По мере построения социализма классовая борьба неизменно обостряется… Эта мысль товарища Сталина является аксиомой — истиной, не требующей особых доказательств.¹ Весь ход истории России показал её верность. А сколько чернил извели в хрущёвско-брежневское время придворные лизоблюды — «научные коммунисты» — чтобы убедить всех, что в обществе «развитого социализма» нет никакой классовой борьбы, а царит полнейшая «социальная гармония». Вот и прорвало этот зревший под спудом нарыв в августе 1991-го и выплеснулась на нас вся та мерзость, весь гной, который скопился за годы ревизионистского ига.

Но, помимо Советского Союза и его сателлитов, к счастью, существовали и подлинно социалистические страны, в которых процесс развития социализма не был искусственно заторможён, извращён, повернут вспять. Это — Китай и Албания. Про Албанию вам лучше пусть расскажет издатель газеты «Пролетарий» (встретить его можно на любом коммунистическом митинге, а опознать — по чистым светлым глазам и замечательной гарибальдийской красной рубашке). Мы же сегодня поговорим о Китае. Здесь классовая борьба неизменно ширилась и крепла, а партийные ряды неуклонно очищались от правых капитулянтов. Так было вплоть до смерти Председателя Мао, победы путча, организованного ренегатской верхушкой, и ареста лидеров революционного крыла партии, названного ревизионистами «бандой четырёх».

После предательского удара, нанесённого в спину мировому коммунистическому движению изменником Хрущёвым на ⅩⅩ съезде КПСС, зашевелились ревизионисты хрущёвского типа и в Компартии Китая. Фактически им даже удалось одержать победу на Ⅷ съезде партии, проходившем в том же 1956 году. Под видом борьбы за «внутрипартийную демократию» и «коллегиальность руководства» они развернули критику «культа личности» и добились, чтобы из решений съезда было изъято всякое упоминание об «идеях Мао Цзэдуна»!

Видя засилье в партии правых элементов, Великий Кормчий, справедливо опасаясь дальнейшего подспудного развития хрущёвщины, решил, что проще всего сторонников капиталистического пути можно будет разоблачить, предоставив им желанную «гласность». Председатель Мао объявил о кампании под лозунгом «Пусть цветут сто цветов, пусть соперничают сто школ». В ходе этой кампании было позволено критиковать всех и вся. А когда вонючие ревизионистские цветочки распустились во всей своей красе, тут-то Мао и приказал их все выкосить под корень. 400 тыс. интеллигентов, т. е. каждый десятый, были квалифицированы органами госбезопасности по итогам кампании как «правые». Все остальные интеллигенты испуганно занялись самокритикой и клялись в верности председателю Мао.²

Все скрывавшиеся враги революции на этом этапе были разоблачены, можно было приступать к реализации плана «большого скачка», грандиозных коммунистических преобразований общества.

Проанализировав причины возникновения правых веяний, Мао Цзэдун пришёл к выводу, что их породила стихия товарно-денежных отношений.

За годы после провозглашения КНР в 1949 году неравномерная «оплата по труду» привела к имущественной дифференциации, восторжествовала по существу буржуазная правовая система, разделение физического и умственного труда противопоставило интересы интеллигенции интересам пролетариата и крестьянства. Китай захлестнула стихия мелкобуржуазных настроений. Мао решил не просто наказать правых капитулянтов, а ликвидировать саму причину реставраторских пробуржуазных настроений.

«В период освободительной войны,— писал Мао,— наши солдаты не получали денежного довольствия, у них не было выходных и 8-часового рабочего дня, но зато солдаты и офицеры, руководители и подчинённые составляли одно целое. И это правильно».³

Повсюду стал заново внедряться «партизанский стиль работы». Вместо зарплаты вновь были введены продуктовые пайки. Служащих, и даже высшее руководство, стали направлять на несколько месяцев в году заниматься физическим трудом на заводы, чтобы они не отрывались от масс. В армии были ликвидированы все воинские звания, остались только должности. Сегодня ты командуешь дивизией, корпусом, занимаешь фактически генеральскую должность, а завтра, если партия велит, моешь пол в казарме и драишь «очко». Рабочих и крестьян переселили в большие общие бараки, а на производстве стали применять военные формы организации.

Были поставлены задачи втрое увеличить урожай зерновых и превзойти Англию по выплавке стали. Нужно было скорейшими темпами строить коммунизм. Цель определена — пять-шесть лет упорного труда и потом тысячелетия процветания. Но реализация планов «большого скачка» была сорвана. Причин тому было несколько. Во-первых, на Китай в те годы обрушились стихийные бедствия — засуха и неурожай вызвали голод. Нанесли удар в спину и хрущёвские ревизионисты: в период наивысшего напряжения сил в 1960 году из Китая были отозваны все советские специалисты… Но главной причиной стало перерождение высшего китайского руководства. Мао Цзэдун занимал в те годы пост Председателя КПК и осуществлял лишь общее руководство государством, разрабатывая идеологию партии. Реальной же властью в партии обладал Генеральный секретарь — Дэн Сяопин, а государственной властью управлял Председатель КНР — Лю Шаоци, прозванный впоследствии китайским Хрущёвым. В годы борьбы против японских империалистов и Гоминьдана они действительно были преданными революционерами-коммунистами, но, попав на высшие руководящие должности в государстве, предались роскоши и изнеженности, и не хотели дальнейшего углубления революции. Как говорят в таких случаях у нас в Китае, они пошли по капиталистическому пути. Когда Дэн Сяопин, например, на досуге предавался буржуазной игре в бридж, то карточных партнёров ему доставляли из других провинций специальным самолётом. Именно эти люди — организаторы саботажа — и несут главную ответственность за провал «большого скачка».

Но сами они решили свалить всю ответственность на Мао. Используя коварные восточные интриги, они подбили прямого и недалёкого маршала Пэн Дэхуэя, бывшего командующего силами китайских добровольцев в Корее, написать письмо, в котором все неудачи скачка были приписаны Председателю Мао. В своём письме Пэн Дэхуэй намекал, что за ним стоят определённые силы в армии и партии… На совещании руководителей партии в Лушане ревизионистская клика готовилась дать решающий бой Великому кормчему. Но Мао Цзэдун не был бы великим Председателем Мао, если бы испугался кучки ревизионистов. Он гордо заявил:

«Если потребуется, я уйду в деревню, чтобы поднять восстание крестьян, и свергнуть ваше правительство. Если Народно-освободительная армия Китая не пойдёт за мной, я создам Красную армию. Но, по-моему, Народно-освободительная армия за мной пойдёт»⁴.

Перепуганные Лю, Дэн и вся их свора интриганов наперегонки начали открещиваться от простодушного Пэн Дэхуэя, который лишь теперь понял, как его жестоко обманули. Тут же было составлено постановление «Об антипартийной группе во главе с Пэн Дэхуэем» и глупого маршала, поверившего обещаниям ревизионистов, сняли со всех постов и отправили в ссылку в Чаншу.

Однако коварные Лю и Дэн не оставили своих планов и начали исподволь проводить политику реставрации элементов капитализма. Дэн Сяопин был любителем всяких народных поговорок, вот одну из них он и взял в качестве лозунга для проводимой им в начале 1960-х годов экономической политики: «Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Т. е. неважно, кем произведён продукт — народной коммуной или мелким хозяйчиком, лишь бы он был… Под этим лозунгом вовсю пошла реставрация рыночных отношений, товарного производства, мелкой частной собственности. Так создавалась экономическая база для новой контрреволюции.

Над этим базисом ревизионисты постарались возвести идеологическую надстройку. Как принято было в те годы, идеологическая борьба ввелась в форме туманных намёков и ссылок на примеры из истории древних династий Китая. Используя недобитых правых интеллигентишек, они стали в прессе всячески порочить идеи Мао Цзэдуна. То в одной газете появится притча о человеке, которому курица снесла одно яйцо, а он захотел, чтобы она снесла сто яиц, желая так обогатиться (намёк на «большой скачок»), то под видом критики детского стишка начнут издеваться над лозунгом «Ветер с Востока пересилит ветер с Запада», то опубликуют историческую драму о чиновнике, который говорил императору правду, а его за это сослали в провинцию (намёк на Пэн Дэхуэя).

Лю Шаоци обнаглел настолько, что выпустил многомиллионным тиражом брошюру «О самовоспитании коммуниста»⁵, в которой в открытую клеветал:

«Некоторые товарищи, ничего не смысля в марксизме-ленинизме или жонглируя марксистско-ленинской терминологией, мнили себя „китайским Марксом“ или „китайским Лениным“, они без зазрения совести требовали от членов нашей партии, чтобы их уважали как Маркса и Ленина, чтобы им оказывали поддержку как „вождям“…»

В ответ на это Мао выдвинул лозунг «никогда не забывать о классовой борьбе». Пытаясь провести «линию масс» через партийный или государственный аппарат, Мао Цзэдун неизменно сталкивался с саботажем и искажением его указаний. Тогда он уезжает в провинцию на юг страны и добивается от ЦК полномочий заниматься вопросами по исправлению ситуации в области культуры. Пускай, решили ревизионисты в ЦК, бросим ему такую кость, всё равно нас большинство, а с большинством он ничего поделать не сможет. 16 мая 1966 года было опубликовано постановление ЦК КПК о создании «Комиссии по делам культурной революции».

Немедленно по всей стране под эгидой этой комиссии из студентов и школьников стали создаваться отряды хунвэйбинов (красногвардейцев) и цзаофаней (бунтовщиков), которые штурмом брали партийные комитеты и изгоняли из них лиц, облечённых властью, идущих по капиталистическому пути. «Бунт — дело правое»,— провозглашает великий Председатель. Пресса пока в руках ревизионистов, но это не беда! И в университете Циньхуа появляются первые дацзыбао — рукописные листовки, написанные крупными иероглифами, в которых сообщалось, кто из начальства пошёл по капиталистическому пути и где его можно застать.

Представьте себе: сидит такая самодовольная номенклатурная рожа, секретарь обкома или член ЦК, и думает, что он всего в жизни достиг, теперь можно материть починенных, трахать секретаршу, разъезжать на персональной машине и квасить водку в цэковском буфете… Ан нет! Врывается к нему с улицы толпа оголтелых подростков с красными повязками и кричит: «Переродился, сволочь!». Мощным ударом кулака руководитель отряда хунвэйбинов выбивает перерожденцу передние зубы. Подлеца выволакивают на улицу, надевают на голову бумажный колпак с позорящей надписью, и водят по всему Пекину, как цыган медведя на верёвочке, периодически подгоняя пинками и заставляя публично каяться.⁶ А потом на рисовые поля его, работать по 12 часов в день, а после работы в школе перевоспитания зубрить наизусть «красную книжечку» Мао. Вот потому-то и ненавидела так люто брежневская номенклатура маоистский Китай, вот потому и издавала громадными тиражами талмуды вроде «Опасным курсом» или «Осторожно, маоизм»! Боялись, гады, самой возможности советской «культурной революции», панически боялись, что их вышвырнут из тёплых кресел молодые советские хунвэйбины.

Неверно было бы думать, что хунвэйбины и цзаофани — это просто марионетки, наивные юные комсомольцы. Нет, это был подлинно революционный авангард молодёжи, для критики которых была открыта любая персона. Отряды хунвэйбинов действовали абсолютно самостоятельно, руководствуясь тем, что они прочитали в цитатнике Мао, и следуя лишь общим указаниям Председателя партии. А первого секретаря комсомола Китая, пошедшего на поводу у ревизионистов, революционные хунвэйбины выбросили из окна его кабинета на пятом этаже и добили на мостовой ногами.⁷ Весьма поучительный пример!

Доставалось и представителям обуржуазившейся интеллигенции. Сколько крокодиловых слез пролили советские диссиденты о судьбе молодого музыканта Лю Шикуня, которому хунвэйбины будто бы выкрутили пальцы⁸. Но напомним о печальной истории измены социалистическому отечеству виолончелиста Мстислава Ростроповича, или до каких низостей докатился пианист Николай Петров, подстрекавший Ельцина к кровавой расправе с Верховным Советом России. Разве не лучше было бы, в том числе для них самих, если бы комсомольцы с ними сумели вовремя провести соответствующую воспитательную работу? Вопрос, конечно, чисто риторический.

Конечно, эти действия были неправомочными с формально-юридической точки зрения, но речь здесь шла о судьбе социализма в Китае! «Культурная революция» была настоящей революцией, и действовать надо было законам революционного времени. Ревизионисты, надо сказать, тоже с законами не особо считались — ни в 1976 году, когда арестовали революционеров из так называемой «банды четырёх», ни в 1989-м — когда уже сами были вынуждены давить расплодившихся с их попустительства сторонников полной реставрации капитализма⁹.

Перепуганные размахом событий, сторонники Лю и Дэна попытались созвать ЦК, чтобы, пользуясь арифметическим большинством, нейтрализовать Великого Кормчего. Перед ними был прекрасный пример такого успешного номенклатурного заговора: в СССР пленум ЦК, организованный Брежневым и Косыгиным, отправил на пенсию по состоянию здоровья вконец зарвавшегося Никиту Хрущёва. Для такого случая ревизионистами ещё на Ⅷ съезде КПК были внесены поправки в устав, предусматривающие пост «почётного председателя партии». В этом случае Мао Цзэдун превратился бы в беспомощную икону, и руки у реставраторов капитализма были бы развязаны. Формулировка была готова заранее: «Освободить по состоянию здоровья»…

Часть членов ЦК уже съехалась в Пекин, когда Мао появился на берегу Янцзы недалеко от Уханя в сопровождении толп народа. Он вошёл в воду и проплыл 15 километров. В этом заплыве его сопровождало 5 тысяч человек, бросившихся в воду вслед за своим любимым председателем. 100 тысяч человек наблюдали это зрелище с берега. Когда Мао вышел на берег, он сказал, обращаясь к народу: «Если кто-то в ближайшее время будет говорить, что я не здоров, не верьте им — я в прекрасной форме». Пекинские заговорщики вынуждены были заткнуться.

А пленум состоялся, но состоялся он через месяц, а к тому времени из 170 членов ревизионистского ЦК осталось только 80 человек. Остальные были заклеймены и разоблачены революционными массами как капитулянты, предавшие идеи Мао Цзэдуна. Над входом в зал заседаний, где проходил пленум, висел свежий плакат «Огонь по штабам!». Чтобы пробуржуазные недобитки не особо рыпались, в зал «для кворума» ввели команду хунвэйбинов, размахивавших красными книжечками. Итог простой — августовский пленум 1966 года полностью одобрил все мероприятия «культурной революции». 18 августа состоялся смотр сил победителей; Мао приветствовал на площади Тяньаньмэнь многомиллионную демонстрацию хунвэйбинов, надев на рукав красную повязку первого «красногвардейца».

А вскоре они добрались и до главарей ревизионистов. Как не ловчил Лю Шаоци, его заклеймили как цепного пса империализма, посадили в тюрьму, а для миллионов китайских детишек выпустили резиновую куклу-пищалку, изображающую весёлого хунвэйбина с цитатником, попирающего ногой отвратительную змею с лицом Лю. А Генерального секретаря партии 65-летнего Дэн Сяопина отправили на перевоспитание на тракторный завод в Цзянси. Там у него уже не осталось времени для игры в бридж: он работал на заводе слесарем, а его жена зачищала шкуркой шурупы. Но огородик перед домом развести ему всё же позволили…

Излишне гуманным человеком был всё-таки председатель Мао. Посади он негодяя Дэна вместе с его дружком Лю по-настоящему, глядишь, и сегодня бы Китай шёл бы вперёд к коммунизму по пути, указанному Великим Кормчим, без теперешних рыночных зигзагов. И в этом с нами полностью согласны партизаны из перуанской «Сендеро луминосо». Отбив у властей Перу то или иное селение, они находят в нём самую паршивую собаку¹⁰, нарекают её именем «Дэн» и вешают на главной площади.

1. На самом деле, Сталин говорил не совсем так. См. заметку «Так обостряется ли классовая борьба при социализме?».↩
2. Автор цинично шутит, изображая курс «пусть цветут сто цветов, пусть соперничают сто школ» как уловку и даже провокацию. На самом деле, лозунг был совершенно правильным и искренним. Но да, под видом «ста цветов» тогда в изобилии повыползали сорняки и ядовитые травы.↩
3. Автор цитирует неточно. «Надо продумать вопрос об отказе от системы денежного жалованья и восстановления системы бесплатного снабжения. Раньше военные не получали денежного довольствия, не освобождались от службы в воскресные дни, не работали по распорядку 8-часового рабочего дня. Сверху донизу — и офицеры и солдаты — все были едины, армия и народ составляли одно целое. Когда приводятся в движение тысячи, десятки тысяч людей, такой коммунистический дух очень хорош» (Выступление на совещании в Бэйдайхэ 21 августа 1958 года).↩
4. Точнее: «Если гибель неизбежна, тогда я уйду, пойду в деревню и возглавлю крестьян, чтобы свергнуть правительство. Если Освободительная армия не пойдёт за мной, то я пойду искать Красную армию. Но, по-моему, Освободительная армия пойдёт за мной» (Мао Цзэдун, выступление на Лушаньском совещании (23 июля 1959 года)).↩
5. На самом деле, «О работе коммуниста над собой» — это лекция Лю Шаоци 1939 года. Там действительно есть фраза: «Некоторые представители догматизма одно время показывали себя и того хуже. Ничего не смысля в марксизме-ленинизме и лишь жонглируя марксистско-ленинской терминологией, они мнили себя „китайским Марксом и Лениным“, строили из себя Маркса и Ленина в партии. Более того, они без зазрения совести требовали от членов нашей партии, чтобы их уважали, как Маркса и Ленина, поддерживали, как „вождей“, платили им верностью и любовью». Это было написано вскоре после поражения догматической линии Чэнь Шаоюя и Цинь Бансяня, поэтому, вполне вероятно, речь идёт о них. Но, правда, брошюра была переиздана в 1962 году, когда массы, особенно юные хунвэйбины, могли об этом не вспомнить.↩
6. Сам Мао Цзэдун неоднократно осуждал применение во время Культурной революции насилия и подобных методов.↩
7. Вообще-то, Коммунистический союз молодёжи Китая с 1957 года возглавлял Ху Яобан. В 1966-м он был снят со всех постов, но уже в 1975-м вернулся к работе в центральных органах КПК, а в 1980-х даже на несколько лет возглавил партию.↩
8. Более того: в брежневской пропаганде внушалось, будто Лю Шикуню хунвэйбины сломали пальцы специально, чтобы он не мог играть на пианино. На самом деле, ему сломали руку вне всякой связи с его профессией, но в связи с тем, что он был зятем маршала Е Цяньина (одного из тех, кто будет затем ответственен за реставрацию капитализма в Китае).↩
9. Автор не знает или замалчивает, что стеди протестовавших в 1989-м было немало недовольных реставрацией капитализма.↩
10. РМП не солидаризируется с насилием над животными. Да и сама такая практика сендеристов не факт, что была.↩