Чему учил Мао Цзэдун, в чём особенность его теории и практики? Как известно, Мао далеко не сразу выдвинулся на руководящие роли в КП Китая. В 1920-е гг. КПК пыталась применить на практике большевистскую модель восстаний в городах с опорой на рабочий класс, как им советовали товарищи из Коминтерна и СССР. Эта попытка завершилась тяжёлым, разгромным поражением, после которого, в ходе разбора ошибок, на первые роли постепенно вышел Мао Цзэдун. Он убеждал товарищей по партии, что основной опорой революции должно быть крестьянство, поэтому от организации восстаний в городах, которые ничего, кроме огромных жертв (включая в том числе его первую жену), не дали, партии нужно уйти в горы и там строить партизанскую армию, уклоняясь от серьёзных боев с превосходящими силами Гоминьдана.

Насчёт Мао существует много мифов, его нередко представляют неким крестьянским философом, «китайским Пугачевым» и т. д. В действительности, Мао был выходцем из сельской интеллигенции, крестьянином он себя не считал, т. к. принадлежал к традиционному для Китая слою образованных людей, как правило занимавших чиновничьи должности. В молодости Мао был типичным китайским националистом, который видел спасение Китая в освоении западной науки и техники, выражаясь по-русски, был «западником». После Октябрьской революции, как и многие его сверстники, Мао увидел другой возможный путь — сделать как в России, последовать примеру Ленина. Эти молодые люди и основали в 1921 г. КП Китая. Ведущую роль в ней долгое время, до начала 1930-х гг., играли коминтерновские кадры, прошедшие обучение в Москве, к которым Мао не принадлежал.

Заняв после неудачи «большевиков» лидирующее положение в КПК, Мао повёл партию по своему пути. Стержнем учения Мао Цзэдуна, сформировавшегося в 1930—1940-е гг., была новодемократическая революция (НДР), которую он противопоставлял большевистской революции, как более подходящий путь для отсталых и колониальных стран. НДР направлена как против феодализма (её ведущей силой являются крестьяне, и поэтому она называется демократической революцией, исходя из старого значения этого слова), так и против империализма (что позволяет объединить вокруг НДР и другие слои общества, включая т. н. национальную буржуазию). В отличие от прежних демократических революций, которые возглавляла буржуазия, НДР проводится под руководством пролетариата и его коммунистической партии, поэтому она «новая». НДР является первым этапом на пути к социализму.

Так как в условиях диктатуры легальная деятельность для коммунистов невозможна, единственным способом осуществить НДР на практике является путь затяжной народной войны¹. Мао детально разработал теорию народной войны; подробнее на этом я останавливаться не буду, отмечу только, что характерной особенностью, отличавшей его от других теоретиков партизанской войны (например, Че Гевары) было особое внимание, которое он уделял: 1) роли масс, вовлечению всего народа в вооружённую борьбу, и 2) политике и классовой борьбе. Эти ключевые принципы, которые в маоизме называются «линия масс» и «классовая линия», распространяются не только на народную войну.

Несмотря на умение гнуть свою линию и понимать всё по-своему, которым Мао отличался с давних пор, в целом он в период 1930—1940-х гг. всё ещё оставался учеником русских, Ленина и Сталина. Любой человек, хорошо знакомый с идейным наследием большевистской партии и её вождей, сразу обратит внимание, что Мао в общем не выходил за его рамки. Линия масс, например, при всей её характерности именно для маоизма, встречается и у Ленина, и у Сталина, хотя они не формулировали её таким образом. Теория новодемократической революции есть приложение к Китаю хорошо известной ленинской идеи буржуазной революции под руководством пролетариата, и т. д.

Китайцы стали критически осмысливать советский опыт и говорить об этом открыто только после 1956 г., когда Хрущёв на ⅩⅩ съезде КПСС взорвал свою идеологическую бомбу. В Китае первоначально отнеслись к этому довольно сдержанно, и КПК ещё несколько лет продолжала идти в фарватере КПСС, но процесс критического осмысления уже начался. Он заметен в таких важнейших текстах Мао, как «О десяти важнейших взаимоотношениях» (1956) и «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа» (1957). Открытый разрыв с КПСС наступает в начале 1960-х гг., и с этого момента можно говорить о маоизме как самостоятельном, оформившемся направлении в коммунизме.

Стержнем советско-китайской полемики, она же «великая полемика», был вопрос о продолжении революции, как в мировом масштабе, так и внутри каждой из социалистических стран. Китайцы тогда в споре с советскими уделили большое внимание Югославии, и это не случайно — на её примере легко было показать, что капитализм и после социалистической революции не исчез, и с ним нужно бороться, продолжать революцию. Для КПСС это было явной ересью, поскольку советские исходили из тезиса Сталина о практически полной победе социализма, уничтожении эксплуататорских классов и тем самым базы для реставрации капитализма в СССР (единственной угрозой социалистическому строю в СССР Сталин считал капиталистическое окружение). Не была заинтересована КПСС и в мировой революции, предпочитая вместо этого договориться с США (Хрущёв, несмотря на всю свою петушиную задиристость, на самом деле был склонен именно договариваться с американцами, а Брежнев тем более).

Полемика КПК и КПСС привела к расколу коммунистического движения и выделению из него революционной части, что было положительным явлением. Формирование новых маоистских партий произошло уже после начала в Китае культурной революции², которая оказала огромное влияние не только на комдвижение. Культурная революция была осуществлением на деле того продолжения революции, о котором говорила КПК. Только идеологической сферой (борьба с ревизионизмом и «старыми идеями») она не ограничилась, принявшись за преобразования во всех других сферах жизни китайского общества, в том числе в политической (новые органы власти взамен партийных комитетов) и экономической (производственная демократия и т. д.) Эти преобразования остались незавершёнными, как и культурная революция в целом, за которой последовал откат назад.

Период революционного подъёма 1960-х — начала 1970-х гг., и особенно период 1966—1969 гг., был наиболее благоприятным временем для развития маоизма. Оторвавшись от родительской пуповины КПСС, начавшей стремительно скатываться в старческий маразм, маоистские революционеры попытались осуществить свой план мировой революции. Главным источником вдохновения для них, как на Западе, так и на Востоке, была культурная революция. Тем не менее, развитие маоизма в странах первого и третьего мира пошло разными путями.

Западный маоизм, который наиболее ярко проявил себя во Франции, был течением в основном интеллектуальным, основной его опорой было студенчество. Маоисты во Франции, Италии и других странах брали за образец хунвэйбинов, восхищаясь их бунтарством. В головах многих маоизм сближался с модными тогда течениями в гуманитарной сфере, такими как например экзистенциализм (Сартр одно время сочувствовал маоистам). Неудача революционного проекта 1960-х гг. привела к быстрому отливу этих мелкобуржуазных слоёв, и практически все западные маоисты, дожившие до начала 1990-х годов, отреклись от своих прежних взглядов, как например Шарль Беттельхейм и Ален Бадью (последний, правда, не зашёл так далеко, как Беттельхейм, договорившийся до отрицания Октябрьской революции).

На Востоке маоизм тоже пользовался популярностью первоначально среди интеллектуальных кругов, среди рафинированных интеллигентов, большинство которых также потом отошло от движения. Отличительной особенностью маоизма в третьем мире было то, что там основное внимание революционеры уделяли не столько культуре, сколько развитию крестьянского движения, аграрной революции. Это позволило им пустить корни в массах, пережить кризис конца 1970-х гг. и стать основой маоистского движения на новом этапе.

Период с начала 1980-х гг. был, с одной стороны, крайне неблагоприятным для развития маоизма, как и вообще коммунистического движения, а с другой стороны, именно в это время происходит окончательное оформление маоизма в его современном виде (возможно, ещё не завершённое до конца).

Основную роль в маоистском движении на этом этапе играет уже не попавшая под контроль ревизионистов КП Китая, а маоистские партии третьего мира, основанные по большей части ещё в 1960-е гг. и ведущие народную войну в своих странах, таких как Перу, Филиппины, Индия и Непал. В 1980-х гг. на переднем плане находились ныне практически сошедшая со сцены КП Перу («Светлый путь») и КП Филиппин, в 1990-е и 2000-е это были КП Непала (маоистская) и КП Индии (маоистская), в настоящее время — КП Индии (маоистская) и КП Филиппин.

Определённую роль в этот период также играли маоистские группы в странах первого мира, прежде всего США. Одна из таких групп, Революционное интернационалистское движение (РИД), предприняла в 1993 г. попытку теоретического обобщения маоизма, в котором впервые появился термин «марксизм-ленинизм-маоизм», названный авторами документа «новым, третьим и высшим этапом марксизма». Данный документ опирался на теоретические разработки КП Перу («Светлый путь»), которую РИД активно поддерживало. Документ РИД в целом весьма консервативен, он даёт только краткое изложение основных взглядов Мао Цзэдуна, не учитывая опыт, накопленный маоистским движением после его смерти.

Впоследствии с подобными попытками изложения маоизма выступали другие партии, в том числе КП Турции (марксистско-ленинская) в 1998 г. и КПИ (маоистская) в 2004 г. Их документы в главном следуют документу РИД: они ограничиваются более или менее развёрнутым изложением взглядов Мао.

Верность традиции, подчёркивание значения основополагающих принципов, вероятно, есть следствие общего тяжёлого положения, в котором оказалось благодаря ревизионистам коммунистическое движение, когда любые «новые» идеи воспринимаются с большой долей скепсиса. Тем не менее, вольно или невольно, но современные маоистские партии начиная с 1980 г. по сути уже «ревизовали» Мао, в том числе в главном политическом вопросе — возможна ли народная война, когда империализм небывало силён и консолидирован? С точки зрения догматического маоизма нет, невозможна; в то же время практика последних десятилетий уже доказала обратное.

Как показывают высказывания, например, лидеров наксалитов, маоизм продвинулся достаточно далеко от ортодоксии и в других вопросах, оставаясь при этом на точке зрения революционного марксизма. Например, Кобад Ганди опубликовал интересную работу об этике, которая всегда была периферийным вопросом в коммунизме, и это не просто личное мнение политзаключённого, его партия большое внимание уделяет «пролетарским ценностям». Хотя сама идея идёт от культурной революции, но в упомянутых выше документах РИД и др. ей не уделено места. Другая, ещё более еретическая с точки зрения ортодоксального марксизма идея о путях индустриализации, была высказана не кем-нибудь, а тов. Ганапати, генеральным секретарём КПИ (маоистской).

Современный маоизм уделяет огромное внимание освобождению женщин. Хотя марксисты, включая Ленина и Мао, всегда подчёркивали значение этого вопроса, в последние полвека коммунисты очень сильно отстали в этом плане. Осознание женского вопроса как ключевого в маоизме произошло в последние десятилетия, в чём немалая заслуга теоретиков КПИ (маоистской), рассмотревших проблему освобождения женщин с точки зрения революционного марксизма. Эта тема также до сих пор не включена в маоистскую теоретическую матрицу, или занимает в ней неподобающее по значению место, тогда как на практике достигнуты впечатляющие результаты.

Связан с женским вопросом и вопрос о правах ЛГБТ. В маоистской теории этот вопрос совершенно обойдён, но на практике маоистские партии, в первую очередь КП Филиппин, давно уже поддерживают борьбу за права ЛГБТ, по меньшей мере с конца 1990-х гг. (в 1970-е гг. с подобными идеями выступали некоторые маоистские организации стран первого мира).

Очень любопытен вопрос о взаимоотношении маоизма и постмодернизма. Общим для обоих является то внимание, которое они уделяют сфере идей, человеческому сознанию как источнику общественных преобразований. В отличие от постмодернизма, который не верит в революцию и говорит о «равноценности» всех идеологий, что выдаёт его реакционную сущность, маоизм подчёркивает возможность и необходимость революционного преобразования общества благодаря сознательной деятельности масс. Как сказал однажды тов. Ганапати, «коммунизм — это сознательный проект, предпринятый людьми, и он должен быть построен через преобразование человеческого сознания».

Маоисты, наконец, на практике были вынуждены обратиться к проблеме экологии, что в принципе для ортодоксального марксизма и марксизма-ленинизма совершенно нехарактерно. Такой поворот был изначально связан с социальной базой большинства современных маоистских партий, которая страдает от капиталистического «развития», ведущего к её пауперизации, но потом вошёл в их обычную практику. Когда сегодня маоисты выступают против строительства дамб или шахт, используя экологическую риторику, это уже никого не удивляет. С мейнстримным экологическим движением, конечно, здесь мало общего: для маоистов на первом плане всегда остаются интересы угнетённых, а не желание буржуа из первого мира видеть цветочки под окном.

Как мы видим, современный маоизм не исчерпывается взглядами Мао Цзэдуна, сформулированными в 1930—1940-е гг., он активно реагирует на всё новое, что появилось в последние десятилетия, но процесс включения этих новых идей в маоистскую теоретическую матрицу до сих пор далеко не завершён.

Есть во многом фантастический текст Алексея Волынца о «маоизме» в СССР. Из названных им людей наибольшего внимания заслуживает самобытный пролетарский мыслитель Алексей Разлацкий. При его определённых симпатиях к Мао Цзэдуну и культурной революции как «антибюрократической», Разлацкий маоистом конечно не был, а по своим взглядом находился ближе всего к Мясникову, другому идеологу своеобразного «пролетаризма» ³.

Действительная история маоизма в России начинается с конца 1990-х гг., когда формируется Российская маоистская партия. Создание других маоистских групп в постсоветских странах относится примерно к этому же времени (насколько я знаю). РМП, как и все другие маоистские партии, была основана рафинированными интеллигентами, что особенно чувствуется на примере её манифеста⁴, написанного тов. Торбасовым в 2006 году. В нём определена социальная база новой партии и основные проблемы, вокруг которых РМП собиралась строить свою деятельность. Важное значение российские маоисты придавали, в том числе, женскому вопросу, правам ЛГБТ, положению нетитульных национальностей — всё это крайне актуально и сегодня для путинской России.

В «Предварительной программе РМП», принятой в 2000 г., основной задачей партии была объявлена пропаганда марксизма-ленинизма-маоизма «среди пролетариата и интеллигенции». В таком формате пропагандистской группы РМП существует и поныне, и, надо сказать, за 15 лет существенных подвижек в этом плане не произошло. Маоизм как был, так и остался экзотическим фруктом на заросшем бурьяном поле российского левачества.

Это не значит, разумеется, что РМП существовала и существует зря. Во-первых, больши́м шагом вперед стало само её появление. Большинство российских леваков увлечены различными ревизионистскими и оппортунистическими теориями, вроде троцкизма и т. п. (социал-патриоты из КПРФ вообще не считаются). Поэтому приобщение российского левого сообщества к современному подлинно революционному марксизму было положительным явлением и до сих пор остаётся в повестке дня. РМП также проделала определённую работу (хотя и далеко не достаточную) в плане развития маоизма и его применения к России. Например, с точки зрения теории представляет интерес трактовка «современного марксизма-ленинизма-маоизма», данная в программе РМП:

«…Современный марксизм-ленинизм-маоизм немыслим без обращения к вопросам национального освобождения (безусловное признание права наций на самоопределение); сексизма и патриархии (борьба за права женщин и сексуальных меньшинств); буржуазной демократии (требование максимальных буржуазных прав и свобод, декларируемых, но в большинстве случаев не соблюдаемых государством); экологии (прекращение хищнической эксплуатации любым современным государством природы возможно только после победы социалистической революции)».

Здесь, как мы видим, РМП далеко отходит от ортодоксального маоизма (в котором никакой экологии и защиты сексуальных меньшинств вы не найдёте), одновременно приближаясь к реальной практике ведущих зарубежных маоистских партий. Белорусский «Красный Клин», к слову, пошёл намного дальше, открыто объявив о своём неомарксизме.

Почему деятельность РМП до сих пор не привела к каким-либо существенным результатам? Отчасти ответ на этот вопрос можно найти в её же программе, где говорится о наследии советского ревизионизма, из-за которого рабочий класс утратил имевшиеся ранее навыки борьбы за свои права, а коммунисты превратились, коротко говоря, в патриотов буржуазного отечества. Несомненно, на РМП повлиял и общий упадок коммунистического движения в России в период длительного путинского правления (но, надо сказать, что за это время существовали или вновь появились различные левые группы, имевшие опредёленный успех, такие как например АД, РСД, КРИ, «Левый фронт», РРП⁵). Есть мнение, что коммунистическое движение в современной России вообще невозможно потому, что Россия относится к странам первого мира. Так это или нет, сам факт того, что РМП возникла и существует на момент написания данного текста уже 15 лет, говорит о том, что определённый интерес к маоизму в России всё же есть. Вопрос в том, как продвинуться с этой точки дальше.