Исследование истории левых движений Турции представляет особый интерес для политических экспертов, для тех, кто следит за процессами в современном турецком обществе. Во-первых, левые сохраняют определённое влияние в среде оппозиции, хотя в организационном отношении их возможности ограниченны. Во-вторых, истоки политических и идеологических дискуссии современной Турции — в 60‑х годах, когда формировалось современное левое движение в стране. В-третьих, давление правительственных структур на общество актуализирует формы нелегальной деятельности, опыт которой накопился у турецких левых.

Работы на русском языке, в которых так или иначе затрагивается левое движение Турции, испытывают на себе влияние официальной позиции турецкого государства, их авторы склонны к обобщённому восприятию таких организаций как радикальных и «террористических». Обращает на себя внимание работа М. Лебского. Хотя в ней и исследуется курдское национальное движение, не обходится стороной и левое движение в целом¹. Англоязычная литература по данной тематике куда более многочисленна. Ё. М. Улус выполнила одну из основных работ о «Йон» и левокемалистском движении² . В обобщающей работе Дж. М. Ландау определённое внимание уделено место и турецким левым³. Официальный взгляд турецкого государства, рассматривающего эту тему через призму модной терминологии «терроризма», занимает большое место в труде И. Бала и С. Лачинера⁴. Подтверждением того, что изучение истории турецких левых выходит далеко за рамки академического интереса, является судьба ряда авторов упоминаемых работ. Так, И. Бал и С. Лачинер после попытки военного переворота 15 июля⁵ 2015 г. были арестованы по обвинению в «членстве в террористической организаций» (т. е. Ф. Гюлена), и это несмотря на то, что они стояли на официальной государственной позиции по поводу «терроризма» и «террористических организаций», сами оказались «террористами». Лачинер сейчас находится в тюрьме, а Балa условно освободили на поруки. Среди туркоязычных публикаций наибольшего внимания заслуживают две работы: восьмой том «Энциклопедии социализма и общественной борьбы»⁶ и «Левые Турции в 1970‑е годы»⁷. Редактором первой из них является Э. Кюркчю, последний председатель Рев-мол, и член Общего комитета Турецкой народно-освободительной партии-фронта (ТНОП-Ф). В 2012 г. эта книга попала под запрет и была изъята из библиотек. Автор второй работы, Вехби Эрсан, после военного переворота 12 сентября 1980 г. восемь лет находился в тюрьме за принадлежность к организации Революционные левые, переименованной позднее в Революционную народно-освободительную партию-фронт (РНОП-Ф). Свою миссию она видела в сохранении идеологии и тактики революционного радикализма М. Чаяна.

Историки датируют начало левого движения Турции 1920‑ми годами, т. е. временем основания Компартии. Её судьба зависела от двух факторов — отношения правящего режима Турции к оппозиции и общей линии мирового коммунистического движения. При этом речь идёт не о прямом руководстве со стороны Коминтерна, ведь в 1937 г. было принято решение об особом статусе Коммунистической партии Турции, так называемый «сепарат»⁸. По материалам того времени известно, что Коминтерн был намерен ликвидировать свою турецкую секцию, но благодаря усилиям влиятельных членов Компартии Турции смирился со своеобразной автономией этой партии. Сотрудничество возобновилось и окрепло в 1942 г., когда руководство ВКП(б) приняло стратегию широких антифашистских демократических союзов. Это способствовало укреплению позиций партии в стране, но в 1944 г. турецкое правительство запретило все легальные учреждения, которые находились под идеологическим, политическим и организационным влиянием компартии. Наконец в результате арестов 1951 г. весь ЦК партии и почти все местные комитеты были отправлены в тюрьмы — всего 187 человек. Из-за этих репрессий прекратилась всякая деятельность организаций социалистического типа в стране. В весьма ограниченных рамках она осуществлялась за рубежом. В 1958 г. турецким коммунистам удалось начать с территории ГДР коротковолновое радиовещание «Бизим радьё» («Наше радио»). Это стало возможно в результате поддержки, оказанной в рамках новой стратегии КПСС, начатой Московским совещанием коммунистических и рабочих партий 1957 г. Однако внутри страны не было никаких реальных структур. При этом сочувствующие социалистическим идеям серьёзно полагали, что коммунистическая партия продолжает существовать в глубоком подполье; в действительности же это было чем-то вроде городской легенды⁹.

Левое движение Турции начало активно расти в 1960‑х годах усилиями других левых организаций. В это время его участники искали ответы на вопросы о стратегии и тактике революции в Турции. Можно выделить три основных направления в левом движении того времени. Первое представляли левокемалистские журналы «Йон» («Направление») и «Деврим» («Революция») Догана Авджыоглу (1926—1983). Их позиция была навеяна кемалистской идеологией и сводилась к следующим тезисам: единственный инструмент перехода к «некапиталистическому пути» развития Турции — военный переворот, а его движущей силой является военная и гражданская интеллигенция. Второе направление олицетворяла Рабочая партия Турции (ТРП), руководство которой придерживалось линии мирного перехода к социализму. И третье — движение «Национально-демократическая революция» (НДР), главными представителями которого являлась группа бывших членов и руководителей Компартии во главе с Михри Белли (1915—2011). Из НДР возникли все основные леворадикальные организации Турции.

Можно также упомянуть ещё так называемых «доктористов», также появившихся в эти годы (они сыграли ограниченную роль в левом движении Турции, поэтому мы на них подробно не останавливаемся). Это течение представлял доктор Хикмет Кывылджымлы (1902—1971), которого называли «старым ружьём (заслуженным ветераном.— Л. Й.) компартии». В начале 1970‑х годов они обосновались в армии, но потом потеряли влияние и там. В 1970‑е годы две «доктористские» организации возникли: в 1974 г.— Социалистическая рабочая партия Турции (TSİP) и в 1979 г.— «Движение 16 июня», которое отпочковалось от Партии родины (Vatan Partisi) (тогдашней легальной партии «доктористов»). Первая из них вскоре заявила об отказе от ориентации на идеи «Доктора» как «антимарксистские». Вторая была активна в 1990‑е годы вплоть до вооружённых акций, но после ареста лидера организации Сарпа Курая упразднила свою структуру в 1993 г. Ныне действующая на легальной политической арене сегодняшней Турции Партия освобождения народа (Halkın Kurtuluş Partisi) считает Кывылджымлы своим «теоретическим и практическим лидером»¹⁰.

Журнал «Йон» дал название движению, которое исповедовало пропагандируемые им принципы, которые, в свою очередь, имеют духовную связь с журналом «Кадро» («Кадровый состав»), который издавался в 1932—1935 гг. (всего 36 выпусков) группой интеллигентов, покинувших Коммунистическую партию Турции из-за идеологических разногласий, связанных с тем, что в Турции, по их мнению, отсутствуют и долго ещё будут отсутствовать условия для пролетарской революции. Они поддерживали тесные связи с кемалистской элитой и стремились стать кадровым резервом кемалистского режима с тем, чтобы способствовать дальнейшему развитию буржуазной революции в Турции. «Кадро» видело экономическую перспективу страны в развитии системы государственного капитализма на принципах этатизма (учитывая при этом опыт СССР), окончательной ликвидации феодализма и проведении социальной земельной реформы.

Но хотя экономическая программа «Йон» и напоминала платформу «Кадро», она была радикальнее. И если «Кадро» считал кемализм независимой от классовых отношений силой, «Йон» олицетворял собой своеобразную классово-революционную сторону кемализма. Как утверждает российский исследователь: «И прежде всего это [отличие] касалось переоценки революционного потенциала армии. Именно революционного, а не бонапартистского»¹². Согласно взглядам основателей «Йон», в Турции после прихода к власти Демократической партии, победившей на выборах 1950 г., произошёл контрреволюционный переворот, страна превратилась в полуколонию империалистических стран, и эволюционная перспектива оказалась утерянной.

Коль скоро зашла речь о Демократической партии (ДП), то нужно сказать о ней несколько слов. Она была создана в 1946 г., победила выборы в 1950, 1954 и 1957 гг. В первые годы пребывания у власти она продолжала определённое Республиканской народной партией политическое направление: участие Турции в плане Маршалла, укрепление связей с западными странами во главе США на платформе антикоммунизма и антисоветизма, членство в НАТО, участие в Корейской войне, международное партнёрство турецких фирм с американскими концернами и формирование межнациональных финансовых и промышленных монополий, консервация феодальных пережитков и в то же время введение новых капиталистических отношений в селе. Ускоренное экономическое развитие страны в 1950‑е годы давало партии общенациональную поддержку, но с другой стороны, эта политика углубляла неоколониальную зависимость Турции. Со временем этот парадокс мог повлиять на устойчивость позиций Демократической партии в стране, а потому требовал мер по обеспечению власти. После выборов 1957 г. Демократическая партия попыталась создать однопартийную диктатуру фашистского толка. Это спровоцировало массовые демонстрации в Стамбуле и Анкаре. Оппозицию возглавила Республиканская народная партия, опиравшаяся на армию. Её руководство обвинило Демократическую партию в разрушении основ государства, т. е. независимости и секуляризма. Эти силы создали Комитет национального единения, который организовал военный переворот 27 мая 1960 г. Это была коалиция разных политических сил, среди которых были не только те, кто принадлежал относительно демократическому спектру, но крайне правое движение во главе с Алпарсланом Тюркешем, пользовавшееся элементами фашистской символики, например, именование своего лидера «башбугом», т. е. фюрером. После военного переворота 27 мая 1960 г., 15 членов ДП были приговорены к казни Верховным трибуналом. Комитет национального единения утвердил приговор в отношении четырёх из них, в том числе и в отношении Джеляли Баяра, бывшего президента республики. Но из-за того, что Баяру было более 65 лет, этот приговор был заменён пожизненным заключением. Трёх его товарищей казнили, но Баяра помиловал в 1964 г. президент Джевдет Сунай. Остальные приговорённые члены Демократической партии были помилованы в 1966 г. Все эти события, показавшие явный кризис официального кемализма, сыграли большую роль в движении «Йон» к левому спектру.

Но вернёмся к журналу «Йон». На его страницах тогда велась дискуссия по принципиальным вопросам стратегии левого социалистического движения — о характере предстоящей революции, формах её свершения, о движущих силах и социальной опоре. Платформа левокемалистов вписывалась в концепцию «некапиталистического пути развития» как формы строительства социализма, впервые предложенную В. И. Лениным после осмысления опыта революции в Монголии. Этот тезис стал особенно популярен после распада классической колониальной системы, т. е. после Второй мировой войны. Но для «Йон» социализм был только одним из двух путей политического, социального и экономического развития (другой путь являлся капиталистическим), который соответствует условиям Турции.

Рассматривая Турцию как страну третьего мира, они считали, что в связи со слабостью и малочисленностью национального рабочего класса революция может совершиться только усилиями представителей мелкой и средней буржуазии (или «национальной буржуазии»). В составе «национальной буржуазии» они видели творческую и научную интеллигенцию, офицерство среднего и нижнего звена. Их позиция включала в себя и внешнеполитический аспект: некапиталистический путь обещал не только модернизацию на основе индустриализации, усовершенствование систем образования и здравоохранения, но и переход к союзническим отношениям с Советским Союзом и разрыву отношений с США. Антиимпериализм как важнейшая черта стратегии «Йон» привлекал широкие слои кемалистов, помнивших сотрудничество кемализма и СССР в 1920—1930‑х годах и оказанную тогда Турции военную и техническую помощь. По мнению Авджыоглу, путь некапиталистического развития и антиимпериализм 1970‑х годов являлись продолжением политической традиции Кемаля Ататюрка, а сам кемализм оказывался как бы первым этапом своеобразной социалистической революции. Три из шести принципов кемализма: популизм, этатизм и революционаризм — совпадали с социализмом. Остальные: республиканизм, национализм и секуляризм были ему близки или не противоречили.

Такая стратегия показала свою результативность в арабских странах, в Египте, Сирии, Ираке, где путём военных переворотов устанавливались антиимпериалистические режимы. «Йон» предполагал, что и в Турции путём военного переворота военная и гражданская интеллигенция может сформировать технократическое правительство, которое с помощью радикальных мер освободило бы страну от ига империализма, сделало бы её снова независимой и постепенно создавало бы «социалистический режим» как в Египте во главе с Насером. Этим планам сочувствовало армейское офицерство и даже высшие слои бюрократии, сохранившие верность кемалистским принципам. Это подтвердил военный переворот 27 мая 1960 г., который проходил под кемалистскими лозунгами. В ходе его были казнены премьер-министр и два министра, которые, по мнению путчистов, олицетворяли собой линию на предательство национальных интересов страны, таких как коррупция, казнокрадство, нарушение конституции и т. д. «Йон» назвал переворот революционным, хотя его политические задачи, не говоря уже о социальных, не были выполнены, так как Турция не вышла ни из НАТО, ни из СЕНТО.

Благодаря тому, что кемалистская и прогрессивная интеллигенция, в том числе и близкая к «Йон», поддержала Комитет национального единства, взявший на себя функции правительства, в 1961 г. была принята конституция, вполне модернизационная и весьма демократическая. Редактор «Йон» Доган Авджыоглу тоже участвовал в комиссии по её разработке. Однако запрет на коммунистическое движение сохранялся, а армия выполняла свою роль блюстителя традиций Ататюрка, а также порядка в стране. Этот результат показал, что между левым кемализмом и левой социалистической идеологией продолжает сохраняться принципиальная разница. Взгляды Авджыоглу на экономическую, социальную и политическую системы Турции базировались на левонационалистических подходах, что и отразилось в его книге «Устройство Турции». Однако благодаря широким историческим познаниям автора, глубокому марксистскому анализу и яркому стилю она оказала значительное влияние на левое движение, став основой мировоззрения многих левых активистов. Близкие взгляды они высказывали в публичных выступлениях, в том числе в ходе судебных процессов, прошедших над ними после военного переворота 1971 г.

Движение «Йон» не стало политической организацией, сохранив характер платформы для коллективной выработки программы действий. По мнению его идеологов, ни рабочий класс, ни крестьянство не смогут стать «гегемоном» будущей революции. Эта роль отводилась военной и гражданской интеллигенции, а инструментом революции им виделся военный путч, переворот, организованный ею. Для этой цели «Йон» налаживал связи с офицерством среднего и низшего звена. В этом контексте рассмотрим попытки военного переворота, предпринятые полковником Талатом Айдемиром (22 февраля 1962 г. и 20 мая 1963 г.; он был казнён после этой второй попытки). По широко распространённой версии за ними стоял «Йон»¹³. Однако остаются неясными степень и характер участия Авджыоглу и «Йон»: организационное или только идеологическое. Перед выборами в парламент Турции 1965 г. «Йон» предпринял попытку создать Союз антиимпериалистических сил, объединив Турецкую рабочую партию (ТРП) и Республиканскую народную партию (РНП). Необходимость такого блока диктовалась консолидацией правых сил в стране. Ассоциации борьбы против коммунизма, созданные Партией справедливости (ПС) Сулеймана Демиреля, проводили акции запугивания и давления на левых. Лидер РНП Исмет Инёню, преемник Ататюрка на посту президента Турции, очень остро реагировал на это, он заявил: «Я лично буду бороться с этими отрядами СС»¹⁴. Однако на выборах его партия РНП потерпела поражение. Победила же Партия справедливости, фактическая наследница Демократической партии, запрещённой по результатам военного переворота 1960 г. Соотношение сил было таким: партия Демиреля получила 52,9 % и соответственно 240 депутатских мест из 450; партия Инёню — 28,3 % и соответственно 134 места. Что касается Рабочей партии Турции, то на этих первых в своей истории выборах она получила 3 % — 15 мест.

Возникает вопрос: почему и каким образом партии Демиреля удалось получить такую большую поддержку избирателей? Вопрос этот важен не только с исторической, но и с политической точки зрения, так как правые партии в Турции почти всегда сохраняли такую народную поддержку. Бехидже Боран, член руководящей тройки Рабочей партии Турции, писала по поводу эффективности политики Демократической партии:

«После прихода к власти Демократическая партия ослабила репрессии со стороны низовых слоёв управленческого аппарата по отношению к народным массам, увеличила закупочные цены на зерно ‹…›, строила дороги, оросительные каналы, чем ей удалось до некоторой степени привлечь к себе народные массы. Запасы золота таяли, а внешние долги увеличивались, но в то же время в стране наблюдался избыток денег. ‹…› Цены на продукты росли, товары уходили на чёрный рынок, но в то же время были возможности лёгкого заработка больших денег. ‹…› Избыток денег и возможности лёгкого (по сравнению с прошлым) заработка давали населению надежду ‹…› подняться и разбогатеть».

О причинах победы Партии справедливости, т. е. наследницы Демократической партии, высказалась так:

«Народ посчитал оскорблением то, что путём насилия убрали тех, кто пришёл к власти благодаря его голосам. ‹…› Народ воспринял движение 27 мая как укрепление РНП лишь как изменение формы государства-угнетателя. ‹…› Кроме того, Демократическая партия была истощена, а переворот 27 мая произошёл преждевременно»¹⁵.

К этим факторам можно добавить и религиозный: Партия справедливости, как все правые партии в Турции, делала ставку на ислам.

Результаты выборов вызвали раскол в «Йон». Мюмтаз Сойсал, влиятельный сооснователь журнала, считал нужным овладение парламентскими методами. Но основные силы «Йон», называя выборы и парламент в Турции политическими учреждениями империализма, сохранили ориентацию на радикальное действие, военные путчи. Это были признаки идеологического кризиса. К фактической ликвидации «Йон» как движения привели два события. Во-первых, это принятие 16 июня 1970 г. парламентом (не только правительственной Партией справедливости, но и оппозиционной Республиканской народной партией, которая представляла либеральную буржуазию) закона о запрете Революционной конфедерации профсоюзов (РКПС), которая находилась под влиянием легальной социалистической Рабочей партии Турции, а также некоторых нелегальных партий, включая Компартию Турции (хотя в тот момент её деятельность сводилась к радиовещанию из ГДР). Этот закон должен был расчистить дорогу влиянию Конфедерации турецких профсоюзов («Турк-Иш») среди рабочих и служащих страны¹⁶.

Ответом на этот закон стали первые в истории Турции массовые демонстрации, которые оказались неожиданными не только для правительства, но и для левой оппозиции, даже для самой РКПС. Но самое большое потрясение пережили идеологи «Йон», которые при своей жизни не ожидали увидеть самоорганизовавшийся пролетариат на улицах турецких городов.

Другое событие, которое повлияло на ликвидацию «Йон»,— это так называемая «хунта 9 марта», точнее, цепь событий, ею вызванных. Путчисты, в том числе несколько офицеров высшего и среднего звена, во главе которых стояли генерал-лейтенант в отставке и сенатор Джемал Маданоглу и несколько интеллектуалов из круга «Йон», на 9 марта 1971 г. планировали выступление. Но из-за утечек информации (в том числе от посвящённого в план командующего военно-воздушными силами генерал-полковника Мухсина Батура) генштаб узнал о предстоящем путче. Нейтрализовав левокемалистских путчистов, начальник генштаба Мемдух Тагмач осуществил свой переворот 12 марта 1971 г. Высшие чины генштаба предъявили ультиматум, требуя создания «правительства технократии» — точно в соответствии с идеями «Йон». Но режим «технократов» через полтора месяца смела военная диктатура фашистского толка. По кругам, сотрудничавшим с «Йон», был нанесён удар. Людей задерживали и подвергали пыткам. В течение последующих полутора лет организованное левокемалистское движение было ликвидировано. Однако уцелели те группы, которые ещё до 1971 г. сначала стихийно, а потом сознательно примыкали к марксизму. Организационно к этому подталкивала ежедневная борьба против реакционных группировок особенно в университетах, становясь более последовательными сторонниками массовых форм борьбы за власть, в том числе и вооружённых.

Известно, что Авджыоглу оказывал открытую политическую поддержку этому движению. 23 февраля 1971 г., т. е. только за 17 дней до путча, в «Деврим» вышла его статья «Партизанская война» (Gerilla). В это время ТНОА (Турецкая народно-освободительная армия) фактически начала вести партизанскую войну, и была создана ТНОП-Ф (Турецкая народно-освободительная партия-фронт). Авджыоглу был в курсе этих событий. В этой статье он пишет:

«В то время как все политики обвиняли молодёжь, экономический и социальный кризис в стране усиливался. Отчуждение земель и заводов ускорилось. Крестьяне строили баррикады, рабочие выходили на улицы. Служители правосудия организовывали демонстрации, даже главы городских и сельских управ участвовали в сопротивлении [центральной власти]. ‹…› Несмотря на эту картину полного банкротства нынешней власти, руководители политических партий и правительственных, и оппозиционных находятся в „безрассудстве и заблуждении“¹⁷. Они не способны разрешить этот кризис. ‹…› Общая картина¹⁸ настолько мрачная, что она напоминает 1919 г. (начало войны за независимость.— Й. Л.). Революционная молодёжь вполне справедливо восстала против этого. Время ничего не дающих заявлений, митингов, демонстраций осталось в прошлом. Зверства полиции явно показывают это. Хотите или нет, но протесты молодёжи против существующего порядка приобретают всё более насильственный характер. Жестокие действия властей будут только умножать революционное насилие. Мы можем оценивать городского партизана в этом ключе. Нужно вспомнить, что партизанская война возможна, если её будут поддерживать сознательные слои общества, которые разделяют и поддерживают идею мятежа. Когда сознательные слои общества, выступающие против жестокости власти, храбро встанут в ряды революционеров, тогда партизаны окажутся непобедимой силой. В настоящее время условия для этого созревают в Турции. Ясно то, что эти условия будут только ухудшаться; поэтому мы можем ожидать усиления и расширения партизанской борьбы по всей стране. Только революционная власть сможет направить энергию борцов на строительство новой страны. Давайте бороться за эту власть со всей своей энергией, чтобы положить конец крепнущему фашизму!»¹⁹.

Рабочая партия Турции исповедовала совершенно другой взгляд на социализм, нежели «Йон». Эта политическая партия социалистического реформистского характера была создана группой рабочих 3 февраля 1961 г.²⁰ В этом смысле это единственная партия Турции, которая возникла вследствие организационной деятельности представителей рабочего класса. Но уже на следующий год во главе её встала левая интеллигенция: Мехмет Али Айбар (1908—1995) и его ближайшие соратники Бехидже Боран (1910—1987) и Садун Арен (1922—2008).

В 1940—1950‑х годах Айбар был известным адвокатом. Уже тогда он говорил о себе как о «борце на фронте демократии» и был сторонником компартии Турции. Надо добавить, что он работал в Международном трибунале по расследованию военных преступлений во Вьетнаме 1966 г., который известен как «трибунал Рассела». Бехидже Боран была первой женщиной-социологом в Турции. Она присоединилась к компартии в 1940‑е годы, но отошла от её деятельности после ликвидации всех структур партии вследствие репрессий 1951 г. Садун Арен, профессор экономики, многие годы разделял те же взгляды. Их называли «тройка из Рабочей партии». Общей в их позиции была приверженность к легальным формам борьбы за «социалистическую революцию». Это и создание массовых легальных рабочих организаций, и участие в выборах всех уровней, т. е. полномасштабное использование демократических прав и свобод, которые официально были введены в Турции конституцией 1961 г. Однако между Айбаром и остальными двумя имелось немало существенных разногласий.

Во-первых, это отношение к СССР. Айбар считал ленинизм выродившимся в буржуазное течение в рабочем движении; он полагал, что Советский Союз превратился в бюрократическую диктатуру давно, ещё при Ленине, и категорически выступал против военного вмешательства СССР в Венгрии, а потом в Чехословакии. В отличие от него Боран и Арен поддержали ввод советских войск в Чехословакию в 1968 г.

Во-вторых, Айбар имел весьма либеральный взгляд на социализм, говоря о «своеобразном социализме для Турции», «улыбающемся социализме», т. е. турецком варианте «социализма с человеческим лицом». Боран и Арен были против такого либерализма. К концу 1960‑х годов позиция Айбара вошла в противоречие с усилением вооружённой борьбы, которую вели левые партии при широкой поддержке масс.

И наконец, главным предметов споров в партии было то, каким образом поддерживались отношения с бывшими её членами. Айбар никогда не состоял в компартии и был убеждён в необходимости дистанцирования от неё, чтобы не давать властям основания для запрета Рабочей партии за «пропаганду коммунизма». Такие опасения были обоснованы. Но нельзя сбрасывать со счетов и желание держать «ленинцев» вне партии. Возможно, что и Боран, и Арен разделяли эту позицию.

Хотя руководство ТРП представляло собой идеологически менее или более монолитную структуру, партия сама была похожа на общую платформу для всех социалистических течений того времени, самым влиятельным в которых являлось движение «Национально-демократическая революция» (НДР).

В подходах «Йон» и Рабочей партии обнаруживается немало общего. Обе призывали к разрыву отношений зависимости с империалистическими странами, выходу от военно-политических блоков НАТО и СЕНТО, к модернизации страны на основе индустриализации и уничтожения всех феодальных пережитков. Однако для «Йон» социализм был не более чем программа и перспектива экономического развития, тогда как Рабочая партия Турции считала, что социализм — это плановая экономика и власть трудящихся. Движение НДР, которое энергично действовало в рядах ТРП, унаследовало от первого склонность к вооружённым формам борьбы, а от второй — бóльшую последовательность в отношении социалистических преобразований в экономике, социальной сфере и политическом устройстве страны. Оно осуществляло рецепцию ленинского варианта теории революции, сформированного в работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции». Турецкие левые из НДР восприняли идею о «перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую». В социалистической литературе Турции закрепился термин «перманентная», или «непрекращающаяся», революция в том смысле, что один её этап проистекает из другого. Согласно этому тезису буржуазно-демократическая революция оказалась незавершённой в Турции, будучи преданной буржуазией в самом её начале; поэтому национально-демократическая революция должна выполнить и задачи этой незавершённой буржуазной революции.

Склонность национальной буржуазии к забвению национальных интересов и вызванные чередой «удачных» и «неудачных» военных переворотов разочарования убедили левых из НДР, что лидерство рабочего класса неизбежно, потому что никто другой не в состоянии решить насущные задачи страны. Но важнейшие тактические вопросы остались без ответа. Каким будет это лидерство — фактическим или идеологическим? Как будет осуществлено перерастание национально-демократической революции в социалистическую революцию? В итоге признание недостаточности силы рабочего класса в такой полуфеодальной стране, как Турция, и неспособность создать массовую «партию рабочего класса» со временем сблизило движение НДР с политической линией «Йон». Оно также с надеждой смотрело на прогрессивных военных, ожидая военного переворота с участием армии, с которого, по мнению её идеологов, должна была начаться эпоха социальных преобразований в стране. При этом движение НДР не было против массовой революционной вооружённой борьбы; наоборот, её идеологи во главе с Михри Белли считали, что «в Турции нужно вести вторую войну за независимость», что она легитимна и необходима. Это способствовало распространению среди молодёжных группировок, примыкавших к НДР, идей народной войны маоистского или кастровского типа.

Со своей стороны Бехидже Боран склонялась к идее массовой организаторской и просветительской работы в среде рабочего класса с тем, чтобы обеспечить будущей революции действительно социалистический характер. Она была согласна с общим мнением «Йон» и НДР, что буржуазно-демократическая революция не завершена в Турции; но она подчеркивала, что эта революция отнюдь не выполнила стоявших перед страной задач. Она предполагала, что земельный вопрос (а также национальный и крестьянский вопросы) будут решаться не путём «национально-демократической», а только путём социалистической революции. Кроме того, она была категорически против тезиса только об «идеологическом лидерстве» рабочего класса и считала, что революция невозможна без настоящего лидерства рабочего класса.

Взгляды Айбара были иными, что и привело к расколу в руководстве Рабочей партии и его отставке. Как уже сказано, Айбар рассматривал советский социализм как бюрократическую диктатуру и считал, что в её основу положена ленинская теория партии, носившая буржуазный характер. При существовании организационной вертикали партии и государства, ставшей основным методом реализации и сохранения революции и не сопровождавшейся широкой демократической организацией всех трудящихся не только при социализме, но и в ходе революции, диктатура неизбежна, считал Айбар. Он цитировал известный пассаж Розы Люксембург в «Рукописи о русской революции», сожалея о том, что в долгое время эти слова использовались социал-демократами в их атаках на Советский Союз, а не социалистами для изучения ошибок социализма. Имеется в виду следующее суждение Р. Люксембург:

«Основная ошибка теории Ленина — Троцкого состоит именно в том, что они, как и Каутский, противопоставляют диктатуру демократии. „Диктатура или демократия“ — такова постановка вопроса, как большевиками, так и Каутским. Последний решает для себя вопрос, естественно, в пользу демократии, а именно буржуазной демократии, ибо именно её он противопоставляет как альтернативу социалистическому перевороту. Ленин — Троцкий, напротив, решают в пользу диктатуры в противовес демократии и тем самым диктатуры горстки людей, т. е. буржуазной диктатуры. Таковы два противоположных полюса, оба равноудалённые от истинной социалистической политики»²¹.

Главной точкой расхождения было иное понимание им характера и роли военной и гражданской интеллигенции. По его мнению, она являлась осколком деспотического режима, сложившегося ещё в эпоху Османской империи, и носителем его традиций. Он называл этот слой не интеллигенцией, а «кадровым резервом» господствующего «бюрократического» класса²².

Благодаря идейному плюрализму движения «Национально-демократическая революция» (НДР) из его рядов вышли почти все сегодняшние организации левого толка. Наиболее крупные из их числа:

1. Маоистская ТРРКП (Турецкая революционная рабоче-крестьянская партия) отпочковалась из НДР в 1969 г. К этому типу партий относится и Турецкая коммунистическая партия /марксистско-ленинская²³ (ТКП/мл), которая вышла из ТРРКП в 1972 г. Основатель ТКП/мл Ибрагим Кайпаккая погиб под пытками после ареста в 1973 г. Характерными чертами этих партий были заимствованные из партийных документов Коммунистической партии Китая тезисы и положения, например, маоистское понятие «новой демократии», основывающейся на экономическом базисе аграрного хозяйства, политическом союзе компартии с мелким и средним крестьянством, вершиной которого стала теория народной войны²⁴. Для их воззрений на международные отношения было типично отношение к советскому режиму как переродившемуся. Они полагали, что после смерти Сталина власть в КПСС захватили ревизионисты во главе с Н. С. Хрущёвым и партия превратилась в контрреволюционную, «социал-фашистскую»; Советский Союз стал социал-империалистической страной, которая по так называемой «теории трёх миров» становилась опаснее, чем США.²⁵

2. ТНОА (Турецкая народно-освободительная армия) ориентировалась на опыт кубинской революции. Более эффективной в новых условиях «фиделисты»²⁶ считали не политическую структуру (партию), а военную организацию (народную армию), которая возглавит революционный процесс в сельских территориях, имеющих наибольший протестный потенциал²⁷. Основатели ТНОА Дениз Гезмиш, Хусейн Инан и Юсуф Аслан были казнены в 1972 г. Однако её организационная структура существовала и позже, постоянно давая жизнь новым организациям маоистского и ходжаистского толка. Что касается маоизма, то Мао Цзэдун сказал в беседе с президентом Замбии Кеннетом Каундой 22 февраля 1974 г.:

   «США и СССР образуют первый мир. Промежуточные силы, например, Япония, Европа и Канада, принадлежат ко второму миру. ‹…› Вся Африка относится к третьему миру, к третьему миру относится и Латинская Америка. Китай [тоже] принадлежит к третьему миру»²⁸.

   С учётом того, что в то время в большинстве стран «третьего мира» существовали диктаторские режимы, и почти все они были тесно связаны с США, очевидна парадоксальность суждений Мао, когда он относил военные диктатуры Африки, Азии и Латинской Америки в один лагерь с социалистическим Китаем. С учётом пограничных конфликтов того времени между Китаем и СССР просматривалась претензия на главенствующую роль Китая в этом самом «третьем мире». Впервые идеи о разделении сфер влияния Мао высказал раньше. В 1973 г. в беседе с Г. Киссинджером Мао заявил, что Китай может встроиться в политическую ось с участием США, Пакистана, Ирана, Турции и Европы, если будет заключён пакт о «ненанесении ущерба»:

   «Мы не будем наносить ущерб вам, а вы не будете нам, и мы вместе будем противостоять советской гегемонии»²⁹.

   Основой враждебного отношения к СССР стала теория социал-империализма, утверждавшая, что после смерти И. В. Сталина, а точнее после ⅩⅩ съезда КПСС, СССР сделался социал-империалистическим и даже социал-фашистским государством. Внешнеполитические заявления китайского руководства, оформленные в теории социал-империализма и трёх миров, с середины 1960‑х годов вызывали раскол в мировом социалистическом движении. В эти годы Албанская партия труда разделяла взгляды компартии Китая о теории социал-империализма СССР:

   «Советский Союз превратился в империалистическую сверхдержаву, соперничавшую с США в мировом господстве,.. он наряду с американским империализмом стал новым последовательным врагом революции, социализма и народов мира».

   Однако дальнейшему его углублению способствовал Ⅶ съезд Албанской партии труда в 1976 г., когда Ходжа выступил против «китайской теории „трёх миров“», утверждая, что «сторонники теории „трёх миров“… выступают могильщиками революции и защитниками буржуазного строя». Такие взгляды он назвал «ложной, контрреволюционной и шовинистической теорией» «китайских ревизионистов» и что она «выгодна американскому империализму»³⁰. Последующие события показали, что вся эта борьба идей маскировала соперничество с Китаем за лидерство в коммунистическом движении, которая осуществлялась на платформе антисоветизма. Результаты этого раскола для социалистических движений развивающихся стран, и особенно для Турции, оказались трагическими. Разногласия между СССР, КНР и Албанией спровоцировали не только горячие дискуссии среди левых, но и вооружённые столкновения между просоветскими, ходжаистскими и прокитайскими группировками, в которых в 1970‑е годы погибли сотни людей.

3. ТНОП-Ф (Народно-освободительная партия-фронт Турции), возникнув в 1970 г., провозгласила бескомпромиссную линию на вооружённые методы борьбы, причины и следствия чего будут изложены ниже.

Отпочкование идеологически разнородных групп, претендовавших на роль партий, связано было с появлением новых идейных ориентиров помимо Москвы, предлагавших иные «рецепты» социализма, а также личными амбициями молодых лидеров.

В леворадикальных группах, входивших в состав Турецкой рабочей партии (ТРП) и исповедовавших идеи национально-демократической революции, также шёл процесс воспитания молодых руководителей. Она не рассматривала вооружённую массовую борьбу в качестве основного тактического инструмента. Но как крупная политическая сила она притягивала различные группы левого спектра, в том числе сторонников идей Кастро, просоветских «ленинистов», маоистов, критиковавших парламентаристские идеи лидеров партии. Из сети студенческих кружков леворадикального типа в 1969 г. возник Рев-мол (Федерация революционной молодёжи Турции). Уход левого молодёжного движения в подполье был связан с опасностью правого реванша в Турции.

Крайне правый спектр в Турции был представлен Ассоциацией борьбы против коммунизма и Национальным союзом турецких студентов, включавшим исламистов антикоммунистического толка (в середине 1970‑х годов они создали отряд исламской боевой молодёжи «Акынджи»). Они были близки к находящейся у власти в тот момент Партии справедливости Сулеймана Демиреля, активно участвовали в массовых антикоммунистических акциях того времени, в частности, исламистских выступлениях во время похорон Имрана Эктема, председателя Кассационного суда³¹, близкий к ПС.[/ref].

В 1969 г. правый фронт укрепился с появлением «Юлкю Оджаклары» («Очаги идей»), боевого крыла Партии национального движения Алпарслана Тюркеша, имевшего немало общего с немецкими штурмовыми отрядами СА (Sturmabteilung) и итальянскими чернорубашечниками. Стоит отметить, что практически все нынешние руководители Турции прошли школу одной из этих структур — или Ассоциации борьбы против коммунизма, или Национального союза турецких студентов, или «Очагов идей», или «Акынджы».

В этих условиях происходит, как отмечалось, радикализация части левого движения, что было вызвано достижением определённого уровня индустриализации страны, качественным и количественным ростом рабочего класса за счёт миграции из сельских территорий в промышленные центры, а также успехами левых в мире: вооружённой партизанской борьбой в Латинской Америке, упорным сопротивлением Северного Вьетнама, влиянием кубинской революции. В эти годы все будущие выдающиеся турецкие революционеры были очень молоды, большинство состояло в Рабочей партии (кроме тех лиц, которые предприняли попытку реорганизовать компартию в 1974 г., которая в период с 1951 по 1974 г. практически прекратила существование на территории Турции), почти все они были сторонниками движения национально-демократической революции и организованы в Рев-мол.

Рев-мол был создан 10 октября 1969 г. за счёт переименования Федерации идейных кружков (ФИК; основана в 1965 г.). Смена имени означала и решение к тактике вооружённой борьбы. Во главе новой федерации встали сторонники так называемой городской партизанской борьбы. Своей стратегической целью они назвали национально-демократическую революцию. Это вызвало отдаление многих последователей Рабочей партии и «Йон». На съезде 18 октября 1970 г. в руководство были выбраны те лица, которые скоро создадут ТНОП-Ф. Когда ТНОА начала партизанскую деятельность 29 декабря 1970 г., Рев-мол полностью оставался под контролем основных кадров ТНОП-Ф. Он располагал оружием и потому мог защищать себя в столкновениях со сторонниками профашистских организаций. В это время и «Очаги идей» вооружались в лагерях коммандос, которые организовали депутаты Партии националистического движения (ПНД) Алпарслана Тюркеша. В этих лагерях учили обращению с оружием и методам ближнего боя³².

Весьма пространная структура Рев-мол и широкие связи Рабочей партии по всей Турции помогли ТНОП-Ф расширить свою организационную структуру. Можно сказать, что ТНОП-Ф родился из Рев-мол (большинство её членов и сторонников было активистами Рев-мол), и таким образом Рев-мол превратился в её подчинённое подразделение, которое занималось организационно-техническим обеспечением партийной деятельности (жилища, оружие, фальшивые документы, деньги и т. д.) ТНОП-Ф. Массовой опорой партии являлись рабочие промышленных центров, особенно г. Зонгулдака, интеллигенция и даже крестьянство Черноморского региона (благодаря деятельности Рабочей партии Турции в этом регионе), университетская молодёжь Стамбула и Анкары, а также и офицерство, в основном военно-воздушных сил.

В дни, предшествовавшие перевороту 12 марта 1971 г., новая организация приняла активное участие в уличных беспорядках, массовых протестах и тем самым углублении национального кризиса в целом, что полностью соответствовало воззрениям её идеолога Махира Чаяна (1946—1972). Правый и левый террор провоцировали усиление друг друга.

Энгин Эркинер³³, рядовой представитель Рев-мол и ТНОП-Ф в Ближневосточном техническом университете (БВТУ) Анкары, активно участвовавший в событиях с момента военного переворота до ликвидации организации, вспоминал:

«Я не могу забыть одно событие, которое произошло в БВТУ после побега Махира Чаяна и его друзей из тюрьмы Картал-Малтепе [в Стамбуле]. Лаборанты и некоторые преподаватели подходили к нам и говорили: „Они, наверное, нуждаются в деньгах, почему вы не собираете деньги?“ Если бы что-то случилось, и обнаружилось бы то, что они давали деньги, они оказались бы в тюрьме, и их академические карьеры закончились бы. Но никто не думал об этом. В короткое время было собрано немало денег»³⁴.

С самого момента зарождения будущей партии (речь идёт о ТНОП-Ф) сложилось соперничество двух лидеров — 24‑летнего Махира Чаяна и 55‑летнего Михри Белли. Если первый готов был порвать с аморфной НДР по крайней мере до конца октября 1970 г., то авторитетный Белли, ветеран гражданской войны в Греции 1949 г., носивший, как и Хикмет Кывылджымлы, прозвище «старое ружьё компартии», не спешил. 29—30 октября 1970 г. Махир Чаян и ещё несколько его товарищей собрались для переговоров с Белли, в результате пришли к выводу о «необходимости» отделиться от НДР, цитируя В. И. Ленина: «Раскол всё же лучше, чем путаница, мешающая и идейному, теоретическому, революционному росту»³⁵. Вопреки традиции почитания старших, принятой в патриархальной Турции, Чаян начал резко критиковать ветерана Белли за национализм, ревизионизм, раскол и т. д., а также за слишком кемалистский подход к курдскому национальному вопросу. Причины такой позиции Белли могут крыться в сохранившихся личных и политических отношениях с «Йон».

Чаян стоял за право на самоопределение курдов, использовав его ленинскую трактовку: мол, поддержка сепаратизма или его категорическое отрицание «принадлежат буржуазным и мелкобуржуазным националистам с обеих сторон», что «надо чётко представлять, когда и каким образом станут доступными пути самоопределения, такие как полное отделение, автономия, федерация и др.», при этом написав, что принципы решения курдского вопроса «будут изложены в другой статье»³⁶, Чаян не успел проделать эту работу, так как вскоре, буквально через пять месяцев, после переворота 12 марта 1971 г. он развернул «городскую партизанскую войну». Последние полтора года его жизни заполнили вооружённая борьба, тюрьма, побег оттуда, новые попытки организовываться и гибель 30 марта 1972 г. вместе с девятью товарищами в бою с полицией и жандармерией.

В рамках «городской партизанской войны» были совершены следующие акты: в течение так называемой «Кампании революционного террора 16—17 февраля» были осуществлены подрывы в Стамбуле склада военных материалов США, зданий «Юнайтед Стейтс лоджистик груп», отделения Американско-турецкого банка внешней торговли, генеральных консульств США и Великобритании, стамбульского центра «Ай-би-эм»; уничтожение американского судна в Босфоре, экспроприация в отделении Турецкого торгового банка, поджог машины американского офицера, похищение владельца (Мэтэ Хас) и партнёра (Талип Аксой) холдинга им. Хас и изъятие их однодневного дохода, похищение и убийство Эфраима Эльрома, консула Израиля. Э. Авив на основе документов из Государственного архива Израиля установил обстоятельства гибели Эльрома³⁷.

Стратегия Чаяна предполагала, что революция будет реализована только путём идеологического лидерства рабочего класса. На практике это означало, что партия-фронт, задача которого является осуществление революции не только для народа, но и с народом, должен сохранять свою организационно, идеологически и политически независимую структуру. Поэтому, хотя он подчёркивал роль кемалистов (как левого слоя мелкой буржуазии) в классовом союзе в ходе революции и был в курсе подготовки хунты 9 марта благодаря тому, что ТНОП-Ф была хорошо организована среди офицеров низшего и среднего звена в воздушных силах, он категорически отказался поучаствовать в ней.

Стратегия революции сформулирована в его статьях «Перманентная революция Ⅰ» и «Перманентная революция Ⅱ—Ⅲ» (тур. Kesintisiz Devrim³⁸). Термин «перманентная революция» происходит из представлений Чаяна о хроническом кризисном состоянии империализма как закономерности современного мира. Согласно его представлениям, между периодами кризиса империализма и характером революции существует определённая зависимость. «Первый кризисный период империализма» охватывает два десятилетия с конца ⅩⅨ в. до Первой мировой войны. Ему соответствует такая форма революционной борьбы, как городское восстание. «Второй кризисный период» соответствует межвоенному периоду (1919—1939), или, лучше сказать, до конца китайской революции. Особенности полуколониального режима определяли высокую степень контроля метрополии над малотоварными и торговыми центрами колоний и неучастие в жизни сельских территорий, где набирали силу революционные организации, что и определило доминирующую форму сопротивления — народную, сельскую партизанскую войну. После Второй мировой войны полуколонии существенно продвинулись по пути ускоренного капиталистического развития, которое определило «третий кризисный период империализма». Довоенные полуколонии превратились в «неоколонии». В этот период возможность войны между империалистическими странами становилась весьма маловероятной. Опорой колониальных метрополий становилась компрадорская буржуазия. Однако эта буржуазия не могла господствовать в одиночку, она нуждалась в союзе с другими классами и слоями. Этот вид союза получил название «олигархии». Режим оккупации территории бывшей полуколонии менялся, он маскировалась под официально суверенное государство. Эту ситуацию М. Чаян называл «тайным фашизмом», а армию такой неоколонии — «тайной оккупационной армией империализма». На первых порах промышленное развитие страны приводит к повышению уровня жизни населения; растёт численность рабочего класса, ещё не отделившегося от сельского трудового класса. Таким образом, формируется «искусственное равновесие» между господствующими и народными классами. Искусственное равновесие — это своеобразное классовое отношение согласия между этими классами, и оно возникает в результате «частичного благосостояния», в силу «искажённого капиталистического развития». «Искажённый капитализм» означал то, что он развивался в соответствии не со своей внутренней динамикой, а с требованиями империализма. В этот момент влияние левых политических сил падает. Но поскольку развитие капиталистической экономики имеет циклический характер, то в фазе упадка или стагнации происходит фашизация господствующего режима национальной олигархии, связанной с мировой империалистической элитой. Типом правления олигархии является «продолжительный фашизм» или «фашизм по типу колонии». В период углубления кризиса он превращается в «открытый фашизм» с ограничением демократических прав и свобод массовых слоёв населения. Турция, по мнению революционера, полностью соответствовала всем этим признакам.

Но в этой ситуации усиливается фактор сопротивления, а именно деятельность революционных организаций по «раскачиванию» режима. Это «раскачивание» происходит по сценарию двухэтапной народной войны. Первый этап — так называемая «война пионеров», основная форма борьбы на этом этапе — «вооружённая пропаганда» в сельской местности и/или городе в зависимости от условий страны. Поскольку в Турции капитализм развивался активнее, чем в других странах третьего мира, сельские территории оказались под жёстким контролем государства так же, как и город. По выводу М. Чаяна, «пионерская» партизанская война могла быть вполне эффективна и в городских условиях, и в сельских местностях. На первом этапе народной войны функции военного, политического и идеологического лидерства выполняются одними и теми же людьми. Партийные лидеры лично организуют вооружённую борьбу. По мере развёртывания вооружённой борьбы и роста рядов сторонников ядро организации становится во главе широкого народного фронта, параллельно осуществляя агитационно-пропагандистскую кампанию и народные организационные подразделения, названную им «приводным ремнём для маховика». Чаян часто использовал колоритные термины, в том числе созвучные тем, которые использовались другими революционными идеологами. Общее название его концепции — «стратегия политизированной вооружённой борьбы». Её суть состоит в радикальном антиимпериализме, что обеспечило ей популярность среди леворадикальных сил на протяжении уже почти 50 лет, став символом вооружённой борьбы против империализма, и фактически против США.

Таким образом, в 1960—1970‑х годах левая идеология была представлена в Турции тремя течениями — левокемализмом в лице политического сообщества журнала «Йон»; сторонниками концепции «социалистической революции» (Рабочая партия Турции) и «стратегией политической вооружённой борьбы» М. Чаяна. Главное, что их объединяет,— это антиимпериализм, хотя и в разной степени радикализма.

Левокемалисты солидаризировались с радикальными левыми на платформе антиимпериализма и антифашизма (т. е. независимость страны от западных стран и оппозиция исламизации). С конца 1970‑х годов левокемалисты не имеют собственной организационной структуры, но остаются решительными противниками исламизации страны. Антиимпериализм и секуляризм как основные столпы кемализма находят всё больший отклик среди светских образованных слоёв. Следует напомнить, что эти массы играли большую роль в так называемых «событиях Гези» июня 2013 г.

Второе «направление» представляют поддержку так называемого «нового рабочего класса» (или «среднего пролетариата», по терминологии Центра разработки концепций и доктрины министерства обороны Великобритании, 2007 г.³⁹) и левой интеллигенции. Однако легальность не значит, что они прошли весь путь к полной социал-демократической трансформации; наоборот, они не имели ничего общего с ней и провозглашают бескомпромиссную борьбу с империализмом. В этом смысле они разделяли с левокемалистами идеи радикального антиимпериализма и секуляризма.

Последователями Махира Чаяна считают себя несколько организаций, главная из которых — Революционная народно-освободительная партия-фронт, чья опора — бедные окраины Стамбула и других городов. Однако группы маоистско-ходжаистского толка ныне блокируются с руководством Рабочей партии Курдистана. Почти все организации леворадикального толка в Турции продолжают оставаться подпольными, что определено их идеологическими ориентирами, так как они выступают за вооружённую борьбу против существующего правительства. Даже легальная компартия Турции не отрицает возможность вооружённого восстания в ходе борьбы за социалистическую революцию.

Почти все остальные организации, кроме компартии и Революционной народно-освободительной партии-фронта, направили большую часть своих вооружённых групп в Сирию, и в настоящее время они находятся в рядах Отрядов народной самообороны (ОНС; т. е. сирийское крыло Рабочей партии Курдистана РПК) в Сирии, а в Турции они работают в тесной связи с подразделениями РПК. Курдское национальное движение всегда имело общие политические учреждения и массовую поддержку в Турции. Учитывая то, что РПК приобрела репутацию проамериканской силы в Сирии, эти, хотя и непрямые отношения, с США и с проамериканскими организациями в регионе спровоцировали самой большой идеологический кризис левого движения с момента его возникновения. Т. е. реальная политическая ситуация на Ближнем Востоке сделала серьёзный вызов стройности идеологических схем левых Турции. Сторонники этих левых организаций продолжают считать, что они поддерживают национальные интересы курдов как угнетённого народа и осуществляют свой интернациональной долг. Независимо от того, насколько они искренни в своей позиции, воюя в рядах курдских отрядов и используя военную и политическую поддержку США и особенно Франции, не последнюю роль играет их подспудное стремление добиться своей легитимации в глазах Запада. Несмотря на все преимущества такого выбора, существует большой риск для этих организаций: они могут потерять ту поддержку низовых масс, которая была получена ими в течение пятидесяти лет последовательного антиимпериализма. Даже можно ожидать вооружённых столкновений между этими организациями и РНОП-Ф в бедных окраинах Стамбула. С определённой точностью можно прогнозировать, что левое движение будет укрепляться на платформе противостояния исламизации страны, а так как западные страны считаются в левооппозиционных кругах «пособниками» исламистского руководства, то и на принципах антиимпериализма.