«США и СССР образуют первый мир. Вместо горстки империалистических держав имеются только две, которые в состоянии бороться за мировое господство, это — сверхдержавы СССР и США, а все другие империалистические державы снизились до положения второразрядных или третьеразрядных стран. Возникновение двух сверхдержав представляет собой новое явление в истории развития империализма».
Так ли это? Напомню, что этот анализ сформулирован в 1977 году.
Действительно, до Второй мировой войны доля США в мировом ВВП ещё не была так высока, а за второе место соперничали социалистический Советский Союз и нацистская Германия. Но после войны Германия ослабла, а на США и СССР стало приходиться более трети мирового ВВП, до 37 процентов.
Далее эта доля понемногу сокращалась, поэтому очевидно, что признаком, по которому текст отмечает новую ситуацию, является превращение СССР ревизионистами в социал-империалистическую державу.
В конце 1970‑х, однако, эта новая сверхдержава начала уже приходить в упадок. Уже тогда по ВВП с Советским Союзом была сопоставима Япония (однако, не располагавшая своей армией) ещё десять лет спустя их нагнал и Китай, а в 1991 году СССР не стало, а США превратилась в единолично господствующую сверхдержаву.
Ещё десятилетием позже, однако, место стратегического соперника США прочно занял Китай. Вот ещё любопытный вопрос: можно ли говорить о складывании новой системы двух сверхдержав?
«Концентрация и экспансия монополистического капитала США за послевоенный период достигли поразительной степени. В течение долгого времени США, выступая в роли мирового жандарма, совершили множество кровавых преступлений перед революционными народами и угнетёнными нациями мира. Американский империализм всё ещё остаётся самой могучей страной в капиталистическом мире и стремится сохранить свою гегемонию».
Это выглядит вполне бесспорным.
«Война народов Вьетнама, Кампучии и Лаоса против американской агрессии ввергла американский империализм в военный, политический и экономический кризис и привела его к резкому упадку. В то же время страны Западной Европы, Япония и другие страны, постепенно восстанавливая и развивая свою экономическую мощь, усиливали конкуренцию с США. Американский империализм вынужден был признать, что он больше уже не в силах по-прежнему распоряжаться всем и вся в мире».
Вопрос: действительно ли империализм США в 1960‑х и 1970‑х потерпел такие жестокие поражения и впал в столь суровый кризис?
Кажется, что здесь авторы (вслед за Линь Бяо, Чжоу Эньлаем и самим Мао) проявили чрезмерный оптимизм. В дальнейшем США оправились от поражений в Юго-Восточной Азии, а с распадом Советского Союза ещё более укрепили свою роль единоличного гегемона. Уже давно её всерьёз никто особенно не оспаривает. Хотя торговые войны случаются.
«Группировка Хрущёва — Брежнева полностью изменила делу коммунизма и реставрировала капитализм в СССР, превратив его в социал-империалистическую страну».
Эту оценку дэнисты не додумали в 1977 году, она была общепринятой в Китае уже в 1960‑х годах.
Тут есть две особенности. Во-первых, капитализм в СССР, реставрированный, согласно маоистскому представлению, на протяжении 1950‑х годах, самое позднее, к середине 1960‑х, всё же не был обычным капитализмом старого типа. Это был государственный капитализм, притом сохранявший некоторые унаследованные от социализма черты.
Во-вторых, то же относится к социал-империализму. Вероятно, нельзя говорить о том, что экономика СССР функционировала на мировом уровне как зрелый империализм. Экспорт капитала был сравнительно мал. Данный термин скорее указывает на то, что в Советском Союзе развивались империалистические тенденции и он всё больше уподоблялся в своих действиях старым империалистам, вступая с ними в конкуренцию. Возможно поэтому сам Мао практически не употреблял термин «социал-империализм» (社会帝国主义), хотя и не возражал против него.
Рассмотрим сперва четыре особенности советского социал-империализма согласно авторам брошюры 1977 г., и потом перейдём к тезису, который они обосновывали с помощью этих особенностей.
Особенность социал-империализма № 1
«Советский социал-империализм представляет собой империалистическую державу, появившуюся позднее Соединённых Штатов, и поэтому он отличается ещё большей агрессивностью и авантюризмом. Чтобы стать сегодня мировым гегемоном, советский социал-империализм не может не захватывать у США занятые ими позиции».
Эту логику авторы брошюры (сам Мао, насколько известно, такого не говорил) возводят к Ленину, который отмечал, что появившиеся позднее империалистические страны стремятся к переделу мира, но они «пришли ко столу капиталистических яств, когда места были заняты
», и поэтому неизбежно становятся «ещё более хищническими, ещё более разбойничьими
», «…ибо без насильственного передела колоний новые империалистские страны не могут получить тех привилегий, которыми пользуются более старые (и менее сильные) империалистские державы
».
Утверждение, однако, базируется на предположении, что СССР реально оспаривал у США мировое господство. Против него можно выдвинуть два возражения. Во-первых, после Второй мировой войны в стане империализма на продолжительное время воцарился новый режим, когда, чтобы иметь свою долю в дележе мировых богатств, империалистические хищники вынуждены не столько бросать вызов, сколько принимать правила игры, в которых США занимает место мирового жандарма и гегемона. Во-вторых, как теперь ясно, брежневский СССР пребывал в состоянии упадка, и от этого, напротив, становился всё более беззубым и склонным к соглашениям.
Действительно, СССР в ту пору ввязался в традиционную для Афганистана Большую игру великих держав. Но, возможно, эта авантюра была арьергардным боем, завязанным по инерции, с неохотой, и прерванным, как только это оказалось возможным.
Особенность социал-империализма № 2
«Ввиду относительной недостаточности экономических сил советский социал-империализм в осуществлении своей экспансии не может не опираться главным образом на военную мощь и угрозу войной».
С одной стороны, такая логика кажется очевидной. С другой — ведь для военного противостояния тоже необходимы экономические силы. И по факту разве мы видели, что хрущёвско-брежневский ревизионизм опережал западных империалистов по военным акциям? Как будто, нет.
Особенность социал-империализма № 3
«Советская бюрократически-монополистическая группировка превратила высокоцентрализованную социалистическую государственную экономику в государственно-монополистическую капиталистическую экономику, более концентрированную, чем в любой другой империалистической стране, а власть диктатуры пролетариата — во власть диктатуры фашизма. Всё это ещё более облегчило советскому социал-империализму военизацию всего народного хозяйства и милитаризацию всей государственной машины».
Здесь самое интересное — не резкие слова и не замечания о милитаризации, а вот это рассуждение: высокая централизация, концентрация хозяйства в ревизионистском Советском Союзе была преимуществом перед западными империалистическими странами.
Опыт показал иное: переведённое на рельсы реставрации капитализма высококонцентрированное хозяйство всё больше и больше проигрывало соревнование с частным капитализмом и в экономической и в военной областях. Тут постмаоистские теоретики КПК налажали очень явно.
Особенность социал-империализма № 4
«Советский социал-империализм, возникший в результате перерождения первого социалистического государства, имеет возможность использовать престиж Ленина и знамя „социализма“ для того, чтобы везде и всюду заниматься аферами».
Тут, наверное, спорить не о чём. Так и есть. Более того, хрущёвско-брежневский ревизионизм извращал и дискредитировал ленинизм и социализм, последствия чего до сих пор вполне ощутимы.
Правда, в какой-то степени действовал и обратный фактор: действуя так, ревизионизм был вынужден и популяризировать ленинизм, доносить его до широких масс и дальних уголков планеты, издавать источники (вплоть до маоистских, хоть и в клеветнических целях либо для служебного пользования). С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Социал-империализм — самый опасный очаг мировой войны
Теперь переходим к их (авторов брошюры 1977 г.) выводу.
«Из двух сверхдержав Советский Союз представляет собой империализм более злостный, более авантюристический и более коварный, является самым опасным очагом мировой войны. Если замазывать различия между двумя сверхдержавами, ставить их на одну доску и не указывать на то, что Советский Союз является более опасным поджигателем мировой войны, это значит усыплять революционную бдительность народов всех стран и подменять главный объект борьбы против гегемонизма».
Что тут можно заметить?
Сам Мао говорил о социал-империализме брежневского СССР (хотя и очень кратко), при нём эта тема звучала. Но Мао, напротив, всегда характеризовал даже ревизионистский СССР мягче, чем империализм США. Вот такой категоричный взгляд, кажется, был сформулирован уже после его смерти (и теми людьми, которые расправлялись с его идеями и последователями). Это новация китайских реставраторов капитализма.
Зачем им это было нужно? Есть две правдоподобные версии. Во-первых, это могло служить проекту экономической интеграции с США (хотя они в этой концепции также позиционированы как враг, пропускающий вперёд только одного). Во-вторых, это мог быть идеологический запрос китайского генералитета, сыгравшего важную роль в ревизионистском перевороте 1976 года.
Ну или это было просто идеологическое упражнение функционеров. В конце концов, довольно скоро после этого произошло, внезапно, улучшение отношений с СССР (притом, что процессы реставрации капитализма там бурно нарастали).
Неизбежность мировой войны
Обзор первого мира авторы брошюры 1977 г. завершают ещё одним утверждением.
«В настоящее время остаётся в силе неизбежность мировой войны главным образом между капиталистическими Соединёнными Штатами Америки и реставрировавшим капитализм Советским Союзом».
Сейчас ясно, что этот прогноз оказался ошибочным. Но в то время так думали не только дэнисты. Сам Мао ожидал войны (например, он обмолвился об этом в беседе с Гельмутом Шмидтом в 1975 году). В само́м Советском Союзе такие ожидания бытовали в общественном сознании и в официальной идеологии ещё в середине 1980‑х. Некоторым косвенным образом такая война даже прошла (в Афганистане).
И всё же общая тенденция вела не к мировой войне, а к отступлению и капитуляции социал-империализма.
От первого мира авторы брошюры 1977 г. переходят, внезапно, не ко второму, а сначала к третьему.
«Страны и народы третьего мира составляют основную силу в общей мировой борьбе против гегемонизма сверхдержав, против империализма и колониализма. Азия, за исключением Японии, принадлежит к третьему миру. Вся Африка относится к третьему миру, к третьему миру относится и Латинская Америка».
Это положение вовсе не является новацией ревизионистов Хуа и Дэна, а проходит через идеологию маоизма по меньшей мере с 1963 года, когда в «Предложении о генеральной линии международного коммунистического движения» было сформулировано:
«Обширные районы Азии, Африки и Латинской Америки — это районы, где сосредоточены различные противоречия современного мира, самое слабое звено господства империализма, главная зона бурь мировой революции, которые наносят непосредственный удар по империализму».
С другой стороны, оно вовсе не является общим местом. Хотя и заимствованное позже китайскими ревизионистами, оно отграничивала маоизм от хрущёвско-брежневского ревизионизма и троцкизма, а также от ортодоксального сталинизма и тогда ещё несформировавшегося ходжаизма.
Но для всех современных маоистов оно остаётся почти бесспорным и важным моментом (хотя некоторые, вроде распавшегося MIM, заходят в своих трактовках дальше, а некоторые, вроде МЛПГ или некоторых европейских партий, уже отказавшихся от маоизма, идут на попятную).
Любопытные нюансы могут найтись в раскрытии авторами брошюры этого положения. Мы выделили шесть моментов, шесть важных черт Третьего мира.
«Около 3 миллиардов рабов, составляющих подавляющее большинство населения земного шара, освободились или освобождаются от оков колониализма. Это говорит о коренном, исторически важном изменении в соотношении классовых сил в мире».
Деколонизация 1940—1960 гг. действительно была одним из важнейших событий прошлого века.
Однако примерно в то же время развернулась научно-техническая революция. В первую очередь она приносила выгоды богатым промышленным странам с диверсифицированным производством и развитой международной сетью торговых связей. Страны, вырывавшиеся из-под колониального подчинения, катастрофически отставали, если не могли более-менее удачно встроиться в эту систему; так или иначе, они впадали в неоколониальную зависимость.
В значительной степени это обесценило или придало особый оттенок освобождению от колониального гнёта. Некоторые партии (такие как наксалиты в Индии) сейчас строят свою пропаганду на отрицании существенной разницы между колониализмом и неоколониализмом. Но так или иначе, несомненно, что разрушение системы старого колониализма было только одним шагом на пути решения проблем международного неравенства.
«Народы колоний могут завоевать себе полное освобождение не иначе, как огнём и мечом. Без ограбления колоний, полуколоний, угнетённых наций и угнетённых стран мировой империализм не может развиваться, не может существовать. Освободительная борьба народов колоний уже расшатала и в конечном счёте разрушит ту основу, на которой зиждется империализм».
Есть ли тут с чем спорить? Наверное, хотя бы на словах с этим согласятся и брежневисты и троцкисты. Разве нет?
«Страны и народы третьего мира в ходе борьбы значительно повысили свою сознательность и укрепили свою сплочённость. С точки зрения коренной тенденции мировой истории, сегодня уже не страны и народы третьего мира боятся империализма и гегемонизма, а империализм и гегемонизм боятся стран и народов третьего мира».
Так ли это было?
И так и не так. Эта оптимистическая оценка напрашивалась в 1960‑х, но позже что-то пошло не так. Вместо светского панарабизма возобладал и поныне наступает исламизм, в Индии «шафрановые» (Индийская народная партия) последовательно теснят центристский Индийский национальный конгресс, в Латинской Америке левые, антиимпериалистические движения вспыхивают и затухают, но без поддержки СССР и КНР (об этом позже) мало кто может добиться заметных успехов.
Сейчас «на волне» курды, но они весьма замкнуты на собственном регионе и собственном народе. Есть и другие левые повстанческие движения, но на национальном уровне Третий мир сейчас не бросает вызова Первому, разве только в лице Ирана.
Со сплочением и сознательностью не очень.
«Свыше 120 стран третьего мира занимают чрезвычайно обширные пространства в Азии, Африке, Латинской Америке и Океании, а империалистические страны, говоря в целом, располагают здесь ограниченными силами репрессии, причём их интересы постоянно сталкиваются. Это является благоприятным условием для продолжительного развития и роста антиимпериалистических революционных сил третьего мира».
Так?
В общем, всё так.
Только о части Латинской Америки и Азии сейчас принято говорить, как о «втором мире» (но это, напомню, другая классификация).
Кроме того, столкновений между империалистическими странами, особенно после краха социал-империализма СССР, стало меньше. После издания брошюры ещё произошло крупное и длительное столкновение в Афганистане (1979—1989). Сейчас мы наблюдаем такие столкновения в явном виде в Южной Осетии (2008), Юго-Восточной Украине (с 2014‑го), Сирии (с 2011‑го). Любопытно, что, незадолго до того, как были написаны эти строки, Трамп принял решение о выводе войск США из Сирии и планировал сокращение контингента в Афганистане. Означает ли это дальнейшее умиротворение, на какое-то время, в международной политике или предвещает разгорание новых очагов?
Так или иначе, обширность Третьего мира, составляющая проблему для контроля со стороны империалистов, никуда не делась. Напротив: население Третьего мира ещё выросло — как абсолютно, так и относительно.
«Рабочее движение стран первого и второго миров и антиимпериалистическая борьба третьего мира поддерживают друг друга. Рабочий класс и революционные массы развитых капиталистических стран в ходе своей героической борьбы не раз одерживали блестящие победы, нанося серьёзный удар империализму и социал-империализму и оказывая мощную поддержку борьбе народов мира против империализма и гегемонизма. В дальнейшем, по мере развития обстановки, рабочий класс этих стран, отражая наступление монополистического капитала, завоёвывая себе и другим слоям народа экономические и политические права, выступая против агрессивной политики господствующего класса и оказывая поддержку третьему миру в его борьбе против империализма и гегемонизма, добьётся нового подъёма революционного движения и будет продолжать умножать свои силы».
В дальнейшем, однако, революционная борьба в богатых капиталистических странах продолжала идти на спад. Это привело к тому, что «третьемиристские» направления мысли всё чаще обращались к ленинской критике [в первую очередь, исторически, европейской] «рабочей аристократии».
К сожалению, этот тезис, возможно, до какой-то степени оправданный в 1960‑х, уже в 1970‑х должен был выглядеть слишком оптимистичным.
Многие сейчас связывают надежды на оживление евроамериканояпонского революционного движения двумя факторами: во-первых, наступлением монополистического капитала, во-вторых, освободительным движением Третьего мира, которое лишит этот капитал используемых для подкупа «рабочей аристократии» сверхприбылей. Однако, возможно, что такой ход дел приведёт к противоположному результату — развитию фашизма. На такую возможность указывает, например, нынешний подъём европейских и американских правых.
«Социалистический Китай является составной частью третьего мира».
Это, конечно, было верно. С двумя оговорками. Во-первых, тут, конечно, идёт речь об интенции, а не о завершённом строительстве основ социализма (в понимании Сталина); страна оставалась ещё в основном аграрной. Во-вторых,— согласно Мао — Китай перестал быть социалистическим в процессе переворота 1976—1978 гг., а, может быть, в какой-то степени и раньше, с возвращением Дэна к власти при тяжело больном премьере Чжоу в 1974‑м.
Но, несомненно, Китай относился тогда к третьему миру. Более того, даже сейчас (по данным 2017 г.) его душевой ВВП был несколько ниже среднемирового. Т. е., возвысившись в военном, политическом и научном отношении, и даже развивая собственное инвестирование, в экономическом отношении он всё ещё остаётся в той же категории.
После первого и третьего миров авторы брошюры 1977 г. обращаются ко второму. Вот, вкратце, как они формулируют его состав и роль:
«Промежуточные силы, например Япония, Европа и Канада, принадлежат к второму миру. Страны второго мира представляют собой силу, с которой можно объединиться в борьбе против гегемонизма».
Так ли это?
Теоретически это кажется очевидным. Вспомним также о том, что в Западной Европе (в отличие от США) левые тогда (и до сих пор) были довольно широко и заметно представлены в истеблишменте (хотя сам Мао в этой связи называл Де Голля (1959—1969 гг. у власти), а на прилагаемом фото он беседует с Гельмутом Шмидтом (1974—1982 гг. у власти)). Вспомним также о режимах Тито (1953—1980), Ходжи (1941—1985) и Чаушеску (1965—1989) в Восточной Европе, которые — очень по разному! — занимали независимые от сверхдержав позиции.
С другой стороны, на практике, как мы видели, державы второго мира недолго колебались, и вскоре встроились в глобальную пирамиду во главе с США. Может быть, оценка Мао была более-менее верна для своего времени, но стратегически не оправдалась из-за того, что альтернативный полюс в первом мире (т. е. брежневский СССР) сдал (наверное, ещё в 1970‑е) позиции?
Авторы брошюры 1977 г. делают четыре замечания относительно второго мира.
«Ведя в течение 20—30 лет борьбу против американского контроля и используя серьёзные поражения агрессивной политики США в мировом масштабе, страны Западной Европы покончили с вынужденным подчинением распоряжениям США в начальный период после второй мировой войны. Нечто аналогичное произошло и с Японией. Прежний империалистический лагерь во главе с США раскололся».
Для такого утверждения были основания. В особенности, с точки зрения КНР первой половины 1970‑х годов.
Дело в том, что изначально КНР признал только советский лагерь. Вскоре присоединились такие крупные страны как Индия и Индонезия, к 1970‑м подтянулись ещё только отдельные страны Африки и Азии. А затем последовал прорыв — голлистская Франция (1964), Канада и Италия (1970), Австрия (1971). В 1971 году Китай Мао Цзэдуна получил официальное признание ООН — вопреки воле США! Западная Европа тогда пошла против США, большинство её стран поспешило установить с КНР дипломатические отношения, в 1972‑м году подтянулась и Япония. США держались до 1979‑го (т. е. уже после смерти Мао и издания брошюры).
Таким образом, в 1970‑е всё выглядело именно так: «Прежний империалистический лагерь во главе с США раскололся
». Осталось ли это так в дальнейшем? Увы, нет. Хотя Западная Европа значительно укрепилась (в форме ЕС, который теперь уже, возможно, вступил в фазу распада), её самостоятельность стала гораздо ниже. Когда и как это произошло? Возможно, в 1980‑х годах, когда США срежессировали воссоединение Германии.
«Сегодня самая большая опасность для Западной Европы явно исходит от советского социал-империализма, поскольку Европа является стратегическим центром тяжести борьбы Советского Союза за мировую гегемонию. Советский Союз расположил огромные военные силы в восточной части Европы и на водных пространствах к югу и северу от Европы, собираясь взять Западную Европу в кольцо окружения. Вследствие усиления Советским Союзом борьбы за мировую гегемонию Восточная Европа стала передней позицией, с которой Советский Союз готовится ринуться в войну против Западной Европы и США. Сегодня страны Европы находятся под серьёзной угрозой аннексии и оккупации со стороны советского социал-империализма».
Несомненно, такая позиция выросла на основе брежневского вмешательства в Чехословакии (1968) и, вероятно, руку к этому приложил Дэн Сяопин (вернувшийся в правительство в 1974‑м). Судя по беседам Мао, в последний год перед смертью (будучи тяжело больным), он, возможно, тоже верил в такую угрозу.
Так или иначе, она не реализовалась: Западная Европа укреплялась через интеграцию, а брежневский Советский Союз слабел; следующее крупное вмешательство будет совсем на другом фронте, в Афганистане. Так что эту оценку можно считать ошибочной (хотя и более понятной и простительной для конца 1960‑х, чем 1970‑х).
«При некоторых обстоятельствах страны второго мира, исходя из собственных интересов, бывают вынуждены пойти на кое-какие уступки странам третьего мира и оказывают известную поддержку или занимают нейтральную позицию по отношению к борьбе стран третьего мира против гегемонизма. Второй мир является силой, с которой можно объединиться в борьбе против гегемонизма».
Так ли это?
Незадолго до публикации брошюры отгорела война во Вьетнаме. Силой, с которой объединялся Китай, в борьбе против гегемонизма во Вьетнаме, был, внезапно, СССР. Австралия, Новая Зеландия и Япония участвовали на стороне США, другие страны второго мира остались в стороне. Можно сказать, что второй мир, действительно, сохранял нейтралитет.
Вскоре, однако, ситуация поменялась. В Афганистане Британия, Германия, Франция и Япония выступали вместе с США. Также они (особенно Франция) участвовали во многих других нападениях на страны третьего мира.
«Эксплуатация и контроль некоторых стран второго мира в отношении многих стран третьего мира настолько укоренились, что эти страны второго мира легко от них не откажутся. Третьему миру по-прежнему предстоит ещё длительная и суровая борьба за установление равноправных и взаимовыгодных отношений со вторым миром».
Тут, вероятно, нечего возразить.
Помимо собственно описания трёх миров, авторы брошюры 1977 г. делают ещё несколько любопытных замечаний. Мы выделили два из них.
«Вплоть до последних лет своей жизни Маркс и Энгельс всегда брали решительное сопротивление агрессивной политике царской Российской империи за критерий для деления политических сил Европы и определения того, заслуживало ли то или иное европейское национальное движение поддержки со стороны международного пролетариата».
Можно спорить, действительно ли Маркс и Энгельс ставили этот вопрос во главу угла, но такой уклон у них действительно был. В 1934 году Сталин разобрал один из случаев его проявления в статье Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Из его аргументации можно предположить, что проблема рассуждений Энгельса заключалась в противоречии между уже́ развивающимися тенденциями империализма и ещё недостаточном их освоении в рамках марксизма.
Такое освоение произошло позже, и главный теоретик марксизма той эпохи, Ленин, замечал, например (вне связи с данным конкретным вопросом), что «то обстоятельство, что борьба за национальную свободу против одной империалистической державы может быть, при известных условиях, использована другой „великой“ державой в её одинаково империалистских целях
» никак не может отменять права на самоопределение наций («Социалистическая революция и право наций на самоопределение»). А вот о движении славян, совсем в ином ключе, чем у Энгельса: «…Немецкая буржуазия предприняла грабительский поход против Сербии, желая покорить её и задушить национальную революцию южного славянства
» («Война и российская социал-демократия»). Как можно видеть, у Ленина оценка царизма как «самого реакционного и варварского правительства
» не перерастала в слепой и абсолютный фетиш, в какой-то исключительный «критерий для деления политических сил Европы
».
Можно предполагать, что здесь дэнистские ревизионисты и милитаристы в КПК воспользовались некоторыми устаревшими подходами марксизма в своих тактических целях.
«Ван Хунвэнь, Чжан Чуньцяо, Цзян Цин и Яо Вэньюань бешено выступали против теории Председателя Мао Цзэдуна о делении на три мира».
Брошюра не содержит вообще никаких цитат или ссылок в этом отношении, так что можно предположить, что это была своего рода обличительная «дежурная фраза». Вероятно, в то время («четвёрка» была схвачена в 1976‑м, и до 1981‑го готовился показательный суд) полагалось вставлять повсюду, дело не дело, брань в их адрес.
Поиск по немногочисленным имеющимся в нашем распоряжении текстам «четвёрки» (два десятка выступлений Цзян Цин, в основном по вопросам культуры, три речи Ван Хунвэня, десяток статей Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюаня) не дал результата. Ван как-то походя упоминал «социал-империализм
», вот и всё. Похоже, «четвёрка» была гораздо более сосредоточена на угрозе реставрации капитализма внутри страны, тогда как для каппутистов совершенно логично было отвлекать внимание на внешние угрозы. В т. ч. громкие крики против социал-империализма были особенно удобны для маскировки того факта, что они сами вступили на тот же путь, что ранее хрущёвцы.
Дальнейшие споры о теории трёх миров
Сразу же после опубликования брошюры 1977 г. она вызвала критику в марксистско-ленинском движении.
В частности, с критикой выступил Энвер Ходжа. Вот что он написал в своей книге «Империализм и революция» (1978 г.):
- «
Вопреки теории „трёх миров“ китайских ревизионистов американский империализм продолжает наступать
»;
- Эта теория «
стремится примирить „третий мир“ со „вторым миром“ и с американским империализмом
», игнорируя «усиление сопротивления угнетённых народов всем империалистическим державам и… обострение непримиримой борьбы между ними
», а «с другой стороны,.. …непримиримые трения между
[империалистическими державами] в борьбе за расширение экономической экспансии
»;
- «
Китайские ревизионисты лозунг Коммунистического Манифеста „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“ заменили прагматическим лозунгом „Соединиться со всеми теми, кто только может соединиться“ против советского социал-империализма. …„Социалистический“ Китай… призывает народы „третьего мира“, ведущие борьбу против мирового империализма и капитализма, объединиться только против советского социал-империализма
».
Можно видеть, что критика со стороны Ходжи носит скорее политический, чем теоретический характер. Он не аргументирует и не документирует свои обвинения, но лишь провозглашает их.
Замечание о наступлении империализма США бесспорно.
Дальше идёт неоднозначный вопрос о взаимодействии теории трёх миров (и её исходных положений у Мао) и прагматических интересов ревизионистского руководства. Возможно, дэнисты действительно стремились примирить третий мир с западным и японским империализмом и сплотить его исключительно против социал-империализма брежневистов. Это было бы в их духе и, в принципе, они могли бы развивать теорию трёх миров в таком направлении.
Но ни Ходжа не приводит свидетельств, что они это делали, ни текст китайской брошюры не даёт нам примеров именно таких призывов.
С критикой теории трёх миров выступили предшественники МЛПГ, издав статью «Правооппортунистическая „теория трёх миров“ Дэна Сяопина».
Общая оценка в этой статье выглядит взвешенно и разумно:
«…Это была правильная и необходимая тактическая концепция. ‹…› Дэн Сяопин превратил эту тактическую концепцию Мао Цзэдуна в стратегическую концепцию, ревизовав, таким образом, марксизм-ленинизм в существенном вопросе».
Однако когда критик переходит к разъяснению этой ревизии, он сам явно ревизует марксизм-ленинизм, как он формулировался в ходе Великой полемики. Основной его тезис:
«Угнетённые народы могут ослабить империализм и освободиться от империалистического ига, но они не могут уничтожить империализм. Это может быть сделано только пролетариатом капиталистических стран».
Таким образом, автор из МЛПГ отверг положение о «главной зоне бурь мировой революции,
[странах Третьего мира,] которые наносят непосредственный удар по империализму» из фундаментальной статьи ЦК КПК от 14 июня 1963 года, и поставил в авангард рабочую аристократию империалистических стран.
На самом деле, ключевая роль Третьего мира в мировой революции была сформулирована в ленинизме намного раньше, ещё при Ленине. Так, Манабендра Рой в своих тезисах, принятых Ⅱ Конгрессом Коминтерна, заметил:
«Сверхприбыль, получаемая с колоний, является главным источником средств современного капитализма. Европейскому рабочему классу удастся только тогда свергнуть капиталистический строй, когда этот источник окончательно иссякнет».
Спустя несколько лет после кончины Мао, мировое маоистское движение предприняло попытку реорганизации, создав Революционное интернационалистическое движение.
В своей Декларации 1984 года РИД сформулировало маоистскую критику теории трёх миров:
«Ревизионисты в Китае, контролировавшие в значительной степени его дипломатию и отношения между Компартией Китая и другими марксистско-ленинскими партиями, отвернулись от революционной борьбы пролетариата и угнетённых народов или пытались подчинить её государственным интересам Китая. Реакционные деспоты лживо обозначались как „антиимпериалисты“ и всё более под знаменем всемирной борьбы против „гегемонизма“ некоторые империалистические державы Западного блока изображались как промежуточные или даже положительные силы на мировой арене. Ещё в этот период многие прокитайские марксистско-ленинские партии при поддержке ревизионистов в КПК начали позорно следовать за буржуазией и даже поддерживать или соглашаться с империалистическими авантюрами и военными приготовлениями, направленными против Советского Союза, который всё больше рассматривался как „главный враг“ во всём мире. Все эти тенденции полностью расцвели с государственным переворотом в Китае и последующей разработкой ревизионистами „Теории трёх миров“, которую они пытались навязать международному коммунистическому движению».
Далее была объявлена претензия на теоретическую разработку вопроса:
«Марксисты-ленинцы правильно отвергли ревизионистскую клевету, что „Теория трёх миров“ была выдвинута Мао Цзэдуном. Но этого недостаточно. Критика „Теории трёх миров“ должна быть углублена критикой концепций, лежащих в её основе, и её происхождение должно быть исследовано».
Наконец, РИД вспомнило также: «Важно отметить, что ревизионистским узурпаторам пришлось публично осудить ближайших соратников Мао за противостояние этой контрреволюционной теории
». Это всё про то же обвинение в адрес «четвёрки». Увы, оно и тут осталось недокументированным.
Свою позицию по этому вопросу сформулировала Компартия Перу («Сендеро луминосо»). Вкратце, она выглядит следующим образом:
«Мы считаем тезис Мао Цзэдуна, очерчивающий три мира, верным и правильным[, и] отвергаем оппортунистическое и ревизионистское извращение трёх миров Дэн Сяопином…».
«Сендеристы» не конкретизировали, в чём, по их мнению, состоит это извращение, но это можно предположить по тому, что в их изложении отсутствует утверждение об особой опасности социал-империализма, а кроме того, критичнее изображён второй мир.
