования заявления в связи с вступлением в страну германских войск. В них было сказано:

«Агрессивная империалистическая политика войны Англии и Франции в Скандинавии имела последствием империалистические контрмеры со стороны Германии. Главными виновниками являются распространители войны в Лондоне, Париже и их агенты — Ⅱ Интернационал. Виновны также правительства Скандинавии, которые приветствовали империалистическую войну и поддержали разжигание войны против СССР»⁶³.

Указывалось, что партия должна протестовать против занятия Дании, против попытки навязать народам Скандинавии господство Германии, что коммунисты отстаивают жизненные интересы и независимость народа, свободу и независимость которого можно вернуть, но что народы Скандинавии не должны быть использованы в целях английского империализма и распространения войны на Скандинавию.

Повторение довода, будто вторжение Германии было связано с агрессивными планами Англии и Франции в отношении Скандинавии, выдвинутого в качестве официальной версии германским правительством и встреченного «пониманием» со стороны сталинской верхушки⁶⁴, свидетельствовало, что трактовка событий определялась конъюнктурными внешнеполитическими соображениями этой верхушки. Реальное значение событий переставало, по существу, играть определяющую роль. Это было непростительной ошибкой для руководства международной коммунистической организации. Поскольку остриё борьбы не направлялось против тех, кто вторгся в Данию, постановка вопроса об освобождении страны и тех силах, которые необходимо объединить для этого, не могла быть конкретной и убедительной. Говорилось даже о необходимости защищать легальность компартии⁶⁵, впрочем одновременно ИККИ нацеливал её на обеспечение условий для нелегальной деятельности, что сыграло важную роль в развёртывании движения Сопротивления. Позднее Секретариат ИККИ был вынужден специально предостеречь ЦК КПД об опасности, чтобы демагогические манёвры оккупантов не создали у масс представлений, будто она выступает на стороне оккупантов.

«Не выставляя теперь на передний план борьбу против оккупации,— говорилось в директивах Секретариата ИККИ от 26 июня,— компартия должна готовить массы к борьбе за национальное освобождение»⁶⁶.

Противоречивость этого совета вполне очевидна, а вызвана она тем, что руководство ИККИ оказалось скованно установками Сталина.

29 мая Секретариат ИККИ утвердил составленную руководителями КПГ Декларацию. В ней говорилось, что война вступила в новый этап и распространилась на новые страны, что германский империализм домогается господства над европейскими народами и колониями, и выражалось сочувствие «жертвам насилия и империалистической войны в Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии и Люксембурге, порабощённым чешскому, польскому и австрийскому народам»⁶⁷. Подчёркивалось, что германские коммунисты борются против империалистической цели войны, против «собственных» капиталистов и эксплуататоров. Выдвигался лозунг мира без территориальных захватов и контрибуций, без порабощения одних народов другими. Остриё критики направлялось против капиталистов и помещиков. Отмечалось, что правящий в стране режим — это режим, «который держит за тюремными решётками много тысяч лучших борцов за мир, свободу и хлеб»⁶⁸. Но документ ограничился общей констатацией, что германский рабочий класс и рабочие всех других стран одинаково заинтересованы в том, чтобы возможно быстрее покончить с бойней народов и расправиться с виновниками войны.

Гитлеровцы отнюдь не считали, что коммунисты и Коминтерн отказались от борьбы с нацизмом, но понимали, что он был вынужден её вести в иной форме. В обзоре гестапо от 20 июня, посвящённом Коминтерну, констатировалось:

«Русское правительство занимает в отношении Германии благосклонную позицию и неоднократно показывало, что предпринятые Германией в войне меры — занятие Норвегии, Дании и вступление в Голландию и Бельгию — считает абсолютно необходимым и достойным. И Коминтерн также избегает любых открытых нападок на Германию. В своей печати Коминтерн приспосабливается к теперешней внешней политике Советского Союза и признаёт справедливым ведение войны Германией. Эта нынешняя позиция Коминтерна всего лишь декларация, его противостояние рейху осталось прежним, он только изменил свой метод работы. В своих органах он открыто не призывает своих сторонников к борьбе против национал-социализма, но ведёт её главным образом в замаскированной форме»⁶⁹.

Из-за эскалации гитлеровской агрессии, в ходе которой всё больше народов и стран становилось её жертвами, настоятельной была постановка вопроса о развёртывании борьбы за восстановление утраченной национальной независимости, в защиту интересов народов. Приехавший в конце мая 1940 г. в Москву секретарь ЦК ФКП А. Раметт на встрече с Димитровым высказался за пересмотр существовавших установок и выработку новых⁷⁰. Торез, Марта, А. Раметт и Р. Гюйо подготовили проект декларации ФКП, в нём выдвигался ряд мер, которые могли бы, по мнению авторов, «облегчить страдания нашего народа и его борьбу за существование как нации»⁷¹. Димитров и Мануильский 10 июня 1940 г. обратились к Сталину с просьбой дать совет и указание по поводу подготовленной руководителями ФКП декларации партии. В частности, обращалось внимание на необходимость «создать более благоприятные условия французскому народу в борьбе за его существование, против внутренних и иностранных империалистических сил»⁷². Ставился также вопрос «о линии поведения германских коммунистов в отношении завоевательной политики германских правящих классов»⁷³. Упомянув о Декларации КПГ, руководители ИККИ писали:

«Нам кажется, что позиция как французских, так и немецких коммунистов не является ошибочной. Но нынешняя международная обстановка настолько сложна и момент настолько ответственен, что каждая наша политическая ошибка может отрицательно отразиться на интересах СССР. Очень просим Вас, товарищ Сталин, дать нам Ваш совет и указание»⁷⁴.

На следующий день Димитров переслал проект декларации ФКП и Декларацию КПГ Жданову с просьбой высказаться об этих документах и посодействовать, чтобы возможно скорее были бы получены советы и указания Сталина.

13 июня Секретариат ИККИ утвердил текст декларации ФКП. На другой день Димитров беседовал со Ждановым, затем получил представителям ФКП внести в текст изменения и вновь послал его Сталину. Однако после получения известий о поражении французской армии и оккупации Парижа германскими войсками стало ясно, что этот документ устарел. 15 июня Секретариат ИККИ постановил:

«1. В виду разгрома французской армии и капитуляции французского правительства считать неуместным опубликование принятой Декларации КП Франции. 2. Поручить французским товарищам на основе обмена мнений в Секретариате переработать декларацию в соответствии с новой обстановкой»⁷⁵.

16 июня Димитров вновь послал Сталину переработанный текст с просьбой высказать «мнение, с тем чтобы могли отправить за границу для опубликования»⁷⁶.

19 июня Секретариат ИККИ утвердил Декларацию ФКП. В ней подчёркивалось:

«Рабочий класс, народ Франции никогда не примирится с иноземным порабощением»⁷⁷.

28 июня на заседании Секретариата ИККИ была утверждена Декларация КП Италии, в которой содержалась чёткая программа борьбы против фашистской диктатуры в Италии, против войны, за свободу народа.

«От имени благородного итальянского народа, создавшего бессмертные шедевры и давшего человечеству Галилея, Джордано Бруно, Кампанеллу и Гарибальди, мы, коммунисты, заявляем,— говорилось в декларации,— что наш народ не хочет быть ни рабом своей фашистской буржуазии, ни вассалом чужого империализма, ни тюремщиком и угнетателем других народов. Он не хочет порабощать братский французский народ. И мы, коммунисты, заявляем, что итальянский народ не признает и никогда не признает позорных условий „перемирия“, навязанного германским и итальянским империализмом французскому народу»⁷⁸.

Необходимость активизации деятельности коммунистов в возникавшем движении Сопротивления становилась всё более жгучей. Это ощущало руководство Коминтерна, которое ставило эти вопросы перед Сталиным. Действительность настойчиво требовала отбросить навязанные Сталиным установки о том, что англо-французский империализм в годы войны будто бы представлял наибольшую опасность, что война продолжает оставаться империалистической с обеих сторон, установки, не учитывавшие характер фашистского блока.

Сталин тем временем использовал Коминтерн в своих внешнеполитических целях. 25 ноября он вызвал Димитрова и сообщил ему, что правительству Болгарии сделано предложение о заключении пакта о взаимопомощи с СССР. Сталин сказал:

«Нужно, чтобы это предложение знали в широких болгарских кругах».

Он при этом заметил:

«Мы поддерживаем территориальные претензии Болгарии. Мы готовы оказать болгарам помощь хлебом, хлопком и т. д. в форме займа, а также флотом и другими способами. Если будет заключён пакт, конкретно договоримся о формах и размерах взаимной помощи. При заключении пакта о взаимопомощи мы не только не возражаем, чтобы Болгария присоединилась к Тройственному пакту, но тогда и мы сами присоединимся к этому пакту. Если болгары не примут это наше предложение, они попадут целиком в лапы немцев и итальянцев и тогда погибнут»⁷⁹.

Таким образом, Сталин заявил о возможности присоединения СССР к Тройственному пакту, который был заключён 27 сентября 1940 г. между Германией, Италией и Японией и представлял собой военный союз агрессоров, развязавших мировую войну. Вопрос о вхождении СССР в Тройственный пакт поднимался во время поездки Молотова в Берлин в середине ноября.

Димитров в тот же вечер передал в Софию руководству партии предложение советского правительства и посоветовал развернуть оперативную кампанию в парламенте, печати и в массах в его поддержку. Об этом он информировал на следующий день Сталина. Однако неожиданно ему позвонил Молотов и осудил распространение в Болгарии коммунистами листовок с советскими предложениями. Пришлось отдать распоряжение немедленно это прекратить. 3 декабря Димитров писал Сталину:

«Сразу после того, как товарищ Молотов позвонил мне 28 ноября вечером, я указал болгарским товарищам в Софии на их грубейшую ошибку с распространением листовок по поводу предложения Советского правительства и затребовал немедленного прекращения распространения этих листовок. В ответ на что ЦК болгарской компартии сообщал: „Признаём свою ошибку. Мы думали, что делаем хорошее дело. А оказалось это, к сожалению, «медвежьей услугой». Приняли все меры для прекращения распространения изданных листовок“»⁸⁰.

В Софию была послана директива о том, что кампания в поддержку пакта не должна носить партийный, антибуржуазный, антидинастический и антигерманский характер, её следует вести не на классовой, а на общенациональной и государственной почве⁸¹.

Болгарское правительство отклонило советское предложение о заключении пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией.

В это время в указаниях, которые ИККИ давал партиям, всё больше подчёркивалось, что коммунисты должны выступать как защитники не только интересов рабочего класса, трудящихся, но и общенациональных интересов.

21 января 1941 г. в директиве Димитрова, посланной возглавлявшему в то время руководство ФКП Ж. Дюкло за подписями «Штерн, Андрэ» (Торез, Марти), были даны конкретные указания по объединению сил на базе развёртывания движения масс по защите их повседневных нужд и интересов. Предписывалось «направлять главный огонь против всех агентов оккупантов и всех политических защитников коллаборационизма, критикуя антидемократическую линию движения де Голля, одновременно учитывать, что это движение на современном этапе теряет объективно позитивную роль»⁸². Однако руководство ФКП в тот момент не восприняло это указание в отношении голлистского движения. В ответе Дюкло, посланном 15 марта, хотя и заявлялось о полном согласии с полученными установками, было подчёркнуто:

«Боремся против всех агентов оккупантов, всех защитников сотрудничества, а также показали реакционный характер движения Де Голля»⁸³.

В направленной руководству ФКП директиве от 26 апреля говорилось:

«Ваша платформа не должна быть платформой только партии, но и всего народа… Главная актуальная задача состоит в борьбе за национальное освобождение. Борьба за мир подчинена борьбе за национальную независимость».

Выдвигался курс на создание широкого фронта национального освобождения, на поддержку «всякого французского правительства, всякой организации и всех людей в стране, усилия которых направлены на ведение подлинной борьбы против захватчиков и предателей»⁸⁴.

После нападения Германии весной 1941 г. на Грецию и Югославию ИККИ выдвинул лозунг, что война этих стран⁸⁵ против империалистической агрессии является справедливой. Сталин одобрил этот лозунг. Однако тогда ещё не было сделано вывода о справедливом характере войны в целом в отношении тех её участников, которые воевали против Германии и её союзников. Именно тогда существование Коминтерна, по-видимому, начало мешать Сталину. Неожиданно для Димитрова Жданов 9 апреля высказался против публикации воззвания в связи с приближавшимся 1 Мая. Он заявил, что делать обстоятельный анализ — значит в некоторой степени раскрывать свои карты, дать повод для неблагоприятного использования информации врагам⁸⁶. 18 апреля Жданов передал Димитрову замечания Сталина по проекту директивы ИККИ о проведении 1 Мая. Сталин считал необходимым дифференцировать указания по странам (воюющим, невоюющим, оккупированным и т. д.). В отношении основных установок директивы («империалистическая война — дело империалистов», «народный мир — дело рабочего класса и народов», «война греческого и югославского народов против империалистической агрессии — справедливая война») Сталин не выразил сомнений.

Через день, вечером 20 апреля, на приёме по случаю декады Таджикской ССР Сталин, подняв тост за здоровье Димитрова, неожиданно сказал:

«Следовало бы компартии сделать совершенно самостоятельными, а не секциями КИ. Они должны превратиться в национальные коммунистические партии, под разными названиями — рабочая партия, марксистская партия и т. д. Название не важно. Важно, чтобы они внедрились в своём народе и концентрировались на своих особых собственных задачах. У них должна быть коммунистическая программа, они должны опираться на марксистский анализ, но, не оглядываясь на Москву, разрешали бы стоящие перед ними конкретные задачи в данной стране самостоятельно. А положение и задачи в разных странах совсем различные. В Англии одни, в Германии — другие и т. д. Когда таким образом компартии окрепнут, тогда снова восстановите международную организацию.

Интернационал был создан при Марксе в ожидании близкой международной революции. Коминтерн был создан при Ленине также в такой период. Теперь на первый план выступают национальные задачи для каждой страны. Но положение компартий как секций международной организации, подчиняющихся Исполкому КИ, является помехой…

Не держитесь за то, что было вчера. Учитывайте строго создавшиеся условия…

С точки зрения ведомственных интересов (КИ) это может быть неприятно, но не эти интересы решают! Принадлежность компартий к Коминтерну в настоящих условиях облегчает преследования буржуазии против них и её план их изолировать от масс собственной страны, а компартиям мешает самостоятельно развиваться и решить свои задачи как национальные партии»⁸⁷.

Слова о том, что развитие компартий требовало их самостоятельности, что Коминтерн превратился в помеху их дальнейшему существованию, были высказаны тогда, когда Коминтерн начал вырабатывать политику, отвечавшую реальной ситуации и особенностям войны.

Нападение гитлеровской Германии на СССР сорвало осуществление этого указания. 22 июня 1941 г. Сталин сказал Димитрову, вызванному в Кремль:

«Коминтерн пока не должен выступать открыто. Партии на местах развёртывают движение в защиту СССР. Не ставить вопрос о социалистической революции. Советский народ ведёт Отечественную войну против фашистской Германии. Вопрос идёт о разгроме фашизма, поработившего ряд народов и стремящегося поработить и другие народы»⁸⁸.

Эти указания легли в основу политики и практической деятельности Коминтерна. Впрочем оперативное руководство компартиями в условиях войны оказалось невозможным. В нём не нуждались и партии, показавшие умение самостоятельно ориентироваться в любой обстановке и подымать массы на сопротивление гитлеровцам.

В то же время Сталин пришёл к выводу, что Коминтерн мешает отношениям с союзниками по антигитлеровской коалиции. 21 мая 1943 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) он заявил:

«Опыт показал, что и при Марксе, и при Ленине, и теперь невозможно руководить рабочим движением всех стран мира из одного центра… Мы переоценили свои силы, когда создавали КИ и думали, что сможем руководить движением во всех странах. Это была наша ошибка»⁸⁹.

При этом Сталин добавил, что роспуск Коминтерна необходим, чтобы перестали обвинять компартии в том, что они будто бы являются агентами иностранного государства. На следующий день в газете «Правда» было опубликовано постановление Президиума ИККИ о роспуске Коминтерна.

После упразднения международной коммунистической организации связи ЦК ВКП(б) с другими партиями начали осуществляться через Отдел международной информации, куда перешёл с частью аппарата ИККИ Димитров. Ведущая роль ВКП(б) в отношении других партий, включая финансовую и другие виды помощи, реализовывалась уже непосредственно через аппарат ВКП(б).

Воздействие Коминтерна на развитие компартий было весьма противоречивым. Он помог их становлению как активных политических организаций. Но и способствовал внедрению сталинизма в коммунистическое движение, навязывал командно-административные методы работы, являлся орудием манипулирования этими организациями в разных странах, что ярко проявилось после подписания советско-германского пакта. Это принесло тяжелейшие последствия коммунистическому движению, серьёзно скомпрометировало социалистические идеалы.

Примечания

1. Платформа «Союза марксистов-ленинцев» (группа Рютина) — Известия ЦК КПСС, 1990, № 11, с. 169.↩
2. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее — РЦХДНИ), ф. 495, оп. 184, д. 16 (исход. 1939), л. 59.↩
3. Слова «второго Мюнхена» вписаны в машинописный текст директив Г. Димитровым.↩
4. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1286, л. 267; Коминтерн и советско-германский договор о ненападении.— Известия ЦК КПСС, 1989, № 12, с. 202. Часть подготовленного автором текста была опубликована в журнале как аналитический материал.↩
5. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 74, д. 181, л. 55—56.↩
6. Там же, оп. 18, д. 1291, л. 142—143.↩
7. Судя по дневниковым записям Г. Димитрова, помимо заседания ИККИ, состоявшегося 22 августа, 25 августа Секретариат ИККИ вновь обсудил вопрос о пакте. Была выработана и послана директива партиям. Однако в архиве Коминтерна её текст обнаружить не удалось.↩
8. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 67, л. 45.↩
9. Там же, л. 48—49. В тот же день правительство запретило издание коммунистических газет «Юманите» и «Се Суар».↩
10. Там же, л. 50—51.↩
11. Там же, л. 52—53.↩
12. Там же, л. 54—55.↩
13. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 205.↩
14. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 74, д. 517, л. 43.↩
15. Там же, оп. 18, д. 1292, л. 1—2.↩
16. Там же, л. 13.↩
17. Alfredo — псевдоним секретаря ИККИ П. Тольятти, который 1 сентября был арестован во Франции, Clement — Клеман, Luis — Л. Фишер — один из представителей Коминтерна во Франции.↩
18. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 4 (исход. 1939), л. 31.↩
19. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1302а, л. 57.↩
20. Там же, л. 57, 58.↩
21. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 206—207.↩
22. Центральный партийный архив (София), ф. 146, оп. 2, а. е. 5.↩
23. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1292, л. 46. Рассылалась эта директива за подписью Президиума ИККИ уже 8 сентября, т. е. ещё до её утверждения Секретариатом ИККИ.↩
24. Там же, л. 47—48; Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 207.↩
25. 1939: The Communist Party of Great Britain and the War. London, 1984, p. 147.↩
26. La vieouvriere, 21.Ⅸ.1939.↩
27. Цит. по: Кремье Ф., Эстаже М. Как это было. Французская коммунистическая партия в 1939—1940 гг. М., 1989, с. 137.↩
28. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 10 (исход. 1939), л. 34.↩
29. Там же, л. 43.↩
30. Там же, д. 4 (иход. 1939), л. 44.↩
31. Там же, л. 48.↩
32. Там же, л. 53.↩
33. Там же, д. 8 (исход. 1939), л. 62.↩
34. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 208.↩
35. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1294, л. 64.↩
36. Там же, л. 62.↩
37. Там же, д. 1296, л. 151, 153, 156.↩
38. Там же, д. 17 (исход. 1939), л. 81.↩
39. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 208—209.↩
40. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 67, л. 73.↩
41. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 209.↩
42. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 67, п. 78.↩
43. Там же, оп. 2, д. 268, л. 2—3.↩
44. ЦПА (София), ф. 146, оп. 2, а. е. 5.↩
45. 7 октября газета «Правда» опубликовала изложение беседы Риббентропа с японским корреспондентом. Гитлеровский министр заявил: «Германия всегда хотела мира, а не войны. Война с Польшей была нам навязана вопреки благоразумным предложениям фюрера. Также и на Западе объявила войну не Германия, а Англия и Франция. Если Германия всё ещё готова заключить мир, то это не новость». 30 ноября «Правда» поместила ответ Сталина по поводу заявления агентства Гавас, в котором говорилось: «а) не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну; б) после открытия военных действие Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов; в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили мирные предложения Германии, как и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны». Обращает на себя внимание совпадение оценок о «нападающей» (Англия и Франция) и «обороняющейся» и предлагавшей заключить мир (Германия) сторонах в высказываниях Риббентропа и Сталина.↩
46. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 67, л. 82.↩
47. Димитров Г. Война и рабочий класс капиталистических стран.— Коммунистический Интернационал, 1939, № 8—9, с. 27.↩
48. Там же, с. 28.↩
49. ЦПА (София), ф. 146, оп. 2, а. е. 5.↩
50. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 184, д. 17 (исход. 1939), л. 78.↩
51. Там же, л. 90.↩
52. Там же, оп. 18, д. 1301, л. 99.↩
53. Там же, л. 106.↩
54. Там же, оп. 74, д. 155, л. 3.↩
55. ЦПА (София), ф. 146, оп. 2, а. е.↩
56. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 74, д. 50, л. 10.↩
57. Там же, л. 7.↩
58. Gestapo-Berichte über den antifaschistischen Widerstandskampf der KPD 1933 bis 1945. Band 2 September 1939 bis August 1943. Berlin, 1989, S. 22–23, 26–30.↩
59. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 73, д. 87, л. 12.↩
60. Там же, оп. 18, д. 1320, л. 17.↩
61. Там же, оп. 73, д. 87, л. 14.↩
62. Там же, оп. 18, д. 1320, л. 20.↩
63. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 212.↩
64. В телеграмме Риббентропа послу Германии в СССР В. Шуленбургу поручалось сообщить Молотову, что германские власти «получили совершенно достоверные сообщения о неизбежности нанесения удара англо-французских вооружённых сил по побережью Дании и Норвегии и должны были поэтому действовать незамедлительно». Молотов 9 апреля, после того как это ему было сообщено, заявил, по словам Шуленбурга, что «советское правительство понимает, что Германия была вынуждена прибегнуть к таким мерам. Англичане, безусловно, зашли слишком далеко. Они абсолютно не считаются с правами нейтральных стран». В заключение Молотов сказал следующее: «Мы желаем Германии полной победы в её оборонительных мероприятиях».— СССР.— Германия. Документы и материалы о советско-германских отношениях с сентября 1939 г. по июль 1941 г. Вильнюс, 1983, с. 45.↩
65. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1319, л. 159.↩
66. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 213.↩
67. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1321, л. 68.↩
68. Там же, л. 71.↩
69. Bundesarchiv Koblenz. R. 58 732, 1.7. Документ любезно предоставлен автору профессором Рихардом Назаревичем.↩
70. См.: Кремье Ф., Эстаже Ж. Указ. соч., с. 238—240.↩
71. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 74, д. 518, л. 19.↩
72. Там же, л. 10.↩
73. Там же, л. 11.↩
74. Там же, л. 12.↩
75. Там же, оп. 18, д. 1321, л. 147.↩
76. Там же, оп. 74, д. 518, л. 31.↩
77. Коминтерн и советско-германский договор о ненападении, с. 214.↩
78. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 18, д. 1321, л. 198.↩
79. ЦПА (София), ф. 146, оп. 2, а. е. 6.↩
80. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 74, д. 75, л. 6.↩
81. ЦПА (София), ф. 146, оп. 2, а. е. 6.↩
82. РЦХДНИ, ф. 495, оп. 184, кн. пост. 17 (1941), исход. № 87, л. 9.↩
83. Там же, кн. пост. 14 (1941), вход. № 224, л. 66.↩
84. Там же, ф. 495, оп. 74, д. 522, л. 6.↩
85. В аналитическом материале, опубликованном в «Известиях ЦК КПСС» (1989, № 12, с. 214), вместо слов «этих стран» ошибочно сказано «Англии и Франции».↩
86. ЦПА (София), ф. 146, оп. 2, а. е. 7.↩
87. Там же.↩
88. Там же.↩
89. Там же, а. е. 11.↩