Я хотел бы быть там, в синеве,
Среди перистых облаков
И плевать в ментов
Ядовитой
слюной.

В лесоманье кругоморы
Хлищут муровую вень,
Подшизая далезоры
Вуют совую мерень.

Хлювый мурик фучит зую,
Мрычит мохмика в шизе,
Ворхотуя пучешую,
Верзит мнюву и физель.

Флихарту замурохало,
Чвикануло из хмуры,
Забликело, замокрало
И расхливило всюры.

Ниже по течению,
Там где стоит Жёлтая гора,
Я видел троцкистов,
Сидевших кругом
И пивших пиво.

Колючей проволоки
Не существует,
И пуль, режущих тело,
Не существует,
Стекла и стали
Не существует.
Но, порезавшись
О мягкую плоть,
Я роняю тёмные
Капли крови,
Поющие
На лету.

Не нужно расчленять,
Не нужно убивать,
Не нужно догонять,
Не нужно,
Но если это
Курица
К обеду?

Пингвином на небо
Падая сверху
Сквозь камни и слёзы
В поисках солнца.
Свистя атмосферой,
Сгорая болидом,
Удар за ударом
Грудью о море.

Мы же приставили к делу это,
Мы же приставили к телу это,
А оно не думает,
колышась по ветру,
Ибо ничто не захочет думать за нас.

Я взял в руку лопату и смог копать,
Я взял в руки гранату и смог убивать,
Я взял в руки мышь и смог рисовать,
А потом я сложил руки и умер,
И лопата, граната и мышь
лежат в тишине.

Голод лижет прилавки «Ашана»,
Строит дома гастарбайтер-призрак,
Водки последние капли упали,
В рот, раззявленный в крике.
Ответом на бедность богатства:
Власть
всю —
только
безвластным!

На берегах Волги
Одному не согреться,
Подавая на блюде
Рабочему классу сердце.
Зачем ему сердце?!
Он нуждается в хлебе.
Отдам его лучше
Той, что возьмёт.

Мимо меня пробежал
С факелом леденящего хохота
Какой-то человек,
И я последовал за ним,
Но заблудился
В соснах раздумий
И полыни печали
Под пологом пьяного леса.
А потом оказалось,
Что он бежал ко мне
И мы даже встретились.
Но
Это совсем другая история.

Я увидел человека,
Он был совсем чёрный,
И работал, но его
Хотели убить за то, что
Он был совсем чёрный.
И убили.
А на его могиле я прочитал,
Что он боялся меня,
Думая,
Что я был совсем чёрный.

Я увидел человека,
Он был совсем белый,
Я заговорил с ним, но он
Меня не понял, хотя
Он был совсем белый.
А потом я открыл глаза
И понял, что сплю,
И во сне вижу себя,
Представляя
Себя совсем белым.

Я увидел человека,
Он был совсем жёлтый,
Мы выпили ещё и он
Стал красным,
Хоть был совсем жёлтым.
Но стал красным,
Таким же как я,
Хотя бы в моей памяти
О «Восстании
осеннего
урожая».

Я увидел человека
Со странным голосом,
Со странной грудью
И странными бёдрами,
И пиздой вместо хуя.
Удивлённый,
Я не поверил,
Что это был человек,
Даже совсем близко.
Наверное, стоило?

Кто-то делает странные вещи,
Кто-то пишет странные стихи,
Кто-то ждёт от государства денег,
Да, кажется, это я —
Чудак-человек,
Странный для общества.
Но по крайней мере я
Не убиваю чеченцев,
Не жгу бензин
И не работаю в рекламе.

Говорить о культуре
Это как толочь воду в ступе,
Принимать наркотики или
Избирать президента.
Безопасно, но
Не нужно.
Нах!

Может быть, сверху Солнце,
А может — это ядерный взрыв,
Я никогда не узнаю этого,
Пока не закончится это мгновение.

Камень, керамика,
Бронза, железо,
Паровая машина,
Дизель, компьютер.
Педерастию сменяет
Средневековье духа.
Вудсток сменяет
Викторианские панталоны.
Но всегда следуй
Восьмеричным путём.
И обретёшь
Просветление.

Дрожью струн,
Рокотом и хохотом
Внедряется музыка
Текстильного цеха.
Пусть мы оглохнем,
Но запершие нас
Сгорят дотла
Снаружи.

У последнего моря
Я встретил его,
Он стоял и сжигал
Свой учебник жизни
И пел,
Так что уши мои трепетали
И опадали как жёлтые листья.
Я отобрал его книгу
И прочёл
Обугленные страницы,
Прочёл между строк.
Думаю:
Мы оба были правы
Там, на краю времён,
В начале истории.

Я прочитал на стене дома,
Обычной пятиэтажки:
«Не покупай у хачей»
И что-то ещё
Про славную Русь.
А в это время
Антифа в милицейской форме
Били тех, кто этого не писал,
Хоть и мечтал быть фашистом.

Над Россией безоблачное небо,
Откуда же гремит гром?
Мне говорят: ты что-то не то съел,
Но почему тогда молнии
Сверкают снаружи меня?

Новый 33-й? Все по распятьям!
Сцена готова, актёров ждут.
Возраст Христа, но огонь Прометея
Люди по-прежнему жгут.

Тощий котёнок игривый,
Лапки твои пахнут рыбой.
Нежные ушки, большие глаза,
Рёбра — за полосой полоса.

Губы, ворвавшись в небо,
Ищут тебя как хлеба,
Как солнца жаждет пшеница,
Что на полях колосится.

Жемчугом белым из моря
Ляжешь в мои ладони.
Крови потоком алым
Согреешь чёрные скалы.

Радость моя, счастье, печаль,
Я не с тобою сейчас — как жаль!

Время закончило старые игры,
Эпоха новая пришла в Китай,
Из крохотной Пекинской квартиры
Коммунизм шагает вдаль.

Он продвигается подобно самураю
С востока на запад, и не спеша
Землю с небом голубым соединяет,
Фабричным дымом тяжело дыша.

Дымят костры конфуцианских догм,
Конфуцианство — утопия,
Катану переплавляет в лом
Индустриальная философия.

Плавьте железо, сбивайте бетон,
Готовьте кавалеристов,
Уже выступают на западный склон
Множество коммунистов.

Великого Мао постигла смерть,
От неё никуда нам не деться,
Но будет жить он миллиарды лет
В каждом китайском сердце.

1. Автор не установлен. По причине упоминания никотина, это не может быть Торбасов. Возможно, Дмитрий Пименов? — Маоизм.ру.↩