Пять лет назад коренастый парень с диким выражением лица и немытыми длинными светлыми волосами ворвался ко мне в общагу в моём родном городе Обнинске (Калужская обл.). Мучаясь адским похмельем, я печатал черновик своей диссертации на допотопном матричном принтере, издававшем своё «цк-цк-цк-ХРРР!» в духе самого что ни на есть раздражающего индастриал-психоделик-эмбиент-транса, а в довершение всего, мой кот Анаксагор только что нагадил на свежераспечатанную и особенно важную часть диссертации.

Это оказался физик-выпускник по имени Денис (он же Дэн, Дэннис и Дэн-не-Сяопин), который узнал, что я увлекаюсь левой политикой и, вроде как, хотел объединить со мной усилия. Понятно, что сначала я был несколько груб в разговоре, но вскоре мы поняли, что согласны по всем политическим вопросам под солнцем. Когда Дэн затронул особенно сложный вопрос (я забыл, была ли это диалектика производительных сил и производственных отношений или альтюссеровская теория сверхдетерминации), на который у меня не было готового ответа, я воспользовался известной русской метафорой: «Знаешь, Дэн, это сложно, без поллитры не разберёшься». «Без поллитры? Всего поллитры? О, ща вернусь!»,— он мыслил буквально. Дэн тут же исчез и вернулся через пять минут с бутылкой «смирновки». Это сильно сгладило нашу политическую дискуссию, поэтому Дэн сбегал за добавкой, а потом ещё.

Тем же вечером, но гораздо позже, на вечеринке с друзьями Дэннис вдруг замер на середине рассуждения, воскликнул: «Коммунизм — это не коммунизм!», сблевал в мою тарелку и отрубился.

Так мы стали хорошими друзьями и неразлучными политическими партнёрами.

Последние два с половиной года у нас работает контора под названием «Российская маоистская партия» (РМП), состоящая из востоковедов, физиков, математиков, экономистов¹² и других истинных сынов земли и представителей угнетённых трудящихся масс. Наша главная функция состоит в том, чтобы выступать в роли шакалов нашего российского коммунистического движения, преследуя антисемитов, брежневцев, любителей и ценителей жидо-масонского заговора и просто долбаных фриков, которыми это движение кишит и, правду сказать, из которых состоит чуть менее чем полностью. Все они ненавидят нас до колик, но все читают нас, в том числе в такой глуши и жопе ёбанной вселенной, как Якутия, Дальний Восток, Сербия и Нью-Йорк.

Мы тихая, книжная, веб-ориентированная секта маоистских догматиков. Я, например, вообще почти никогда не покидаю свою щукинскую берлогу, посылая младших членов партии с поручениями: принести сигареты, кофе, водку, забрать сына из школы и так далее. Так что довольно сложно понять, почему ФСБ хотела повесить на нас два терракта в течение полугода, включая знаменитый взрыв в подземном переходе в 2000 году на Пушкинской площади — после этого случая нас с Дэном арестовали и доставили в отделение скованными вместе наручниками, будто мы мафиозные убийцы или что-то в этом роде.¹³ Из-за некоторых наших зарубежных связей о нас также написали «Ньюз ов ди Уэрлд»¹⁴ и (если не ошибаюсь) «Гардиан», используя эпитеты «фанатики», «безумцы» и «известные террористы».

Итак, вот вам рецепт, если вы хотите получить такую же «секси»-репутацию, как у нас: сидите на жопе, издавайте уравновешенную и академическую марксистско-ленинскую газету и публикуйте на интернет-форумах такие пикантные выражения, как «право наций на самоопределение» или «диктатура пролетариата». Дальнейшее обеспечено. Если спросить меня, это многое говорит о политико-культурном климате в современном мире в целом и в нашей многострадальной России под пятой диктатуры фашистского мазафаки Путина в частности. А также имеет некоторое отношение и к непосредственному предмету моих бессвязных речений здесь, которым является…

АКМ. 1 мая 2005 г. Москва.

Ни АКМ, ни его родительская организация Трудовая Россия, широко известная как «анпиловские бабушки»¹⁵, на самом деле не имеют отношения к коммунизму. А также к фашизму, анархизму, антиглобализму или советскому патриотизму, хотя каждая из этих идеологий играет свою роль. На самом деле обе эти группы — это совершенно бездумная и физиологическая реакция сбитых с толку людей на враждебное окружение. В мире микробиологии, если вы капнете немного кислоты в пробирку, заполненную раствором с амёбами и инфузориями, эти существа естественным образом дрейфуют к участку, наименее затронутому кислотой. В животном мире, есть известный русский афоризм: «Щёлкни кобылу в нос — она махнет хвостом»¹⁶. В российском политическом мире у вас есть Трудовая Россия и АКМ.

Враждебное окружение — это, конечно та эпоха, которую прозаичные марксисты-ленинцы вроде меня зовут российским капитализмом. Фашизоидный эстет, такой как «экзайловский» доктор Лимонов (да вдохнёт он воздух свободы как можно скорее!¹⁷), может это назвать колониальной плутократической сионистской глобалистской оккупацией. А какой-нибудь финансируемый Березовским¹⁸ либертарно-демократический русофобский наркоша-правозащитник назовёт это тоталитарной сталинской диктатурой кровавого гебистского полковника Путина. Но это всё разные имена для одного и того же. Эта среда враждебна всему, что живёт и мыслит. ТР и АКМ, безусловно, живы (и неким конвульсивным образом дрыгаются),— но их главным приоритетом, по-видимому, является любой ценой избежать мышления и разумных действий.

Похороны В. Анпилова. 20 января 2018 г.

В случае Анпилова это может быть вопросом личных предпочтений. Его старый армейский приятель рассказал мне, что во время службы молодой Виктор пил лосьон для бритья — не из-за какой-то врожденной извращённости или из-за отсутствия более привычного алкоголя там, где они были размещены, но чтобы, видите ли, улучшить запах своего дыхания.

Но это и правда очень в стиле его движения. Вопреки названию, у Трудовой России немного рабочих и очень слабые связи с рабочим движением. Её члены — лузеры. Лузеры из всех слоёв общества, какие бы социальные или личные обстоятельства ни сделали их лузерами, естественным образом тяготеют к ТР, принимают трэш-культуру и начинают думать и вести себя как йеху. И я говорю здесь не просто о дурнопахнущих громкоголосых раздражительных бабушках или казаках в псевдоисторических костюмах. Сверхутончённый исследователь мёртвых восточных языков, если он рассинхронизирован со своей академической средой и тяготеет к анпиловцам, побыв с ними немного, начнёт гордо называть себя «люмпеном», старательно одеваясь как один из них, и нести всевозможную пургу о «жидомасонах» и пороках орального секса. Я видел, как это случалось.

Бездумная и физиологическая реакция юного и резвого АКМ — это экзистенциализм. На самом деле, это единственное, что есть общего у членов этого движения.

В интернет-дискуссиях, последовавших за взрывом на мосту, я увидел, что социальной базой АКМ называют как «очкастых ботаников, ошибочно полагающих, что притворившись коммунистами, скорее привлекут девчонок», так и «прыщавых пэтэушников из рабочих трущоб». И, исходя из моего личного опыта, оба утверждения верны — в группе много парней и девушек обоих типов. А ещё есть капризные подростки (практически дети), множество нюхающих клей и бухающих палёную водку панков, более-менее серьёзные студенты и молодые специалисты, а также большая доля невзрачных девушек, которые полагают (совершенно правильно), что скорее найдут себе парня, если будут притворяться коммунистками и… болтаться с большим количеством мальчиков. По правде, была одна летняя ночь с одной девушкой, с которой я напился девятой «Балтики»…²² но нет, кто, чёрт возьми, знает этих чудаковатых акээмщиков, она, в конце концов, может оказаться способной читать по-английски²³. Гм, ну да… общую социальную базу движения трудно определить.

Слева направо: Дар Жутаев, Сергей Биец, Олег Торбасов. Москва, нач. 2000‑х.

А потом, одной тёплой летней ночью, я пришёл в штаб АКМ, и, хотя мы, маоисты, отвергаем злобную и ревизионистскую троцкистскую практику энтризма, просто хотел поговорить с некоторыми членами и, чёрт возьми, попытаться привлечь кого-нибудь из них к маоизму. Итак, после собрания мы удобно устроились на скамейке, открыли бутылку палёной водки, и я начал: «Ревизионистская троцкистская теория перманентной революции — это конченный капец. С другой стороны, теория непрерывной революции председателя Мао — великолепный вклад…²⁵ И это было не долбаное деформированное рабочее государство: государственно-империалистическая социал-капиталистическая сверхдержава²⁶, вот что это было. А теперь о теории трёх миров…». А они закивали с умным видом, как совы на ветке, и подхватили: «Ого, чувак, глубоко загнул! Эта… как-бишь… государственно-империалистическая социал-капиталистическая сверхдержава! И теория трёх миров! Ваще круто!». Тот, кто кивал с особенно умудрённым видом и соглашался со всем, что я говорил, оказался прохожим членом Национал-большевистской партии доктора Лимонова и, по его собственному признанию, нацистом.

Организационно… Аббревиатура АКМ расшифровывается как «Авангард Красной Молодёжи», но совпадает с другой российской аббревиатурой: «Автомат Калашникова модифицированный»²⁷. Риторика АКМ полна таких милитаристских обертонов: все они формируют «взводы», «роты» и т. п., у них не секретари ячеек, а «командиры взводов» и т. п. Впрочем, это не выходит за рамки риторики. Как-то один мой украинский друг-левак ворвался ко мне, весь пыша яростью. «Кем, чёрт возьми, себя возомнили эти эфэсбешные марионетки из АКМ? Это бессовестная провокация спецслужб!» «Секунду, чувак,— сказал я.— Да с чего ты взял, что они гебисты?» «Ну, как, их стикеры в метро дают точную дату собраний, полный адрес штаб-квартиры и всё такое. Это всё равно как сказать: „Добро пожаловать встретиться с нами на Лубянке!“». И хотя этому сверхосторожному иностранцу ещё многое предстоит узнать о наших местных бесшабашных левацких путях, в каком-то смысле он был прав. Всякий может свободно пройти в их штаб-квартиру и принять участие в дебатах. Подотчётности совсем мало. Движение должно быть инфильтровано по уши, а им плевать. Они не просто так экзистенциалисты.

Я не имею в виду таких экзистенциалистов, как Жан-Поль Сартр. Я имею в виду таких экзистенциалистов, как «Сделай это!», «Двигай!», «Слишком пьян для, гм, любви»²⁸ и так далее. Именно это настоящие руководящие принципы движения, а не всякие написанные в их программе причудливые виньетки вроде «диктатуры пролетариата» или даже «советского патриотизма». Если их старшие товарищи находят утешение в том, что они грубые и неотёсанные забулдыги, и в толкиновской ностальгии по советскому Благословенному краю²⁹, то акээмщики ловят свой кайф от стихийности и действий под влиянием момента. Отсюда и высокий процент панков, отсюда палёная водка, отсюда анонимные и расцвеченные «Девяткой» сексуальные отношения, и отсюда весь стиль их политической работы.

Возьмите этого чувака, Александра Шалимова, который шёл в штаб АКМ (или из штаба, я запамятовал) после какого-то митинга осенью 2001 года и встретил по пути здание сайентологов. «Вот, бля, уроды, этот чувак Рон Хаббард был фантаст так себе, а эти его саентологи — долбанный зомби-культ и всё такое…». Такие или похожие мысли, должно быть, пронеслись у него в голове, когда он швырнул в окно «коктейль Молотова». Он был осужден за хулиганство и теперь отбывает двухлетний срок. Судебный процесс был фарсом, он, несомненно, политический заключённый, и мы требуем его немедленного освобождения, а, если подумать, Церковь Саентологии — долбанный зомби-культ. Но картину вы получили.³⁰

Также АКМ была одной из самых воинственных групп на митинге «Антикапитализм‑2002» прошлой осенью. Девять участников были арестованы ОМОНом, а двое из них, в том числе недавний герой-бомбист Игорь Федорович, были жестоко избиты.

Икона русского панка Егор Летов³¹ долгое время был близок к AKM и дал немало концертов под его эгидой (хотя не думаю, что когда-либо в нём состоял). Легко понять почему. Хотя у Летова есть некоторая утончённость, недосягаемая для большинства членов АКМ, базовый дух «Сделай это!», базовый экзистенциализм тот же. Когда в конце восьмидесятых Летов был обещающим антикоммунистическим (а чего вы ждали? «Я всегда буду против»³² — программная строка одной из его песен) панк-певцом, злобные совковые власти заперли его в психушке.³³ Это было в холодном, ветренном сибирском городке. Рядом с больницей находилась стройка. И единственной мечтой Егора в тот период было — сбежать. Он не надеялся долго протянуть в сильный мороз в тонкой больничной пижаме, да и первый милиционер остановил бы его. Чего он хотел, это разбежаться и перескочить на верх строящегося дома, а затем спрыгнуть вниз, положив конец своим страданиям.³⁴ Это история, в которой никакой истинный АКМовец не затруднится.

АКМ также воспитал собственного интересного рок-певца — немного в духе Егора Летова, только более наивного. Его зовут Иван Баранов³⁵, а в его переворачивающих нутро сверхромантических гимнах говорится о красных звёздах и серпах с молотами, пылающих в небе, о гнущем траву ветре в бескрайних степях, о том, как красное солнце Революции взойдёт для всех нас… Когда я пьян, это трогает меня буквально до слёз.

Если я так буду продолжать и продолжать (а многострадальные редакторы eXile³⁶ решат опубликовать мою статью), боюсь, что исчерпаю не слишком изобильный роялти-фонд газеты этими бесконечными тысячами и тысячами слов³⁷. Так что давайте подведём некоторые итоги и рассмотрим некоторые последствия.

Вся эта история отстой, то есть совершенно отстой. Стыд и позор, что крупнейшая левая молодёжная группа в стране оказывается столь дезориентированной и нечёткой (нечёткой — как походка перебравшего палёной водки или т. н. нечёткая логика). Стыд и позор, что чуваку, наблюдающемуся у психиатра, позволяется шататься без присмотра внутри самопровозглашённой революционной организации, и что даже сейчас акээмщики считают его героем. Стыд и позор, что число политзаключённых в России стремительно растёт год за годом, и абсолютное большинство из них составляют левые политзаключённые³⁸. Стыд и позор, что у нас здесь, в России, такое протофашистское полицейское государство, что мысль о том, что всё это было подготовлено (или организовано) спецслужбами, приходит на ум самым естественным образом. Стыд и позор — показания, которые Игорь Федорович «Сапёр» сейчас даёт своим следователям.

Дело ли тут в его психическом заболевании (как полагают некоторые наблюдатели) или в избиениях, которым он подвергается в заключении (как полагают другие), но нарисованная Сапёром картина поистине грандиозна. Он говорит о гигантском террористическом заговоре, в котором он был просто «пешкой». Он говорит, что идеологически эта террористическая сеть — «троцкистско-сталинский блок» во главе с Виктором Анпиловым и вышеупомянутым троцкистским лидером Сергеем, с его тараканами и постельным бельём странного цвета. Последний, как утверждает Федорович, завербовал его прошлым летом «под угрозой жестокого физического наказания» и якобы обещал ему 1000 долларов за взрыв Мосгортранса. Эй, вы, плачущие кровью наркоши от правозащиты и знатоки судебных процессов 1937 года, вы звоните в колокола?

Эти обвинения привели к многочисленным обыскам и допросам в московской левой среде. 11 февраля прошёл обыск у Сергея, который, за исключением его тараканов и троцкистского догматизма, товарищ серьёзный, прогрессивный и ценный. У него изъяли рецептурные лекарства, удобрения для комнатных растений, бумаги и дискеты³⁹, не говоря уже о винчестере его компьютера. Самого его задержали как подозреваемого и доставили на допрос в МУР.

«Всё это дело дерьмом воняет»,— сказал он журналистам впоследствии.

Ты прав, товарищ Сергей, именно так оно и воняет. Как и вся структура Российской Федерации. От неё несёт дерьмом, кровью, грязными прибылями, несправедливостью и потом рабочих, с которыми обходятся как с недочеловеками,— всей этой нестерпимой вонью.

Пришло время дезодорировать это место.